©"Заметки по еврейской истории"
    года

Иосиф Букенгольц: Вариации на тему Септуагинты

Loading

Со временем потомки иерусалимских мудрецов стали воспринимать перевод Торы на другой язык как национальную трагедию, называя Септуагинту профанацией Священного Писания и уподобляя ее одиозному символу идолопоклонничества — Золотому тельцу.

Иосиф Букенгольц

Вариации на тему Септуагинты

Послесловие Михаила Ривкина

1

Иосиф БукенгольцНа всем сорокалетнем пути евреев к свободе Всевышний неустанно подкреплял свои увещевания чудесами, которые, как это ни печально признать, воздействовали на богоизбранную паству, гораздо убедительней слов. Чудеса были поистине впечатляющими, одно затейливее другого, но чудо, сотворенное на самой границе Земли обетованной, явилось, помимо всего прочего, глубоко сущностным, хоть и не выглядело на первый взгляд столь же эффектно, как, например, истребление египетских первенцев, расступившееся море или провизия, падающая с неба. Перед лицом величайшего из своих пророков единовременно предстал ВЕСЬ, неисчислимый, «как звезды небесные»[1], еврейский народ. «…И не с вами одними заключаю я сей завет и сей клятвенный договор…»[2] Здесь были и те, кто появился на свет свободным и добрался до вожделенной цели, и те, кто познал рабство, свершил Исход и к этому времени, уже покинул бренный мир, и те, кому еще предстояло родиться и пережить все те испытания, которые непостижимый Создатель приготовил для них на ближайшие тысячелетия. Мироздание в этот день для вступающих в священный союз словно возвратилось к началу Творения: земное сомкнулось с небесным, границы пространства растворились, настоящее слилось с прошлым и будущим. Событие трудновообразимое, и можно лишь предположить, что подобное если и способно повториться, то, наверняка, только с приходом Машиаха.

Согласно традиционным переводам Священного Писания обращение Моисея к этому невероятному собранию вполне соответствует духу того, чему пророк самоотверженно посвятил последнюю треть своей жизни: «Все вы стоите сегодня пред Господом Богом вашим… Чтобы вступить тебе в союз с Господом Богом твоим и в клятвенный договор с Ним, который Господь, Бог твой, сегодня заключает с тобою…» Все выглядит вполне логично, если не принять к сведению, что глагол «лихрот» (לכרות), переведенный как заключать (договор), имеет также значение «разрубать»[3], а слово «ала» (אלה), переведенное, как «клятвенный договор», может означать и «клятву» и «проклятие». Не говоря уже о том, что это форма «бэалато» (באלתו) подразумевает ЕГО клятву, или ЕГО проклятие. В связи с этим речь Моисея не только обретает некий таинственный метафорический подтекст, но и порождает сомнение в смысловой равноценности переводов и Первоисточника.

2

Создание перевода ТаНаХа на греческий, названного впоследствии Септуагинтой, явилось, несомненно, краеугольным событием в истории всей христианской цивилизации. Повествование о нем в известном письме царедворца Аристея, пусть несколько пасторальное, но признанное большинством и древних и современных историков, очаровывает: Александрия в период расцвета эллинистической культуры, просвещенный властитель, заботящийся о пополнении своей богатейшей по тем временам библиотеки, семьдесят два еврейских мудреца, приглашенные в столицу со всевозможными знаками глубочайшего уважения[4].

Аристей повествует, что Деметрий Фалерский, основатель и хранитель Александрийской библиотеки рекомендовал молодому царю Птолемею II Филадельфу, ставшему соправителем Египта, переписать, а также перевести на греческий законы иудеев, дабы иметь их в числе прочих манускриптов. А поскольку язык иудеев существенно отличается и от греческого, и от сирийского, было решено привлечь к переводу толковников из Иерусалима. Наряду с этим существует мнение, что инициатива организации перевода исходила от эллинизированной александрийской иудейской общины, где говорили по-гречески или, может быть, по-арамейски. Высказывается предположение, что инициатором перевода могло также быть Великое Собрание или Великая синагога (Кнесет ха-Гдола), совет мудрецов — религиозно-законодательная организация, возникшая в Иудее после возвращения из Вавилонского пленения[5] и осуществлявшая, в числе прочего, контроль за правильностью копирования священных книг. Это Собрание могло делегировать ученых иудеев в Александрию.

Думаю, и то, и другое маловероятно, и последующие события — тому косвенное подтверждение. Похоже, что зачинщиком выступил сам властитель язычников Птолемей II, и руководствовался он не только и не столько гуманитарными устремлениями, иначе вряд ли бы согласился выложить за перевод баснословную плату — более чем 600 талантов, не считая щедрых даров и застолий[6]. Наверняка, образованный государь слышал ставшие уже легендами и, несомненно, обросшие устрашающими подробностями рассказы об Исходе из Египта, о катаклизмах, обрушенных на головы египтян непостижимым еврейским Божеством, об удивительных чудесах явленных Им в пустыне. Можно предположить, что монарха манил жгучий, граничащий с мистическим страхом интерес к таинственной силе Торы, полученной непосредственно из Божьих рук, написанной «черным огнем по белому огню» и, вопреки жестоким испытаниям, неизменно возрождавшей и объединявшей еврейский народ. Похоже, перевод Пятикнижия на греческий представлялся Птолемею самым действенным способом завладеть тайной его могущества.

Вряд ли Мужи Великого Собрания с радостью восприняли высочайшее повеление монарха-завоевателя. Однако, возможно ли было его проигнорировать? Талмуд повествует: «Царь Птолемей пригласил семьдесят два мудреца и поместил каждого из них в отдельном помещении. Никто из них не знал, для чего он приглашен. Царь лично навестил каждого из них и приказал: Переведи мне Тору учителя вашего Моше»[7]. Ситуация более, чем щекотливая.

Но мудрецы нашли выход.

Прежде всего, предъявили высокую цену. Переписка между египетским монархом и иудейским первосвященником Елеазаром, явилась фактически письменным договором о том, что в обмен на создание перевода Торы будет освобождено, то есть выкуплено из рабства за счет царской казны, более ста тысяч евреев, захваченных египтянами в плен. При этом обещано, что освобожденные, конечно же, продолжат самозабвенно служить династии Птолемеев. Забота о соплеменниках всегда была одним из основополагающих принципов иудаизма. Но это была лишь малая часть изысканного замысла…

3

«…когда работа была закончена, Деметрий собрал всё еврейское население туда, где работали переводчики, и прочитал им перевод вслух в присутствии переводчиков, которых так же, как и народ, принял с почестями из-за великих благодеяний, которые они привлекли на него. Они горячо похвалили Деметрия и побуждали его переписать весь Закон целиком и передать список их начальникам. После того, как книга была прочитана, священники и старейшие из переводчиков, и еврейская община, и начальники народа поднялись и сказали, что теперь, когда совершен столь превосходный и столь тщательный перевод, будет только справедливо, если он останется таким, каков он есть, и никакое изменение не будет внесено в него. И когда все выразили согласие с этим, они просили произнести проклятие согласно их обычаю на тех, кто внесет туда какое-нибудь изменение, или прибавив что-нибудь или изменив как-нибудь хоть одно слово из написанного, или опустив что-нибудь. Это было весьма мудрою предосторожностью для того, чтобы наверняка сохранить эту книгу неизменной на всё время в будущем (выделено мной И.Б,)»[8]. «Молодому царю Птолемею II Филадельфу не оставалось ничего иного, как благодарственно принять предложенный текст перевода — тем более, что возможные возражения и вопросы со стороны юного монарха были предупреждены рассказом Деметрия Фалерского о несчастиях, случившихся с историком Феопомпом и поэтом Феодектом. Впрочем, все эти уловки толковников и мистификация Деметрия нисколько не влияли на достижение главной цели, поставленной Птолемеем Сотером и Птолемеем Филадельфом: посредством перевода книг иудейского Закона обрести дополнительную опору царской династии, помимо македонского войска и египетского жречества, в период передачи власти от царя-отца царю-сыну»[9].

Со временем потомки иерусалимских мудрецов стали воспринимать перевод Торы на другой язык как национальную трагедию, называя Септуагинту профанацией Священного Писания и уподобляя ее одиозному символу идолопоклонничества — Золотому тельцу[10]. «Восьмого Тевета, в дни царя Птолемея, когда Тора была переведена на греческий язык, тьма опустилась на мир и не прекращалась три дня»[11]. Переведенную Тору сравнивали с посаженным в клетку львом: «Прежде все трепетали перед ним и, завидев его, обращались в бегство. Теперь же все подходят к клетке, показывают на льва пальцем и спрашивают: «Где же его хваленая сила?»

Потомки, не исключая всех нас, могут быть совершенно спокойны — сила никуда не девалась — лев по-прежнему свободен и могущественен, а в клетку поместили искусно изготовленный, безобидный муляж. Напрасно среди ученых бытует мнение, что точное совпадение всех семидесяти переводов, о которых говорит Талмуд, и которое позволило Филону назвать их боговдохновенными — не более чем трогательная легенда. Переводы совпали, и совпали, потому что все они были дословными, а дословные переводы, как известно, часто искажают дух первоисточника. На это указывал еще Рамбам в наставлениях переводчику его произведений. Особенно когда речь идет о столь далеких по структуре языках, и, тем более, о поэтическом тексте. Таким образом, иудейские мудрецы нашли единственный способ закрыть доступ к тайным смыслам Торы, исключив при этом возможность любых претензий к точности перевода. Для пущей убедительности в текст были внесены незначительные изменения[12], а для пущей надежности постановили: придавать проклятью тех, особо въедливых, кто усомнится в добросовестности перевода и вздумает его исправлять. Так родилась Септуагинта, напоминающая пустотелую гипсовую копию, лишь на первый взгляд, подобную оригиналу. Началось нисхождение ТаНаХа к Ветхому завету.

4

Среди библеистов нет единого мнения о том, как выглядел текст Пятикнижия, послуживший основой Перевода семидесяти. И не только в смысле того, насколько он совпадал с дошедшим до нас канонизированным, т.н. масоретским текстом. Речь идет о способе его написания.

Одни считают, что по аналогии с другими письменными памятниками более позднего времени евреев и других народов, можно указать отличительные черты древнейшего еврейского ветхозаветного текста: все книги были писаны сплошным письмом, без разделения слов, без заглавных и гласных букв и знаков, без знаков препинания. Это предположение высказал еще Нахманид в своих «Комментариях к Торе». В пользу этой гипотезы говорят финикийские надписи, не содержащие деления на слова, а также и то, что многие варианты в библейских рукописях связаны с различиями в делении на слова.

Противники этой точки зрения утверждают, что «древние, семитические вообще и еврейские в частности, памятники убеждают в существовании знаков словоразделения в древнем библейском письме. Словоразделение встречается в древних письменных памятниках южных арабов, эфиопов, самарян, финикийцев, и выражается частью через пространственное разъединение слов, частью посредством точек и черточек — штрихов. Знак двоеточия, так называемый sof pasuk, разделяющий стихи и упоминаемый в древнейших еврейских памятниках»[13] «В большинстве кумранских свитков, написанных квадратным, «ассирийским» письмом, так же как и в средневековых кодексах, писцы разделяли слова при помощи пробелов — метод, широко использовавшийся начиная с VII века до н. э. в документах, написанных арамейским и квадратным письмом. На более раннем этапе, в документах, написанных формальным стилем «палеоеврейского» письма, слова разделялись при помощи очень коротких вертикальных черточек, а в более позднее время — с помощью точек. Такая система встречается в ранних надписях, написанных древнееврейским письмом»[14]

Рассмотрение этого вопроса, помимо филологических, текстологических и т.д. аспектов позволяет хотя бы приблизительно представить смысловое различие между иудейским первоисточником — ТаНаХом и христианским Ветхим заветом в общепринятом Синодальном переводе.

Есть все основания полагать, что свитки послужившие источником Септуагинты были написаны сплошным письмом (scriptio continua, лат.), иначе, зачем было бы привлекать мудрецов, да еще в таком количестве — при наличии словоразделения с дословным переводом справился бы любой переводчик, каковые, наверняка имелись при дворе Птолемеев и, вполне возможно, контролировали процесс.

Невозможно даже вообразить более грандиозное литературное произведение, чем Тора, записанная непрерывным письмом! Бездна смыслов и символов, образов и метафор, конгломерат жестокости и великодушия, предательства и самоотверженности, пучина тайн и премудростей, загадок и откровений. Неисчерпаемые пласты, скрытые за перестановкой букв, исчислением гематрии, извлечением скрытых текстов. «Вся Тора — это Имя Всевышнего»[15] Имя, отражающее Сущность. Имя длиной 304805 букв. Кто из смертных способен произнести Его? Кто из смертных способен постичь Его?

Неудивительно, что смысловая необъятность Пятикнижия со временем оказалась неподъемной для подавляющей части народа, предки которого получили его из рук Вседержителя. Так сама собой возникла необходимость укутать, спрятать Священный текст в одежды определенности, чтобы, во-первых, приблизить его к этому самому народу, и во-вторых, защитить Писание от всякого рода злонамеренных или, что не менее вредно, бестолковых инсинуаций. Появились знаки и способы разделения разделов, предложений и слов, позволившие конкретизировать повествование и завуалировать его многозначимость. К этому позже добавились знаки огласовки (некудот), нумерация разделов, стихов…

Только тайна Книги книг так и осталась неприкосновенной…

Сентябрь 2017 г.
Иерусалим

Семьдесят ликов Септуагинты

Послесловие Михаила Ривкина

Михаил Ривкин

Михаил Ривкин

Надо отдать должное автору: статья написана на высоком уровне, автор демонстрирует достаточно серьёзное знакомство с еврейскими и нееврейскими текстуальными источниками, а также с солидным корпусом исследовательской литературы, как популярной, так и достаточно академичной, умение тонко и смело анализировать многозначность и многогранность оригинала на иврите, умение обобщать и с неожиданной точки зрения освещать привычные и знакомые пасуки из Торы, хороший литературный язык. Достаточно скромная по объёму, статья охватывает широкий круг тем, явно выходящий за пределы декларированного в заголовке, что само по себе вовсе не плохо, при условии, что автор сумел бы яснее объяснить связь между темами и внутреннюю логику изложения. Но при этом главное достоинство: умение обобщать, широкий охват источников, интеллектуальная честность, смелые, но достаточно мотивированные выводы, не только текстуальные и филологические, но и религиозно- философские, делают статью интересной и достойной внимания широкой публики. Остановлюсь на мелких недочётах, не умаляющих нисколько ценности статьи, но требующих если не исправления, то, хотя бы внимания автора и читателей.

Главный вывод автора— о замене льва «муляжом», не бесспорен, но эстетически изящен и потому заслуживает внимания читающей публики. Но вот другая идея автора, то объяснение, которое он даёт «замене льва муляжом», т.е. идея о буквальном переводе с иврита на греческий, явно не выдерживает критики. Во-первых, «буквального», в узком смысле слова, перевода не существует вообще. «буквально» нельзя перевести даже газетное объявление о сдаче квартиры. Тем более нельзя буквально перевести Тору, которая содержит тысячи слов, описывающих специфические реалии Древнего Израиля, и которые, в принципе, не могут иметь точных эквивалентов в других языках. Но и те слова, которые выражают ритуально-культовые, а также абстрактные религиозные понятия, и потому могут иметь аналоги (как правило — не полные и относительные) в других языках, тоже невозможно перевести «буквально», в силу их многозначности в иврите. Переводчику нужно выбрать из множества значений одно, и ни один выбор не может претендовать на звание «буквальный перевод» с полным основанием.

Сам автор привёл убедительный пример этой полифоничности ивритского оригинала, неизбежно теряющейся в переводе, в первой части статьи. При этом он оставил читателю самому сделать окончательный вывод из сказанного, оборвав первую часть многозначительной недоговоренностью, многозначным умолчанием. И это вполне допустимо, но только не во вступительном абзаце.Читатель,по крайней мере, вправе ожидать, что ему объяснят связь этого предвкушающего, интригующего умолчания с последующим текстом.

Но нас первая часть интересует именно тем, что убедительно опровергает саму идею о возможности «буквального перевода». Так, глагол לכרות, если пытаться переводить его вне контекста, «буквально», имеет значение разрубать, и только это значение. Однако в идеоме לכרות הברית появляется новое значение: заключить завет, но при этом полностью утрачивается первичное или «буквальное» значение. Ничего удивительного в этом нет.В древности завет заключался посредством рассечения жертвенных животных на части, и последующих сложных ритуалов с этими частями, как это описано в Брейшит, гл. 15, в знаменитом завете с Аврамом. Так что буквально на иврите говорят не «заключить завет» а «рассечь завет», но это устоявшаяся идиома, и все понимают, что никто завет не «рубит» и не «режет», точно так же, как и мы. пользуясь различными идиомами, такими как «заключить союз», «включить в состав», «исключить» меньше всего думаем о каких-то ключах. Так что в этой части многозначность, к которой автор так стремиться, существенно «провисает».

Что же касается אלה, то, действительно, многозначность присутствует, и даже перевод Мосад а-Рав Кук ничего с этой многозначностью поделать не может: в Деварим 29:13 он переводит это слово как «клятвенный договор», а спустя шесть пасуков (Деварим 29:20) как «проклятие». В данном случае лучше всего было бы перевести это слово не как «клятвенный договор», не как «проклятие» (Пер. Мосад аРав Кук), не как «заклятие» (пер. Сончино), а как «санкция» , т. е. Как наказание, неизбежно следующее за любым нарушением Завета. Такой перевод далёк от буквальности, но именно он единообразно удерживает из множества значений ивритского слова как раз то, которое делает понятным и осмысленным весь абзац. В результате перевод должен звучать так «И не с вами одними заключаю я сей завет и сии санкции. \…\ И вот, как выслушает он слова санкций этих, он благословит себя в сердце своем, говоря: «мир будет мне, хотя буду ходить по произволу сердца моего \…\ И отделит его Г-сподь на злополучие от всех колен Исраэйля, сообразно со всеми санкциями завета, написанного в сей книге закона. » (Деварим 29:13, 18, 20). Так или иначе, даже эти два маленьких примера наглядно показывают, что ни о какой «буквальности» говорить не приходится, в принципе.

Тем более, невозможно перевести семьдесят два раза один и тот же текст одними и теми же словами. Не только семьдесят разных людей, но и тот же самый переводчик получат семьдесят разных версий. Попытка придать статус исторического факта.благочестивой христианской легенде (Клемент Александрийский, П в. н.э.) не выглядит очень убедительной. Смысл христианской легенды достаточно очевиден: Б-годухновенный статус ивритского оригинала переносится на греческий перевод. Это возможно только в том случае, если перевод был выполнен Святым Духом, т. е. Не скромным разумением переводчика, а Б-жественной инспирацией, аналогичной той, которая породила ивритский оригинал. Любопытно, что уже Бл. Августин рассматривал полную идентичность всех 72 переводов как Святоотеческое Предание, т. е. Признавал его канонический статус, но осторожно обходил вопрос о его исторической достоверности. Ещё интереснее та трансформация, которую претерпела легенда о 72-х идентичных переводах в Талмудической агаде (Масехет Софрим). Там так же упомянуты 72 Б-годухновенных и абсолютно идентичных перевода. Но вмешательство Всевышнего состояло именно в том, что все переводы несколько отступали от оригинала, при этом отступали абсолютно единообразно.

Немыслимо свести длительный процесс перевода многочисленных книг ТАНАХА на греческий, растянувшийся на века, к некоему одноразовому событию, как бы подробно и убедительно оно ни было описано в «послании Аристея». В лучшем случае, с максимальным допуском, нечто подобное могло иметь место при переводе Пяти Книг Торы. Остальные книги Септуагинты появаились в течение двух столетий, с начала третьего по начало первого вв. н.э. При этом Канон Септуагинты включает много книг, не вошедших в Масоретский какон: четыре книги Маккавеев, Премудрости Соломона, Юдифь, Тувия, Премудрости Иисуса, сына Сирахова, Вторая Книга Эзры, Третья Книга Эзры, Послание Иеремии, Послание Варуха. Более того, даже в переводе 24 канонических (масоретских) книг ТАНАХа имеются обширные интерполяции, особенно в Книге Эстер, но не только. Всё это однозначно указывает, что перевод на греческий был сделан с александрийского текста ТАНАХа, который кардинально отличался и от прото-Массоретского, и от того, который сохранился в Свитках Мёртвого Моря.

Очевидно, что в последние три века до н.э. существовали три конкурентных канона. Один из них был принят среди Прушим и Писцов, и, со временем, лёг в основу Масоретского. Второй был принят у Секты Мёртвого Моря, третий — в Александрии и среди связанной с Александрией многочисленной еврейской грекоязычной диаспоры, ставшей, позднее, первым резервуаром обращения для народившегося христианства. Все три какона имели среди своих адептов статус Б-годухновенных (а первые Пять книг — Б-годанных) текстов. И александрийские переводчики, разумеется, положили в основу своего перевода именно Александрийский канон. Настойчивые упоминания о том, что Толковники были приглашены из Иерусалима призваны затушевать сам факт существования разных канонов, совершенно немыслимый ни для христиан, ни для самой александрийской еврейской общины, ни для позднейшего раввинистического иудаизма. Б-годухновенным может быть только один-единственный вариант текста, поэтому от возможности существования конкурентных вариантов следует сразу решительно отмахнуться.

С легендой о Толковниках из Иерусалима тоже выходит неувязка: ни один еврей, живший в Ш в. до н.э. В Иерусалиме и относившийся к направлению Хассидим» (предшествениики Прушим), не умел читать и писать по гречески! Существовала, возможно, крошечная группа элиты, придерживающаяся эллинистической ориентации и связанная с высшим коэнским сословием (предшественники Цдуким), которые владели греческим языком на уровне «простого чтения и письма», но они были уже в то время безусловно отлучены и отвергнуты «Хассидим» и потому не имели никаких связей с Александрийской общиной. Перевод мог быть выполнен только местными, александрийскими жителями!

Что же касается идеи «непрерывного письма» в рукописях Торы, то она возникла как оправдание задним числом некоторых смелых мидращей, сознательно смыкающих разные слова Торы, или разделяющих одно слово надвое. Как указывает в приведённых им академических источниках сам автор статьи, нет никаких фактических подтверждений такой формы записи, даже в текстах куда более древних, чем Ш в. до н.э. Не имеется ни единого палеографического фрагмента, который хоть как-то подтверждал бы эту идею.

Септуагинта, разумеется, не является «идеальным переводом», ибо такового, в принципе, быть не может, в силу многозначности и полифоничности ивритского оригинала. Но если уж пытаться искать корень, некую общую причину недостатков Септуагинты, то он состоит именно в слишком вольном обращении с текстом (кстати, это обстоятельство косвенно ставит под сомнение все известные «баснословные» версии появления перевода). Слишком много новых терминов при описании культа, ритуала и вероисповедальных сюжетов, терминов, хорошо известных носителям греческого, и уже имевших в греческом общепринятую смысловую нагрузку, но никак не связанных с тем словом на иврите, которое нужно перевести. Слишком часто одно и то же слово на иврите переводится в разных местах по-разному, слишком мало транслитерации имён собственных, даже там, где это — наилучший выход из положения. В этом плане очень интересно сравнить Септуагинту с другим переводом на греческий язык, с переводом прозелита Аквилы Синопского, выполненным в первой четверти П в. н.э. Во-первых, этот перевод, безусловно, выполнен с Масоретского оригинала, точнее, с того прото-масоретского текста, который, с определёнными изменениями, был канонизирован столетия спустя и сегодня признан Масоретским. Во-вторых, Авкила, действительно, всеми силами стремился к буквальности перевода, именно потому, что в отсутствии таковой, в неточностях и произвольных словоупотреблениях хором обвиняли Септуагинту те, кто могли сравнить перевод с оригиналом, т.е. и александрийская община, и прозелиты (геры) из числа греков. Этот труд, от которого сохранились только фрагменты, — поистине образец усердия, ума и глубокой веры. Но вот буквальность просто «зашкаливает». Каждая частица на иврите передаётся соответствующим греческим словом, вне зависимости от того, есть ли в этом смысл. Это, естественно, вносит жуткую путаницу в греческий синтаксис, и делает перевод малопонятным, особенно при восприятии на слух, а ведь именно для чтения вслух во время молитвы перевод и предназначался! При этом в тех немногих местах, где автор отказывается от ограничений, которые сам на себя наложил, его перевод гораздо красивее и изящнее, чем Септуагинта.

О Синодальном переводе в рамках короткой статьи лучше было бы вообще не упоминать, а уж если упоминать, то объяснить читателю как именно, кем, когда и где он был создан, и отдать должное этому переводу: многие недостатки Септуагинты в нём были исправлены. По моему скромному разумению, это и сегодня один из лучших переводов ТАНАХа на русский язык, пожалуй — самый лучший. Стоило бы сказать хоть что-то о т. н. «еврейских» переводах на русский язык, тем более что «Мосад а-рав Кук» это практически дословно Синодальный перевод, а остальные переводы отличаются от него не слишком существенно.

Ещё раз повторим в заключение: статья поднимает много важных вопросов, хотя далеко не со всеми ответами на них можно согласиться. Читателя ожидает увлекательное интеллектуальное приключение, которое может стать первым шагом к серьёзному изучению проблематики перевода ТАНАХа на другие языки, и, в частности, перевода Семидесяти толковников.

Примечания

[1] Бытие (Берешит) 22:17. Здесь и далее в скобках указаны ивритские названия книг Пятикнижия.

[2] Второзаконие (Дварим) 29:13

 

[3] Необходимо отметить, что сам по себе глагол לכרות действительно имеет значение разрубать, но в идиоме לכרות הברית это слово приобретает новое значение: «заключить завет», но при этом полностью утрачивает своё первичное значение. Дело в том, что в древности по одной из версий договор заключался посредством рассечения жертвенных животных на части, и последующих сложных ритуалов с этими частями, как это описано в Бытие (Берешит) 15:9 – 18 при заключении Завета между Богом и Авраамом. То есть буквально на иврите говорят не «заключить завет» а «рассечь завет» – это устоявшаяся идиома. Однако нельзя отрицать, что за возникновением известных идиом кроется целый пласт таинственных древних обрядов, что открывает возможность для различных, порой невероятных толкований Священного текста, а особенное свойство ивритских слов обладать множеством, иногда даже противоположных смыслов – вообще тема необъятная. Кстати, в подстрочном переводе на греческий указано «завещаю союз» вместо: «заключаю союз» (http://manuscript-bible.ru/), что вполне возможно является еще одной уловкой мудрецов.

[4] См. напр. Игорь Вегеря. История Септуагинты

[5] Краткая еврейская энциклопедия (далее КЕЭ) т.1 кол.627-628

[6] Письмо Аристея Филократу, 27-28

[7] Талмуд, Мегила 9

[8] Письмо Аристея Филократу, 309-312

[9] И. Вегеря История Септуагинты

[10] Диспут Нахманида

[11] Мегилат Таанит

[12] Трактат Мегила 9а

[13] П. Юнгеров, Введение в Ветхий завет.

[14] Э. Тов, Текстология Ветхого завета.

[15] Книга «Зоар», Итро 87а

Share

Иосиф Букенгольц: Вариации на тему Септуагинты: 14 комментариев

  1. Сергей Чевычелов - Михаилу Ривкину

    О высокой культуре культовых сообществ с ритуальной трапезой, в частности, Кумранской общины, говорят их библиотеки. Библиотека, найденная в Хирбет-Кумране, содержит более 1200 рукописей, написанных на иврите, арамейском и койне. По количеству Книги Еноха, которые стали программными для Кумранской общины, занимают третье место после Псалмов и Книги Второзакония.
    Таким образом, на основе всего изложенного можно предположить, что перевод из Торы в Септуагинту осуществили члены культовых общин (практикующих ритуальную трапезу) Иудеи по просьбе еврейской диаспоры Иудеи.
    В 1 веке нашей эры, по-видимому, членом одной из таких культовых общин была семья Иисуса Ганоцри, которого потом прозвали Христом. В эту же общину входили Иоанн Предтеча, двоюродный брат Иисуса, Иаков, брат Иисуса, и другие Апостолы. Как известно, казначеем в этой общине был Иуда, по прозвищу Искариот.

    Пользуясь случаем, поздравляю всех писателей и читателей Портала с Новым годом. Вот как праздновался Новый год 4 тысячи лет назад:

    Праздник Нового года у хеттов назывался вурулллия и имел хаттское происхождение. Хаттские истоки этого ритуала связаны с городом Нериком, где проведение этого праздника являлось непременной обязанностью еще хаттских царей. Обряды вурулллия происходили в хесте, а также в сооружении у ворот и вблизи него. Участники ритуала «рассаживались, ели (и) пили» хлеб, вино, марнуву. Один из служителей, в табличке его называют «помазанник», рассказывал о борьбе бога Грозы со Змеем, обозначенным нарицательным именем illuyanka (переводится как «змей»).
    «Как на празднике вурулллия люди хапи берут украшения, и как девушки цинтухи поют большую песню». [KUB VIII, 69, III, 5-9; Ардзинба, 1980].
    А в халентуве тогда происходило большое собрание.

    Всем хорошей записи в Книге Жизни!

    «»Не станет нас». А миру — хоть бы что!
    «Исчезнет след». А миру — хоть бы что!
    Нас не было, а он сиял и будет!
    Исчезнем мы… А миру — хоть бы что!

    Ночь. Брызги звезд. И все они летят,
    Как лепестки Сиянья, в темный сад.
    Но сад мой пуст! А брызги золотые
    Очнулись в кубке… Сладостно кипят.

    Что там, за ветхой занавеской Тьмы
    В гаданиях запутались умы.
    Когда же с треском рухнет занавеска,
    Увидим все, как ошибались мы.

    Ты обойден наградой? Позабудь.
    Дни вереницей мчатся? Позабудь.
    Небрежен Ветер: в вечной Книге Жизни
    Мог и не той страницей шевельнуть…»

    1. Сергей Чевычелов - Михаилу Ривкину

      Весьма существенный довесок к моим сообщениям:

      Предполагают, что в талмудической литературе ессеи фигурируют под обозначениями: ljsydym и hsydym hr’swnym
      ‘хасидеи’ и ‘первые хасидеи’ (Jer. Nedarim lb); ‘nsy hm’sh ‘люди деяния’ (Sukka 51a); twbly shryt ‘те, кто погружаются (совершают омовение) по утру’ (Jer. Berakot 6°), может быть, также snw’ym ‘скромные’, ‘воздержанные’, ‘хранящие тайну’.

  2. Сергей Чевычелов - Михаилу Ривкину

    2. Далее я опираюсь на то, что есть уже в 4 главе моей книги *ссылки уже даны) и, в основном, то что будет далее.
    Еще до расселения сынов Израилевых в земле Ханаанской во всем Переднеазиатском Средиземноморье сформировались многочисленные культовые сообщества, основным способом жертвоприношения богам которых (помимо остальных и, в том числе, жертвенника всесожжения) была «ритуальная трапеза». Такая трапеза у угаритцев называлась «собрание», у хатто-хеттов – «большое собрание» (с участием царской семьи) и «собрание». Кстати, существует вполне логичное предположение, что хатты (или хатти, они есть в Торе) занимали огромную территорию (в том числе и Ханаан) до 3 тысячелетия до н.э. Члены собрания у угаритян назывались «рапаиты», у хатто-хеттов «панки». Фиасами назывались и древнегреческие культовые ассоциации, довольно схожие с западно-семитскими марзахами. Такие своеобразные общины группировались вокруг культа какого-нибудь бога (богов), или героя и проводили совместные трапезы, или даже пиры, а также погребальные обряды, вероятно, имея общую кассу. При этом, по-видимому, покойные продолжали оставаться членами таких марзахов и фиасов, и незримо присутствовали на ритуальных трапезах-собраниях. Известно из «Марсельского Тарифа», что в III веке до нашей эры такая культовая община с ритуалом «собрание» существовала в древнегреческой колонии на территории нынешнего Марселя, а до этого в Карфагене. В Марсельском жертвенном тарифе упоминается марзах Илим (Mrzh ‘lm), то есть религиозная ассоциация какого-то конкретного бога. Почти ничего пока не известно о деятельности подобных марзахов, кроме жертвоприношений и организации пиров. О том, что в начале III века до нашей эры на территории Палестины существовали подобные культовые общины, пользующиеся достаточным уважением ортодоксального иудаизма, говорит нам 1 Книга Еноха, вернее, ее Книга стражей, написанная в первой половине III века до нашей эры, после перевода Септуагинты. В Книге стражей изложена идеология таких культовых общин. Учитывая терминологию Книги стражей можно с большой вероятностью предположить, что автором этой книги был один из членов такой иудейской культовой общины.
    По расчетам И.Р. Тантлевского в начале II века до нашей эры появляются упоминания об общинах эссенов с культовым ритулом «собрание» в Сирии и Иудее ( http://berkovich-zametki.com/2017/Starina/Nomer1/Chevychelov1.php ). Я пишу «общинах», потому что вполне понятно (об этом писал и Флавий), эти общины были разные, вероятно, даже по названию. Общим у них была только ритуальная трапеза. Об общине терапевтов возле Александрии, где практиковалась трапеза с песнями, плясками и иконами (?) (интересно, что до сих пор в России существует такая секта), нам сообщает Филон Александрийский. Еще раз подчеркну, что единственным способом жертвоприношения для этих общин (эссенских и терапевтов) была ритуальная трапеза, которая служила и способом общения между «избранными» (рапаитами, панками, посвященными, земными святыми, сынами света) и небожителями (святыми поначалу, а потом – ангелами), а через них – с Богом. Интересно, что при всем при том, эти культовые общины пользовались, вероятно, огромным уважением у народа и у духовной элиты (кроме, естественно, саддукеев). Филон Александрийский, по прозвищу Иудей, как считают, одно время жил в общине терапевтов. Он, в частности, пишет, что подобные общины были распространены по Иудее, и диаспоре. Другие источники указывают на большое количество эссенов в Иудее, до 4 тысяч. Флавий в молодости, по семье будучи в элите, пытался попасть в эссены, но не прошел испытательный срок.

    Продолжение следует.

  3. Сергей Чевычелов - Михаилу Ривкину

    Уважаемый Михаил!
    Поскольку Вы ссылаетесь только на свое мнение, а тематика эта для меня весьма интересна, позволю себе для Вас и Инны Беленькой (это не миф!) сослаться на свою книгу и ее продолжение (пока не опубликованное).
    1. Вот как описывает Аристей процесс перевода Торы (А Книга Аристея все же исторический документ, да и выглядит этот процесс весьма правдоподобно). Обратите внимание на активное участие Деметрия Фалернского в этом процессе. Аристей указывает, что Деметрий читал Тору в оригинале и даже отметил при этом некоторые особенности иврита. Я, грешным делом, думаю, что Деметрий вполне мог сам перевести Пятикнижие, или Второзаконие, которое тогда могло считаться Торой (и его свиток мог располагаться в нескольких сундуках).

    Итак, Андрей и Аристей возвращаются обратно в Александрию в сопровождении 72-х толмачей, по шесть от каждого колена, знающих тогдашний иврит и койне, нагруженные многими дарами первосвященника Елеазара. Вот это упоминание о представителях 12 колен Израилевых у некоторых исследователей сильно снижает доверие к историчности «Письма Аристея». Не было, мол, к тому времени в Иудее двенадцати колен, оставалось только два. Остальные исчезли, скорее всего, растворились в людской массе в VIII веке до нашей эры.
    Но вполне возможна и другая версия. На самом деле, на то время, начало III века, в Иудее было три колена: Иудино, Беньяминово и находящееся среди них Левино. Также были беженцы из других колен. Из Трактата Кидушин (4.1) известно, что вместе с Эзрой-софером возвратились из Вавилона в Страну Израиля десять родословий, или десять генеалогических разрядов, входящих в еврейский народ, происхождение которых известно. Гемара сообщает также, что Эзра привел с собой из Вавилонии всех мудрецов Торы того поколения. Таким образом, в Вавилоне не осталось никого, кто бы мог выяснить безупречность родословных иудеев. А это могло быть чревато тем, что иудеи, происхождение которых имеет изъян, вдруг замешаются там, в Вавилонии, в семьи с чистыми родословными. Поэтому, на всякий случай, привел с собой в Страну Израиля и все семейства с ущербной генеалогией, под строгий контроль синедриона и мудрецов.
    Вот эти десять родословий:
    1. Коэны;
    2. Левиты;
    3. Исраэли — просто иудеи, не коэны и не левиты;
    4. Халалы — сыновья коэна, родившиеся от женщин, не пригодных в жены коэну. Это, например — от вдовы, вышедшей замуж за коэна гадоль, или от разведенной, вышедшей замуж за простого коэна;
    5. Геры — мужчины, принявшие гиюр;
    6. Вольноотпущенники — рабы, отпущенные на свободу
    7. Мамзеры — родившиеся от запрещенных Торой половых связей, по отношению к которым посвящение в жены не имеет силы;
    8. Натины — потомки гивонитов (народ такой), которые прошли гиюр при Йеошуа Бин-Нуне. Йеошуа, а позже Давид, наложили на них запрет смешиваться с «общиной Израиля», то есть заключать смешанные браки с иудеями, родословная которых безупречна.
    9. Не знающие своего отца;
    10. Найденыши.
    Последние два разряда находились под подозрением, что они — мамзеры. Коэнам, левитам и исраэлям разрешалось заключать между собой браки. Левитам, исраэлям, халалам, герам и вольноотпущенникам также разрешалось входить в общество друг друга, то есть заключать браки между собой. Коэнам запрещалось вступать в брак с халалами, герами и вольноотпущенниками. Разрешалось заключать между собой браки герам и вольноотпущенниками, мамзерам и натинам, не знающим своего отца и найденышам. Но левиты и исраэли, а тем более коэны, не должны были входить в общество мамзеров, натинов, найденышей и не знающих своего отца. В Танахе имеются многочисленные главы, посвященные толдот, или родословию. Известны две родословных Иисуса Христа в Новом Завете, а это уже I век нашей эры, и семья Иисуса — это, по сути, обычная иудейская семья. Если так долго существовала эта традиция о происхождении из определенного колена, то об этом обязательно рассказывали не только детям, но и внутри общины. Переходя от одной общины к другой, иудей нес с собой свое родословие, и ему, наверное, верили. Поэтому нетрудно представить себе возможность отыскания шести мудрецов-толмачей от каждого колена.»
    Трогательным мифом, а также апологетикой иудаизма, выглядит тот запечатленный в «Письме Аристея» факт, что Птолемей сын Птолемея пролил слезы радости, когда из дорожных коробов мудрецы достали свитки Торы. От Афинея известно, что еще прослезился Птолемей Филадельфус от огорчения, было дело, незадолго до кончины: «… он от недолжной роскоши повредился в уме и говорил, будто он единственный достиг бессмертия, и теперь будет жить вечно. И вот, промучившись несколько дней от приступа подагры, он, как стало ему лучше, выглянул в оконце и увидел, как на берегу реки египтяне растянулись на песке за немудреной трапезой. «Несчастный я! — воскликнул он, — почему не могу я быть одним из них!»» Другая черта нового направления литературы, которое начинается от «Письма Аристея», это синкретизм — смешение разных религий. По Аристею, царь Египта и прибывшие иудеи-толмачи говорят об одном и том же Боге. На самом деле, бог у Птолемея сына Птолемея был другой, как и у его отца — возможно, Серапис, который соединял в себе черты египетских и греческих божеств. Вот что говорит о смешении божеств сам Аристей: «Они [иудеи], царь, чтут Зрителя всяческих и создателя — Бога, которого почитают и все, а мы иначе называем Его Зевсом и Дием»…
    Царь издал указ, как пишет Аристей, чтобы день прибытия старцев из Иудеи считать великим днем, и этот день отныне должен торжественно справляться ежегодно. Любопытно, что Филон Александрийский сообщает о том, что еще при нем не только иудеи, но и язычники, ежегодно праздновали на острове Фарос день создания Септуагинты…
    Через три дня Деметрий вновь собрал этих мужей в северном квартале острова Фарос. В весьма красивом и уединенном доме, построенном на дамбе, было приготовлено всё для перевода. Работа старцев над переводом Торы на древнегреческий продолжалась 72 дня. Ранним утром они появлялись во дворце и кланялись царю Птолемею Филадельфу. Затем возвращались в свой дом на дамбе, мыли руки в море и молились Богу. До девятого часа они читали и переводили, сравнивали сделанное каждым и согласовывали между собой. Под руководством Деметрия огласованные части текста немедленно копировались. Надо ли говорить, что всё, в чем нуждались толмачи, доставлялось им весьма щедро. Ежедневно дворцовый распорядитель Дорофей приготовлял для них то же самое, что и для царя. Вероятно, это был очень большой дом, потому что после окончания работы Деметрий собрал в нем всех иудеев Александрии (так пишет Аристей) и прочитал им весь перевод вслух в присутствии толмачей. С большим почетом щедро одаренные иудейские старцы-толмачи вернулись на родину, увозя с собой в подарок первосвященнику Елеазару десять лож на серебряных ножках со всем необходимым к ним, сундук ценою в тридцать талантов, десять одежд, багряницу и великолепный венец, сто штук тончайшей шерсти, кубки и блюда, и две золотых чаши для посвящения Богу.
    Рассказ Аристея об истории создания Септуагинты подтверждают и повторяют в общих чертах более поздние авторы…
    http://s.berkovich-zametki.com/2017-nomer4-chevychelov/
    Окончание следует.

  4. Аврахам Арнольд Нейбургер

    Как можно перевести на другой язык (кроме семитского) слова дам (кровь), бен адам (человек), адама (земля), адом (красный) без пояснения логической связи этих слов.

  5. Сергей Чевычелов

    «ни один еврей, живший в Ш в. до н.э. В Иерусалиме и относившийся к направлению Хассидим» (предшествениики Прушим), не умел читать и писать по гречески!».
    /////////////////////////////////////СЧ///////////////////////////////
    Позволю себе с Вами не согласиться уважаемый Михаил. Во-первых, Хасидеи впервые упоминаются в период гонений Антиоха IV Эпифана (175—164 гг. до н. э.), когда они присоединились к Маккавеям (Хасмонеям) в их борьбе против Селевкидской Сирии. Хасидеи встали в центре восстания Маккавеев и заняли бескомпромиссную позицию по отношению к эллинизаторской политике Антиоха. Поэтому Хасидеи никак не могли иметь какое-либо отношение к созданию Септуагинты. Во-вторых, именно в то время ( начало III века до н.э.) региональный вариант греческого языка — койне был широко распространён в среде говорящих по-арамейски евреев Палестины. Впрочем, может Вы сошлетесь на какие-либо источники? Было бы очень интересно.

    1. Ефим Левертов

      «…именно в то время ( начало III века до н.э.) региональный вариант греческого языка — койне был широко распространён в среде говорящих по-арамейски евреев Палестины».
      ———————————————————————————————
      Дорогой Сергей!
      Действительно в среде эллинизированой части Иерусалима восточный греческий был широко распространен. Но ведь восстание Макковеев и началось из-за насаждения этой эллинизации. Думаю, что хасидеи, эти верные духом, не обязаны были знать греческий. Другое дело I век н.э., когда вопрос кто-кого был уже решен, и новое руководство евреев (Йоханан бен Заккай) пошло на разговоры с римлянами. Соответственно, оно должно было говорить с ними на восточном греческом, разрешить еврейской элите учить «греческую премудрость» и даже читать Аристотеля.

      1. Сергей Чевычелов - Ефиму Левертову

        Дорогой Сергей!
        Действительно в среде эллинизированой части Иерусалима восточный греческий был широко распространен. Но ведь восстание Макковеев и началось из-за насаждения этой эллинизации. Думаю, что хасидеи, эти верные духом, не обязаны были знать греческий. Другое дело I век н.э., когда вопрос кто-кого был уже решен, и новое руководство евреев (Йоханан бен Заккай) пошло на разговоры с римлянами. Соответственно, оно должно было говорить с ними на восточном греческом, разрешить еврейской элите учить «греческую премудрость» и даже читать Аристотеля.
        ///////////////////////////////////////СЧ////////////////////////////////////
        Дорогой Ефим!
        В данном случае речь идет о том, что Михаил Ривкин считает, что если кто-то и мог перевести Тору в Септугианту в Иерусалиме, то это были хасидеи. При этом, как утверждает Михаил, хасидеи не знали греческого. Поэтому Тору перевели на греческий евреи Александрии. Может быть и так. Но — хасидеи появились только во втором веке до н.э., то есть упоминаний о них в 3 веке до нашей эры нет.

        1. Сергей Чевычелов - Ефиму Левертову вдогонку

          Это все равно, что РКП(б) (хасидеи, кстати, тоже партия) помогала Кутузову гнать французов!

    2. Михаил Ривкин

      В ответ автору Сергей Чевычелов.
      \»Ряд исследователей относит возникновение движения хасидеев к 3 в. (или даже 4 в.) до н. э.; согласно другому мнению, движение возникло незадолго до первых его упоминаний в источниках\»
      Спор между двуся датировками возникновения засидеев, это, по сути дела, спор о том, когда возникли засидеи: в перитод господства Птоломеев в Эрец-Исраэль, или же в период господства Селевков. Первая точка зрения представляется предпочтительной. Именно в период Птоломеев началась политики эллинизации и именно в этот период возникла первая оппозиция этой политики. проблема в том, что практически никаких еврейских источников от этого времени не сохранилось, да и греческие слишком скудные,поэтому сам факт первого упоминания хасидеев о П в. до н.э. ни очём ещё не говорит. К главному вопросу: где был сделан перевод на греческий, спор о датировке хасидеев никак не относится. Я пытался показать, что те евреи, которые говорили на греческом (койне), т.е. небольшая элинизированая храмовая верхушка, вообще не придавали большого хначения каноническим текстам, и, тем более, не видели смысла их переводить на греческий. Те, кто, по идее, могли бы перевести (Софрим, Хасидеи), во-первых. едва ли хаъотели это сделать 9в этом вы абсолютно правы), во-вторых, даже если бы их попросила об этом александрийская община (в Ш в до н.э. такая просьба вполне могла постуамить в Иерусалим), не смогли бы выполнить этот перевод, тем более, что Септуагинта написана не на койне, а на классическом греческом
      http://eleven.co.il/jewish-history/second-temple-period/14459/

      1. Сергей Чевычелов

        Михаил Ривкин
        — 2018-09-06 16:38:31(1050)

        В ответ автору Сергей Чевычелов.
        »Ряд исследователей относит возникновение движения хасидеев к 3 в. (или даже 4 в.) до н. э.; согласно другому мнению, движение возникло незадолго до первых его упоминаний в источниках»
        Спор между двуся датировками возникновения засидеев, это, по сути дела, спор о том, когда возникли засидеи: в перитод господства Птоломеев в Эрец-Исраэль, или же в период господства Селевков. Первая точка зрения представляется предпочтительной. Именно в период Птоломеев началась политики эллинизации и именно в этот период возникла первая оппозиция этой политики. проблема в том, что практически никаких еврейских источников от этого времени не сохранилось, да и греческие слишком скудные,поэтому сам факт первого упоминания хасидеев о П в. до н.э. ни очём ещё не говорит. К главному вопросу: где был сделан перевод на греческий, спор о датировке хасидеев никак не относится. Я пытался показать, что те евреи, которые говорили на греческом (койне), т.е. небольшая элинизированая храмовая верхушка, вообще не придавали большого хначения каноническим текстам, и, тем более, не видели смысла их переводить на греческий. Те, кто, по идее, могли бы перевести (Софрим, Хасидеи), во-первых. едва ли хаъотели это сделать 9в этом вы абсолютно правы), во-вторых, даже если бы их попросила об этом александрийская община (в Ш в до н.э. такая просьба вполне могла постуамить в Иерусалим), не смогли бы выполнить этот перевод, тем более, что Септуагинта написана не на койне, а на классическом греческом
        //////////////////////////////СЧ////////////////////////
        Спасибо! А Септуагинта написана все же на койне. http://ru.wikipedia.org/wiki/Койне

  6. Inna Belenkaya

    Семьдесят ликов Септуагинты
    Послесловие Михаила Ривкина

    С легендой о Толковниках из Иерусалима тоже выходит неувязка: ни один еврей, живший в Ш в. до н.э. В Иерусалиме и относившийся к направлению Хассидим» (предшествениики Прушим), не умел читать и писать по гречески!
    _____________________________
    Спасибо , уважаемый Михаил, вы внесли ясность. У меня было смутное ощущение, что Септуагинта – это миф, хотя бы потому, что само число 72 – мифическое.
    А вот с тем, что вы пишете по поводу перевода слова «проклятие» как «санкция», я не согласна.
    «В результате перевод должен звучать так «И не с вами одними заключаю я сей завет и сии санкции. \…\ И вот, как выслушает он слова санкций этих, он благословит себя в сердце своем, говоря: «мир будет мне, хотя буду ходить по произволу сердца моего \…\ И отделит его Г-сподь на злополучие от всех колен Исраэйля, сообразно со всеми санкциями завета, написанного в сей книге закона. » (Деварим 29:13, 18, 20).
    Слово « Санкция»– это же из какого-то современного юридического лексикона. Оно выглядит чужеродным здесь (вспоминается анекдот: Новый Арбат — вставная челюсть Москвы). Или я неправа?

    1. Михаил Ривкин

      В ответ автору Inna Belenkaya.
      Само по себе слово — латинского происхождения, так что не такое уж и новое. Но при этом важно понимать, что понятие санкции, т.е. наказания за нарушение запрета, существует с тех пор, как существуют писанные законы. В каждом языке это понятие передавалось своим термином. В иврите это термин אלה только мой вариант перевода позволяет удержжать терминологическое единообразие, и всегда переводить слово אלה одинаково. Во всех других вариантах это слово приходится переводить по-разному, в зависимости от контекста, что явно не на пользу перевода, и создаёт у читателя, не знакомого с ивритом, впечатление, что в Деварим 29:13 и 29:20 речь идёт о разных понятиях, в первом случае о «клятвенном договоре», а во втором случае о «проклятие». Согласитесь,это достаточно разные вещи, и переводить в пределах одной главы одно и то же слово двумя столь разными переводами — едва ли корректно

  7. Inna Belenkaya

    Все выглядит вполне логично, если не принять к сведению, что глагол «лихрот» (לכרות), переведенный как заключать (договор), имеет также значение «разрубать»[3], а слово «ала» (אלה), переведенное, как «клятвенный договор», может означать и «клятву» и «проклятие». Не говоря уже о том, что это форма «бэалато» (באלתו) подразумевает ЕГО клятву, или ЕГО проклятие. В связи с этим речь Моисея не только обретает некий таинственный метафорический подтекст, но и порождает сомнение в смысловой равноценности переводов и Первоисточника
    ________________________________________________
    «…таинственный метафорический подтекст»…
    Автор – не единственный, кого озадачивает употребление в Библии одних и тех же слов, но в противоположных значениях. Вот и А. Десницкий пишет в монографии «Поэтика библейского параллелизма» следующее: «Так, в первых главах книги Иова глагол ברך, обычно означающий ‘благословлять’, исходя из контекста, явно приходится переводить как ‘хулить, проклинать’:
    Быть может, мои сыновья согрешили – хулили Бога в сердце своем (1:5).
    И далее: «уже раввинистические комментаторы предположили, что в данном случае имела место благочестивая редактура, и отнесли эти места к «тиккуне-софрим» .
    С их точки зрения, изначально в тексте стояло слово, означающее именно ‘проклинать’ (например, глагол קלל), но поскольку в качестве объекта проклятий всюду выступал Господь, переписчик-редактор решил заменить неподобающий глагол на его антоним.
    Едва ли в этой жизни мы узнаем, так обстояли дела на самом деле или не так», делает заключение Десницкий.
    Но Десницкий неправ. Этому есть объяснение.
    Двойственность или дихотомия слова в древних языках подробно исследовала О.М. Фрейденберг. Эта дихотомия слова неотделима от закономерностей древнего архаического мышления. В латинском, к примеру, слово sacer означает «святой» и «проклятый», а слово «preces» значит «мольба» и «проклятие». У греков одинаково обозначаются «грех», «проклятый», но и «очищение от греха».
    Аналогия этому в иврите: слово תפלה означает молитва, моление, но также мерзость, гнусность, хуление (разница и небольшая — в огласовках), а слово חטא значит одновременно «вводить в грех кого» и «очищать от вины».
    Фрейденберг писала: сохраняя такую двойственность, «слово» могло выступать в двух функциях. Из слова — добра рождалась слава, хвала, благословение, благо. Не в одном русском языке, указывала она, «слово» и «слава» лингвистически тождественны. Другая функция слова – хтоническая и заключает в себе зло, проклятие, брань.
    Слава и хвала в иврите обозначаются одинаково теhила. От одноименного с ним корня — слова הללויה (Аллилуйя, восхваление), תהלימ (псалмы), но также הולל ( быть неистовым), התהולל (неистовствовать), как проявление противоположной значимости слова.

    Но Фрейденберг остается неизвестной исследователям древних текстов — от профессионалов переводчиков, как А. Десницкий, до переводчиков любителей. А ошибки повторяются и повторяются.

Добавить комментарий для Аврахам Арнольд Нейбургер Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.