В воскресенье будет объявлена учебная тревога в центральном районе Мюнхена. Все должны отправиться до отбоя в туннель на Линдштурмштрассе. Ты будешь стоять у дома Отто Шмидта. Когда убедишься, что он вместе с женой покинет квартиру, откроешь отмычкой дверь и найдешь мне эту марку. Надеюсь, ты не забыл о чем идет речь.

Ишай Миль

Тайна Зеленого Бадена

Киносценарий

Титр. Баден. 1851 г. Старинная типография. Плоскопечатный станок времен Гуттенберга. Печатник укладывает в станок гравированную форму листа почтовых марок Бадена. Сбоку от станка лежит нарезанная кипа бумаги розового цвета. Печатник укладывает по одному листу. Включает пресс и оттиск готов. Он вынимает его и взамен кладет следующий лист бумаги. Наплыв. Камера фиксирует зеленый цвет листа вместо розового. Камера приближается. Почти во весь кадр изображение почтовой марки в зеленом цвете.

Отъезд камеры. Оттиск готов. Печатник не обращает внимания на ошибку в цвете. Продолжает печатать марки. Остальной тираж марок печатает на розовой бумаге… На этом фоне название фильма

Тайна зеленого Бадена

Главные действующие лица:
Почтовая марка зеленый Баден

 Отто Шмидт
 Вилли Шмидт
 Пауль Нойберт
 Фрау Магда
 Stift
 Капитан Астахов
 Переводчик, младший лейтенант Марина Обушко
 В эпизодах….
Композитор и. т. д.

Мюнхен 1937 год

Панорама по восточной части Мюнхена в районе Старой ратуши. Камера останавливается на улице Нойхаузер. Трехэтажное, старинное здание с островерхой крышей. На первом этаже магазины. Камера приближается к одному из них. Вывеска. «Briefmarken. Munzen». Просторная комната. Четыре стола, за которыми сидят филателисты-мужчины 40-50 лет. На столе кляссеры с марками, два тома каталога «Михель», пинцеты, лупы, зубцемеры. Они листают кляссеры, разглядывают внимательно марки, работают с манколистами. (список нужных марок).

За конторкой сидит Отто Шмидт — сорокадвухлетний хозяин магазина. Он читает журнал «Der Philatelist», периодически кашляя. Тишину прерывает дверной звонок. Отто смотрит на входную дверь. В магазин входит высокий белокурый подпрапорщик (фенрих) — курсант Баварского военного училища. Вскидывает в приветствие правую руку.

Вилли. Heil!

Никто не отвечает на это приветствие.

Вили. Добрый день, отец!

Отто. О, гости из Фюссена. Пройдем в подсобку. Не будем мешать коллекционерам.

Маленькая комната. Стол, два стула, буфет с чайными чашками, электроплитка.

Отто. Кофе будешь пить? У меня настоящий арабика. В казарме, наверное, пьете какой-нибудь эрзац?

Вили. Ну, да. Цикорий.

Отто достает чашки, сахар, банку с кофе. Наливает в турочку воду и засыпает кофе.

— Бисквиты от Миллера хочешь? В детстве ты их обожал и сам бегал к старику Миллеру в кондитерскую. Бедный Миллер недавно умер от инфаркта. Сейчас в кондитерской торгует его жена — фрау Магда.

Кофе готов. Комната заполняется чудесным ароматом. Вилли принюхивается.

— Да, ты прав, отец, нас таким кофе не балуют.

Несколько минут молчания. Вилли смакует душистый напиток, закуривает сигарету.

Отто. Ну, рассказывай, про свой военный лагерь в Фюссене. Готовитесь к войне?

Вилли. Германия всегда готова.

Отто. Ох, Вили, Вили, как я ненавижу это слово «война». В 1915 году, на Первой мировой, я был в пехоте. Наша рота стояла близ города Ипр, когда командование распорядилось начать газовую атаку против французов. К вечеру 22 апреля желтовато-зеленое облако из 160 тонн хлора медленно поплыло к французским позициям. Неожиданно восточный ветер сменил направление и нашу роту накрыл этот удушливый газ. Это продолжалось несколько минут, потом ветер снова повернул облако в сторону французов. Словно провидение хотело наказать немцев за использование этого негуманного оружия. Наказание длилось несколько минут, но этого было достаточно, Пятьдесят солдат и офицеров получили достаточную дозу, чтобы выйти из строя. Нас спешно вывезли в Германию в санаторий близ озера Форггензе, это как раз рядом с расположением вашего военного лагеря. Трое солдат-астматиков умерли через несколько дней после газовой атаки, остальных комиссовали. Я отделался ожогом гортани. И вот результат — постоянный кашель…

Вили перебивает отца.

Извини, я спешу в Хофрбройхаус. Меня пригласил гауптман Курт Шнайдер — мой непосредственный начальник. Четыре года назад после назначения Гитлера рейхсканцлером, в своем первом обращении по радио, он произнес знаменательную фразу «Немецкий народ, дай нам четыре года, а потом суди нас и выноси приговор». Вчера Курт Шнайдер присутствовал на выступлении Адольфа Гитлера в Кроль-опере, где подводились первые итоги четырех лет внутренних преобразований в Германии. Курт решил отметить это событие со мной в пивной Хофройхаус.

Отто. И что ты сегодня не встретишься с мамой?

Вилли. Нет. Скажи ей, что очень скоро у меня будет краткосрочный отпуск, и мы проведем его вместе.

Отто. Вилли, ты очень сильно изменился. Я всегда был против твоего выбора…

Вилли прощается и уходит.

И снова панорама, но теперь камера показывает район улицы Feilitzschase. Здесь в доме со львом находится управление Гестапо. Комната отдыха за кабинетом комиссара криминальной полиции Зипо гауптштурмфюрера Пауля Нойберта — одутловатого мужчины сорока-сорока пяти лет. Пауль в кителе с черными погонами полицейского образца, окантованными сутажным серебряным шнуром. На погонах две серебряные звездочки, как и в петлицах. Он беседует со своим агентом, бывшим рецидивистом по кличке Stift (Штырь). Это сухощавый высокий мужчина, одетый в серый плащ, с неприятной внешностью, подобострастно слушающий Пауля Нойберта. Разговор идет на повышенных тонах.

Пауль. Хватит крысятничать, Stift.

Stift. Пытается что-то промямлить в свое оправдание, но Пауль не дает ему такой возможности.

Пауль. Я тебя вытащил из Дахау. Могу снова отправить туда, гнить на нарах. Сколько раз я тебе говорил, что ты включен в команду по экспроприации ценностей у евреев, но брать должен только почтовые марки. У нас все поделено. Кому картины, кому серебро и золото, кому бриллианты. Мне только альбомы с марками. Если нет марок, то ты просто присутствуешь при дележе. В последний раз ты спрятал в карман плаща дюжину серебряных десертных ложек, отнес их в ломбард, а на полученные деньги купил несколько бутылок шнапса.

Stift. Herr комиссар…

Пауль. Молчи, скотина. За каждым твоим шагом следят мои люди. За все время ты не принес мне ни одной порядочной коллекции марок. Один мусор. Даю тебе последний шанс. На улице Нойхаузер находится магазин филателии Отто Шмидта. Лет десять назад он приобрел бумаги из архивов Баденского герцогства. Там оказалась марка Бадена в 9 крейцеров из первого выпуска с ошибкой в цвете. Вместо розовой бумаги она напечатана на зеленой. Потом я покажу тебе фото этой марки. По моим сведениям он ее оставил себе. Во всяком случае, он не предлагает ее покупателям. Мне очень нужна эта марка.

Stift. Он еврей.

Пауль. Нет. Он просто не принимает нацизм, но у него есть сын, который служит рейху и дружит со ставленником Рейнхарда Гейдриха гауптманом Куртом Шнайдером. Если бы не они, я нашел бы повод разобраться с Отто Шмидтом.

Stift. Так как же я заберу у него эту марку?

Пауль. Молча. Ты ночью залезешь в его магазин и найдешь ее. Но только ее. Больше ничего не должен там брать.

Stift. Если магазин даже не охраняется, то ночью по Нойхаузеру постоянно ходят патрули.

Пауль. На эту ночь я поменяю маршруты патруля.

Комиссар достает из кармана бумажник, из которого извлекает фотографию марки.

Пауль. Смотри, болван, вот такая марка печаталась на розовой бумаге, но по ошибке в печатный станок попал лист зеленого цвета. Обнаружили это только филателисты много лет спустя. Меня интересует эта марка на зеленой бумаге. Надеюсь, ты не дальтоник.

Ищи не в кляссерах, которые он показывает филателистам. Марка должна находиться отдельно. Где-нибудь в конверте, либо спрятана в ящиках его стола. Я тебе дам кляссер с марками ты сходишь в этот магазин и предложишь Отто Шмидту купить альбом. Заодно осмотришься в магазине. Не торгуйся. Какую он назовет цену, за ту и отдай. Деньги можешь взять себе. Главное, внимательно изучи помещение — дверь, окна. Повторяю, кляссеры не трогай, чтобы не вызвать подозрения. Ищи в ящиках стола.

Надеюсь, отмычки ты сохранил с прежних времен.

Пауль протягивает Stiftu фотографию.

Пауль. А теперь пошел вон. Stift подобострастно склонившись, исчезает за дверью.

Снова панорама района Старой ратуши и магазин филателии. В комнате за столами три филателиста. За конторкой Отто Шмидт. Звучит дверной звонок. В магазин входит Stift. В руках у него объемный пакет.

Stift. Добрый день, господин директор.

Подходит к конторке, открывает пакет.

Stift. Мой отец собирал марки. После него остался вот этот альбом. Я хотел бы его продать.

Протягивает альбом Отто Шмидту.

Отто. К сожалению, в наши дни филателией занимаются все меньше и меньше людей. У них появились другие заботы. У меня в день приходят от трех до четырех коллекционеров, а раньше не хватало стульев для желающих приобрести марки. Посмотрим, что насобирал Ваш отец.

Листает альбом. В это время Stift старается рассмотреть помещение.

Отто. Ну, что, молодой человек, вероятно, это детский альбом Вашего отца. Здесь марки английских колоний и других стран, но все рядовые марки. Нет ни одной редкости. Из уважения к занятию филателией Вашего отца могу предложить 150 рентенмарок. И только потому, что они в хорошем кляссере. Хотя не понятно марки старые, а кляссер современный…

Stift. Я согласен.

Отто отсчитывает Stiftu деньги мелкими купюрами.

Stift прощается и уходит.

Ночной Мюнхен. Улица Нойхаузер безлюдна. В верхних этажах дома свет не горит. Город спит. Мимо магазина Отто Шмидта не останавливаясь, проходит Stift. Потом медленно возвращается. Оглядывается. Все тихо. На улице никого. Достает из кармана связку отмычек. Работает в тонких медицинских перчатках. Пробует одну за другой. Наконец дверь открылась. Stift закрывает за собой дверь. Смотрит на часы. Два часа ночи. Включает фонарик и начинает проверять содержимое конвертов в ящиках конторки, часть конвертов падает на пол, потом переходит к стеллажам. Кляссеры не трогает. Взгляд останавливается на сейфе, встроенном в стену. Stift достает из сумки медведку, Г- образный крюк из прочной стали. При тщательном рассмотрении сейфа, обнаруживается, что сейф закрыт на замок с комбинацией цифр. Stift достает из сумки медицинский стетоскоп, прикладывает его к уху, а второй конец к сейфу и начинает медленно поворачивать циферблат. Операция длится больше минуты. Наконец в стетоскопе слышен щелчок и легкая вибрация сейфа. Замок открылся. Фонарик освещает содержимое сейфа пачка денег, папки с бумагами. Руки в первую очередь тянутся к деньгам. Он держит несколько секунд пачку банкнот по 2 рентенмарки, но вспомнив, наказ Пауля, с сожалением возвращает пачку на место. Потом снова берет в руки и вытаскивает из середины пачки несколько банкнот и заталкивает их в карман. Тщательно проверяет все папки. Там налоговая документация. Марки не находит. Смотрит на часы. Уже пять часов. Три часа он находится в магазине. Скоро будет светать. Нужно уходить. Закрывает сейф, поворачивает циферблат. Уходит.

Снова комната отдыха за кабинетом Пауля. Гауптштурмфюрер в бешенстве.

Плохо искал, скотина. Если ты наследил, то я тебе бошку отверну.

Звонит кому-то.

Пауль. Это гауптштурмфюрер Нойберт. Принесите мне сводку происшествий за вчерашний день и обращения в полицию по поводу грабежей и воровства. Не было происшествий и обращений. Хорошо. Держите меня в курсе, если кто-то обратится к вам с заявлениями.

Stift.Может дома поискать.

Пауль. Болван. Фрау Магда все время дома. Иди я буду думать…

Stift уходит.

Улица Нойхаузер. 10 часов утра. Отто Шмидт открывает дверь магазина. Взгляд его падает на рассыпанные, на полу у конторки, марки и конверты. Говорит сам с собой.

Отто. Так. Ночью здесь побывали непрошеные гости.

Подходит к стеллажам.

Отто. Кляссеры на месте и даже стоят в том порядке, как я их ставил — Германия, Европа, Азия, Африка, Америка, Океания.

Подходит к сейфу. Набирает код. Открывает сейф.

Отто. Деньги вроде бы целы. Документация на месте. Только перепутана местами. В ящиках рылись, просыпались марки из конвертов. Не нашли что искали. Догадываюсь, чьих это рук дело.

Подходит к телефону. Звонит. Звонок раздается на контрольно-пропускном пункте военного училища в Фюссене.

Ганс Круц. Обер-гефрайтер Ганс Круц у телефона.

Отто. Добрый день. Позовите, пожалуйста, к телефону моего сына фанен-юнкера 2-го курса Вилли Шмидта.

Дежурный по КПП. Подождите немного.

Звонит по внутреннему телефону.

Дежурный. Курсанта Вилли Шмидта вызывает к телефону отец.

Стук в дверь аудитории.

Вестовой. Курсанта Вилли Шмидта просят срочно к телефону на проходной.

Вилли встает.

Вилли. Разрешите отлучится Herr капитан.

Преподаватель. Разрешаю.

Вилли направляется к проходной. Берет у дежурного трубку.

Вилли. Папа, что случилось? У вас дома все в порядке?

Отто. Да, но ты мне нужен для срочного разговора.

Вилли, я попробую отпроситься на воскресенье.

Отто. Мы будем тебя ждать к обеду.

Квартира Шмидта на Карлштрассе дом 8. Фрау Магда готовится к обеду, сервирует стол, отлучается на кухню посмотреть, как жарятся котлеты, снова возвращается к столу. Достает графин с наливкой, бокалы. Отто Шмидт на диване в домашнем халате читает «Berliner Illustrierte Zeitung»— более- менее либеральную газету тех лет.

Фрау Магда. Отто переоденься. Вот-вот приедет Вилли, а ты одет по-домашнему.

Отто нехотя покидает уютный диван и уходит в спальню. Магда достает накрахмаленные салфетки и серебряные приборы. Говорит вслух.

Магда. В этот год Вилли только два раза приезжал на побывку и несколько раз звонил по телефону.

Отто из спальни.

Отто. Магда, ты мне что-то сказала?

Магда. Я говорю, что Вилли со своей учебой совсем забыл нас. Лучше бы он поступил в юридический институт, как ты ему советовал.

Звонок. Входит Вилли. Обнимается с фрау Магдой

Вилли. Как здоровье, мутти?

Магда. Все нормально, сынок.

Вилли подходит к отцу.

Вилли,Что случилось, фатти?

Отто. Давайте спокойно пообедаем. А потом расскажу.

Фрау Магда накрывает стол. Достает фамильное серебро, графин с настойкой. Во время обеда разговаривают на отвлеченные темы, о погоде, о нашумевшем фильме «Властитель» (Der Herrscher) — семейной мелодраме, поставленной режиссером Фейтом Харланом, по бессовестно переделанной драме Герхарта Гауптмана. Это современный нацистский фильм, но Вилли не поддерживает этот разговор. И разговор прерывается из-за разности взглядов. Обед закончен. Магда убирает со стола. Мужчины перемещаются за журнальный столик, куда Магда приносит дымящийся кофейник, маленькие чашечки и бисквит.

Отто закуривает трубку с душистым табаком и начинает долгий разговор.

Отто. В детстве я приобщал тебя к филателии. У тебя был свой альбомчик, который, кстати, сохранился. Я дарил тебе марки далекой Ямайки, Барбадоса, Новой Каледонии. Ты аккуратно вклеивал их в альбом для рисования и искал эти загадочные государства на карте. Но школа, лагеря скаутов вытеснили у тебя интерес к почтовым маркам, а я сделал их инструментом бизнеса и преуспел в этом. За 20 лет я имею большой ассортимент почтовых марок, имею с десяток редкостей, которые должны обеспечить в будущем финансовое положение тебя и твоей семьи.

Затягивается трубкой. По комнате плывет сладковатый запах табака с вишневой присадкой.

Отто продолжает разговор

Отто. Десять лет назад я на аукционе по случаю купил несколько папок архивных документов Баденского королевства. Там были служебные, доплатные, возвратные, телеграфные марки. Ими тоже интересуются коллекционеры. Когда я разбирал эти архивы, то обнаружил почтовый конверт, маркированный первой почтовой маркой Бадена зеленого цвета. В каталоге указано, что эта марка существует только на розовой бумаге. Что-то я слышал о «зеленом Бадене». Я перечитал массу филателистической литературы и узнал пикантные подробности об этой уникальной ошибке. Ее разрабатывали и печатали в большой спешке с 4 по 10 мая 1851 года. Печатная форма состояла из ста мелких квадратиков-марок. Так как марка была двуцветная, ее пропускали через станок дважды. В кипе с розовой бумагой оказались четыре листа зеленой бумаги. Печатники обнаружили и уничтожили три листа. Один лист как-то попал в обращение. Филателисты обратили внимание на ошибку через десятки лет. Девятикрейцеровый «Зелено-голубой Баден» сразу вырос в цене. Сейчас он стоит не меньше миллиона рейхсмарок. Я никогда никому не говорил, что имею такую марку. Тот, который мог догадаться об этом, мне известен. Десять лет назад он был мелким чиновником полиции и начинающим коллекционером. На том аукционе он не был и мог прочитать о нем только в заметке об итогах аукциона в Мюнхенско-Аугсбургской вечерней газете. Это Пауль Нойберт — нынешний комиссар полиции. Я догадываюсь о его методах пополнения коллекции. Недавно ко мне в магазин заявился подозрительный человек с альбомом марок. Пока я рассматривал кляссер он разглядывал расположение магазина. Он предложил марки, якобы умершего отца. Меня смутили не старые, ничего не стоящие марки, а современный кляссер. Я купил эти марки, а потом когда рассматривал их, то обнаружил на обороте марок Ямайки оттиск штемпеля «ОШ» — это штемпель моего магазина, как бы моя реклама. Я помню, для кого подбирал марки этой английской колонии. Это Моше Зальцбург. Недавно его вместе с семьей в течение часа вывезли в неизвестном направлении, как и многиe другиe еврейскиe семьи.

Вилли. Отец, наш фюрер борется за чистоту расы.

Отто. Перебивая Вилли. Я не хочу вдаваться в политику. У нас с тобой разные взгляды на действительность. И сейчас не время дискутировать. Идет охота на моего «Зеленого Бадена». Уже был погром в магазине. Следующий набег будет на квартиру.

Вилли. Я могу попросить гауптмана Шнайдера защитить нашу семью от комиссара полиции.

Отто. Это не выход. Во-первых, у меня нет доказательств посягательств Пауля Нойберта, а только догадки. Во-вторых, я не кому не верю. Я хочу, чтобы ты взял на хранение эту марку. У тебя она будет сохраннее. План такой. Жалко, но марку придется снять с конверта. Мы ее наклеем на одну из открыток, которые ты получаешь от нас. Надеюсь, ты не выкидываешь их?

Вилли. Конечно, нет.

Отто. Поверх баденской марки мы приклеим современную марку Германии. Открытку ты будешь всегда держать в своей полевой сумке-планшете. И сделаем мы это сегодня. Это нельзя откладывать на следующий раз.

Вилли достает из планшета несколько поздравительных открыток. Отто выбирает одну из них. Достает спрятанную дома баденскую марку, накладывает ее на открытку, а затем достает современную почтовую марку Германии, погашенную штемпелем, намазывает по ее четырем сторонам полоски клея и накрывает баденскую марку. Теперь она находится как в саркофаге. Остается только подрисовать чуть-чуть штемпель на открытке. Все получилось идеально.

Отто. Вилли, запомни, какая из открыток с секретом. Это твоя финансовая независимость в будущем.

Прощаются. Вилли идет по улице от дома мимо рекламной тумбы с афишами кино и театров. Камера останавливается на объявлении. Наезд. Стоп-кадр.

Achtung bitte! Achtung bitte!

Am Sonntag um 10 Uhr am 16. Mai 1937 im Central District von München wird Bildungsalarm stattfinden. Alle Bewohner des Central District auf den Alarm und bevor das Licht aus sein mussen

im Tunnel der U-Bahn in der Lindvurmstraße.

За кадром диктор читает перевод: Внимание! Внимание!

В воскресенье в 10 часов утра 16 мая 1937 года

в Центральном округе Мюнхена будет проводиться

учебная тревога. Все жители Центрального округа

по сигналу тревоги и до отбоя должны находиться

в туннеле метрополитена на Линдвурмштрассе.

Снова квартира Отто Шмидта. Включен радиоприемник. Звучит вагнеровская музыка. Она прерывается, и диктор дублирует текст объявления об учебной тревоге.

Отто. Ну, вот началось…

Снова та же комната отдыха за кабинетом Пауля Нойберта. Он вальяжно сидит в кресле, потягивая из тяжелого хрустального стакана виски. Перед ним подобострасно склонился Stift.

Пауль. Тебе не предлагаю. Ты все равно не поймешь этот благородный напиток. Тебе и шнапс сгодится. В воскресенье будет объявлена учебная тревога в центральном районе Мюнхена. Все должны отправиться до отбоя в туннель на Линдштурмштрассе. Ты будешь стоять у дома Отто Шмидта. Когда убедишься, что он вместе с женой покинет квартиру, откроешь отмычкой дверь и найдешь мне эту марку. Надеюсь, ты не забыл о чем идет речь. За два часа переверни весь дом, но найди ее.

Stift. А если Отто не уйдет из дома?

Пауль. Он такой же законопослушный, как и все немцы.

Stift кланяется и уходит.

Титр Воскресенье 16 мая 1937 года. 10 часов утра. Улица Карлштрассе. Звучит сирена. Жители с детьми выходят из домов и направляются в бомбоубежище. За рекламной тумбой стоит Stift и наблюдает за парадным подъездом дома № 8. Из подъезда выходят жители и среди них Отто и Магда Шмидт. Stift выжидает несколько минут. Улица пустеет. Он быстро заходит в подъезд, поднимается на второй этаж, открывает отмычкой дверь, закрывает ее и сразу проходит в кабинет хозяина квартиры. В кабинете стеллажи с альбомами. Он быстро достает альбом за альбомом и просматривает их. Особенно тщательно, как велел комиссар, смотрит альбом с немецкими марками. Вот альбом с марками Бадена, но здесь нет этой марки. Возвращать альбомы на старое место нет времени. Идет к столу. Ящики стола закрыты. Достает отвертку отжимает замок , открывает ящик. Там множество конвертов, подписанных адресами. Вероятно, для отправки филателистам в другие города Германии. Stift смотрит на часы. Уже одиннадцать часов. Через час будет отбой. Лихорадочно разрывает конверт за конвертом. Содержимое высыпает прямо на стол. Нужной марки нет. Открывает второй ящик. Там какие-то документы. В глубине ящика видит конверт из серой плотной бумаги. На конверте надпись «Gruner Baden» (Зеленый Баден).

Stift. Наконец-то.

Забирает конверт. Воровато смотрит по сторонам. Чтобы прихватить для себя. Взгляд останавливается на карманных часах из желтого металла Бросает их в карман и покидает квартиру…

Комната отдыха комиссара полиции. Stift вручает конверт Паулю. Тот встает, дрожащими рукаи медленно открывает конверт. Камера из-за плеча видит, как Пауль достает из конверта рисунок марки зеленого цвета. На рисунке кукиш. Привет, Пауль!

Комиссар в бешенстве разрывается грязными ругательствами.

Пауль. Alte Schlampe, Otto! Scheiis drauf, Pimmel Scheis. Я доберусь еще до тебя, Отто.

И обращаясь к Stift

Пауль. Пошел вон, скотина!

Титр 1 сентября 1939 год.

Гостиная в квартире Отто Шмидта. Та же обстановка, только теперь к ней добавился телевизор. Это первый германский телевизор с экраном 19,5 на 22,5 см. Из приемника доносится бравурный марш.

 Wir tragen stolz das Hakenkreuz, Hier müssen wir die Macht übernehmen. Deutschland ist das Vaterland, Und wir sind hier keine Sklaven. Du wirst frei sein, Land, Mit dir — Söhne, Die feindlichen Feinde werden nicht berührt Du, mein Land.

(ПЕРЕВОД) Несем мы гордо свастику,  Тут власть мы взять должны.  Германия — отчизна, И мы здесь не рабы.  Свободна будешь, родина, С тобою — сыновья,  Жиды-враги не тронут  Тебя, моя земля.

Диктор — через несколько минут начнется прямая трансляция из рейхстага выступления фюрера Адольфа Гитлера.

Заставку со свастикой сменяет общий вид зала рейхстага. Звучит марш штурмовиков. Выносятся знамена. Подготовка присутствующих к театральному действию. Гитлер появляется, когда все уже в нетерпении от встречи с фюрером. Он проходит к трибуне. Театрально обводит зал взглядом. Первые слова произносит спокойным тенором, ждет реакции зала, выкриков. Говорит низким голосом, но минут через десять в него словно вселяется дьявол.

— Abgeordnete des germanischen Reichstages!
Binnen langer Zeit wir litten unter abschreckendem Problem, Probleme geschaffener Versaillesdiktat, das усугублялась, solang nicht wurde unerträglicher für uns. Danzig war — und ist germanische Stadt. Korridor war — und ist germanisch. Beide dieses Territorium по ihre kultivierte Aufwärtsentwicklung angehören ausschließlich germanischem Volk. Danzig war weggenommen bei uns, Korridor war annektiert Polen. Sowohl wie an anderen germanischen Territorien an Morgenland, mit all deutschen Minderheiten, die da wohnhaft ist, angingen immer schlimmer und schlimmer. Mehr als Million человек des deutschen Bluts in den 1919-20 Jahren waren abgeschnitten von ihrem Daheim.

Als allemal, ich befließ auf friedlichem Wege zu auswirken durchläuft, Änderung dieser unerträglicher Lage. Dieser — Lüge, wann Friede bespricht, daß wir belieben, Wechsel силой zu auswirken. Vor 15 лет bis das, was национал-социалистическая Partei herkam zu Gewalt, war Möglichkeit der friedlichen Regelung des Problems. По ihriger eigene Initiative ich etlichenmal anbot, dieser unerträglicher zu durchlaufen

(Идет закадровый перевод текста)

Депутаты германского Рейхстага!

В течение долгого времени мы страдали от ужасной проблемы, проблемы, созданной Версальским диктатом, которая усугублялась, пока не стала невыносимой для нас. Данциг был — и есть — германский город. Коридор был — и есть германский. Обе эти территории по их культурному развитию принадлежат исключительно германскому народу. Данциг был отнят у нас. Коридор был аннексирован Польшей. Как и на других германских территориях на востоке, со всеми немецкими меньшинствами, проживающими там, обращались всё хуже и хуже. Более чем миллион человек немецкой крови в 1919-20 годах были отрезаны от их родины.
Как всегда, я пытался мирным путём добиться пересмотра, изменения этого невыносимого положения. Это — ложь, когда мир говорит, что мы хотим добиться перемен силой. За 15 лет до того, как национал-социалистическая партия пришла к власти, была возможность мирного урегулирования проблемы. По своей собственной инициативе я неоднократно предлагал пересмотреть эти невыносимые…

Отто. Не выдержав, выключает телевизор.

Отто. Бедная Германия. Бесноватый фюрер втянул тебя в войну.

Магда. Отто перестань. Не дай бог, у нас установят прослушку. Не поздоровится ни нам, ни Вилли. Думай все, что хочешь, но только про себя. Вилли закончил учебу. Ему присвоили звание обер-лейтенант. А сейчас могут отправить на Восточный фронт. Если что-то с ним случится, я не переживу этого.

Отто снова включает телевизор. Гитлер закончил речь. Штурмовики выходят из зала, строятся в колонны и маршируют под марш силезского землячества. Знакомая мелодия. В России она была со словами Леонида Радина «Смело товарищи в ногу». В Германии у нее появились новые слова: «Гитлер — наш вождь, ему не нужно еврейское золото, которое и так валяется у него под ногами».

Отто. Молчу, Магда, Молчу и думаю про себя. Меня сейчас больше волнует судьба сына. Он не звонил, не присылал писем. Дежурный по КПП училища не отвечает. Через пару дней, если не будет известий от Вилли, то я съезжу в Фергюссен.

Утро каждого дня начинается с прослушивания новостей по радио. Отто пьет кофе и слушает радио. Диктор бодрым голосом рассказывает, что германские войска без потерь продвигаются вглубь Польского государства. Не дождавшись известий от сына, Отто едет на автобусе в Фергюссен. На КПП висит табличка

Die Schule wurde aufgelöst, alle gingen nach vorne.

На тексте проступает русский перевод «Училище расформировано.

Все ушли на фронт»

Дома Отто ждала открытка от Вилли. Читает вслух.

Отто «Дорогие Мутти и Фатти! Я в Польше. Движемся к Бугу. В военных действиях не участвуем. Они проходят на Северном фронте у Львова. По мере возможности буду извещать Вас о себе. При случае пришлю фотографию».

Пауза.

Отто. Ну, и что хорошего? На войне как на войне. Или ты кого-то застрелишь, или тебя. Я думаю, что Гитлер не остановится на Польше, а пойдет на Россию.

Магда. Не говори глупостей. Гитлер заключил договор с Советским Союзом о ненападении…

Отто. Магда, ты совсем не разбираешься в политике. Гитлер хитрющая сволочь.

Магда. Ты опять за свое. У гестапо длинные уши.

Отто. Ладно, ладно молчу. Просто у меня плохое настроение. Я вижу. Что творится вокруг. Хорошо, что у нас есть кое-какие накопления. Бизнес остановился. Сейчас не до коллекционирования. Бывают дни, когда в магазин никто не заходит.

И снова комната отдыха за кабинетом комиссара полиции Пауля Нойберта. Он сидит явно в настроении и потягивает виски. Стук в дверь.

Пауль. Да.

В двери появляется Stift. Он вскидывает руку в приветствии.

Stift. Хайль

Пауль отвечает на приветствие жестом.

Пауль. Садись. На этот раз ты молодец. Германия очистилась еще от нескольких еврейских семей, а ты принес мне несколько альбомов с марками. И хорошими. Я тебе премию выпишу. Но без косячества не обошлось. Зачем ты прихватил альбом с монетами? Я же тебе говорил — каждому свое. Я вернул монеты Курту Хуберту и извинился.

Достает еще один стакан, на этот раз не из богемского хрусталя, а обычный. Плеснул в него немного виски и пододвинул к Stift’у.

Пауль. Я не пожалел даже для тебя виски двадцатилетней выдержки. За успех нашего общего дела.

Stift. Sieg Heil!

Пауль. пьет маленьким глотками, смакуя божественную жидкость. Stift залпом выпивает виски.

Пауль. А теперь о главном. Ты, если думаешь, что я успокоился с «Зеленым Баденом», то ошибаешься. Я никогда не прощу этой свинье Шмидту его гнусную выходку. Мне нужно, чтобы ты добыл любыми путями компромат на него. Крутись вокруг его знакомых, соседей, узнавай, о чем он говорит, о его настроении. И немедленно мне докладывай. Особенно, о его связях с евреями. Это поможет мне разобраться с ним. Сейчас, когда его сын на фронте и его покровитель тоже, я смогу надолго упрятать эту скотину и забрать нужную мне марку.

Stift уходит. Камера провожает его и останавливается на карте Германии и Польши в комнате Пауля Нойберта. Наплыв. Камера фиксирует на карте польский город Сувалки. Следующий кадр — указатель на въезде в город «Сувалки». Слово «Сувалки» перечеркнуто. Вместо старого названия города — новое немецкое «Судавия». Учебный класс в казарме стрелкового взвода. За столами, наподобие парт, сидят 42 солдата. Это взвод обер-лейтенанта Вилли Шмидта. Взвод разбит на звенья. С солдатами занимаются шесть унтер-офицеров и обер-лейтенант. Тема урока — разбор и чистка карабина К.92.К…

Вилли Шмидт. Оружие — неотъемлемая часть солдата. За ним нужен уход и забота, чтобы в бою оно не подвело вас. Совсем скоро начнутся серьезные боевые действия и к ним нужно быть готовым.

Солдат Курт Зангиль тянет руку, как школьник перед учителем.

Курт Зангиль.
— Оберлейтенант, а с Россией мы будем воевать?

Вилли Шмидт. Наша задача сегодня быть готовым к любым боевым действиям. А с кем воевать — укажет наш фюрер.

Помните, что сказал наш фюрер — Я каждому солдату дам большую сумму денег и 50 гектаров советской земли с рабами.

Титр ПРОШЛО ЕЩЕ ДВА ГОДА

Зима 1941 года. Немецкие блиндажи где-то у деревни под Торопцом. Сюда срочно перекинули пехотинцев из польско-немецкого города Судавия. Это уже знакомые нам солдаты из взвода Вилли Шмидта. Сам Вилли сидит на ящике пишет письмо. Временное затишье перед боем. Солдаты заняты своими делами: кто-то подшивает пуговицы на шинели, один из солдат достал из вещмешка карманную печку, придуманную еще в 1936 году Эрихом Шумм, и разогревает на ней банку мясных консервов, пожилой солдат, оставаясь верный своим привычкам, вынул из вещмешка карманную кофемолку и горсть кофейных зерен, чтобы приготовить любимый напиток, кто-то поправляет погон на шинели с цифрой «1» (Первая пехотная дивизия». Двое солдат разговаривают между собой:

Курт. — Кончились наши райские дни в Польше — теплая казарма, горячие обеды, встречи с панночками. Начались суровые будни. От взвода, которого мы сменили, уцелело три солдата, да и то обмороженные.

Юрген. — Один из них оказался моим земляком. Он плакал, показывая почерневшие пальцы ног. Руки были покрыты коркой грязи. Они не могли вспомнить, когда последний раз мылись и стирали обмундирование. В сапоги они толкали солому и бумагу, чтобы ногам было теплее, но для этого нужно было иметь обувь на два размера больше. А еще вши, которые поедали тело. Благодарностью за все эти мучения от Вермахта стала медаль «Winterschlacht im Osten» (Зимняя битва на Востоке). Они называли ее «медалью мороженого мяса».

Вольфганг. — Свитер, суконные брюки, ботинки на деревянной подошве, одеяло и капюшон под каской не спасет нас от этой проклятой русской зимы. Она их союзница. Русские бойцы в валенках, полушубках, в шапках с ушами легко переносят эти морозы.

Солдаты продолжают разговаривать. Камера останавливается на обер-лейтенанте Вилли Шмидте, который пишет письмо.

Диктор за кадром:

— Дорогие мутти и фатти! Наша спокойная жизнь в резерве неожиданно прервалась. Нас срочно перебросили на фронт, в район с непонятным названием Торопец. Это совсем близко от Москвы. Находившиеся здесь пехотинцы почти полностью погибли — остались только обмороженные. Фюрер возлагает на нас большую надежду. Мы должны штурмовать подступы к Москве. Вчера и сегодня затишье. По-моему русские ждут усиления мороза, которого мы не выдержим. Патриотический дух солдат уже давно не тот. В Польше на теплой печке мы кричали, что закидаем Россию шапками. Здесь все приутихли, когда увидели обмороженных собратьев и березовые кресты с касками. Все оказалось не так красиво, как показывают Вам в кинохронике. Остается уповать только на Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа. В моем планшете хранятся Ваши письма и дорогая нам всем открытка. Ваш сын Вилли.

Диктор. — Это письмо не было доставлено адресату. Военная цензура увидела в нем пошатнувшийся национал-социалистический дух и отправила его в досье обер-лейтенанта Вилли Шмидта.

Утром 5 декабря 1941 года свистящий звук разбудил немецких солдат в блиндаже Вилли Шмидта. Да они и не спали. Разве можно уснуть в леденящую стужу, да еще в двух шагах от смерти. Это оказался агитационный снаряд. Он упал рядом с бруствером. Корпус снаряда от падения разорвался, и оттуда высыпались листовки. Ветер подхватил их и швырнул в окоп. Солдаты поднимали их и читали. Одну из листовок поднял Вилли. Читает, а затем убирает ее в карман шинели.

После прилета агитационного снаряда было несколько минут тишины, а затем началась массированная атака русских. Вначале был лобовой артиллерийский огонь, затем добавился артобстрел с запада, а где-то с восточного направления послышался рев танков.

Вилли (по рации) — Третий, третий нас окружают. Нужна помощь. Телефонная трубка молчит. Ганс Мюллер, нет связи. Возможно, перебит кабель.

Мюллер. Обер-лейтенант, нет возможности выйти из траншеи. Огонь с русской стороны не прекращается. Что делать?

Вилли. — Сопротивление бесполезно. Если пойдут танки, они сметут наши блиндажи. Передайте, по цепочке, будем сдаваться.

Мюллер. — Слушаюсь, господин обер-лейтенант. У нас нет даже флага. Листовки будут нам пропуском в плен. Солдаты, размахивая листовками, выходят навстречу русским. Артиллерийский огонь прекращается.

Деревенская изба — временный штаб дивизии. За столом сидит капитан Григорий Астахов и переводчик, младший лейтенант Мария Обушко.

Красноармейцы привели в дом Вилли Шмидта.

Астахов. — Имя, фамилия звание?

Обушко переводит — Vorname. Nachname .. ZielВилли. — Oberleutnant Willy Schmidt. Kommandant eines Schützenzuges der 4. ArmeeОбушко. — Обер-лейтенант Вилли Шмидт. Командир стрелкового взвода 4-й армии.

Астахов. — Нацист?

Обушко. — Bist Du ein Mitglied der Nazi-Partei?Вилли. — Nein, weil kein Kapitän.

Обушко. — Нет, я не нацист.

Астахов. — Пусть разденется и покажет тыльную сторону левой руки. У эсэсовцев там должна быть татуировка группы крови.

Обушко. — Zeigen Sie die Rückseite des Ellenbogens der linken Hand.Вилли Шмидт снимает рубашку и показывает верхнюю часть локтя. Татуировки нет.Астахов. — Хорошо. Обращается к конвоиру — Заберите у него планшет.Солдат забирает планшет, открывает его и высыпает на стол содержимое — карты, письма, открытки, чистая бумага.Вилли. Herr Kapitän, geben Sie mir zurück, bitte schreiben Sie an Mama und Papa.Обушко. — Он просит вернуть ему письма родителей.Астахов. — Посмотри, что там написано?Обушко читает письмо и открытку.Обушко. — Извините, товарищ капитан, я рукописный текст плохо понимаю.

Астахов. — Хорошо, мы потом займемся письмами. Переведите ему, что как только мы прочитаем его письма, мы вернем ему их.

Обушко. — Sobald wir den Inhalt der Briefe gelesen haben, werden wir sie ihm zurückgeben.Астахов Марии. — Запишите полностью его показания и передадите их мне. Мне срочно нужно в штаб дивизии.Конвоиры уводят Вилли.

Деревенский сарай. У дверей охрана. На чурбаках бревен, на лавках сидят солдаты взвода Вилли Шмидта. Дверь открывается конвоир привел обер-лейтенанта Вилли Шмидта.

Самый молодой из солдат. Почти подросток хнычет

Ганс Мюллер. — Что с нами будет, господин обер-лейтенант?

Вилли. — Все будет хорошо. Я рассказал, что мы были в резерве. Не принимали участие в карательных и боевых операциях. А под Тороповцом участвовали только в одном бою. Но на войне, как на войне. Обещали накормить и отправить в тыл. Мы посчитали бесполезно сопротивляться в нашем бедственном положении.

Открывается дверь. Красноармеец принес кастрюлю с дымящимся супом, буханку хлеба, миски и ложки. Впервые за неделю немецкие солдаты едят горячую пищу.

Дверь снова открывается. Пришел другой офицер с переводчицей Марией Обушко.

Офицер. — Завтра Вас отправят на сборный пункт, где содержатся пленные. Там Вы узнаете о Вашей дальнейшей судьбе.

Снова временный штаб дивизии. Входит капитан Астахов. Обращается к Марии Обушко

— Товарищ лейтенант, передайте пленному обер-лейтенанту письма родителей. Штабной переводчик прочитал их. Обычные письмо из дома, волнения и тревоги за сына.

Обушко. — Товарищ капитан, сегодня пленных отправили на сборный пункт.

Астахов убирает письма в свой планшет.

— Ну, может быть, еще встретимся с ним и я передам письма.

Титр Прошло 5 лет

Уральский город Магнитогорск. Здесь на окраине города, на метизной площадке, располагается лагерь военнопленных немцев — это бараки и частично еще землянки. Город еще не избавился от бараков 30-x годов — времени рождения металлургического гиганта, но уже на противоположном берегу Урала строят новые двух-трех этажные комфортабельные дома. Их строят военнопленные.

Но наши знакомые пехотинцы из взвода Вилли Шмидта и несколько немцев с других взводов трудятся на Доке (деревообрабатывающем комбинате). Каждый день по узкоколейке на Док прибывает открытый вагон с лесом до 15 квадратных метров, загруженных «шапкой». Его нужно разгрузить быстро, чтобы не платить железной дороги за простой. Этим занимается бригада Вилли Шмидта.

К вагону прикрепляют лаги для скатывания бревен. «Шапка» снимается быстро и легко. Трудности начинаются, когда бревна нужно вручную поднимать до высоты вагона и уложить его на лаги. На эти операции Вилли ставит самых сильных мужчин. Когда выгрузка заканчивается, бревна вручную переносят на пилораму. И так, каждый день.

Обедать военнопленные ходят строем без конвоя. Уже на второй год после окончания войны начались послабления режима. Убрали вышки и колючую проволоку. Лагерь охраняют сотрудники МВД от нежелательных проявлений населения к пленным, хотя таковые совсем редки.

В лагере внутренний порядок поддерживают выборные представители. С питанием нет проблем. Лагерь находится на городском балансе. Если в городе не хватает каких-то продуктов, то это ощущается и в лагере. В общем, пленные не голодные, но лишний кусок хлеба и картошка не помешают. Вилли придумал бартер. Жители бараков топят печи коксом. Для растопки нужен хворост или щепки. Каждый раз, возвращаясь с работы, пленные несут охапки щепок для растопки и меняют их на хлеб, картошку, соль

В лагере оборудованы спортивные площадки, есть читальный зал. Вилли специально выучил русский язык и теперь не только может говорить на нем, но и читать. Он регулярно собирает вокруг себя пленных и рассказывает им о подготовке СССР к возвращению немцев домой.

Вилли. — В советских газетах пишут, что даже военнослужащие войск СС , которые просто воевали, но не запятнали себя военными преступлениями имеют шанс на освобождение. Среди нас, к счастью, нет солдат и офицеров СС. Значит очень скоро, будет решаться вопрос о нашем возвращении домой.

«Красный уголок» лагеря. Библиотека. За столами военнопленные пишут письма домой, читают газеты «Junge Welt», издаваемую в советской зоне оккупации Германии, «Neue Zeit», газеты и журналы на русском языке.

Вилли листает журнал «Огонек» за 1947 год. Его внимание привлекает заметка «Ценная находка». Читает вслух — В семье ленинградского полковника Астахова растет сын Володя-юный филателист. Отец подарил сыну подборку открыток с видами Германии. Среди них оказалась открытка с наклеенными марками рейха «Международный автосалон в Берлине».

Володя решил отмыть марки с открытки. Он опустил открытку в фотованночку с теплой водой. Через несколько минут марки всплыли. Вместо трех марок оказалось — четыре. Под марками с изображением старинных и современных автомобилей находилась марка зеленого цвета с надписью «Баден». Что эта за марка и как она оказалось спрятанная под рядовыми немецкими марками?

В ленинградском обществе филателистов Григорию Астахову объяснили, что эта одна из редчайших почтовых марок Великого герцогства Баден, выпущенная в 1851 году и посоветовали передать ее в музей почтовых марок при Государственном музее связи имени А.С.Попова. Астахов выполнил пожелание филателистов».

Вилли смотрит на фотографию марки в журнале и перед глазами проходит немая сцена, как отец аккуратно спрятал редкую марку, чтобы она не досталась эсэсовцу Паулю Нойберту.

Вилли. — Мои бедные фатти и мутти. По воле изверга Нойберта Вы погибли в лагере не за то, что Ваш сын сдался добровольно в плен, а за то, что редкая марка Бадена не досталась извергу и самодуру Нойберту.

Титр. Прошло 25 лет.

Аэропорт Пулково. На взлетную полосу приземляется самолет компании «Люфтганза». В зал прилетов входит группа немецких туристов. Это одна из первых групп немецких туристов, посетивших Советский Союз, после восстановления дипломатических отношений с Западной Германией. Среди туристов и Вилли Шмидт. Их встречает представитель Интуриста Ольга.

Ольга. — Добрый день, господа! Я буду ваш гид и переводчик.

Садятся в специальный автобус. В салоне автобуса Ольга знакомит с туристов с достопримечательностями города.

Ольга — Кроме Вашего знакомства с шедеврами Эрмитажа и Русского музея предусмотрена большая культурная программа. Есть возможность посетить театр оперы и балета имени Кирова. Коренные ленинградцы называют его Маринкой. Свое название театр получил в честь супруги российского императора Александра II Марии Александровны. На этих днях на сцене театра можно увидеть балет знаменитого британского композитора Бенджамена Бриттена «Очарованный принц». В нашем городе больше ста музеев. Это в три раза больше, чем в Берлине.

Вилли. — А есть в вашем городе музей почтовых марок?

Ольга — Он называется музей связи имени А.С.Попова. Там хранится государственная коллекция почтовых марок России и СССР, а также почтовые марки со всего мира.

Вилли. — Фрау Ольга, я бы хотел посетить этот музей.

Ольга. — Не знаю, будет ли интересен этот музей для посещения всей группе. Я попробую поговорить с нашими гидами, чтобы устроить индивидуальную экскурсию для господина Шмидта.

Один из туристов — Я преподаватель истории. Мы очень мало знаем о России, а тем более об истории почтовой службы в этой стране. Я тоже бы с удовольствием посетил этот музей.

Ольга — Хорошо. Я учту все пожелания при знакомстве с нашим городом.

Микроавтобус проезжает мимо Исаакиевской площади и останавливается у Почтамтского переулка дом 4. У здания музея связи знакомая нам группа туристов из Германии.

Ольга. — Это бывший дворец главного директора имперской почты России канцлера Александра Безбородко. Здание — памятник архитектуры. Он возведен по проекту архитектора с мировым именем — Джакомо Кваренги. Кстати, этот архитектор — автор многих величественных сооружений в Санкт-Петербурге. Сейчас здесь расположен музей связи.
Входят в помещение музея.

Ольга. — Музей уникальный. В нем собраны экспонаты и материалы, связанные с историей почтовой службы на Руси. Началась она с ямской гоньбы еще во времена монголо-татарского ига. Гоньба представляла собой систему почтовых дворов (ямов), предназначенных для смены лошадей, расположенных на расстоянии 40-50 вёрст друг от друга. Ямскую повинность — доставку почты — выполняли ямщики, которые должны были держать по три лошади. В XVI веке для управления почтовой службой был создан централизованный государственный Ямской приказ, переименованный в 1723 году в Ямскую канцелярию. Это так называемый домарочный период.

С каждым годом почтовое дело совершенствовалось. В России почтовые марки начали печатать в 1857 году — через 17 лет после выпуска в Англии первой почтовой марки в мире.

В экспозиции музея представлены знаки почтовой оплаты, включая почтовые карточки, письма, прошедшие почту, маркированные конверты, редкие архивные материалы, иллюстрирующие историю почты в России. Эти экспонаты позволяют изучить эволюцию почтовых отправлений и их дизайна — от исторического периода XV века до наших дней. А сейчас сюрприз для Вас. В эти дни в залах музея проводится совместная филателистическая выставка советских и немецких филателистов. Я не специалист в этой области и попросила рассказать о выставке старшего научного сотрудника музея Феликса Лившица.

Знакомьтесь. Бывший инженер-кораблестроитель, старейший член Ленинградского общества филателистов, а ныне сотрудник нашего музея Феликс Лифшиц.

Лившиц. — Добрый день, господа! Мы с Вами находимся в зале среди экспонатов одной из первых филателистических выставок советских и немецких коллекционеров. Наш музей представлен фрагментами Государственной коллекции почтовых марок России и Германии.

Вы знаете, что в Германскую империю входили 5 королевств и 21 герцогство. До объединения Германии в 1871 году, отдельные княжества и герцогства выпускали почтовые марки. Первой выпустила знак почтовой оплаты Бавария в 1849 году, затем Великое княжество Баден в 1851 году. Почтовые марки этих княжеств и герцогств выпускались сравнительно небольшими тиражами, многие из которых стали подлинными раритетами. Обратите внимание вот на эти марки Бадена 1851 года номиналом в 9 крейцеров. Одна из них напечатана на розовой, а другая на сине-зеленой бумаге. Весь тираж этой марки печатался в типографии Карлсруэ на розовой бумаге. По ошибке среди кипы розовой бумаги оказался один лист зеленой. Ошибку никто не заметил. Только более чем через полвека филателисты обратили внимание на этот типографский казус. К тому времени в мире насчитывалось несколько экземпляров Зеленого Бадена. Он стал неимоверной редкостью. Кстати, Зеленый Баден появился в нашей коллекции не так давно.

Вилли Шмидт. — Эта марка из нашей семейной коллекции.

Ольга. — Это Вы подарили ее музею связи?

Вилли. — Не совсем так. Об этом можно прочитать в одном из номеров журнала «Огонек» за 1947 год.

Курт Шлоссер. — Если Вы можете доказать, что это Ваша семейная реликвия, то есть возможность ее возвращения Вам.

Вилли. — Я бы этого не хотел. Она могла попасть в грязные руки эсэсовца Пауля Нойберта, который из ненависти отправил моего отца и мать в лагерь, где они погибли. Эта марка принесла много горя нашей семье. Пусть она остается в стране, которая избавила мир от коричневой чумы. Единственно, что я хотел, чтобы рядом с маркой была надпись «Из коллекции Отто Шмидта. Германия».

Наезд камеры на марку Зеленый Баден. Детальный (крупный) план.

Диктор за кадром. — В 2018 году аналогичная марка Зеленый Баден была продана на филателистическом аукционе за 3 миллиона долларов.