©"Заметки по еврейской истории"
  май-июнь 2017 года

Сергей Левин: Израильские истории

Loading

Старые обиды, с которыми выросли, из-за которых зачастую так и не устроили собственную жизнь, вновь повылезали наружу. Ведь чувствовать, что в твоих бедах и неудачах виноваты другие — это сладостно, липко, это обвивает и лишает последней воли сделать что-нибудь самому! Не зря мудрые напутствовали никого не винить в своих бедах.

Сергей Левин

Израильские истории

(продолжение. Начало в №8-9/2016 и сл.)

Манна небесная

Я давно заметил, что при всем уважении к прочитанному, услышанному от других, следует верить больше всего своим собственным впечатлениям, даже если они не совпадают в чужими. Чтобы совсем уже не совпадать — это редкость, но всегда найдешь различия либо в лучшую, либо в худшую сторону, а порой и не поймешь в какую. То, о чем мне захотелось поведать, уже рассказано тысячами других, не думаю, что найду новое. Но все же…

Утром по дороге в ульпан (дословно — студия, а для всех нас — то место, где новенькие учат язык) мы почти замерзли. На улице пасмурно, ветрено. И это в конце-то мая, когда уже на носу праздник Шавуот. Весь апрель хамсин терзал страну и город Иерусалим с пугающей регулярностью. И это уже не жарко, а горячо. А когда хамсин «ломался», лишь приятный ветерок с запада ласкал легкой прохладой, хотелось подставлять ему морду и наслаждаться мгновением. А что будет летом, если это всего лишь весна? Мы еще не знали. Все случалось в первый раз. Приехали мы почти два месяца назад. Впечатлений слишком много, и проблем еще больше. Появилась привычка жить исключительно днем сегодняшним: добыть еду, не вылезая из удушающего бюджета, что-нибудь самое необходимое, но лишь на сегодня. А завтра? Будет день — будет пища. Жизнь начиналась заново.

Мы даже на заметили, как отсекли беспощадно все, что выходило за рамки самого необходимого. И одежда на нас в тот момент оказалась чужая. И даже, по секрету скажу, — нижнее белье. Багаж, собранный и уложенный дома в Ленинграде, потом догонял нас частями и очень долго. Pастянулось на целых полтора месяца.

Когда мы, измученные перелетом, в аэропорту это поняли, то с того момента и перестали быть прежними. Пуповина перерезана, прежний уют покинут, хочешь жить — дыши сам, кормись, согревайся, добывай, борись, но уже лишь сам! Можно подумать, что новорожденный может со всем справиться. Конечно же, никак не может без мамы. Но это для него как само собой разумеющееся. И в незнакомом мире ему кажется, что все осваивает именно сам.

Я сказал, что все случалось впервые, тут нужна одна поправка: кое-что весьма важное происходило во второй раз. Мало того, что совершили переезд без родителей, так еще и сделали это в тот момент, когда моя жена пребывала в самом интересном положении и уже на солидном сроке. А нашей старшей дочери на тот момент исполнилось десять лет. Оглядываюсь назад и до сих пор не могу решить, считать ли это безрассудным безумством или наоборот. Ко всем неизбежным трудностям переезда добавилось немало, но зато беременность в какой-то мере обволокла Женю своеобразным коконом и уберегла от последствий психологической травмы события. И хорошо. А меня вся ситуация сразу и жестко поставила перед необходимостью превратиться в мужика в своем первобытном значении: добывай, охраняй, береги, терпи и отвечай за все! Когда мы смотрим ставшие популярными передачи и шоу об экспериментах выживания где-нибудь на необитаемом острове, то это все же совсем иное, хотя кое в чем совпадает.

Мы оказались не на острове, кругом — жизнь, но нам трудно. Ко всему прочему добавилась весьма существенная проблема. По приезде мы сначала остановились у друзей, и буквально на третий день нашли себе съемную квартиру, она нас устраивала идеально. Две комнаты располагались в разных концах. Значит, когда будет плакать ребенок, старшая сможет спать спокойно у себя. И место приятное, тихий иерусалимский район, дом небольшой. И вообще так бывает: увидел и понял, именно это нужно. Хозяйка тоже поняла, назвала цену и непременное условие заплатить за десять месяцев вперед, наличными. Мы согласились прежде, чем осмыслили. Напомню, шел третий день нашего пребывания в стране. В кошельке лежали новые для нас купюры и монеты, красивые, непривычные. А сколько нужно их, чтобы прожить день, неделю, месяц, мы еще не представляли. И с того момента началась жизнь одним днем. Сегодня задача такая — решай, завтра появится новая — над ней будешь биться лишь завтра. Но в тот памятный день удалось, казалось бы, невозможное: мы-таки раздобыли нужную сумму. Обитаемый остров — это счастье, если сравнить с необитаемым. Разве что на последнем жилье бесплатное, но проблем больше. Друзья моих родителей, живущие здесь давно, наши друзья, которые приехали на полгода раньше (казались нам старожилами), родственница жены моего дядюшки, прожившая всю жизнь в Тель-Авиве, немедленно разыскавшие нас друзья друзей, тоже из прибывших недавно, в итоге — с миру по нитке набрали мы в долг. И все те подъемные, что получили в аэропорту вместе с удостоверением «нового репатрианта» тоже пошли на это. Оставили немного на еду. Хозяйка, недавно купившая эту давно уже необитаемую «двушку» ради сдачи на съем, получила вожделенную сумму, родственница тетушки помогла нам при заключении договора (чтобы избежать неприятных неожиданностей мелким шрифтом), мы получили ключи. А то, что долги, как известно, платежом красны, нам тоже вполне было понятно. Но платить — это не сегодня, это даже не завтра, потом. Вот когда надо будет, тогда и задумаемся.

Пару дней ушло на отмывание и отскабливание квартиры от слоев паутины, пыли, грязи и дерьма. Там стало чисто, но оставалось пусто. Только полки да столик на кухне, встроенный шкаф в маленькой комнате и все. Подарком судьбы казались спускающиеся с потолка во всех помещениях шнуры с лампочками на конце. Свет! Уборка растянулась надолго. Мыть пришлось все и кое-где не один раз. В последнюю очередь мы отчищали прихожую. Пока возились целый день, приходилось то и дело выходить на лестницу, выносить вниз на помойку мусор. Дом молчал, никого из соседей не встретили. И когда уже в изнеможении сели на чистый прохладный пол, в дверь к нам постучали. Соседка, жившая на цокольном этаже, поздоровалась, представилась. Ее звали Сима, прежде служила в полиции, чем занималась теперь — уже не помню, жила одна и видели мы ее редко. Я учить язык начал раньше, до отъезда, немного мог говорить, но понимать оказалось проще. Сима строго посмотрела на нас, еще строже на пустые углы. Когда она увидела Сашу, нашу старшую, ее лицо преобразилась. Она заулыбалась, повторила смакуя » Саа-шша» и добавила какой-то неповторимый восточный жест восхищения. Потом увидела Женю в профиль, оценила ситуацию мгновенно, сбросила туфли, заглянула в комнаты. В маленькой дальней огляделась, произнесла вопросительно «Саа-шша?», получила утвердительный ответ, нахмурилась и позвала меня с собой. Мы спустились по лестнице к ней, где она велела мне забрать небольшую кровать, добавив строго: «Саа-шша». Я взвалил ношу, а Сима взяла матрас, одеяло, подушку. А потом к нам заглянула Дора из квартиры напротив. Мелодия ее речи с распевным румынским акцентом наполнила квартиру, где пустые стены создавали хорошую акустику. И она мгновенно оценила ситуацию. Через минуту ее высокорослый сынуля вносил что-то необходимое для быта — одно, другое, третье. Дора еще расхаживала взад-вперед и командовала, куда что поставить, ее голос наполнял помещение, как незаметно зашла еще одна соседка с верхнего этажа, худая женщина с усталой улыбкой на лице, а с ней две дочки, тоже худенькие, по возрасту близкие к Саше. Мы представились друг другу. Илана — мама, Гили и Ноа — дочки. Тут же Илана и Дора перешли на быстрый диалог, понять дословно нам — уже никак, но предмет разговора очевиден: что тут нужно в первую очередь, а что — во вторую, что есть наверняка, и что придется попросить у друзей. А дочки Иланы, понятное дело, проявили большой интерес к Саше. Дверь квартиры оставалась открытой, незаметно зашел огромный человек с лысеюще-кудрявой головой, большим пузом и улыбкой до ушей. Юда, Юделе, муж Иланы, весельчак и любитель посидеть-выпить. По-русски знал несколько слов, о чем, сияя, поспешил доложить, произнеся громко то ли «жопа», то ли близко к ней. Илана пожурила, но не строго.

А квартирка наша стала быстро наполняться необходимым. Мы уже потеряли всякий контроль, что и откуда появилось. Кровать большая, стулья и табуретки, стол в комнате, стол у Саши, полки, стеллажи, подставка для телевизора (который еще где-то путешествовал с исчезнувшим багажом). Приходили и люди вовсе незнакомые, приносили тарелки, ложки-вилки, чашки, кастрюли и сковородки, тряпки. Наши друзья, когда покупали большой холодильник, получили до доставки его временно маленький. Большой им доставили, а маленький забирать не стали. К нам его! А тут как раз друзья Иланы купили новую стиральную машину. А старая еще на ходу — и ее к нам. Не прошло и недели-другой, подвернулся по тому же сценарию большой холодильник, старый, шумный, но исправный. Маленький вернули.

И потянулись день за днем. Саша пошла в школу. Там все решилось просто. Сколько лет, десять? Значит, в четвертый класс, Пока что ничего не понимает? Не проблема, пусть сидит на уроках и книжку читает. Начнет понимать скоро и в учебу втянется, она не первая. Будет хорошо. А мы пошли в ульпан. Утром занятия, вечером — домашние задания. И я начал уже готовиться к своему экзамену. В ульпане повстречал нескольких врачей, которым предстояло все то же самое, мы обзаводились нужными книжками.

В самом начале, когда совсем денег не осталось, постепенно освоили самые дешевые лавки. Да, иногда жрать очень хотелось. До очередного перевода небольшой суммы «корзины абсорбции» как-то чудом дотянули. А тут еще потихоньку наши баулы и чемоданы наконец-то пришли, не сразу, постепенно. Расхаживать в своих трусах и джинсах было несравнимо приятнее, чем (чуть не ляпнул «с чужого плеча», но вовремя заметил) в чужих. Зато бесконечные подаренные футболки так на нас и остались. И телевизор наш доехал благополучно. Новости мы еще понимали с трудом, зато спортивные репортажи языка не требовали. По четвергам мы не пропускали игры «Маккаби» в баскетбольном Еврокубке, полюбили тогдашних звезд — Джамчи, Даниеля, Гая Гудеса и особенно — добродушного чернокожего гиганта, которого звали Лаван Мерсер. Женя говорила ласково: «Меерсер, лапочка».

Прошло чуть больше двух недель после приезда, и я нашел себе ночную подработку в доме престарелых, об этом писал в другой истории. С первого заработка купили Саше пустяшную игрушку, другую позволить себе не могли, но это было необходимо. Ребенок наш стоически переносил «тяготы и лишения», а они не могли никуда подеваться, как бы мы ни старались. И Саша оценила по достоинству.

Соседи продолжали нам приносить что-то нужное, нередко просто забегали поболтать, готовили вкусное — приносили нам. Если заходил Юделе, мы с ним иногда слегка выпивали и закусывали. А их дочки сделали самое важное: дня не проходило, чтобы они не забирали Сашу из дома поиграть, погулять. Если Илана с детьми куда-нибудь ехала в бассейн, в музей, еще куда-нибудь — обязательно Саша оказывалась с ними. На День Иерусалима Юда пришел вечером и позвал всех вместе с ними на пикничок. Мы устроились среди сосен в Иерусалимском лесу высоко на горе, любовались зеленой долиной внизу, ели шашлыки с питами и вкуснейшим арабским хумусом, слушали рассказы Иланы и шуточки Юды, девчонки играли рядышком, и наша дочь Саша чесала на иврите легко и свободно.

— У детей это как-то по-другому получается, — заметила Илана, поняв наше внезапное изумление.

— Спасибо вам за все, — тихо сказали мы.

Если покажется, что получилась благостная картинка, то это не вся правда. Мы вовсе не оказались в «золотой клетке». Реалии обступали со всех сторон. На маленькую страну, где и так проблем невпроворот, обрушилась Алия почти в миллион человек. Это уже само собой породило массу задач, в том числе не имеющих быстрого и зачастую никакого решения. Как справиться? Предыдущий опыт случился много лет назад и к тому же неудачный. На нынешних трудностях у некоторых элитных политиков появился соблазн стравить между собой надоевших им выходцев из восточных общин и «русских». Распускались среди первых нелепые слухи о каких-то сказочных деньгах и дарах, которыми осыпают новоприбывших. А они запомнили в свое время палаточные городки и расселение на периферии. Старые обиды, с которыми выросли, из-за которых зачастую так и не устроили собственную жизнь, вновь повылезали наружу. Ведь чувствовать, что в твоих бедах и неудачах виноваты другие — это сладостно, липко, это обвивает и лишает последней воли сделать что-нибудь самому! Не зря мудрые напутствовали никого не винить в своих бедах.

И проблем у нас было очень много. Каждый день должны были с чем-нибудь справляться. Далеко не всегда успешно. Научились обходиться лишь самым необходимым. Безжалостно отсекалось все, что могло на тот момент показаться излишеством. Мы переслали почтой много книг, забрали их, перетащили домой, но не притрагивались. Мы свели до минимума общение, кроме самого необходимого. Порой не отвечали на письма, потому что не было ни сил, ни желания. Телефонные звонки тоже свели к минимуму, потому что дорого. Cчет за воду, электричество, телефон или газ становился серьезной проблемой. И такое преодоление каждого дня оборачивалось чуть ли не расчеловечиванием, не совсем шаламовским, лишь отчасти. Страшно, когда это сам видишь и сделать ничего не можешь. Только думаешь: «Вот еще немного потерпеть, что-нибудь наладится, выскочим и наверстаем». А когда оно наладится? Неизвестно. А соседи хором уверяют, что «будет хорошо». И эта мантра уже поперек горла. И вокруг такие же как мы ноют и ноют без конца. Но деваться некуда. Есть день и есть проблемы на сегодня.

И сейчас мы медленно шли с Женей на занятия прохладным майским утром, проводили Сашу до школы, обсудили, что сегодня купить придется. Одно, другое, третье, нет без третьего обойдемся. И непременно арбуз. Это не роскошь, а лекарство. Срок у Жени неумолимо нарастал, до родов — месяц. Ее терзала изжога. Арбузы спасали. Все проходило нормально. У врача побывали, а ультразвук поведал, что родится вторая дочь. Ежу понятно, что забот и хлопот прибавится сразу, но это произойдет еще не скоро. День — это долго, неделя — очень долго, а уж месяц — так и вовсе целая эпоха. А на подходе к ульпану под эти разговоры и тихий шаг даже дождь нас окропил. Надо же!

И есть замечательный день, пятница, когда занятий нет с утра, сделай текущие дела, купи самое необходимое, пока не закрыли лавки, а заодно ворох газет с приложениями. Вечером в пятницу, даже если у тебя куча проблем, решать их уже негде и некому. Забудь. Сиди дома, читай от корки до корки свои газеты, только не шуми, когда домочадцы после обеда заснули, пусть себе отдыхают. В местных русских газетах сообщали много всякого про нашу жизнь, много ужасов, много обид, много претензий. Я механически все прочитывал и лишь замечал про себя, что нам все-таки сильно повезло. Почему так случилось? Мы ведь ничего особенного не сделали. Приехали, как все, и раскрыли свой парус ветрам судьбы. А плаванье наше оказалось гораздо лучше, чем у других. И оказались мы неизвестно за какие заслуги под теплым крылом ангелов-благодетелей. А вокруг бушевали страсти: какой-то политик клеймил новую алию, ультраортодоксы обливают грязью, дети в школах избивают необрезанных! Надо же, какой ужас, где это? Я удирал с тех полос в разделы юмора.

A вечером Сашу забирали к себе соседки, мы с Женей выходили на прогулку, шли по тихим улочкам, аллеям, болтали, видели в окнах чужой уют, семьи за большими столами. Фантазировали на любимую тему — как у нас все тоже наладится. И словно дети, недавно научившиеся читать, не пропускали объявления, заголовки, рекламу. Порой они неожиданно радовали, как однажды прикрепленная к столбу прямо перед нашим домом:

«Сантехник Ландау. Замена кранов, труб, унитазов, установка ванн, прочистка засоров 24 часа в сутки, телефон N … Hе в Шабат!»

Пятница-Суббота проходят, начинаем новую неделю. Снова учеба, снова проблемы. Решаем. В одно прекрасное утро я обнаружил, что лишился единственной пары обуви. Подошва отвалилась. Другой обуви нет. Денег нет. Осталось оплатить счета, последний срок, дотянули. Жратвы, может быть, хватит на пару дней. Но из дома выйти не в чем, разве что босиком. Вру, шлепанцы домашние остались. Размышляя над безнадежной ситуацией, в них же и спустился по лестнице к почтовому ящику. Помимо рекламы обнаружил там конверт без марок и штемпелей. Снаружи написано от руки «Помощь». Открыл — а там деньги, восемьсот шекелей, целое состояние. И нигде больше ни слова.

Такое потом случалось еще пару-тройку раз. Всегда очень вовремя. А от кого — по сей день не знаю.

А бывало, что ничего не получается, проблема не решается, настроение портится. Тогда нашли верный рецепт. В трех минутах ходьбы от нас находилась пекарня, где покупали маленький тортик с фруктами, нежный и запредельно вкусный. Удивительно, что стоил он недорого, а ради спасения от накатившей депрессии ничего не жалко.

И наступил день, когда к концу занятий в ульпане, у Жени начались схватки. Она дождалась конца урока. Я предложил сразу взять такси и ехать в больницу. Со мной не согласились.

— Это мы успеем. А пока что поехали в библиотеку. Саше нужно поменять книги.

— Поехали. А потом в больницу, — я пытался настаивать на своем.

— Нет, потом домой, дел много. А там видно будет.

В автобусе поехали в центр, тихонько дошли до библиотеки, выбрали книги. Схватки случались все чаще. Мы останавливались и пережидали каждую. Женя внезапно попросила фалафель, съела с аппетитом. Успела все проглотить — новая схватка, уже посерьезнее. Переждали и ее. Снова автобус, теперь — домой. Хотела еще кое-что переделать, но после душа сдалась и разрешила отбыть в больницу. Я помчался к соседям. Юда мгновенно нас доставил ко вратам родильного корпуса, где довольно быстро все и произошло. Мне разрешили находиться неотлучно при родах. Немыслимое дело! Когда я попросил халат, акушерка посмотрела на меня странно и спросила:

— Ты врач , что ли?

— Да, — виновато ответил я.

— Тогда понятно, — рукой махнула, но халат выдала.

В родильную привели двух учениц сестринской школы. У одной — курчавые рыжие волосы, распущенные и длинные. Я вспомнил старшую сестру оперблока в Ленинграде и представил, что бы с ней случилось, окажись она рядом.

Юдит родилась красивой. Это было столь очевидно, что иного мнения в природе быть не могло. Ее положили под согревающую лампу, а мы любовались.

Акушерка заметила с хитрецой:

— Она вот лежит, а иврит уже знает. Поняли, родители, что у вас теперь сабра?

— Поняли, — ответили мы дуэтом.

Мы это по-настоящему поняли гораздо позже. А тогда Женю подняли в отделение, Юдит увезли в детскую, а мне пора было домой. В голове царил полнейший сумбур. Я вышел на улицу, не успел повернуть в сторону автобусной остановки, как из окна машины меня окликнул полный человек в лапсердаке, черной шляпе и с пейсами. Он улыбнулся и предложил отвезти домой. Странно, я его прежде не видел, там внутри его не встречал. Неужели на мне все так легко читается? Солнце неумолимо шло к закату, скоро Шабат. Я согласился и оказался дома очень скоро.

Впереди ждали нас дни и годы ничуть не легче тех самых первых. Но мы ничего уже не боялись. И хорошо, когда не знаешь грядущего. Тяжкие испытания уже были не за горами. А мы к ним оказались готовы. Потому что нам встретились когда-то люди в самый важный момент. Случайно или нет?

Share

Сергей Левин: Израильские истории: 4 комментария

  1. Л. Беренсон

    Браво, доктор! Спасибо за ретро-кино моего начала ба-арец. В те далёкие годы меня научили: страна -что зеркало: как на неё посмотришь, так она тебе и ответит.

  2. Ася Крамер

    Понравилось. Я уже давно поняла, что иногда важен не столько сам текст, сколько человек, который его пишет. Если автор четко просматривается, просвечивает, и тебе этот автор симпатичен — что ж, это двойная читательская удача.

  3. Б.Тененбаум

    Замечательные тексты вы пишете, доктор Левин, и есть в них один-единственный недостаток: не знаешь, как комментировать … Ну, коли так, то позвольте сказать первое, что пришло мне на ум: как это по-человечески! Кузина моей жены, психолог по образованию, сказала нам как-то, что эмиграция, когда человек разом теряет весь привычный ему мир, включая даже и дар речи, может оказаться серьезнейшим потрясением — из которого, однако, происходит постепенное «… выкарабкивание …». И вы все это описали так, что вот читаю — и проживаю еще раз, настолько это все точно. Спасибо вам.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.