В начале на Земле были только растения и рыбы. Потом из рыб произошли гады, птицы и животные. Они все до сих пор живут, но ума не нажили, к знаниям не стремились и так ничего и не узнали. Ничевошеньки, кроме как поесть. Только у одного из них в результате эволюции (и труда?) мозг усовершенствовался, и во взрослом состоянии он стал знать. Это — человек.

Феликс Аранович

Синтетическая история любознательности

А. Изобразительный подход

В начале шестидесятых прошлого века, идя домой и свернув с Невского на Литейный я по привычке заглянул в старый, самый уважаемый в Ленинграде букинистический магазин почти за углом и там увидел на прилавке под стеклянным колпаком очевидно очень дорогую старинную книгу, раскрытую на средневековой гравюре.

На ней изображен человек, который, как я понял тогда, будучи мучим любознательностью, оставил свой дом и в одиночку отправился в путь к горизонту. Состарившийся в пути, и уже опираясь на палку, он всё-таки, достиг цели: проникнув головой и даже плечами за горизонт он увидел, что же там дальше, за этим голубеньким небосводом, которым мы все накрыты, как колпаком. Увидел он какие-то «колёса внутри колеса» …

Это изображение завладело мною настолько, что я увёз его в памяти в эмиграцию, здесь, в Чикаго искал и нашел, сделал фотокопию и повесил на стену. После этого больше 30 лет в моём сознании доминировали конструкции электрогидравлических регуляторов. И вот однажды, ещё продолжая работать над ними, но уже, начав озираться вокруг, я остановил более долгий взгляд на гравюре, что всё это время тихо висела на стене над письменным столом, и стал искать информацию о ней и размышлять.

Оказалось, что только 1888-м году она стала известна нынешней публике под именем Flammarion engraving, ибо была впервые опубликована именно тогда в его книге.

Был ли автором её художник раннего средневековья, поразительная фантазия которого занесла его из своего времени в преддверие нашего, или был им сам Фламмарион, которого древние представления о плоской Земле и твердом небосводе, внутри которого передвигаются звёзды, Луна и Солнце, осенила идея драматично совместить в своей гравюре со смутными догадками Коперника; изображен ли в гравюре обобщённый человек или христианский пилигрим, с посохом в руке отправившийся искать рай на земле…— в любом случае гравюра поражает. А деревце вдали и колёса за небосводом настоятельно просят соединить главную идею гравюры с библейской идеей первородного греха и вообще — творения мира.

Только тогда нужно было бы добавить яблоко, Еву и заменить пилигрима в его долгополом одеянии молодым голым Адамом.

Ну, а вместо колёс в том потустороннем пространстве, говорил я себе уже зная, что хочу рисовать, нужно будет поместить какую-нибудь другую галактику и обязательно — небулу Орион, такими, какими они сфотографированы нынешними обсерваториями.

И по воскресениям я начал работать в масле над своим вариантом гравюры Фламмариона. Я решился назвать картину «Breshit».

Прошло ещё 16 лет, я уже несколько лет как оставил работу, голова моя теперь была занята только писанием и рисованием, и тема загадочной любознательности снова потянула меня. Присмотревшись к своему «В начале» уже с кистью в руках, я подумал, что ведь нет никакой уверенности, что в ней я направил взгляд молодого зрителя на Адама и Орион, а не на Еву. Её лучше бы одеть. Да и любознательность, выглядит неубедительно представленная Адамом. Он был ещё слишком глуп тогда, когда был голым и ещё ничего не узнал, — даже стыда; вот кто просится для художественного выражения любознательности, так это Галилей, который именно в период публикации «первородной» гравюры направил на Юпитер только-что изобретенный и усовершенствованный им для астрономических целей телескоп.

Телескоп! — конечно же, рефрактор Галилея должен присутствовать на картине. Ведь именно тогда увиденные им четыре спутника Юпитера открыли людям глаза на строение солнечной системы. Это ли не награда за любознательность?!!!

В этот момент ход моих мыслей сделал ещё один прыжок. Ведь я уже сам в это время всматривался в небосвод через свой довольно приличный современный рефлектор.

Так почему бы не мне самому представлять на картине любознательность?

И почему бы на фоне чёрной пустоты пространства не воспроизвести на картине чарующий голубой цвет атмосферы нашей планеты, каким его видят через иллюминатор обитатели ISS?

А в чёрной пустоте поместить и нашу соседку Андромеду, и звёздный кластер Плеяды.

А небулу Орион обновить последним снимком Хаббла? И придать этой «туманности» большее значение на холсте, ведь тут интереснейшее явление в нашем уголке космоса: у нас на глазах происходит … ТВОРЕНИЕ!

Ну, а где ТВОРЕНИЕ, должно быть место и ТВОРЦУ. Его я позаимствовал у Микеланджело.

Тут, когда история любознательности бухнулась в загадку творения, пора оставить попытки связать все концы с помощью резцов и кисточек и взять в руки перо.

1. B. Описательный подход

 Введение

В начале на Земле были только растения и рыбы.

Потом из рыб произошли гады, птицы и животные.

Они все до сих пор живут, но ума не нажили, к знаниям не стремились и так ничего и не узнали. Ничевошеньки, кроме как поесть. Только у одного из них в результате эволюции (и труда?) мозг усовершенствовался, и во взрослом состоянии он стал знать. Это — человек.

Мы знаем всё это из школы.

Но — вот незадача — с чего ВСЁ началось?

А тут — Библия!

Будучи абсолютно нерелигиозным, как и вся молодежь Советского Союза 1940-х, 50-х, я почему-то все же интересовался религиозной концепцией и покупал все изделия антирелигиозной литературы, из которых можно было выжимать по каплям какие-то знания о Библии.

Это были книги вроде таких, как созданная Академией наук «Критика иудейской религии», «Библия для верующих и неверующих» Ярославского и перевод с французского книги религиозного перевёртыша Таксиля «Забавная Библия».

Только в 60-х у меня в руках оказался настоящий Танах.

Примерно в это время в мои руки попал и роман Сарояна «Приключения Весли Джексона». Его герой — простой, но склонный к размышлению девятнадцатилетний новобранец в американской армии листал однажды гостиничную Библию и критически задумался над книгой Экклезиаста.

Тогда я дважды перечитал одну из очаровательных страниц этой очаровательной книги, а теперь решил перечитать эту страницу ещё раз. Речь там идёт о первых строках Экклезиаста, в которых он разочаровано восклицает: «всё — суета сует». Осторожно присвоив себе право на самостоятельность во мнении, Весли начинает анализировать справедливость разочарования в суете и приходит к важному выводу.

Вот, как он это делает.

«Но, по-моему, тут уж ничего не поделаешь. Раз мы живём, мы не можем не гордиться этим, какова бы ни была наша жизнь. А лев живёт, не зная, как он красив. Орёл живёт, не зная, как он быстр. Роза не знает, что такое роза. Она не гордится благоуханием своим, и смрад её разложения не угнетает её.

А человек знает, что такое лев, и орёл, и роза. Он постиг всё сущее, и при виде упадка и разложения душа его омрачается и слёзы выступают у него на глазах.

Знание — вот откуда суета, но это, вероятно, лучше, чем незнание».

Этот вывод привел меня к желанию перечитать Экклезиаст и первую книгу Пятикнижия — Брешит (Начало), где в первой главе говорится о  творении жизни и человека, а во второй — о плодовых деревьях, из которых одно — было сотворено особенным: это было древо познания добра и зла и от него Творец есть запретил… Но — почему?!!!

Я начал вчитываться и размышлять.

Итак,

Брешит бора Елохейну ат хашамаим вэ эт хаарец — В начале сотворил Он небо и землю…

Мы открываем Пятикнижие сегодня, зная гораздо больше, чем то, что Весли Джексон посчитал уже достаточным, чтобы радоваться знанию.

С высот открытий в небе и на земле сегодняшнего дня, но, не заносясь, а следя в то же время за текстом великой книги, я позволю себе сейчас по примеру Весли присвоить себе право на некоторую самостоятельность в мышлении.

Я позволю себе представить по-иному описание Начала, сделанное авторами 3600 лет тому назад и позволю себе самому дать объяснение роли, которая предназначалась запретному древу (никакого объяснения нет в тексте Пятикнижия!) и той роли, которую оно сыграло в жизни нарушившего этот запрет человека.

Вот, что у меня получилось.

Начало

Брешит бора Елохейну…— В   начале сотворил ОН… пространство вокруг себя. Внутри другого бесконечного пространства сотворил ОН его.

Было Его пространство пусто, безвидно и беззвучно и только дух Его в нём.

И был великий покой и это было не хорошо и не плохо — так просто было.

И взял ОН частицу материи из внешнего пространства, которое было дальше того, которое ОН создал вокруг себя, и поместил эту частицу в середину своего пространства.

И, как только ОН сделал это, частица чужой материи с чудовищной силой взорвалась.

И в пустоте Его пространства, в котором раньше не было движения и потому не было ни звука, ни времени, в первый же момент взрыва материи началось время и возник слышимый только Ему звук.

И начали раздуваться и разлетаться в Его пространстве частицы материи, газы и огонь. Не равномерно начали они заполнять пространство и неравномерно они разлетались: сначала очень быстро — как будто кто-то раздувал пузырь изнутри. Потом — медленнее, потом — быстрее и дальше — все убыстряясь.

И вела себя материя, подчиняясь не Его воле, а законам того внешнего пространства. По этим своим законам, материя обладала двумя таинственным свойствами: инерцией массы и взаимным притяжением масс.

Эти свойства приводили к тому, что части материи, безостановочно разлетаясь, собирались сгустками, в которых малые массы вращались вокруг больших. Возникали группы. Из внешнего пространства материя вынесла в себе огонь и была поэтому в состоянии жидком или газообразном. В холоде Его пространства она остывала и твердела.

Некоторые сгустки материи, пока были жидкими, успевали собираться в шары. Очень большие шары, надолго сохраняя в себе огонь, становились центрами, вокруг которых вращались куски материи, обладающей меньшими массами.

Название такого горячего центрального шара — звезда, а название группы — звёздная система.

В некоторых местах звёздные системы сами начали собираться в группы — звёздные кластеры.

Там же, где скопившаяся масса материи оказывалась особенно велика, в ней возникал особенный центр притяжения. Эти скопления — галактики. Их центр представляет собой чёрную дыру, которая, протыкая Его пространство, уходит в соседнее — то самое, из которого была принесена первая частица материи. И что-то неизвестное, что находится за дырой в том, другом пространстве, своим притяжением не только удерживает, вращая вокруг себя гигантские массы звёздных систем, но и втягивает в себя любую частицу, оказавшуюся вблизи дыры.

…Может быть, дыра могла бы втянуть в себя всю разлетевшуюся матерю, снова собрав её в ту частицу, что взял у неё ОН? ….

…Но, может быть, Владыка нашего пространства уже собственной властью не позволил этому произойти? ….

Так, или иначе, раз начавшись, процесс расширения материальной области нашего пространства продолжался, и ОН только наблюдал его и ждал.

Не всё Ему было понятно в поведении материи из другого пространства, но он знал, зачем он принес её сюда:

ОН превратил своё пустое Пространство во Вселенную, только для того, чтобы в ней сотворить Жизнь.

Творение жизни

В момент взрыва Творец изменился: дух его стал полуматериален и обрёл голос.

Теперь ОН забыл о том покое, в котором пребывал в нематериальном виде и начал из конца в конец летать по Вселенной.

И вот, пролетал ОН над двумя соседними галактиками, в которых цепочки звёздных систем были концами как будто привязаны к своим чёрным дырам, а дальше спиралями разматывались вокруг них. Имя одной из этих галактик: Андромеда, а соседней с ней: Млечный путь.

Он замедлил свой полёт над последней. Её диаметр 100,000 световых лет и толщина в середине 2,000 световых лет. Всего в ней 300 миллионов звёздных групп, цепочки которых спирально разбегаются от чёрной дыры. Он полетел вдоль той цепочки, название которой: рукав Ориона.

В нём находится небула Орион — облако частиц материи, которая, бурля и взрываясь, только ещё формируется в звёздные системы.

Неподалёку от этого места ОН остановился.

Под ним была звёздная система с Солнцем в её центре. Она находится на расстоянии 26,000 световых лет от чёрной дыры.

Вокруг него вращаются восемь планет, из которых только у четырех ближайших кора уже затвердела. Из этих четырёх третья от Солнца — Земля. Она самая большая из них и единственная, поверхность которой покрыта водой.    

У Земли есть спутник — Луна.

Вращаясь вокруг Солнца, на расстоянии 150 миллионов километров от него, Земля делает один полный оборот за время, пока её спутник — Луна делает 13 полных оборотов вокруг Земли.

  Творить жизнь начну на Земле, — сказал ОН, — и да произрастит её поверхность зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод.

И стало так.

И тогда сказал Он: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею.

    И да произведет земля душу живую скотов и гадов, и зверей лесных.

И стало так.

И благословил ОН живые души, говоря: плодитесь и размножайтесь.

И сказал Он: пусть Солнце даёт им свет, а пространство вокруг — тьму, и свет назовём днём, а тьму — ночью. И отделяться они друг от друга.

И стало так.

И сказал ОН: теперь, когда создана жизнь, можно украсить её венцом: создать в ней такую душу, которая станет близкой мне и, заботой о ней скрасит моё вечное одиночество. Пора создать человека по образу и подобию моему.

Но ОН не доверил Земле самой произвести человека, как произвела она все другие живые души, потому что видел ОН в тех душах порчу.

Порча эта — был яд поиска и упрямства.

Этот яд пришел в них с той частицей материи, которую он взял из другого пространства, с той материей, которую до конца познать Ему было не дано.

И не желал ОН, чтобы человек беспокойно искал что-то, неизвестно что, как зверь лесной, даже будучи сытым, рыщет по сторонам; и желал ОН, чтобы они не противились Ему, когда ОН станет направлять их.

ОН собирался сам дать человеку всё, что ему нужно для счастья.

И вот, смешал ОН землю с водою, и создал из смеси человека по образу Своему. Мужчину и женщину сотворил ОН, чтобы стали они мужем и женой.

И вдунул ОН в ноздри человеку дыхание жизни и частицу духа Своего. И с этой частицей своего духа дал ОН ему довольно знаний, чтобы подняться над всеми другими живыми душами:

ОН вдунул в него знания, как управлять растениями и животными;

вдунул в него знания, как защитить себя от холода, жары, ветра и дождя;

вдунул в него знания, как управлять природой себе на пользу;

вдунул в него знание чувства радости жить и

вдунул в него знание чувства благодарности Ему за данную им жизнь.

И для первых людей создал ОН рай: насадил сад на востоке в долине рек Тигра и Евфрата.

И произрастила земля в нём фруктовые деревья, приятные на вид и хорошие для пищи.

И было бы всё хорошо, но беспокоил Его тот яд, который был в земле, послужившей плотью всему живому и против которого ОН был бессилен.

Поэтому собрал ОН снова всё своё могущество и сотворил ДРЕВО ПОЗНАНИЯ ВСЕХ ВЕЩЕЙ. Только единожды мог ОН сделать это и только — для самого себя. ОН поместил это дерево в центре рая.

Вот, каким был Его план: когда откроет человек глаза, и оглядится вокруг, и узнает человек чувство радости жизни, и поест от деревьев в райском саду, и возблагодарит Его, сотворившего жизнь, и познает мужчина женщину, тогда наведет ОН на них крепкий сон, спустится на землю в рай, поест от своего древа и узнает тайны той материи и самого того пространства, из которого она взята.

    И, тогда, узнав уже ВСЕ ВЕЩИ, поднимется из Своего пространства в то другое, — внешнее, и оттуда станет наблюдать Своё и руководить жизнью людей, размножившихся на Земле:

научит их делать добро,

научит их не делать зла,

станет в их жизни судьей и спасителем, откликаясь на их мольбы.  

 Крушение плана

Но не стало так.

Получилось по-другому.

Открыл человек глаза, огляделся вокруг себя и увидел райский сад и услышал голос, который сказал, говоря ему: вот сад, который ты будешь возделывать и хранить, в нем фруктовые деревья и от всякого дерева ты будешь есть, но вот от этого дерева в центре сада не ешь и даже не подходи к нему под страхом смерти. Это — древо познания и оно — моё.

Человек слушал эти слова и молчал. Взгляд его приковался к запретному дереву и не произнёс он благодарного ответа, в котором прозвучала бы радость жизни и хвала Творцу.

В земле, из которой он был сделан, силён оказался яд, сокрытый в этой земле: яд упрямства и любознательности. Человек молчал и начал приближаться к запретному дереву.

Жена первая подошла к нему,

и сорвала с него запретный плод,

и вкусила от него,

и дала мужу вкусить,

и он вкусил.

Но не для них было посажено древо познания и, вкусив его плод, не мог земной человек познать всё. Он познал только стыд наготы. И ещё он познал желание познания — беспокойное и неисполнимое. Суету познал он.

А древо потеряло свою силу.

Беспокойство сразу же охватило человека. Он испугался наказания смертью и, прикрыв наготу, бежал из рая в окружавшую его дикость.

Нет, смерть не настигла Его там.

И возрадовался этому человек, и стал размножаться.

И не дано было ему понять, что не потому он не был наказан за свой первородный грех, что был милостиво прощён, а потому, что

НЕКОМУ УЖЕ ПРОЩАТЬ.

НЕКОМУ НАКАЗЫВАТЬ И ВОЗНАГРАЖДАТЬ.

ОТЛЕТЕЛ ТВОРЕЦ ОТ ЗЕМЛИ.

ОСТАВИЛ ОН НА НЕЙ ЧЕЛОВЕКА ЖИТЬ ТЕМ, ЧТО ЕМУ ДАНО И САМОМУ

СПРАВЛЯТЬСЯ СО СВОИМИ ПРОБЛЕМАМИ.

Итог

Гадать о том, — что сделал наш Творец, потеряв свой единственный шанс познать ВСЁ? Потеряв возможность подавлять в своих созданиях яд, попавший в них из завселеннской материи?

Гадать, — стал ли ОН, отлетев от Земли, искать в своей вселенной другую звёздную систему, чтобы там сотворить человека из другой, более удачной щепотки материи?

Бросился ли ОН в чёрную дыру и вынырнул во внешнем пространстве, чтобы там, познав ВСЁ, вернуться? …

Что за польза нам в подобных гаданиях?

О прародителе же нашем мы знаем, что, оказавшись в дикости и в охватившем его беспокойстве, он сразу вспомнил голос, обращенный к нему.

И тогда воздел он руки к небу и стал восхвалять Его и за творение, и за «прощение» и стал молить Его о защите от угроз со всех сторон и об отклике на его горячие просьбы.

Почувствовал человек как он слаб, как нужна ему бывает помощь, — как же тут не поверить, что помощь придёт с небес, ОН ещё там и услышит?!

Однако, размножившись, люди в поздние годы разделились во мнении.

Очень многие продолжали верить, а многие верят и сейчас, что ОН еще там.

Творят зло и верят. Не получают награду за творимое ими добро и верят.

Видят, как жестокий удар настигает праведного, в то время, как нечестивый благополучен, и верят.

А, чтобы оправдать невязку, придумали дьявола.

Но и в вере есть отголосок сомнения.

Полны разочарования слова мудрого Проповедника — сына Давыдова, царя Иерусалима — Соломона:

«Суета сует, — всё суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? … все дни его — скорби, и его труды — беспокойство … Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. … и одна участь всем …»

И в мудрости Проповедник тоже увидел суету:

«… я увидел все дела Божии и нашел, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек не трудился в исследовании, он всё-таки не постигнет этого; и, если бы какой мудрец сказал, что что он знает, он не может постигнуть этого».

Но Проповедник лишь сетует на малость человека, на изъяны в нём, на зло и безумие в сердце его. И учит он не роптать, а смириться и верить:

«Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека».

И правда: веря, можно просить и надеяться. А сильной верой можно заглушить в себе ропот…

Вот поэтому и потому просто что страх изгнанного из рая оставил в потомках Адама сильный генетический след, многие продолжают верить, что ОН ещё там. Но многие другие уже не верят. И при отсутствии веры поминают и Его и дьявола только всуе, для украшения речи и когда сталкиваются с неожиданной радостью и неожиданной бедой.

А, если поднимается в их душах ропот против незаслуженной беды, то его стараются заглушить кто алкоголем, кто разумом, ища причины.

Я вот ропот в себе глушу разумом, суетой не тягощусь и без всякого страха тянусь к мудрости.

Не знаю правильно, или нет моё объяснение того, — как это началось и чем кончилось, но с этим объяснением мне не на кого роптать, хотя и наступили уже упомянутые Проповедником тяжелые годы, о которых говорят «нет мне удовольствия в них».

Я принял для себя объяснение, что, если и был в самом начале Создатель, то сейчас Он уже не в нашей вселенной.

И я принял как факт то, что есть в материи, из которой я создан, яд жажды познания и я радуюсь, что она есть — эта жажда, ибо именно благодаря ей есть мне удовольствия и в тяжелые годы.

И вот, поставив точку после этого признания, я поспешу на задний дворик к своему рефлектору Celestron, чтобы, направить его в черноту чистого Флоридского неба и, прильнув к окуляру, выискать среди сонма светил небулу Орион и, затаив дыхание, рассматривать её.

Октябрь- ноябрь, 2018
Чикаго — Сарасота