Троцкий не сумел противостоять Сталину не только потому, что он ошибся в том или в этом. Он сплоховал как личность. У него не хватило решимости громко заявить свое «я». Грубо говоря, будучи евреем, он мог бы победить только, если бы гордился этим, как лорд Дизраэли.
Александр Воронель
Вечный комиссар*
Ни в культуре древних греков, ни в культуре древних римлян не было такого понятия — «справедливость». Однако прошло всего несколько тысяч лет и сегодняшний мир просто помешался на идее справедливости. Справедливости требуют все — белые, чёрные, жёлтые, голубые и розовые, одинокие матери, разведённые отцы, грудные дети и даже домашние животные
И никто даже не спрашивает, откуда мы можем знать, что на земле свершается несправедливость, раз сильные обижают слабых, если само понятие справедливости мы извлекаем из окружающего мира? Иными словами, почему мы знаем, что существующий порядок несправедлив, если никакого другого порядка на земле никогда не было? Либо все-таки в мире господствует справедливость — и в том она и состоит, что сильные обижают слабых, — либо наш идеал справедливости мы заимствовали не из мира сего. Но если, в самом деле, мы получили его свыше, не стоит ли нам присмотреться внимательней к самому процессу? От кого и как мы получаем эти бесценные сведения? Правильно ли их понимаем? Верно ли передаем?
Первый урок такого рода мы находим в книге Исхода. Высокопоставленный воспитанник царской семьи вышел как-то прогуляться, осмотреть постройки и увидел, как египетский надсмотрщик бьет раба-еврея. Почему это показалось ему несправедливым? Разве в этом было что-то необычное? Библейский текст скуп на психологические детали. Но все же там отмечено, что он «посмотрел туда и сюда», прежде чем убил египтянина. То есть его поступок был вполне осознанным.
Науке не вполне ясно, кем был исторический Моисей, но всем уже давно ясно, что его одержимость идеей справедливости навеки запечатлелась в характере еврейского народа. Поэтому нет ничего необычного в том, что примерно с такого же эпизода началась и борьба за справедливость в скромной семье разбогатевшего еврейского арендатора Давида Бронштейна, когда маленький Лев впервые увидел на пороге своего дома босую женщину-батрачку, терпеливо ожидавшую своей платы. Вряд ли Давид Бронштейн обращался со своими батраками хуже, чем это было принято в их среде, иначе он не пережил бы двух русских революций, но легко предположить, что он не был ангелом. Как бы то ни было, сам Лев Давидович объяснял потом затяжной конфликт с отцом своим врожденным инстинктом справедливости.
Конечно, в такой решительной защите угнетенных, кроме жажды справедливости, содержится и элемент семейного бунта, потребность утвердить свою суверенную волю, вопреки давящей власти отца и традиции, своеволие. Если Моисея семейный бунт привел к изгнанию в пустыню, где он осознал свою кровную связь с еврейским народом, свое призвание спасти его, как если бы он «носил во чреве весь народ сей», молодого Бронштейна борьба с семьей привела также и к отчуждению от еврейства. Лев Давидович превратился в яркого строптивого отщепенца сначала в семье, потом в своей среде, в своем народе, а затем и в стране. Он не доучился еврейству у меламеда, он не сумел доучиться и до конца курса реального училища. Иностранным языкам он учился по многоязычной Библии, которую сестра передала ему в тюрьму… Он не остался недоучкой в смысле недостатка каких-нибудь сведений, но он не освоил никакой профессии, не приготовил себя к жизни ни в каком реальном обществе. Вскоре он эмигрировал из России под псевдонимом Троцкий.
Автор книги о Троцком «Вечный комиссар» («Москва — Иерусалим», 1989) проф. И. Недава приводит объяснение псевдонима, данное бывшим соучеником и сверстником Л. Бронштейна, врачом-психиатром Г. Зивом. Зив утверждает, что молодому Бронштейну исключительно импонировала представительная, авторитетная фигура надзирателя Одесской тюрьмы Троцкого, где оба они, Л. Бронштейн и Г. Зив, провели несколько месяцев за участие в юношеских политических кружках. Я, конечно, не решаюсь категорически оспаривать бывшего близкого друга (со временем ставшего врагом), но я не сомневаюсь, что по крайней мере не меньше, чем личность надзирателя, Бронштейну импонировала его фамилия, которую он, конечно, мысленно производил от немецкого (и идишистского) слова «тротц», означающего «вопреки», «наперекор». Насколько такая интерпретация близка к истине видно также из другого его литературного псевдонима, который, в сущности, повторяет первый — Антид Отто, что означает по-итальянски противоядие (антидот). Оба эти языка он изучал одновременно в той самой тюрьме, используя многоязычную Библию. Таким образом, не только чувство справедливости, но также детский негативизм, укрепленный юношеским упрямством (der Trotz), превращают Льва Бронштейна в Троцкого — человека, чья жизнь целиком посвящена борьбе, противостоянию, революции. Положительные проекты, вроде сионизма или, хотя бы, построения социализма в одной стране не вызывают у него энтузиазма. Все страны, на его взгляд, заслуживают разрушения и революции. Он знает о них, обо всех, достаточно по их собственным газетам, которые бегло читает на многих, освоенных вышеописанным способом, языках. Он не слишком сближается и с людьми и не умеет вербовать и удерживать сторонников. Лишенный семейного тепла, он не может понять и других нерациональных пружин человеческой лояльности. От сторонников он требует верности не себе, а идее. Его радикализм подстать его своеволию: «Все или ничего!». Возможно, он был гением.
Такой путь к революции, довольно характерный для революционеров-евреев, оказывается, вовсе необязателен для многих известных революционеров других национальностей. Энгельс, Плеханов и Ленин не вступали в такие непримиримые конфликты с семьей, социальной средой и собственным народом, какие характерны для Лассаля, Розы Люксембург и Троцкого. Проф. Недава приводит множество биографических сведений о евреях-революционерах, современниках Троцкого, которые во многих деталях повторяют черты его биографии, а также их высказывания, характеризующие их среду, образ мысли и склад характера. Несомненно, что образ поведения Троцкого, форма жизненной карьеры, его отношение к миру являются в чем-то характерными для многих ассимилированных евреев, воспроизводят один из специфических вариантов еврейской судьбы.
В этом отношении автор книги совершенно беспощаден. Будучи сионистом, то есть безусловным приверженцем другой, как бы противоположной, еврейской идеологии, он, в отличие от апологетической еврейской литературы, легко принимает и даже подтверждает фактами многие из обвинений против евреев, которые принято считать главным оружием антисемитов. Его статистика участия евреев в социалистических партиях России подтверждает наблюдения В. Шульгина и других эмоциональных антисемитов, объявлявших организацию революции в России делом еврейских рук. В общем, эта статистика и впечатления многих современных наблюдателей подтверждают, что еврейское участие в революции с начала XX века, если и не было преобладающим, то по крайней мере равным с основным в империи русским народом. Также и многочисленные факты отвратительной маскировки евреев-революционеров под коренные национальности (русских, поляков и пр.) автор склонен не скрывать, а выпячивать, поддерживая тем самым некоторые из худших антисемитских нареканий.
С чисто научной точки зрения автору очень легко возразить. История всех народов изобилует фактами предательства, продажности и всевозможных форм злодейства, так что еврейский народ проявил себя в истории нисколько не хуже всех остальных, включая и эпизод, о котором идет речь в книге. К тому же сионизм, как умственное течение, стремившееся к нормализации еврейского народа, мог бы и более снисходительно судить еврейскую мимикрию, наглость или трусость, как грехи, характеризующие скорее «нормальность» нашего народа. В конце концов, правило «дают — бери, а бьют — беги» придумали не евреи. Любой непредвзятый социологический анализ обнаружит, что специфический культурный уровень городского еврейского населения любой европейской страны, и уж во всяком случае Российской империи начала века, настолько отличался от окружающего среднего уровня, что общая статистика, сравнивающая относительное число еврейских революционеров с числом русских, просто вводит в заблуждение. Ведь и число миллионеров при такой статистике тоже окажется гораздо большим. И число врачей, и аптекарей, и журналистов…
Евреи-социалисты составляли на пятом Лондонском съезде РСДРП около трети всех делегатов, немного отставая только от количества русских. Однако надо заметить, что относительно численности народа, например, грузин или латышей, они представлены даже слабее. К тому же все евреи, которые попали в руководство (еврейская рабочая партия — Бунд — была искусно обведена и дискриминирована на этом съезде), попали туда не как евреи, а как представители русских рабочих организаций.
Таким образом, претензии о засилье евреев в этой ничтожной тогда по численности партии следовало предъявлять не евреям, а русским. Влияние всех оттенков этой партии внутри самого еврейского народа было очень ограниченным и не превышало 20% населения. Вообще установить процентную или какую-нибудь еще групповую ответственность за произошедшую революцию невозможно прежде всего потому, что львиная доля такой ответственности вообще всегда падает на сами власти, и революционеры способны преуспеть лишь в том, в чем эти власти проявят недальновидность и неповоротливость. Естественно также, что в разрушении старого порядка наибольшую роль будут играть прежде всего люди, которым этот порядок не дорог или даже враждебен.
Однако, вопреки этой объективности, сионистская идеология требует от своего народа гораздо большего и открыто осуждает самозванное еврейское участие в чужой истории. Такая высокая требовательность не может быть слишком популярна, однако она показывает, что сионизм только формально ограничивается скромной задачей «нормализации». Своей требовательностью и осуждением отступничества сионизм возрождает древнюю традицию пророков, которые жестоко осуждали прежде всего именно свой народ за грехи, столь общие всем окружающим народам.
Для еврейского читателя многозначительным должен стать факт, что подавляющее участие евреев обнаруживается именно в тех партиях и течениях, в которых на первый план выдвигаются требования социальной справедливости и братства народов. Это кажется естественным, ибо те же идеи составляют существенную часть библейской идеологии. Библия, будучи одной из самых правдивых книг на земле, не оставляет никаких иллюзий относительно исходной нравственности избранного народа, как, впрочем, и всех остальных. Но Библия же дает нам и тот эталон, по которому эта безнравственность осуждается. Этот эталон все христианские народы заимствовали у евреев. Поэтому именно к евреям они особенно строги в своих суждениях. В книге современного идеолога русского антисемитизма, проф. И. Шафаревича, наряду с мифотворческим энтузиазмом высказывается очень серьезная мысль: момент распада Российской империи совпал со временем усиленного разложения еврейского патриархального уклада, и это совпадение страшно повлияло на судьбы обеих сторон.
Распад традиционного еврейского быта привел к тому, что появилось множество молодых людей, избравших для себя более практичный путь освоения светской, христианской культуры и знакомых с еврейской традицией лишь отчасти. Таким образом, если им и были не чужды еврейские побуждения, они проявлялись у них в нееврейской форме. Все, что касалось сферы осуществления, заимствовалось ими из окружающей их среды.
Стремление к социальной справедливости действительно лежит в основе еврейского вероучения, но способы достижения ее внутри еврейства тоже определяются этим вероучением. Что можно совершить для достижения справедливости, а чего нельзя, устанавливает та же традиция, которая внушает исходную мысль. Еврей, вырвавшийся из-под еврейского культурного влияния в среду другого народа, чьи практические нормы иные, опасен, как канистра с бензином в стогу сена. Многое из идеологии христианских народов по содержанию ему хорошо известно. И у него (а иногда и у них) возникает естественное чувство солидарности. По форме же большая часть того, что исторически сложилось у них как ограничения их собственного своеволия, кажется ему наивным набором предрассудков.
И тогда он совершает подвиги, которые после краткого общего восторга сулят ему крушение. Оперируя со знакомой ему с детства идеей, ассимилированный еврей с трудом постигает, что значение и применение этой идеи в нееврейской среде иное. Он становится равно чужим и там, и тут, и эту свою чуждость часто субъективно ощущает как высшую ступень объективности. Так, Троцкий, будучи на вершине большевистской иерархии, отверг домогательства еврейской делегации, состоявшей из самых древних, почтенных и мудрых старцев. Они явились к нему как к еврею, чтобы красноречиво убедить его свернуть с пути крови и насилия, доказывая цифрами и словами, что избранный народ более всего страдает от политики террора. Ответ Троцкого был столь же короток, как и сух:
— Вы обратились не по адресу. Частный еврейский вопрос совершенно меня не интересует. Я не еврей, а интернационалист.
Заявляя старым евреям, что он не еврей, а интернационалист, он, наверное, думал, что произвел впечатление своей непреклонностью.
Между тем, он, конечно, вызвал омерзение евреев, как отступник и, может быть, насмешку русских, как сухарь и ханжа. Страшнее выглядит его отношение к отцу, который после революции не мог приехать к сыну из-за отсутствия сапог, а Троцкий «не смог ему помочь», так как «в стране слишком много раздетых и разутых». Старый Бронштейн умер от тифа в 1922 г., и даже его последнюю просьбу, похоронить его на еврейском кладбище, сын отказался выполнить.
В отличие от того, что думают антисемиты, евреи-революционеры большей частью не столько выражают еврейские интересы, сколько нарушают еврейский стереотип, и свою энергию черпают как раз из этого конфликта. Поэтому их амбиция состоит не в том, чтобы принести счастье своему народу, а в том, чтобы как можно категоричнее от него отмежеваться. В разной мере они стыдятся своего происхождения и поэтому не совсем уверенно чувствуют себя в своей роли. Они предпочитают роль возвестителей истины, исходящей от какого-нибудь иного, несомненного авторитета, то есть роль посланца, комиссара. Тут и кроется психологическая ловушка, приводящая таких людей к духовному и человеческому крушению.
Роль посланца по своей структуре действительно воспроизводит рисунок жизни Моисея. Однако, проявив своеволие, убив египтянина, Моисей еще не приобрел авторитета у евреев. Этого оказалось недостаточно для того, чтобы стать их вождем. Потому ли, что и тогда это не соответствовало их обычаю, или просто потому, что он и сам не знал еще, какого рода справедливость он защищает? Именно тогда от угнетенных, за которых он вступился, он услышал: «Кто поставил тебя судьей над нами?»
Быть может, этот вопрос он задал себе и сам? Он ушел в изгнание после этого на много лет и вернулся лишь тогда, когда был глубоко убежден, что его послал Бог. С тех пор он никогда не колебался и не отклонялся от своего призвания. Его слово превратилось в Закон для его народа. Для комиссара главное — кто его послал.
К. Марксу было уже труднее, но все же он верил — Бог знает почему — что открыл Законы Истории. Троцкому сначала приходилось ссылаться на Маркса, а когда по ходу событий все законы марксизма были нарушены, и он стал большевиком, его единственной опорой остался В. Ленин.
У Троцкого не хватило цельности опереться на себя самого и ему пришлось в конце концов представлять и осуществлять волю Ленина. Ленин всегда знал, чего хотел, хотя это не всегда было одно и то же. Когда Ленин хотел Брестского мира, он послал Троцкого заключить этот мир. Ленин хотел победить в гражданской войне, и он поручил Троцкому создать новую, революционную армию и привести ее к победе. Пока Ленин настаивал на военном коммунизме, Троцкому приходилось разрабатывать организацию принудительного труда, но когда Ленин решил перейти к НЭПу, он воспользовался планом Троцкого о развитии ограниченного свободного рынка. Всегда и всюду его комиссар оказывался на своем посту в качестве той «золотой рыбки», которая по волшебству исполняет желания. Сам Ленин оставался при этом вне критики, отчасти по состоянию здоровья, отчасти благодаря ореолу, созданному ему cамим Троцким и другими комиссарами в большевистском руководстве. Все претензии, что по поводу Брестского мира, что по поводу военного коммунизма, должны были адресоваться Троцкому и, в конце концов, адресовались ему. Он до сих пор обвиняется во всех «перегибах» Советской власти.
Троцкий не сумел противостоять Сталину не только потому, что он ошибся в том или в этом. Он сплоховал как личность. У него не хватило решимости громко заявить свое «я». Грубо говоря, будучи евреем, он мог бы победить только, если бы гордился этим, как лорд Дизраэли. Он все пытался выступать от имени Ленина, не будучи его верным последователем в точном смысле слова (ибо был слишком самостоятелен), от имени Партии, в которой он никогда не мог получить большинства (ибо он был слишком требователен для массовой партии), от имени Марксизма, который с таким оглушительным треском провалился в России.
А Сталин в это время, хоть и негромко, уже сказал свое «я!», показав многим членам партии, что им при нем будет спокойно. Социализм для них вполне может быть построен в их отдельно взятой стране, то есть их руководящее положение сохранится, а демократизация и «перманентная революция» не повиснут над ними, как дамоклов меч. В двадцатых годах и в руководстве партии, не говоря уже об обывателях, накопилась свинцовая усталость от ленинских грандиозных проектов и революционного горения. С неосознанным облегчением проводив в последний путь своего слишком строгого бога, построив ему египетскую пирамиду посреди Красной площади, его бывшие соратники вовсе не были расположены голосовать за его посланца и творческого продолжателя. Они предпочли делового исполнителя их коллективной воли — так им казалось. Все они погибли раньше Троцкого.
На его глазах погибли также все его сторонники, два его сына и обе дочери. Лев Троцкий учил языки по Библии, но вряд ли был достаточно внимателен к самому тексту. Поэтому он бы не понял, если бы человек, который приуготовил ему его участь, сказал, что поступит с ним, как Навуходоносор поступил с царем Цидкиягу — Седекией в русском произношении. «И сыновей Седекии закололи перед глазами его». 4-я Книга Царств, 25:7.
Этот человек, бывший студент Тифлисской духовной семинарии, Иосиф Джугашвили, знал, конечно, Книгу Книг и человеческую натуру гораздо лучше Троцкого и опирался только на себя. Заботы о справедливости никогда не отягощали его душу. Он спокойно относился к тому, что веками свершалась на земле несправедливость: богатые угнетали бедных, сильные обижали слабых. Он считал, что справедливость в том и состоит, чтобы сильные обижали слабых. И всегда стремился быть не справедливым, а сильным.
* Новая редакция, исправленная и дополненная
Е. Майбурд
— 2017-11-08 03:14:21(1088)
Марк не знает, что «социальная справедливость» — это фикция, эвфемизм для распределительной справедливости. И обе — демагогический лозунг для социалистов разных оттенков ради привлечения электората и получения власти…Насчет Евангелия и Корана не знаю, а про Тору — абсолютно неверно. Не так давно это обсуждалось в отзывах на статью Воронеля и в обмене мнениями с Б. Дыниным в Гостевой.
================
Нижеследующее имеет целью не продолжать дискуссию по этому вопросу с ЕМ, но прояснить столь важный вопрос как «социальная справедливость».
Слова: социальная справедливость «это миф, в основе которого лежит стремление к «распределительной справедливости», понимаемой как «все отнять и поделить» есть подмена понятий: подмена «социальной справедливости» «распределительной справедливостью», редукция содержания понятия к одному из ее контекстов, сформулированному в современной социологии с целью решить проблему на понятийном уровне в рамках идеологической борьбы. Упрекать ученого (в данном случае, Хайека) в редукции не приходится, ибо редукционизм есть столбовая дорога научного мышления. Благодаря этому Хайек сумел раскрыть несостоятельность многих посылок левой идеологии. Но это не имеет отношение к Торе, чье мышление не подобно научному (ни по Хайеку, ни естествознанию, ни по левой или правой идеологии). Как справедливо заметила Элла: «Если заранее постулировать, что собакой считаем только овчарку, легко доказать, что пудель — не собака». Так и здесь: Если постулировать, что социальная справедливость есть только распределительная справедливость, то легко утверждать, что Тора не знает социальной справедливости.
В своем постинге «Борис Дынин — 2017-11-02 01:31:25(512)» я процитировал Второзаконие. Только желая читать Тору по Хайеку можно не увидеть в наставлениях Торы стремление построить общество, знающее социальную справедливость. Но тут не прикажешь. С подменой понятий или с редукцией до «овчарок» все можно доказывать.
Однако, следуя принципу фальсификации, я приведу пример, опровергающий позицию ЕМ. Сказано им: Это миф, в основе которого лежит стремление к «распределительной справедливости», понимаемой как «все отнять и поделить». И возник этот миф в среде людей безрелигиозных. А уж мотивы у них были разные — от аскетизма до стремления к власти»».
Итак «безрелигиозных»!
Открываем Summa theologiae Фомы Аквинского и обнаруживаем, что там теолог разделяет справедливость на общую (легальную) и частную. Частная дальше разделена на коммутативную и дистрибутивную (!) Общая справедливость ищет «общее добро». Коммутативная определяет контрактные взаимоотношения между индивидами. Дистрибутивная распределяет вещи пропорционально. (ST II-II, q. 58-61). Надеюсь, никто не заподозрит Аквината в безрелигиозности! Что отличает его труды от Торы (среди прочего), это то, что он пытался решить эти вопросы на категориальном уровне, хотя, понятно, не по Хайеку. Е. Майбурд же в страсти поразить левую идеологию, но и оставться евреем Торы, свел позицию Торы к позиции Хайека, Торой не занимавшегося (что не умаляет значение последнего для экономики и социологии).
И еще, если кто-либо прослушает речь рабби Дж. Сакса о будущем иудаизма (@http://www.youtube.com/watch?v=9tRpbD1nZh0@ — возможно, найду время на перевод), на 46 минуте услышит о приверженности иудаизма социальной справедливости (но, конечно, не по Хайеку и не по ЕМ). И кто скажет, что рабби Сакс нерелигиозен?
Итак позиция ЕМ фальсифицирована, и пусть никто не изучает Тору, препарируя ее категориями секулярной мысли, какими оперировал выдающийся мыслитель Хайек. Собаки не только овчарки 😉
P.S. Я пишу здесь, а не в Гостевой, потому, что текст не пропускают фильтры
Стремление к социальной справедливости действительно лежит в основе еврейского вероучения …
—————
Я полностью с этим согласен.
Я пришёл к иудаизму из моего увлечения историей, военной психологией и этологией (наука о поведении животных и людей, часть биологии). В рамках этой этологическо-историческо-талмудической системы я хочу добавить несколько замечаний:
1) Понятие «справедливость» может существовать только при определённых условиях: люди это индивидуальные личности, люди живут в сообществах, сообщества исторически развиваются именно «эволюционно» (НЕ случайно и НЕ по созданному неким человеком или группой людей плану).
2) «Справедливость» можно определить как «высшую цель человеческих устремлений»: создать такое общество, в котором можно максимально использовать все потенциальные преимущества СОТРУДНИЧЕСТВА между индивидуумами и разными типами сообществ — и одновременно ИНДИВИДУУМЫ смогут и захотят максимально раскрывать потенциал своей личности.
3) Справедливость бывает только социальной, то есть относящаяся только к конкретному обществу и теряющая любой смысл в отрыве от него. Все другие типы справедливости (личная, Божественная и т.д.) всегда являются или частным случаем именно социальной справедливости или не являются справедливостью вообще ( = являются патологией).
4) Справедливость напрямую связанна с «уровнем взрослости» усреднённого члена общества, то есть с тем уровнем, на котором «средний человек» данного общества способен и готов взять на себя ответственность — за себя , за своих близких и за своё общество.
Выводы:
а) «Еврейский» принцип «ЕДИНСТВО В РАЗЛИЧИИ» описывает реально существующую в мире Абсолютную Истину: долгосрочное направление исторической эволюции всего человечества может идти или в направлении процветания в рамках «единства в различии» — или в направлении застоя или войн, результатом которых обязательно будет деградация и смерть.
б) Абсолютная Истина в том, что её можно принять только ДОБРОВОЛЬНО.
P.S.: современные левые либералы понимают «Социальную Справедливость» НЕ как «прилагательное + существительное», но именно как устойчивое словосочетание, вроде «электрического стула» 🙂
Кроме того, они постулируют существование разрушительной «зависти при имущественном неравенстве» и «величайшую мудрость и гуманность всемогущего правительства».
С такими постулатами «Социальная Справедливость» это действительно полностью бессодержательная концепция — конечно, если не считать «содержанием» захват абсолютной власти в обществе типа «1984».
Евгеий Майбурд
02.11.2017 в 22:4
=======================
Здесь я согласен с Вами (пожалуйста исправьте Евгеий на Евгений), особенно потому, что как пишет Хайек:
«И по сей день было бы напрасным трудом искать в обширной литературе вразумительного определения данного термина» Но вычеркните идею социальной справедливости из истории цивилизации, и вы станете безоружными перед социальным дарвинизмом (если уж не упоминать тоталитаризм). Разговор начался с вопроса, говорит ли о Тора о социальной справедливости, хотя, естественно, не употребляя категории современной социологии.
Многое в истории начиналось и жило до попыток современной социологии решить (постоянно оказываясь в тупике) на категориальном уровне старые проблемы, зачеркнув которые, мы впадем в худшее абстрагирование. Мы знаем, что имеем право требовать справедливость. Но спроси меня, что есть «справедливость», я не смогу однозначно и всеобще определить.Поэтому я и обращаюсь к Торе и ее мудрецам, а не к Сократу, чтобы учиться, как решать такие вопросы конкретно. Возможно, потому что я еврей! Так тому и быть! И, насколько я знаю, сам Хайек не рассматривал вопрос: «Библия (тем более, Тора) и социальная справедливость». Вместе с тем он сказал в The Fatal Conceit (1988), последней своей книге:
”Тем, что благотворные традиции были сохранены и передавались достаточно долго (так, что следовавшие им группы в процессе естественного или культурного отбора смогли разрастись и распространиться), мы отчасти обязаны мистическим и религиозным верованиям, и, прежде всего, я полагаю, — ведущим монотеистическим религиям. Это значит, что — нравится нам или нет — сохранением определенных практик и развитием цивилизации, выросшей на их основе, мы в немалой степени обязаны верованиям, которые не назовешь ни истинными — или верифицируемыми, или поддающимися проверке (как поддаются научные высказывания), — ни тем более следующими из каких-либо рациональных доказательств. Порою я думаю, что не мешало бы именовать хотя бы некоторые из них (пусть это был бы жест, свидетельствующий о высокой оценке) «символическими истинами», поскольку они помогали своим приверженцам «плодиться и размножаться и наполнять землю и обладать ею» (Бытие, 1:28). Даже те из нас, кто, как и я, не готовы принять антропоморфную концепцию персонифицированного бога, не могут не признать, что преждевременный отказ от верований, не имеющих, как мы считаем, фактической основы, лишил бы человечество мощной поддержки в длительном процессе развития расширенного порядка, которым мы теперь пользуемся, и что даже сейчас утрата этих верований, истинных или ложных, создает огромные трудности”. Ценное признание!
Так и с «социальной справедливостью»! И сколько бы ни было трудно ее определить и реализовать, сколько бы ни спекулировали на ней разные идеологи и политики, мы должны ценить Тору за то, что она противопоставила социальной максиме: «Право принадлежит силе» или ее эквиваленту: «Все нравственно, что служит революции (то есть власти, ее совершившей), мысль о социальной справедливости и дала начало реализации ее, пусть с провалами, зигзагами, извращениями, против которых боролся Хайек.
Борис Дынин
— 2017-11-02 22:18:16(597)
Так и с «социальной справедливостью»! И сколько бы ни было трудно ее определить и реализовать, сколько бы ни спекулировали на ней разные идеологи и политики, мы должны ценить Тору за то, что она противопоставила социальной максиме: «Право принадлежит силе» или ее эквиваленту: «Все нравственно, что служит революции (то есть власти, ее совершившей), мысль о социальной справедливости и дала начало реализации ее, пусть с провалами, зигзагами, извращениями, против которых боролся Хайек.
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Ну, Борис… Ну и умеете же вы создавать ситуации на пустом месте. Я привел здесь пассаж, написанный вами прямо под словами Хайека о том, что «социальная справедливость» — концепция бессодержательная.
И он объяснил вам, почему.
И вроде бы вы согласились. А теперь толкуете о том, что это самое понятие без содержания «трудно определить и реализовать». По части определения пустых понятий философам, конечно, карты в руки. Но как вы представляете себе реализацию того, чего не бывает и быть не может, — тайна сия велика есть.
И второе. Тора не дает нам «мысли о социальной справедливости». Я указал на это в первом отклике на статью Воронеля. Думал, что хотя бы в этом мы с вами согласны.
То, что вы процитировали из Хайека о положительной роли религий, сказано не в том контексте, как вы это поняли. Это связано с идеями его книги «Контрреволюция науки».
И Хаек не боролся с «извращениями» этой идеи, потому что считал ее ложной и, повторяю, все это внятно объяснил. Если вам не стало понятно из тех цитат, что я привел, тогда читайте главу «Мираж социальной справедливости» в книге «Право, законодательство и свобода». Вижу, вы путаетесь в этой проблеме, и вообще можете получить большое интеллектуальное удовольствие от этой книги, как и от упомянутой выше.
«Фатальный самообман» писался позже, и Хайек, видимо, не считал нужным еще раз с этим разбираться в тех же подробностях. К тому же Хайек не успел сделать книгу сам. Ее скомпоновал и издал редактор, Бартли III, и потом были найдены признаки того, что он что-то вставлял от себя. Современные хайковеды не считают аутентичным изданный Бартли текст. Я мог бы вам еще немало рассказать про историю этой несостоявшейся монографии.
Могу также отослать вас к главе о Хайеке во 2-м томе моей книги. Там я попытался разобраться и, по возможности, связать все концы.
Евгеий Майбурд
03.11.2017 в 06:29
===================
Ну, Евгений… Я был мягче, и не сказал, что Вы создали ситуацию с прочтением Торы на пустом месте, отрицая, что проблема социальной справедливости чужда Торе и сославшись для этого на авторитет Хайека! И Вы не поняли простую мысль (с которой соглашаться не обязательно, но понять не трудно). Я согласился с Хайеком:»И по сей день было бы напрасным трудом искать в обширной литературе вразумительного определения данного термина», и объяснил Вам, что это не значит, что «социальная справедливость» есть бессодержательная концепция. Из того, что понятие противоречиво и не получает однозначного всеобщего определения, не следует, что понятие бессодержательно, и что нет феномена в реальности, отражающегося в этом понятии и в его противоречиях. Но я не собираюсь здесь распространяться о вопросах эпистемологии. Сказанного достаточно.
Евгеий Майбурд
02.11.2017 в 21:55
Борис Дынин
— 2017-11-02 02:50:10(522)
Но Троцкие подменили Бога «законом истории»,
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Не Троцкие, а Сен- Симон, а за ним Карл Маркс.
Для кого пишу, если не читает даже Дынин, кому положено по чину и статусу?
===================
Я не написал, что Троцкие были первые. Для кого пишу, если даде Майбурд не читает, что написано.
Борис Дынин
— 2017-11-02 02:50:10(522)
Но Троцкие подменили Бога «законом истории»,
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Не Троцкие, а Сен- Симон, а за ним Карл Маркс.
Для кого пишу, если не читает даже Дынин, кому положено по чину и статусу?
131
Ни в культуре древних греков, ни в культуре древних римлян не было такого понятия — «справедливость».
При моей общей очень выской оценке статьи с этим я не соглашусь.
Я не знаю лингвистической стороны понятия, но в какой-то мере справедливость и этика — синонимы. Ибо справедливость — только для человека, этика — это о том, что справедливсоть угодна и Б-гу, по духовному образу которого человек создан. Символикой иудео-христианской этики являются Десять Заповедей.
Но предположить, что этики не было у греков (а, стало быть, и у римлян) совершенно неправильно. О чем весь Сократ, Платон, Аристотель? Речь Перикла перед воинами?
Элиэзер М. Рабинович
— 2017-11-02 02:13:25(521)
предположить, что этики не было у греков (а, стало быть, и у римлян) совершенно неправильно. О чем весь Сократ, Платон, Аристотель? Речь Перикла перед воинами?
===================.
Я согласен с Элиэзером. Но слова А. Воронеля (без попытки приписывать ему мысли) можно понять в следующем смысле. Как правило, в античной мысли справедливость понималась как соответствие внутреннему порядку Природы, знание которого позволяет поступать правильно, т.е. по справедливости. Но в иудаизме справедливость (одно из значений слова цедака — праведность, справедливость, благотворительность…) стало означать следовать путями Бога, что придает иной смысл «справедливости». Она становится личным делом, но не произвольным. Но Троцкие подменили Бога «законом истории», то есть вернулись в язычество, но уже с извращенным сознанием, как в отношении религии, так и в отношении самого язычества.
И Моисей заснул глубокой полночью,
В Египте — тьма. Еще не рассвело.
Но египтяне разбудили, сволочи.
Он не доспал. Отсюла все пошло!
Страдали мы от отношенья скотского,
И коллектив и каждый индивид,
Какая сволочь разбудила Троцкого?
Кому мешало, коль еврей поспит?!1
«Первый урок такого рода мы находим в книге Исхода. Высокопоставленный воспитанник царской семьи вышел как-то прогуляться, осмотреть постройки и увидел, как египетский надсмотрщик бьет раба-еврея. Почему это показалось ему несправедливым?»
И Моисей заснул глубокой полночью,
В Египте — тьма. Еще не рассвело.
Но египтяне разбудили, сволочи.
Он не доспал. Отсюда все пошло!
«Стремление к социальной справедливости действительно лежит в основе еврейского вероучения»
Совершенно неверно. Справедливость в нашей традиции — это на уровне твоего поведения в отношении к ближнему. «К справедливости, к справедливости стремись» (часто переводится «к правде, к правде стремись») — значит: веди себя по заповедям. Тут вопрос личной нравственности, которая проявляется в быту.
Никакой «социальной справедливости» в Танахе нет, как и в нашей традиции. И не могло быть, потому что, как показал Хайек, это вообще пустое понятие.
Так что, попытки автора связать то ли еврейскую генетику, то ли учение Моисея, с борьбой за «социальную спрпведливость» несостоятельны. Это миф, в основе которого лежит стремлеие к «распределительной справделивости», понимаемой как «все отнять и поделить». И возник этот миф в среде людей безрелигиозных. А уж мотивы у них были разные — от аскетизма до стремления к власти.
Похоже, последнее близко к тому, что вело личность, которую Бунин назвал кровавой собакой. Вот и весть «бином Ньютона».
Статья Воронеля — промах изначально.
Второзаконие
Гл.14
27. А левит, который в твоих воротах, не оставляй его, ибо нет у него участка и наследия с тобой. 28. К концу трехлетия вынеси всю десятину своих плодов в тот год, и положи в своих воротах, 29. чтобы пришел левит, ибо нет у него участка и наследия с тобой, пришелец, сирота и вдова, что в твоих воротах, и пусть едят и насыщаются, чтобы благословил тебя Б-г, твой Б-г, во всех делах твоих рук, которые ты делаешь.
Гл.15
1. К концу семи лет установи отпущение. 2. И вот в чем заключается отпущение: каждый заимодавец простит долг своему ближнему и не взыскивает плату со своего ближнего и своего брата, ибо объявлено отпущение от Б-га. 3. С чужеземца ты можешь взыскивать плату, но своему брату прости долг. 4. Несомненно, не будет у тебя нуждающегося, ибо благословит тебя Б-г в земле, которую Б-г, твой Б-г, дает тебе в наследие, чтобы ты овладел ею, – 5. только если будешь слушаться Б-га, своего Б-га, и стараться исполнять все эти заповеди, которые я заповедую тебе сегодня. 6. Ибо Б-г, твой Б-г, благословит тебя, как Он обещал тебе, и будешь ссужать многим народам, а сам не будешь брать взаймы, и будешь властвовать над многими народами, а над тобою они не будут властвовать. 7. Если же будет в твоей среде нуждающийся из твоих братьев, где-либо во твоих вратах, в твоей земле, которую Б-г, твой Б-г, дает тебе, то не ожесточай своего сердца и не сжимай своей руки перед своим братом нуждающимся. 8. Но ты должен открыть, раскрой ему свою руку и дай взаймы по мере его нужды, чего ему не хватает. 9. Остерегайся, чтобы недостойное слово не пустило корешок в твоем сердце, говоря: “Приближается седьмой год, год отпущения”, и твой глаз недобро посмотрит на твоего брата, нуждающегося, и не дашь ему; тогда он воззовет о тебе к Б-гу, и прилепится к тебе грех. 10. Но ты должен дать, дай же ему, и да не будет досадно тебе, когда дашь ему, ибо за это благословит тебя Б-г, твой Б-г, во всех твоих делах и во всяком твоем начинании…
Если эти заповеди конкретных форм социальной справедливости не есть выражение стремления к и утверждения социальной справедливости, ее осмысленности, то белое есть черное (что при желании можно доказывать, ибо в белом цвета так же не различимы как в черном)
И Хайек не так прост, как звучит в постинге ЕМ. Суть его отношения к социальной справедливости выражена в знаменитых словах: The idea of social justice is that the state should treat different people unequally in order to make them equal – «Идея социальной справедливости требует от государства относиться к различным людям неравно ради того, чтобы сделать их равными».
Здесь обнажена коренная противоречивость этой категории, но все категории социальной мысли содержат в себе противоречия. Хайек сказал справедливо: «Никому так и не удалось обнаружить одно – единственное всеобщее правило , по которому мы в каждом отдельном случае могли бы определить , что же считать «социально справедливым»». То, что понятие не может быть сформулировано однозначно, всеобще и непротиворечиво, тем боле на уровне юридических и экономических отношений, не означает, что проблема, выраженная в нем не имеет смысла и пустая.
Реализм схоластов (не путать с эмпирическим реализмом) не есть позиция Торы. И Тора стала почвой для размышлений о социальной справедливости, стремления к ней на протяжении тысячелетий. Более того, ее все расширяющей реализации! Или нам должно быть все равно, в каком обществе жить, можно и вернуться к рабовладению, тоталитаризму и пр. , нам должно стать безразлично понятие «должного»! Только и останется думать о некой «социальной эффективности». Хайек боролся против экспроприации этой категории левой идеологией и доведения ее до абсурда попытками решить ее на уровне определений и правового насилия и экономической уравниловки, но это, опять ж, надо понимать в свете конкретной исторической ситуации.
Борис Дынин
— 2017-11-02 01:31:25(512)
«И Хайек не так прост, как звучит в постинге ЕМ. Суть его отношения к социальной справедливости выражена в знаменитых словах: The idea of social justice is that the state should treat different people unequally in order to make them equal – «Идея социальной справедливости требует от государства относиться к различным людям неравно ради того, чтобы сделать их равными».
Здесь обнажена коренная противоречивость этой категории, но все категории социальной мысли содержат в себе противоречия. Хайек сказал справедливо: «Никому так и не удалось обнаружить одно – единственное всеобщее правило , по которому мы в каждом отдельном случае могли бы определить , что же считать «социально справедливым»».
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Возможно, Хайек и писал такое. Но выбор цитат делает Хайека «не так простым», как можно найти у него в других местах. Например, критикуя концепцию Дж. Стюарта Милля, он пишет
«Подобные утверждения, в которых «социальная и распределительная справедливость» отчетливо увязана с тем, как общество «вознаграждает» людей в соответствии с их «заслугами», выпукло демонстрирует ее отличие от простой справедливости и, одновременно, причину бессодержательности концепции: требование «социальной справедливости» обращено не к человеку, а к обществу – а ведь общество, которое, в строгом смысле слова, следует отличать от аппарата управления государством, неспособно действовать целесообразно» («Право, законодательство и свобода», с. 233, выделено мной).
И еще цитаты оттуда же:
«Можно сказать, что основное различие между порядком общества, к которому стремился классический либерализм, и тем, который мы имеем сегодня, заключается в том, что первый направлялся бы принципами справедливого личного поведения, а новое общество подчинено требованиям «социальной справедливости» — или, иными словами, первое требовало от людей быть справедливыми, тогда как второе во все большей степени перекладывает долг справедливости на власти, получающие полномочия диктовать людям, что и кому делать… По авторитетному свидетельству Андрея Сахарова, миллионы людей в России стали жертвами террора, «маскирующегося лозунгом социальной справдливости»».
«Человек не всегда может разобраться, какой из противоречивых лозунгов «социальной справедливости» действительно обоснован, но вряд ли у кого-то возникают сомнения в том, что это выражение имеет определенное значение, обозначает высшие идеалы и указывает на нуждающиеся в срочном исправлении тяжкие пороки существующего социального порядка. И по сей день было бы напрасным трудом искать в обширной литературе вразумительного определения данного термина».
Расскажу, как получаются описки, по крайней мере, у меня — все эти «мокно», вместо «можно». Я все аккуратно выправляю и корректирую текст. Потом не проходит капча. Я запрашиваю новую. Умная машина не спорит, но комментарий уже исчез .Беру из памяти другой, корректирую, капча опять не проходит. В третий раз уже на взводе спешу проверить, пройдет ли на этот раз — уходит с ошибками…
Иногда мне кажется, что гениальные в своей простоте мысли витают в воздухе (в ноосфере, как говаривала интеллигентная молодёжь в своё время) и нужен просто гений, чтоб их уже оттуда достать и сформулировать. Вот и Александр Воронель поступил как самый обыкновенный еврейский мудрец. Мне нравится как он мыслит. Нравится как излагает.
Вот давайте рассмотрим этот постулат: «Однако, вопреки этой объективности, сионистская идеология требует от своего народа гораздо большего и открыто осуждает самозванное еврейское участие в чужой истории. Такая высокая требовательность не может быть слишком популярна, однако она показывает, что сионизм только формально ограничивается скромной задачей «нормализации».
А на самом деле, — продолжим мы, -он действует по принципу: «кто не с нами, тот против нас». Справедливо ли это (поскольку речь идет о справедливости), спрашивает автор, оставляя ответ за читателем. Отвечая на этот вопрос, вспомонаю песню: «Мы тоже люди! Мы тоже любим!» В том смысле, ычто всюду мокно оставаться евреем и хорошим человеком!
Вот еще кусочки текста, которые очень-очень понравились.
1.«Оперируя со знакомой ему с детства идеей (справедливости –АК), ассимилированный еврей с трудом постигает, что значение и применение этой идеи в нееврейской среде иное».
Почти каждый из нас на определённом этапе жизни делает такой вывод. Познать корни этого различного понимания – значит понять все! Воронель начинает от Моисея. Мне сначала казалось, что можно зайти ещё дальше вглубь времени. Но нет, если говорить о справедливости и реакции на несправедливость и неблагодарность, то это именно Моисей и Исход.
2.В отличие от того, что думают антисемиты, евреи-революционеры большей частью не столько выражают еврейские интересы, сколько нарушают еврейский стереотип, и свою энергию черпают как раз из этого конфликта.
Красиво изложенная красивая мысль. Но я бы добавила, что в нашей среде (na ее левом фланге) имеются два типа: еврей-революционеры и евреи-идиоты. Последние только и могут, что подвякивать некой господствующей и внешне правильной идее. Сегодняшний день и сегодняшние катавасии – этому чёткий пример. Это наблюдение связано и со следующим пунктом.
3. «Они предпочитают роль возвестителей истины, исходящей от какого-нибудь иного, несомненного авторитета, то есть роль посланца, комиссара. Тут и кроется психологическая ловушка, приводящая таких людей к духовному и человеческому крушению».
Это о-очень важная мысль и важное наблюдение.
Почему среди нас так много тех, кто говоря словами Алексея Толстого, «призывают народ пострадать»? Как получается, что среди лучших писателей, журналистов, киношников, лекторов, пропагандистов – в общем комиссаров или зам нач. по работе с массами – так много евреев? Одной из причин я вижу определённые способности к системному мышлению. Хороший «комиссар» должен уметь мыслить системно, видеть «the whole pisture”. Еще еврейский идеализм просматривается: желание идти за идею на баррикады. Но есть еще что-то, о чем надо подумать.
То, что описано, ниже – повторяется многократно и постоянно, со времён Иосифа в Египте:
У Троцкого не хватило цельности опереться на себя самого и ему пришлось в конце концов представлять и осуществлять волю Ленина. Ленин всегда знал, чего хотел, хотя это не всегда было одно и то же. Когда Ленин хотел Брестского мира, он послал Троцкого заключить этот мир. Ленин хотел победить в гражданской войне, и он поручил Троцкому создать новую, революционную армию и привести ее к победе. Пока Ленин настаивал на военном коммунизме, Троцкому приходилось разрабатывать организацию принудительного труда, но когда Ленин решил перейти к НЭПу, он воспользовался планом Троцкого о развитии ограниченного свободного рынка.
4. Грубо говоря, будучи евреем, он мог бы победить только, если бы гордился этим, как лорд Дизраэли.
И тут тоже ждет ловушка, увы! Чем больше будет достижений у новоявленного Дизраэли, тем быстрее станут говорить, что именно в ореоле изначальных успехов приходит Антихрист, или что-то в этом роде.
Очень интересная статья.
Рассуждения в начале об исконном стремлении евреев к справедливости дают ответ на вопрос в статье Писаревского в Мастерской — почему среди евреев так много левых.
Замечательная статья, куда более правильная и точная, чем статья Штейнберга в этом же номере. Я совершенно потрясен отгадкой автором феномена Сталина:
«А Сталин в это время, хоть и негромко, уже сказал свое «я!», показав многим членам партии, что им при нем будет спокойно. Социализм для них вполне может быть построен в их отдельно взятой стране, то есть их руководящее положение сохранится, а демократизация и «перманентная революция» не повиснут над ними, как дамоклов меч… Они предпочли делового исполнителя их коллективной воли — так им казалось. Все они погибли раньше Троцкого».
Нокто другой — ни Ленин, ни Троцкий, — не могли бы с таким блеском привлечь товарищей на свою сторону, а потом их уничтожить. Но всё равно не понимаю, как его поздние довоенные жертвы все-таки не сумели от него избавиться.
Спасибо, очень точно и ясно.
«не остался недоучкой в смысле недостатка каких-нибудь сведений»
———
1)Плохо знал своего кумира Маркса, политического карьериста. Когда Маркс уверовал в близость Русской революции, он сообщил Вере Засулич. что Россия может придти к Социализму через Кресть. общину (!!). И повторил этот тезис в полуфразе ко 2 изд. «Комм. манифеста» на русском языке.
2) Сталин провозгласил политику «Построения соц-зма в 1 стране»,чтобы под её флагом создать первоклассную военную пром-сть и обслуживающие её производства. Но для народа эта политика была представлена как дорога в материальное благополучие. Троцкий выступил против это политики , опираясь на … Маркса. Де, Маркс был за победу соц-зма сразу в неск. странах. Можно только дивиться полит. тупоумию Троцкого.
Во-первых, никто не знал и не знает, ПОЧЕМУ Маркс настаивал на победе соц. партий сразу в нескольких странах Европы (Скорее всего, чтобы забить себе пост в буд. Координац. комитете, который будет создан этими партиями)
2)Как политик, Троцкий в это проблеме проявил себя нулём, потому что в СССР кроме нескольких сотен очумелых марксистов, всем остальным полит. активным гражданам было безразлично, признавал Маркс возможность победы соц-зма в 1 стране, или не признавал. Троцкий добился только того, что Сталин сквозь зубы произнёс, что «окончательная» победа соц-зма будет достигнут после прихода соц. партий к власти в др. странах. Вот весь результат его кампании против политики Сталина «Пушки вместо масла».
3)Выступал ли Троцкий против Коллективизации ? Против раскулачивания, то есть против разорения и высылки пары миллионов наиболее успешных сельских хозяев из народа ?
А если не выступал, то он не полит. лидер , а глава секты — последователей учёного шарлатана Маркса.