Однажды ко мне прибежал главный технолог завода, который принялся ругать меня последними словами. От души наматерившись, он повел меня в цех, где по моей технологии запускали изготовление нового изделия. Посмотрев на изготовленные образцы изделия, я пришел в ужас: вместо ожидаемого изделия — кастрюли — с конвейера сходили кружки!
МОЯ ЖИЗНЬ В НАУКЕ
(продолжение. Начало в № 8-9/2021)
ЧАСТЬ 2
НАЧАЛО ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В поисках работы в августе 1959 года я обратился на Каунасский завод средств автоматизации. Профиль этого предприятия формально вполне соответствовал моему профилю по диплому — инженер-механик по специальности технология машиностроения. Мне предложили должность инженера-технолога в технологическом отделе завода, и я согласился. Моя работа заключалась в том, чтобы, получив от инженера-конструктора разработанную документацию и чертежи нового изделия, спроектировать технологический процесс изготовления этого изделия на имеющемся технологическом оборудовании (станки, прессы и т.д.). Для проектирования использовались различные конструкторские и технологические справочники. Работа была не трудная, она давала моральное удовлетворение — ведь с конвейера сходили изделия, изготовленные по спроектированным мною технологическим процессам! Однако через несколько месяцев случилось ЧП. Однажды ко мне прибежал главный технолог завода, который принялся ругать меня последними словами. От души наматерившись, он повел меня в цех, где по моей технологии запускали изготовление нового изделия. Посмотрев на изготовленные образцы изделия, я пришел в ужас: вместо ожидаемого изделия — кастрюли — с конвейера сходили кружки! В связи со случившимся мне грозили крупные неприятности и огромный штраф за потерю дорогой инструментальной стали, пошедшей на изготовление негодного инструмента. Однако, проверяя свой проект технологического процесса, я убедился, что проект выполнен правильно, в точном соответствии с действующими справочниками. А причиной «прокола» оказалась опечатка в эмпирической формуле справочника, предназначенной для расчета размеров заготовки, из которой будет изготовляться изделие. После этого начальство оставило меня в покое. Однако мне самому было неспокойно. Ведь получалось, что эффективность моей деятельности в качестве инженера не зависит полностью от моих способностей, усердия и добросовестности, а может определяться дурацкими случайностями, которые я не могу контролировать! Такое положение меня не устраивало, и я решил полностью сменить профиль работы. От моего бывшего одноклассника Мони Рудика, окончившего к тому времени Саратовский университет по специальности «Радиофизика», я узнал, что в Каунасе недавно открылся новый научно-исследовательский институт НИИРИТ (НИИ радиоизмерительной техники). Сам Моня уже работал в этом институте, говорил, что работа там очень интересная, а институт нуждается в новых кадрах. И я решился перейти на работу в НИИРИТ. Это было безумное решение: радиотехнический профиль института не имел никакого отношения к моей специальности инженера-механика, а я не имел никакого понятия о радиотехнике, хотя бы на уровне радиолюбителя. Но мне было только 23 года, и мне очень хотелось творческой работы, а слово «наука» казалось таким привлекательным! И в апреле 1960 года я начал работать в новом учреждении. Будущее подтвердило правильность моего решения.
НИИ РАДИОИЗМЕРИТЕЛЬНОЙ ТЕХНИКИ
Итак, 15 апреля 1960 года я стал инженером Каунасского НИИРИТа. Это учреждение было закрытого типа и в Министерстве радиопромышленности СССР, которому подчинялось, фигурировало как «Предприятие п/я 304». Оно находилось в стадии становления. Штаты еще не были полностью укомплектованы. Все научные сотрудники были радиоинженеры или инженеры-механики, склонные к радиотехнике, в большинстве своем — выпускники Каунасского политехнического института. Конечно, начальство института было уже в полном составе. Директором был Казис Рекявичус, к.ф.-м.н., выпускник КПИ, а главным инженером — Виктор Дмитриевич Стариков, специалист из Горького, одного из центров радиопромышленности СССР. НИИРИТ занимался проектированием радиоизмерительных приборов для всей промышленности страны. Проектировщики были молоды и полны амбициозных планов. Многие из них параллельно с работой учились заочно в вузах, получая второе высшее образование: механики-радиотехническое, радиотехники-математическое. На их фоне я смотрелся слабо, однако учиться дальше казалось мне нецелесообразно. Возможно, я тогда ошибался и мне надо было попробовать получить второе — математическое — образование и попытаться стать профессиональным математиком или радиоинженером-математиком. Однако это потребовало бы отодвинуть начало профессиональной деятельности на 5-6 лет, что было для меня неприемлемо. И я решил сразу «брать быка за рога».
Мне повезло: в это время — в начале 1960-х — в стране (точнее, в ее предприятиях и учреждениях ВПК) начали создаваться отделы надежности. Их задача заключалась в сопровождении процессов проектирования и изготовления изделий военного назначения для обеспечения требуемого уровня их надежности. Такой отдел был создан и в НИИРИТ, и я сразу перешел туда работать. Во главе отдела встал Александр Давидович Кроп, демобилизованный инженер-полковник, участник войны. Не будучи высоко квалифицированным инженером, он был хорошим организатором и чувствовал профессионализм других. Его стараниями в отделе собралась хорошая команда специалистов и одновременно личностей. Многих я помню до сих пор: Р.К. Бронюкайтис, С.С. Буожис, С.С. Железняк, И.И. Левитан, С.М. Поплавский, М.Г. Старосельский. Мы все учились друг у друга. А двое последних и я посещали еще постоянно действующий семинар по теории и применениям случайных процессов, которым руководил зав. кафедрой физики Каунасского мединститута А.А. Гутман. Общение со всеми этими людьми оказалось весьма полезным для меня как в научном отношении (повышение научной культуры), так и в практическом (информация о новых научных мероприятиях, установление новых научных контактов). Важную роль в моем становлении как научного работника сыграло участие с 1962 года в научных конференциях. На них я познакомился со многими ведущими отечественными учеными в области теории и практики надежности: Борис Владимирович Гнеденко, Александр Дмитриевич Соловьев, Юрий Константинович Беляев, Борис Рувимович Левин, Игорь Алексеевич Рябинин, Наум Зуселевич Шор, Борис Васильевич Васильев и др. Мои первые научные работы были посвящены параметрической надежности непрерывных радиоэлектронных устройств. В них решались задачи создания алгоритмов расчета и анализа показателей надежности таких устройств, обусловленной возникновением постепенных отказов их элементов, т.е. выходом параметров элементов за пределы допусков. Для решения таких задач использовалось разложение реализуемой устройством функции в Ряд Тейлора по степеням ее аргументов-параметров элементов устройства и последующий анализ усеченной части разложения. Этот подход не был открытием, но оказался практически удобным. Уже в конце 1962 года я «расстался» с непрерывными устройствами и перешел к изучению надежности дискретных радиоэлектронных устройств. Этот переход произошел под влиянием моего будущего будущего руководителя по аспирантуре Б.Р. Левина, с которым я тогда познакомился с подачи моего начальника А.Д. Кропа. Во время разговора Б.Р. Левин обратил мое внимание на недавно (в 1956 г.) вышедший в США сборник статей ведущих американских математиков «Автоматы», который в том же году был переведен на русский язык! Особо он отметил в сборнике статью Джона Фон Неймана «Вероятностная логика и синтез надежных организмов из ненадежных компонентов». Я прочитал статью Д. Неймана. Она произвела на меня сильное впечатление и определила новую область моей научной деятельности на долгие годы. Этой областью стали логика, автоматы, их надежность. И когда летом 1962 года в НИИРИТ объявили прием в аспирантуру, у меня уже не было никаких сомнений, и я написал заявление о приеме на специальность «теоретическая радиотехника». Это было безумное решение — ведь моей специальностью была технология машиностроения, очень далекая от радиотехники. Но у меня не было выбора — другой специальности в аспирантуре не было! Вступительные экзамены по философии и иностранному языку я сдал на «отлично». Экзамен по теоретической радиотехнике я ответил тоже на «отлично». Но, признав это, экзаменаторы сказали, что не могут поверить в способность механика выучить за неделю базовый теоретический курс, который будущие инженеры-радиотехники изучают несколько лет. И поставили мне «хорошо».
АСПИРАНТУРА
Однако в аспирантуру меня приняли. Мой научный руководитель Б.Р. Левин определил мне амбиционную программу самоподготовки. В нее входили серьезные математические дисциплины: операционное исчисление по двустороннему преобразованию Лапласа, теория функций (действительного переменного и комплексного переменного), теория вероятностей, теория случайных процессов, теория массового обслуживания, математическая статистика, теория матриц, математическая логика и многое другое. Разумеется, в программу входили разнообразные курсы по теории надежности, в том числе, уже упоминавшаяся работа Д. Неймана по вероятностной логике. Предполагалось, что моя диссертация будет в духе вероятностной логики по Д. Нейману, так что намеченная программа самоподготовки окажется полезной для меня. Однако реализация этой программы оказалась очень трудной: освоение ее теоретической части требовало очень много времени и огромных умственных усилий, а решение задач часто оказывалось «не по зубам». Более того, высокопрофессиональные математики в Каунасе, к которым я иногда обращался за помощью, с раздражением говорили мне, скажем, такое: «А на кой черт вам двустороннее операционное исчисление, когда все природные процессы начинаются с точки t=0, т.е. являются односторонними?». Или «А зачем вы осваиваете математическую статистику по самой трудной книге Харальда Крамера «Основы математической статистики», предназначенной для математиков, работающих в этой области?» и т.д. Иногда даже оказывалось, что математик, к которому я обращался, никогда не слышал про предмет, с которым я к нему пришел. Словом, трудности, с которыми мне пришлось столкнуться, казались непреодолимыми. Я пожаловался своему руководителю, намекая на то, что большая часть подлежащих освоению премудростей мне, по-видимому, никогда не потребуется. В ответ он сказал, что, возможно, действительно не потребуется, но, освоив эти премудрости, я буду чувствовать себя гораздо увереннее и потому начну двигаться вперед гораздо быстрее. Это был научный вариант знаменитого напутствия полководца А.В. Суворова к солдатам: «Тяжело в учении — легко в бою!». Я поверил своему учителю и принялся осваивать науку. В этом освоении я не раз обращался за помощью к сотруднику НИИРИТа Име Левитану. Он обладал изрядными знаниями по математике и умел их успешно применять для решения прикладных задач в своей области — теоретической физике. Его подсказки сильно помогли мне при освоении новых для меня математических дисциплин из списка, предложенного руководителем. При освоении дисциплин вероятностного цикла я пробовал обращаться к чистым математикам из АН Лит. ССР в Вильнюсе (Ионас Кубилюс, Витас Статулявичус, Балис Григелионис и др.). Однако из этого ничего не вышло: все они говорили на непонятном прикладнику «птичьем» языке и вдобавок плохо понимали специфику приложений, о которых я им говорил. Тем не менее, к концу 1963 года — первого года аспирантуры — я освоил все 10 дисциплин из рекомендованного мне списка и сдал по ним зачеты на кафедре прикладной математики Каунасского политехнического института.
Освободившись от зачетов и экзаменов, я приступил, наконец, к собственно диссертационному исследованию. Оно называлось «Вероятностный анализ конечных автоматов с ненадежными элементами». Объектом исследования были дискретные радиоэлектронные устройства, рассматриваемые на уровне их математической модели в виде конечного автомата. В идеальном случае, при отсутствии ошибок (отказов) в работе такого устройства, его моделью является детерминированный автомат, имеющий множество входных сигналов, множество внутренних состояний и множество выходных сигналов. Работа автомата заключается в том, что на каждом шаге под действием поданного входного сигнала автомат переходит из предыдущего состояния в новое состояние и вырабатывает некоторый выходной сигнал. При этом новое состояние и выработанный выходной сигнал зависят от предыдущего состояния и поданного входного сигнала. Функционирование такого автомата описывается детерминированной (вырожденной) цепью Маркова. Однако в реальности, при наличии ошибок (отказов) в работе устройства, моделью его поведения является недетерминированный автомат. На практике эти ошибки обычно являются случайными. Поэтому моделью поведения устройства оказывается вероятностный автомат. Функционирование этого автомата описывается обычной (невырожденной) цепью Маркова. Задача исследования была сформулирована так. Задан надежностный процесс в дискретном радиоэлектронном устройстве в виде описывающей его модели вероятностного автомата. Требуется найти аналитические выражения, описывающие надежностный процесс в устройстве при произвольном числе его состояний. Трудность решения этой проблемы заключалась в том, что в теории цепей Маркова не существует аналитических выражений, описывающих вероятностный процесс в цепи с произвольной матрицей переходов и произвольным числом состояний. Поэтому получить решение проблемы было возможно только путем отыскания какого-то совершенно нового подхода к ней. Довольно быстро я догадался, что этот подход должен базироваться на использовании специфики надежностных процессов, по сравнению с общими вероятностными процессами. Так же быстро я понял, что главная специфика этих процессов заключается в их «почти вырожденности» или, точнее, «почти детерминированности». Это означает, что вероятностный автомат, моделирующий надежность дискретного устройства, должен переходить из предыдущего состояния в новое состояние не с произвольной вероятностью (скажем, 0,3 или 0,5 или 0,7), а с вероятностью, близкой к 1, если новое состояние правильное, либо с вероятностью, близкой к 0, если оно ошибочное. Таким образом, вероятностный автомат, моделирующий надежность дискретного устройства, при более детальном его рассмотрении оказывается «почти вырожденным» или, точнее «почти детерминированным». Отсюда следовало, что совершенно новый подход, от которого можно ожидать решение поставленной проблемы, это использование метода малого параметра. Причем роль малого параметра должна сыграть малая вероятность, с которой автомат — модель устройства совершает переход в ошибочное состояние. Дальнейшее было делом техники. И уже в 1963 году появились первые результаты, описывающие в аналитической форме надежностные процессы в радиоэлектронных дискретных устройствах на уровне вероятностно-автоматной модели этих устройств. При этом полученные результаты позволяли вычислять надежностные процессы в устройствах произвольно большой сложности. Я почувствовал, что эти результаты действительно хороши. Но только через несколько лет осознал, что речь идет об открытии. Первые мои публикации по автоматно-надежностной тематике появились уже в 1963 году. Сначала они выходили в журнале «Вопросы радиоэлектроники» — органе Минрадиопрома СССР, а с 1964 — и в журналах АН СССР (Изв. АН СССР. Техническая кибернетика, Автоматика и телемеханика, Автометрия и др.). С 1967 года в течение 25 лет я регулярно печатался в журнале «Автоматика и вычислительная техника» — органе АН Латвийской ССР, а с 1973 года до 2010-х гг. — в журналах АН Украины «Кибернетика» (с 1992 г. — «Кибернетика и системный анализ») и «Электронное моделирование». Все эти журналы, кроме первого, выходили и по-английски за рубежом. Так что уже с 1965 года на мои работы стали постоянно ссылаться как в СССР, так и на западе.
ЗАЩИТА КАНДИДАТСКОЙ ДИССЕРТАЦИИ
К концу 1965 года моя диссертация была завершена, и надо было найти место защиты. В Литве ничего подходящего не было. Но, как сообщил мне тогда декан электротехнического факультета КПИ, «в Риге уже с 1960 года работает Институт электроники и вычислительной техники, директор которого Эдуард Александрович Якубайтис занимается автоматами. Так что, возможно, у них есть и диссертационный совет с подходящей специальностью». Заранее договорившись, в октябре 1965 года я приехал в Ригу и встретился с Якубайтисом. Передо мной предстал полный мужчина средних лет, с заметной лысиной, смотревший строго, но с любопытством, сквозь стекла очков в золотой оправе. Мы быстро нашли общий язык и договорились по всем вопросам. В результате моя защита была назначена на начало апреля 1966 года. Такая оперативность оказалась возможной благодаря тому, что Э.А. Якубайтис, кроме директорства в Институте электроники и вычислительной техники АН Латв. ССР, являлся еще академиком и вице-президентом этой АН, а также председателем ее Объединенного ученого совета по физико-техническим наукам. Защита состоялась 6 апреля 1966 года на заседании Объединенного ученого совета по физико-техническим наукам АН Латв. ССР в Риге. Первым оппонентом выступил доктор технических наук, профессор Игорь Николаевич Коваленко, зав. лабораторией надежности одного закрытого НИИ в Москве. Об этом его попросил мой руководитель Б.Р. Левин, бывший его оппонентом по докторской диссертации. Он был выдающимся математиком, представителем украинской школы теории вероятностей, учеником академика АН УССР Б.В. Гнеденко, автором многих статей по теории надежности. Для него представленный в моей диссертации подход к теории надежности, основанный на концепции малого параметра, оказался новым. Он высоко оценил его в своем выступлении и впоследствии сам использовал в своих исследованиях. Вторым оппонентом на защите выступил кандидат технических наук, доцент, инженер-полковник Константин Наумович Скляревич, старший научный сотрудник Института электроники и вычислительной техники АН Латв. ССР. Он был крупным специалистом в теории надежности и статистической динамике автоматических систем и всего за месяц до этого в том же совете успешно защитил докторскую диссертацию. Он также высоко оценил мою работу. Оба оппонента в своих выступлениях высказались за присуждение мне ученой степени кандидата технических наук. Такая же позиция была выражена в 15 отзывах на автореферат моей диссертации, поступивших из различных НИИ и вузов страны. В мою поддержку выступил также мой научный руководитель проф. Борис Рувимович Левин, специально приехавший на мою защиту из Москвы. Однако в конце заседания ученого совета присутствовавший на защите профессор из Москвы Л.И. Розоноэр выступил с критическим замечанием по моей диссертации (не ставя, однако, под сомнение всю работу). Тем не менее, ученый совет проголосовал за присуждение мне искомой степени. Результат голосования был: 12 членов совета — за, 2 — против. Лишь спустя много времени я узнал, кто и почему голосовал против. Это были председатель совета Юрий Ананьевич Михайлов, сменивший на этом посту Э.А. Якубайтиса, академик АН Латв. ССР, директор Института физики АН Латв. ССР, доктор физ-мат. наук, профессор, и ученый секретарь совета Мартын Петрович Закис, кандидат исторических наук, латвийский писатель. А причина такого их голосования заключалась в том, оба страдали тяжелой неизлечимой болезнью — ненавистью к евреям. После защиты состоялся традиционный банкет, на котором мой научный руководитель поздравил меня и маму с успехом. Мне было 29 лет, я был счастлив и с надеждой смотрел в будущее. На следующий день после защиты состоялся мой второй разговор с Э.А. Якубайтисом. Он был посвящен автоматной тематике, которая у него была в то время «в разгаре», в том числе, только что защищенной диссертации. Якубайтис спросил: «А кто еще, кроме Вас, занимается в Литве автоматами?». На что я наивно ответил: «Кажется, никто». Реакция Якубайтиса была мгновенной и неожиданной для меня: «Выходит, и один в поле воин? Вам надо обязательно переезжать сюда, в Ригу!». Эта фраза, произнесенная приветливо, но решительно, произвела на меня серьезное впечатление, и я ее запомнил. Вернувшись в Каунас, я долго думал и в итоге решил принять сделанное мне предложение. Основной причиной этого решения было стремление попасть в творческую среду и стать профессиональным ученым. И уже в феврале 1967 года я переехал в Ригу и начал работать в должности старшего научного сотрудника в институте у Э.А. Якубайтиса. Это было перемещение из чисто технической среды, царившей в Каунасском НИИРИТ, в более творческую академическую среду.
ИНСТИТУТ ЭЛЕКТРОНИКИ И ВЫЧИСЛИТЕЛЬНОЙ ТЕХНИКИ
Институт электроники и вычислительной техники АН Латв. ССР (ИЭВТ) был одним из 4-х академических институтов, расположенных на окраине Риги, в лесистом районе Бикерники. Для него, стараниями Э.А. Якубайтиса, был построен большой шестиэтажный корпус с полной инфраструктурой (лаборатории, отдельные кабинеты для научных сотрудников, залы заседаний, библиотека и т.д.). Мой кабинет находился на 4-м этаже — там располагалась лаборатория теории автоматов, к которой я относился. В кабинете были 2 письменных стола со стульями, книжный шкаф и глубокое кресло. Он был очень удобен для работы. А глядя из окна на прилежащий сосновый лес, можно было отдохнуть от работы. Руководство ИЭВТ ввело меня в состав ученого совета института и в редколлегию издаваемого институтом с 1967 года ежемесячного всесоюзного научного журнала «Автоматика и вычислительная техника». Этот журнал через несколько лет стал выходить и по-английски под названием «Automatic Control» в США. Я начал знакомиться с сотрудниками института. С двумя из них я был уже знаком раньше — Э.А. Якубайтисом, директором института, и К.Н. Скляревичем — научным сотрудником института. Теперь стал понятен профиль их научной работы: первый занимался асинхронными автоматами и выпустил в 1966 г. в рижском издательстве «Зинатне» (Наука) книгу «Асинхронные логические автоматы», второй занимался статистической динамикой автоматических систем и выпустил в 1965 г. в московском издательстве «Наука» книгу «Операторные методы в статистической динамике автоматических систем». Я познакомился также с рядом других видных сотрудников института. Прежде всего, это Леонард Андреевич Растригин, специалист по применению статистических методов в автоматике и управлении, зав. лабораторией случайного поиска; Леонид Павлович Леонтьев, специалист по проблемам надежности в технике, зав. лабораторией надежности; Айвор Арвидович Лоренц, специалист по теории вероятностных автоматов, руководитель математической группы лаборатории автоматов; Ася Марковна Маргулис, Эмма Николаевна Цветкова, Виктор Петрович Чапенко, Андрей Юрьевич Гобземис и Гунтис Феликсович Фрицнович, специалисты по теории автоматов, научные сотрудники лаборатории автоматов. Со всеми этими людьми я контактировал долгие годы, обсуждая профессиональные и общечеловеческие проблемы. Особенно впечатлили и запомнились мне трое из них: Э.А. Якубайтис, Л.А. Растригин и К.Н. Скляревич. Это были выдающиеся личности и крупные ученые.
Э.А. Якубайтис родился в 1924 году в Курске в семье демобилизованного латышского красного стрелка, участника Гражданской войны. Позднее семья переехала в Ростов-на-Дону. Там Э.А. Якубайтис окончил среднюю школу. В 1942 году был призван в армию, воевал на Северном Кавказе, получил две боевые награды. В 1943 году был тяжело ранен. Ему ампутировали ногу и дали заключение о непригодности к военной службе и переводе на инвалидность. И 19-летний Эдуард Якубайтис начал новую жизнь в доме инвалидов Отечественной войны в освобожденном Ростове-на-Дону. Потребовались колоссальные усилия, чтобы стать жить «как все», и даже заново учиться танцевать. В 1949 году Э.А. Якубайтис окончил с отличием Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта и переехал в Ригу. С этого времени его жизнь оказалась навсегда связанной с АН Латвии. Сначала он — мнс Физико-энергетического института АН Латвии, затем — аспирант Энергетического института им. Кржижановского в Москве. Там же в 1953 году он защитил кандидатскую диссертацию по управлению устойчивостью электропередач. Он становится научным сотрудником, а затем — зав. лабораторией Физико-энергетического института АН Латвии. После этого научная и административно-государственная карьера Э.А. Якубайтиса зашагала семимильными шагами. В 1959 году он защищает докторскую диссертацию по автоматическому регулированию работы электродвигателей в условиях возмущения параметров. В 1960 году по его предложению в АН Латв. ССР был создан Институт электроники и вычислительной техники — один из первых институтов кибернетического профиля в СССР. В 1963 году он был избран академиком АН Латв. ССР, а в 1967 — ее вице-президентом. В этот период под руководством и при личном участии Э.А. Якубайтиса в его институте развернулись обширные исследования проблем автоматического управления и обработки информации (синтез асинхронных конечных автоматов, архитектура многомашинных вычислительных систем, архитектура информационно-вычислительных сетей и др.). В Риге стали проводиться всесоюзные и международные конференции, совещания стран-членов СЭВ. Работы Э.А. Якубайтиса начинают выходить не только в СССР (Рига, Киев, Москва), но и за рубежом (Польша, Франция, США). Сам Э.А. Якубайтис был избран вице-президентом Комитета по технологиям ИФАК (международная федерация по автоматическому управлению), председателем Комиссии по ВЦ коллективного пользования АН СССР, председателем общей секции специалистов по сетям ЭВМ стран-членов СЭВ и др. Он получает Госпремии Латв. ССР и СССР, премию Совмина СССР, становится депутатом Верховного Совета Латв. ССР, членом ЦК КПСС Латв. ССР и т.д. Но в начале 1992 года, когда Латвия обрела государственную независимость, он лишился всех постов и званий и подвергся массированной травле латышских националистов (он якобы не латыш — скрывал национальность, служил в Красной Армии, сотрудничал с КГБ и т.д.). Однако он никого ни о чем не просил, не эмигрировал, а сам нашел место рядового научного сотрудника Фундаментальной библиотеки АН Латвии, которую в советские годы курировал как вице-президент АН(!). Здесь он до конца жизни успешно занимался научными исследованиями по информационно-вычислительно-сетевой тематике, выпустив 4 книги — 2 учебника, 1 справочник и 1 словарь. Государство и АН Латвии (которой он отдал всю жизнь) не замечали этой его деятельности. Э.А. Якубайтис скончался в 2006 году в Риге. В латвийской печати не появилось никаких статей, посвященных памяти ученого и государственного деятеля. Россия-правопреемница СССР, для которого Э.А. Якубайтис так много сделал, также не откликнулась на его смерть.
Л.А. Растригин родился в 1929 году в Москве. После окончания школы учился в Московском авиационном институте и окончил его в 1952 году. Потом учился в аспирантуре МАИ по специальности «автоматическое регулирование и управление», занимаясь задачей автоматической балансировки роторов авиационных реактивных двигателей. В 1960 году он защитил кандидатскую диссертацию «Автоматическая настройка многопараметрических систем управления и регулирования», где впервые предложил использовать метод случайного поиска для настройки этих систем (до этого случайность в технике считалась лишь помехой, мешающей деятельности человека и работе технических систем). Он знакомится с Э.А. Якубайтисом и получает от него приглашение на работу в только что созданном Институте электроники и вычислительной техники АН Латв. ССР. И уже в 1961 году молодой и амбициозный Л.А. Растригин переезжает в Ригу и становится замдиректора ИЭВТ и зав. лабораторией случайного поиска. Он с увлечением занимается разработкой своего любимого детища — случайного поиска — применительно к настройке многопараметрических систем автоуправления, а потом и к проблеме оптимизации многопараметрических систем. Параллельно он начинает работу по написанию научно-популярных книг по различным полезным применениям случайных событий: автоматическая настройка систем, их оптимизация и адаптация на окружающие условия, приближенное решение уравнений и т.д. Уже в 1965 году Л.А. Растригин защитил в Объединенном ученом совете по физико-техническим наукам АН Латв. ССР докторскую диссертацию «Случайный поиск». Однако к этому времени отношения Растригина и Якубайтиса стали портиться из-за различия их взглядов на науку. Первый из них считал, что институты АН должны заниматься решением крупных научно-теоретических проблем, оставляя приложения отраслевым институтам, а второй всемерно направлял работу института на решение народнохозяйственных задач республики. Это привело к тому, что Растригина сняли с должности зам. директора, оставив только зав. лабораторией. Однако он продолжал разработку различных областей случайного поиска — создание новых методов поиска, их применение в новых областях — планирование эксперимента, теории обучения, коллективных решениях, искусственном интеллекте, биологии и медицине и т.д. География его научных связей расширялась и вскоре охватила всю страну. Впечатляющие успехи Л.А. Растригина в науке были замечены директором его института, который увидел в нем опасного конкурента. На Растригина посыпались различные репрессии и просто мелкие пакости. И с начала 1970-х гг. он, в поисках выхода, начал педагогическую деятельность в качестве профессора-совместителя на факультете автоматики и ВТ Рижского политехнического института (впоследствии — Рижский технический университет). Его лекции и учебные пособия неизменно пользовались большим успехом у слушателей. В этот период книги Л.А. Растригина, выходившие до того только в Риге, стали издаваться и в центральных издательствах страны и переводиться на иностранные языки. В конце 1980-х гг. из-за постоянных конфликтов с Э.А. Якубайтисом Л.А. Растригин был вынужден уйти из его института, которому отдал почти 30 лет жизни, и окончательно перейти на работу в Рижский политехнический институт. Там он проработал до конца жизни профессором кафедры автоматики факультета автоматики и ВТ. Он никогда не занимал никаких командных должностей в институте, но фактически был научным руководителем всех институтских теоретических работ в области автоматики и ВТ. В этот период он запустил несколько новых научных проектов: общая теория и методология вычислительных машин и систем, оптимальные методы проектирования устройств и систем, идентификация объектов управления и др. Изменилась и география его публикаций — большая часть статей и книг стали выходить не в Латвии, как прежде, а в России и за рубежом. Особенно большое изменение условий жизни и статуса Л.А. Растригина произошло в 1992 году, когда Латвия стала независимой. Не будучи коренным жителем Латвии, он не получил латвийского гражданства. А в Россию его никто не пригласил, так что он остался и без российского гражданства. В итоге он оказался лицом без гражданства, обладателем нового латвийского «паспорта не-гражданина»! Л.А. Растригин категорически возражал против перевода науки Латвии на латышский язык, отказывался от чтения лекций на латышском языке и т.д. Он считал такой путь гибельным для науки нового государства, изолирующим ее от мировой науки. Несмотря на такую воинственную позицию Л.А., латвийское власти терпели его, сознавая, что имеют дело с выдающимся ученым, труды которого создают положительный имидж новому государству. Более того, в 1997 году, после признания работ Растригина в Европе, правительство Латвии также решило отметить его, присудив ему Госпремию за 1997 год. Увы, эта награда запоздала. 8 января 1998 года, через несколько дней после присуждения премии, Л.А. Растигин скоропостижно скончался. Накануне он лег спать в превосходном настроении от сообщения о премии и уже не проснулся. После его смерти научная работа по теории и применениям случайного поиска на постсоветском пространстве быстро прекратилась. К счастью, при жизни Л.А. Растригин и его ученики успели сделать главное — показали эффективность этого нового метода анализа и синтеза сложных технических и иных систем, являющегося часто удобной альтернативой традиционным строгим математическим методам, а в определенных случаях — единственным практически возможным подходом.
К.Н. Скляревич родился в 1921 году в г. Белая Церковь Киевской области Украины. После окончания школы в 1939 году поступил в МГУ им. Ломоносова на физфак. В 1941 году, в связи с началом войны, как отличник, был направлен на учебу в Военно-Воздушную Инженерную Академию им. Н.Е. Жуковского (ВВИА) на факультет авиационного вооружения. После окончания ВВИА в 1944-1945 годах он был в действующей армии. После войны с 1945 по 1948 год он учился в адъюнктуре ВВИА, одновременно с которой закончил физический факультет МГУ. В 1948 году, после защиты кандидатской диссертации, К.Н. Скляревич был направлен в Ригу в Высшее авиационно-техническое училище, которое в 1949 году переименовали в Рижское Краснознаменное высшее инженерно-авиационное военное училище (РКВИАВУ). Там он работал доцентом на факультете авиационного вооружения. В 1960 году училище преобразовали в Рижский институт инженеров гражданского воздушного флота (РИИГВФ). В нем существовала военная кафедра, где преподавали эксплуатацию военной авиационной техники. К.Н. Скляревич был замзавкафедрой и, кроме того, читал курс «Бортовые вычислительные машины». В период работы в РКВИАВУ и в РИИГВФ К.Н. Скляревич продолжал научную работу в области исследования динамики автоматических систем, начатую в период обучения в адъюнктуре ВВИА. Результаты этих исследований существенно упрощали анализ динамики линейных систем автоматического управления в условиях случайных помех, используя для этого операционное исчисление. Эти результаты были опубликованы в виде статей в центральной печати, а затем в монографии «Операторные методы в статистической динамике автоматических систем», М., Наука, 1965. По этой монографии К.Н. Скляревич весной 1966 года успешно защитил докторскую диссертацию в Объединенном ученом совете по физико-техническим наукам АН Латв. ССР. Однако ВАК не утвердил его в докторской степени. По мнению всех известных мне специалистов, это решение было неправильным. Согласно данным одного из них, д.т.н., проф. Я.А. Гельфандбейна, «здесь свою злополучную роль сыграл фактор пятой графы» (т.е. «неправильное» национальное происхождение). К.Н. Скляревич сильно переживал, когда ВАК не утвердил его в докторской степени. Он считал, что это явно незаслуженно. Впоследствии он всегда отказывался от новой защиты докторской диссертации и даже избегал разговоров об этом. В 1975 году он уволился из армии, получив звание инженер-полковника, и перешел на работу в Институт электроники и вычислительной техники АН Латв. ССР в качестве старшего научного сотрудника. В этот период его жизни наиболее полно проявилась его дарование ученого и педагога. Он существенно развил теорию надежности, разработав «модель с накоплением нарушений», что позволило построить методы расчета надежности сложных технических систем, а также методы и алгоритмы их профилактики и диагностики. Позже он внес существенный вклад во многие новые научные направления: теория систем автоматического управления, работающих с нарушениями; логические и конечные автоматы; архитектура, протоколы и тестирование информационных и вычислительных систем; математические модели непрерывных и дискретных процессов и аппаратов, построенных на основе интегральных схем и однородных сред и др. К.Н. Скляревич был отличным педагогом. Его лекции пользовались большим успехом у слушателей и запоминались на десятилетия. Он был руководителем более 20 защитившихся аспирантов. А в помощи — научной и методической — он никогда не отказывал даже посторонним для себя людям. В новой, независимой Латвии К.Н. Скляревичу удалось сохранить статус научного сотрудника института. Более того, Э.А. Якубайтис организовал для него в 1993 году в Совете АН Латвии первую в истории самостоятельной Латвии докторскую защиту, в результате которой он получил степень доктора, а затем и звание профессора. Этот благородный поступок Якубайтиса рассматривался всеми как заслуженная дань благодарности за многолетнюю помощь в его становлении как ученого. А помощь эта была велика и многообразна. Уже в начале 1960-х г.г. К.Н. Скляревич правил первые статьи Э.А. Якубайтиса по новой для него кибернетической тематике. В 1962 году К.Н. Скляревич редактировал книгу Э.А. Якубайтиса «Основы технической кибернетики», сделав по ней свыше 500 замечаний! Эта работа продолжалась в течение 1960-х и 1970-х годов. По словам проф. Я.А. Гельфандбейна, Скляревич был «его (Якубайтиса) правой рукой в авторском творчестве». Более того, ему «самому приходилось читать и править работы, написанные Скляревичем (особенно ранние), которые потом выходили под именем Якубайтиса». К.Н. Скляревич проработал в ИЭВТ до конца 1990-х гг., имея грант на одного себя. Затем в гранте ему отказали, и он вышел на пенсию. Неприспособленный к такой жизни, он стал болеть и 17 ноября 2003 скончался.
(продолжение следует)
