Когда в 1930-м году в Святом городе появился первый отель мирового уровня «Царь Давид», его постоянным «клиентом» стал именно Нашашиби: каждое утро он приходил в парикмахерскую гостиницы поправить там свою прическу. 

Алекс Резников

Иерусалимская колонка

(продолжение. Начало в № 4/2017 и сл.)

Дело в шляпе?

Улица Рубович в иерусалимском районе Тальпиот Мизрах не давала мне покоя, наверное, лет двадцать. Когда-то мы жили поблизости от нее, и я шел по этой дороге каждое утро к автобусной остановке. Глядя на табличку на угловом доме, я упрекал себя за «медленность» собственного расследования или, скорее, за отсутствие такового. Ни один из местных жителей не знал, кто такой Рубович, а упоминание о нем в специальной литературе сводилось к тому, что этот юнец расклеивал листовки подпольщиков в центре города и был репрессирован англичанами. И только когда я перелопатил горы бумаг и понял, что мне просто нечего рассказать о самом парне, я решил описать связанную с ним таинственную историю.

…Широко известно идиоматическое выражение «Дело в шляпе». В том смысле, что предпринятые усилия не пропали даром и все закончилось удачно. Но в иерусалимской истории, о которой пойдет речь, именно шляпа помешала скрыть следы кровавого преступления.

…Во вторник 6 мая 1947 года, в шесть вечера, молодой иерусалимец Александр (Хаим) Рубович (1929–1947) вышел из своего дома под номером 22 на улице Давид Елин в районе Меа Шеарим и направился в центр города. Ему было поручено расклеить листовки Лехи, призывавшие к освобождению Палестины от иностранного присутствия.

К еврейскому подполью Рубович присоединился еще во время учебы в школе. Когда об этом стало известно дирекции, его исключили из учебного заведения.

Тогда Рубович стал помогать своему отцу — Едидье, который, работая фармацевтом в больнице Ротшильда, открыл первую в Иерусалиме частную аптеку. Хотя Едидья и его жена Мирьям принадлежали к ортодоксальным кругам иерусалимского еврейства, тем не менее они сочувственно относились к сионистским устремлениям сына. Ему не приходилось скрывать от двух старших братьев и младшей сестры свое участие в деятельности религиозной молодежной группы сопротивления — Брит Ха-Хашмонаим (Союз Хасмонеев), а потом и во «взрослой» Лехи.

…В тот же день и в то же время приступил к патрулированию Иерусалима бывший офицер ирландского спецназа, а ныне полицейский администрации британского мандата Рой Фарран. Ему было поручено задерживать всех подозрительных лиц, которые составляли угрозу безопасности горожан.

Выпускник Королевской военной академии в Сандхерсте (Англия), Фарран начинал службу в гвардейском драгунском полку Принца Уэльского. Во время Второй мировой войны попал в немецкий плен, бежал, продолжил службу в Специальной авиадесантной службе (САС) вооруженных сил Великобритании, особо отличился в операции Томбола, осуществленной в марте 1945 года в оккупированной Италии. Был награжден орденом «За выдающиеся заслуги» и Военным крестом.

Сослуживцы называли его сорвиголовой, готовым в любую минуту пустить в ход оружие, не думая о возможных последствиях.

…Итак, в тот душный майский вечер пути Рубовича и Фаррана сошлись в районе Рехавии на перекрестке улиц Усышкин и Керен Кайемет Ле-Исраэль (сегодня здесь можно увидеть мемориальную доску, посвященную драматическому событию).

Из окна патрульной машины Фарран заметил юношу, расклеивающего листовки на стенах ближайших домов. Не мешкая ни минуты, он схватил парня и безо всяких объяснений втолкнул в кабину. В последнюю минуту тот успел выкрикнуть: «Я из семьи Рубович!», и позже нашлись свидетели, которые слышали эти слова и передали их родителям Александра.

Джип помчался в сторону Вади Кельт — мрачного ущелья в Иудейской пустыне. Впоследствии на суде Фарран якобы признался, что привязал подростка к дереву и потребовал назвать имена других подпольщиков, которые причастны к подпольным операциям. Поскольку Рубович упорно молчал, полицейский стал избивать его, а потом размозжил парню голову камнем.

Возможно, это происшествие было бы замято английскими стражами порядка, как это уже не раз происходило. Но вот незадача: запихивая отчаянно сопротивлявшегося Рубовича в машину, Фарран не заметил как потерял свою фетровую шляпу, на внутренней стороне которой было выведено чернилами его имя.

В тот же вечер шляпу подобрал на мостовой случайный прохожий и передал ее не в полицию, а подпольщикам Лехи. Таким образом когда пропавшего подростка не удалось обнаружить, в городе уже знали имя его похитителя: Рой Фарран. А тот на следующий день бежал из Иерусалима. Потом, правда, вернулся и сдался властям, которым волей-неволей пришлось отдать его под военно-полевой суд. Правда, там он был оправдан «за недостатком улик» и тут же в броневике увезен в Газу, откуда переправлен в Англию.

В Лехи устроили собственный суд над Фарраном и приговорили его к смертной казни. Год спустя после исчезновения Рубовича (скорее всего, после жестокого убийства его тело стало добычей шакалов) в дом семьи Фаррана в Стаффордшире пришла посылка. Ее вскрыл брат Роя, у которого был такой же инициал (его звали Рекс). При взрыве вложенной в посылку бомбы он погиб.

После этого Фарран предусмотрительно покинул родину, работал в Кении и Южной Родезии, а затем переселился в Канаду, где принимал участие в политической деятельности и даже преподавал в Альбертском университете в городе Эдмонтон.

…В 1974 году племянник Александра Рубовича — Моше специально приехал в Канаду, чтобы получить от Фаррана информацию о месте гибели своего дяди. Но адвокат ирландца отказал ему в организации этой встречи. «Я ведь только хотел узнать, где искать останки моего родственника, чтобы перевезти их на еврейское кладбище и похоронить по иудейскому обряду. Но и в этой малости мне было отказано», — сокрушался Моше.

…В 2006 году Рой Фарран умер, унеся с собой в могилу место смерти своей жертвы. По странному совпадению, второе имя Фаррана (имя его отца) было Александр.

В 2009 году английский историк Дэвид Сизарани провел собственное расследование обстоятельств убийства Рубовича и озаглавил свою книгу «Шляпа майора Фаррана». В ней он честно признался, что «дело в шляпе» еще далеко от успешного завершения.

Арабский мэр с еврейской женой

На фасаде дома № 2 по иерусалимской улице Кинг Джордж (так ее на английский манер зовут горожане) можно увидеть памятную доску с надписью на трех языках: английском, иврите и арабском. Ее текст гласит: «Улица короля Георга V открыта Его Превосходительством сэром Гербертом Самюэлем, Верховным комиссаром Палестины в присутствии сэра Рональда Сторрса, губернатора Иерусалимско-Яффского района, и Раджиб-бея Нашашиби, мэра Иерусалима, 9 декабря 1924 года».

Если первые двое представляли в Святой земле английский престол, то третий — Раджиб Нашашиби (1881–934) был теснейшим образом связан с Городом трех религий благодаря тому, что его предки жили здесь начиная с XIII века. Представитель знатного рода, он закончил Стамбульский университет и первое время работал Городским инженером. Позднее был избран в турецкий парламент — Меджлис.

В 1917 году Англия положила конец четырехсотлетнему Оттоманскому господству в Палестине и начался так называемый период британского мандата. Три года спустя Нашашиби был избран мэром Иерусалима, сменив на этом посту Мусу Казема Хусейни. Это привело к обострению борьбы между двумя богатейшими родами и до поры до времени верх в ней брал род Нашашиби.

…Здесь уместно сказать, что первой женой Раджиб-бея была турчанка, а второй… еврейка. Вернувшись из Стамбула в родной город, он свел близкое знакомство с одним из лидеров иудейской общины Иерусалима Альбертом Антеби. У него в доме познакомился с помощницей жены хозяина Паломбой Элдорати и полюбил ее с первого взгляда. Правда, та была замужем и имела сына по имени Иосеф. После длительных тайных ухаживаний Рашашиби таки убедил ее развестись с мужем и выйти замуж за него. Чтобы засвидетельствовать серьезность своих намерений, он купил для нее дом на улице Королевы Мелисенды (ныне улица Царицы Елены) и заботился о ее сыне как о собственном отпрыске. Позднее у супругов родилось еще двое детей. Несмотря на то, что Паломба на протяжении всей жизни соблюдала в доме кашрут, Иосеф уже во взрослом возрасте принял ислам и переехал в Амман (Иордания), где умер в 1948 году.

…Нашашиби был мэром Иерусалима в течение четырнадцати лет — с 1920-го по 1934-й год. «Следы» его бурной хозяйственной деятельности сохранились вплоть до нашего времени. В значительной степени усилиями мэра было налажено бесперебойное снабжение Иерусалима водой, проведена модернизация городской канализационной и дренажной систем. При Нашашиби появились первые уличные фонари и первые общественные туалеты. Своим появлением ему обязаны не только элитный район Рехавья, но и новое здание иерусалимского муниципалитета и археологический музей Рокфеллера.

Когда в 1930-м году в Святом городе появился первый отель мирового уровня «Царь Давид», его постоянным «клиентом» стал именно Нашашиби: каждое утро он приходил в парикмахерскую гостиницы поправить там свою прическу. Сибарит по натуре, мэр любил курить сигареты с мундштуком, носил трость и разъезжал по городу в первом в Иерусалиме автомобиле — зеленом американским «Паккарде» с американским же шофером за рулем. Он устраивал по два приема в год — один в честь Верховного комиссара и один для своих приближенных. Правда, поговаривали, что еще до вступления на высокую должность он посещал тайные пирушки с участием «русских дам» — молодых паломниц из России, в изобилии посещавших в начале XX века Святой город. По крайней мере на это намекал Григорий Распутин, весьма осведомленный в подобного рода делах человек.

…Уже в 1927 году на очередных выборах мэра противостоящий Нашашиби клан Хусейни, яро ненавидевший евреев, призывал именно их не голосовать за действующего главу городской администрации: «Он, продавший свой народ за чечевичную похлебку, продаст и ваши интересы и обманет вас». Тем не менее Нашашиби снова получил свою должность большинством голосов горожан.

Правда, сионисты считали, что именно Нашашиби препятствует равноправному участию евреев в муниципальном управлении и признанию иврита официальным языком во всех местных инстанциях.

Когда в 1929 году произошли арабские беспорядки, вилла мэра была обстреляна из пулеметов, а один из его двоюродных братьев убит. Правда, Нашашиби вооружил своих сторонников, создав так называемые Отряды мира, которые выступили против боевиков. И тем не менее большинство арабского населения Иерусалима было на стороне клана Хусейни. В 1934 году Хусейн Халиди одержал победу на выборах. После этого Нашашиби сказал секретарю политического отдела Еврейского агентства Сохнут Моше Шарету: «Вы положили змею себе в карман». Сам он был вынужден эмигрировать вместе с семьей в столицу Египта — Каир. Только в 1941 году он ненадолго приехал в Иерусалим, чтобы принять участие в похоронах Менахема Усышкина, почитаемого им сионистского деятеля.

…5 января 1951 года, в то время как Восточный Иерусалим, включая Старый город, находился под контролем Трансиордании, король этой страны Абдалла назначил Нашашиби губернатором Западного берега, хранителем Святых мест на Храмовой горе, подарил ему автомобиль «Студебеккер» и пожаловал почетный титул Раджиб-паша. Однако приступить к своим новым обязанностям бывший мэр Иерусалима не успел. В апреле того же года он умер от неизлечимой болезни и был похоронен в родовом склепе поблизости от своей виллы на окраине района Шейх Джаррах. Впоследствии на этом месте был построен один из самых роскошных иерусалимских отелей «Амбассадор».

После смерти Нашашиби его именем была названа улица в иерусалимском районе Шейх Джаррах.

Без страха и упрека

Во время Первой мировой войны некоего британского разведчика послали из Европы в Палестину. В марсельском порту он сел на транспорт с королевскими стрелками. Но едва судно вышло в открытое море, как немецкий корабль, замаскированный под рыболовецкий траулер, выпустил по нему три торпеды. Пока матросы спускали на воду шлюпки и размещали в них солдат, наш разведчик надел спасательный жилет, напихал в карманы несколько бутылок бренди и сам выпрыгнул за борт. Качаясь на волнах, он прихлебывал спиртное и пребывал в самом оптимистичном расположении духа, ни минуты не сомневаясь, что выйдет из этой переделки живым и невредимым. Так оно и произошло. Спустя пять часов после кораблекрушения, когда его язык уже сильно заплетался от выпитого, его подобрали и доставили назад в тот же Марсель. Оттуда на другом корабле он добрался до берегов Святой Земли уже без приключений.

Героя этой истории звали Ричард Генри Майнерцхаген (1878–1967). Он он был не только никогда не ведавший страха разведчик, но также полковник британской армии, политический аналитик, путешественник, зоолог и орнитолог, мемуарист. А еще проницательный предсказатель. В 1919 году, наблюдая за развитием событий на Ближнем Востоке, Майнерцхаген заявил: «Если репатриация евреев в Палестину будет успешной, они непременно расселятся по всей стране, а арабы постараются не допустить создания еврейского государства. Это значит — прольется кровь».

…Может быть, сочувственное отношение к евреям было у потомственного британского аристократа немецкого происхождения в четырех поколениях наследственным? Не случайно же в своем «Ближневосточном дневнике», вышедшем из печати в 1959 году, он вспоминал, как «бабушка, очень религиозная женщина, считала, что все евреи должны вернуться на свою родину». Поскольку Мессия согласно Библии въедет в Иерусалим на белом осле, она на личные сбережения приобрела животное такой же раскраски и, водрузившись на него, двинулась во главе группы своих иудейских приверженцев в Землю обетованную. Однако энтузиазм людей, сопровождавших бабушку, быстро иссяк, и ей пришлось не солоно хлебавши в одиночку возвращаться с берегов Ла-Манша назад в Лондон».

…Еще ребенком Майнерцхаген увлекся наблюдением за миром пернатых. Вместе с братом они составляли кампанию другу семьи, известному философу Герберту Спенсеру в походах по окрестностям аббатства Моттисфонт (графство Хэмпшир, Англия), где находилось имение семьи.

Позже изучение птичьих повадок было продолжено в залах Музея естественной истории в Лондоне, обладавшего огромной коллекцией любопытнейших экспонатов.

И все же, повзрослев, Майнерцхаген не стал профессионально заниматься орнитологией или на худой конец делать перспективную карьеру в семейном банке. В 1899 году он вступил на военную службу и был отправлен в Индию. Затем служил в Африке, где однажды, спасаясь от смертельной погони, пересек вплавь кишащую крокодилами реку.

В 1910 году, будучи офицером британской разведки, Майнерцхаген посещает Россию. В Одессе он невольно становится свидетелем еврейского погрома. «Русские, вооруженные палками, ножами и топорами, ломились в закрытие двери домов, вытаскивали несчастных евреев, избивали и издевались над ними», записывает он в дневнике и сокрушенно добавляет: «У меня не было никакой возможности что-либо предпринять». Тогда же пришло окончательное решение: «В любое время, в любом месте я буду по мере своих сил помогать евреям».

В годы Первой мировой войны Майнерцхаген на Ближнем Востоке. В Палестине поддерживал контакты с членами НИЛИ, действовших в пользу Англии против Оттоманской империи. Сыграл важную роль при взятии Газы. Известны слова генерал Э. Алленби о нем: «Этому офицеру я во многом обязан своими победами на Святой земле». Правда, вскоре тот же Алленби потребовал от начальства отослать Майнерцхагена в Англию, поскольку тот прилюдно заявил, что «британская администрация в Палестине заражена антисемитизмом».

Тем не менее дни, проведенные в Иерусалиме, Майнерцхаген считал самыми счастливыми в жизни. Он, в частности, с восхищением вспоминал посещение синагоги, где познакомился с тогдашним главой ашкеназской общины Иерусалима Иосефом-Хаимом Зоненфельдом: «Молитва произвела на меня огромное впечатление. Я не удивлен, что еврейская религия сохранилась и выдержала все испытания истории, несмотря на тысячелетние преследования».

Вернувшись в Англию, Майнерцхаген поддерживал усилия правительства по подготовке Декларации Бальфура. Он предложил также план создания еврейского государства, считая появление такого союзника очень нужным и полезным для Британской империи. Окружающие (и прежде всего Хаим Вейцман, с которым Майнерцхаген был дружен) стали называть его одним из самых преданных друзей еврейского народа — «сионистом на 1001 процент».

В 1920 году во время арабских беспорядков находясь в Палестине, Майнерцхаген встретился с В. Жаботинским, и они быстро нашли общий язык. За организацию отрядов еврейской самообороны Жаботинского приговорили к 15-ти годам каторги, но под давлением Майнерцхагена приговор был смягчен и заменен на год тюрьмы.

…Выйдя в отставку, Майнерцхаген отдавал все свое время зоологии и орнитологии, писал научные труды. Его именем названы несколько видов птиц.

Но вот в 1934 году британская разведка снова призвала Майнерцхагена в свои ряды. Его отправили в Германию для переговоров с Гитлером. В начале встречи фюрер вскинул руку в нацистском приветствии и произнес: «Хайль Гитлер!» Гость повторил его жест и сказал: «Хайль Майнерцхаген!»

В ходе беседы фюрер пожаловался, что «евреи в Германии захватили все вершины власти и тем самым решают судьбу 70 миллионов немцев». Поэтому их преследования оправданны.

Спустя год во время второй встречи Майнерцхагена с фюрером тот вообще отказался говорить на еврейскую тему.

…В декабре 1939 года Майнерцхаген снова увиделся с Жаботинским. Об этом есть записи в «Ближневосточном дневнике». Жаботинский предложил план устранения Гитлера с политической арены, но министерство иностранных дел Великобритании сочло его трудновыполнимым.

После окончания Второй мировой войны Майнерцхаген снова приезжает в Палестину. Он участвует в эвакуации британских солдат из Хайфы и с горечью убеждается в реальности своих прогнозов: арабы берутся за оружие, чтобы захватить власть в стране и не допустить создания еврейского государства. Но он знает, что недалек тот день, когда такое государство появится на карте мира.

Все последующие годы Майнерцхаген внимательно следил за событиями в Израиле и вокруг него. Он писал в дневнике: «Слава Богу, я дожил до рождения Израиля. Это одно из самых больших исторических событий последних двух тысяч лет, и я имел честь приблизить его хотя бы в малой степени».

Майнерцхаген ушел из жизни 17 июня 1967 года, успев воздать должное нелегкой победе народа Израиля в Шестидневной войне.

Его имя носит площадь в районе Шейх Джаррах на пересечении улиц Бар Лев и Ха-Университа.

(продолжение следует)