Отвечает Богу Шломо: «Великую милость Ты оказал рабу Своему Давиду, отцу моему, ходившему пред Тобой в верности, праведности, в прямоте сердца, // храня к нему милость великую эту, Ты дал ему сына, ныне на его престоле сидящего».
ТРИ ЦАРЯ
ШЛОМО
Научная реконструкция
(продолжение. Начало в №1/2021 и сл.)
4
Иедидья
Послал через пророка Натана: нарёк ему имя Иедидья — ради Господа
(Шмуэль 2 12:25).
Сердцем разумным раба Своего одари
Отдав сердце своё познавать мудрость и видеть
деяние, совершающееся на земле, и днём и ночью сна в глазах я не вижу
(Коѓелет 8:16).
Первые две главы Первой книги Цари посвящены воцарению Шломо и его расправе по завету с врагами отца. А первые два стиха третьей главы — начало рассказа о деятельности Шломо: дипломата и устроителя жизни Израиля, исполняющего заветы Давида.
Породнился Шломо с царём Египта Паро,
взял дочь Паро, привел её в город Давида, пока не закончил строить свой дом, и дом Господа, и стену вокруг Иерушалаима.
А народ жертвы приносил на высотах,
ибо дом имени Господа до тех дней не был построен (Цари 1 3:1-2).
При рождении Шломо сказано: Господь его полюбил. А теперь — «возлюбил Шломо Господа». По законам отца своего ходил сын Давида, «только на высотах жертвы приносил и воскурял». На одной из них, в Гивоне вознёс Шломо на жертвеннике «тысячу всесожжений» (там же 3-4), т.е. жертв, которые полностью сжигались на жертвеннике.
Гивон — не случайное место. Оно единственное, где вне Иерушалаима появляется царь Шломо на протяжении всего рассказа о нём. От столицы Гивон всего в десяти километрах к северо-западу. С ним связаны важные события еврейской истории. Его «доеврейские» обитатели вступили в союз с евреями, которые пришли завоевать землю, Господом обетованную, стали они «дровосеками и водочерпиями для общины и жертвенника Господня» (Иеѓошуа 9:3-27, Иисус Навин). На расправу жителям Гивона Давид выдает семерых представителей рода Шауля в качестве искупления грехов первого израильского царя (Шмуэль 2 21:8-9). Так что жертвоприношение Шломо можно рассматривать и как искупление по сути человеческих жертв, к которым Давид и обитатели Гивона причастны.
И главное: в Гивоне было почитаемое святилище. Таким образом, следуя за молодым царём возносить жертвы в Гивон, рассказчик связывает Шломо не только с ближайшим прошлым, но и с далёкими временами завоевания страны обетованной.
В отличие от рассказа в книге Цари, отчёт о жертвоприношении в Гивоне в Повести лет намного подробней. Укрепившийся на царстве Шломо и народ его идут в Гивон, на высоту, «ибо там Переносной храм собрания Божьего, который сделал раб Господень Моше в пустыне». Текст напоминает: Давид поднял «ковчег Божий» в Иерушалаим, где разбил для него шатёр. Вспоминается «и жертвенник медный, который сделал Бецалэль». Там, в Гивоне, «перед Переносным храмом Господним» и вопрошает Всевышнего царь, там «поднялся Шломо пред Господом к медному жертвеннику» и вознёс «тысячу всесожжений» (Повести лет 2 1:5-6).
По меркам сверхлаконичного Текста этот отчёт чрезвычайно подробен. Его смысл и цель в том, чтобы показать Шломо и главное деяние его жизни — строительство Храма в неразрывной связи не только с Давидом, но и с Моше, а Дом Бога — с Переносным храмом, который странствовал с народом в пустыне. Таким образом, рассказчик связывает в единую историческую цепь великие имена и события: от Моше — до Давида-Шломо, от Исхода — до строительства Храма.
В Гивоне молодому царю во сне явился Господь и сказал: «Проси, что тебе дать» (Цари 1 3:5). Заметим: вопрос вовсе не прост, как это могло показаться. Сказано: проси. Не сказано: дам, тем более всё, что попросишь! Да и за какие заслуги давать Шломо всё, что попросит? За то, что унаследовал царскую власть? В том заслуга отнюдь не его, а отца, матери и пророка Натана прежде других. За то, что врагов отца по завету его уничтожил? И этого, пожалуй что, мало. Ответ Шломо и прост и мудрён: он напоминает о заслугах и о милости Божьей к отцу, сын которого связан с ним неразрывно: и духом, и троном, и делами, которые Давид заповедал продолжить. Неразрывная связь с отцом и даёт Шломо право на великую просьбу.
Отвечает Богу Шломо: «Великую милость Ты оказал рабу Своему Давиду, отцу моему, ходившему пред Тобой в верности, праведности, в прямоте сердца, // храня к нему милость великую эту, Ты дал ему сына, ныне на его престоле сидящего». Он, Шломо, не что иное, как милость Господня отцу и ему, «малому отроку», которого «Господи Боже, Ты поставил царём». Шломо — раб Господа, он — «среди народа» (идиома: такой, как все). Этот народ избран Всевышним, «его из-за множества не сосчитать, не исчислить» (там же 6-8).
Переведём речь сына Давида. Во-первых, самоуничижительный тон (кто я? Раб Божий, как любой человек из народа, избранного Всевышним) почерпнут Шломо у отца. Подобные выражения встречаются едва ли не в каждой главе Восхвалений Давида. Во-вторых, подобно речи Давида, слова Шломо обращены к праотцам: он заимствует их стиль, их лексику, тем самым устанавливая духовное родство не только с Давидом, но и с Авраѓамом, Ицхаком и Яаковом-Исраэлем, которых Господь возлюбил.
А затем Шломо устанавливает связь с великим судьёй, народ этот судившим, с Моше, выведшим народ из Египта, спасшим его от рабского угнетения. Шломо просит Господа о «сердце разумном».
Сердцем разумным раба Своего одари — народ Твой судить, между добром и злом различать,
ибо этот огромный народ кто сможет судить?
Хорошо в глазах Господа было,
что это Шломо попросил.
Сказал ему Бог: За то, что это просил, а не просил себе долгие дни, и не просил богатство себе, и души врагов не просил,
а просил понимать, суд постигать.
По твоему слову Я делаю,
даю тебе мудрое и умное сердце, подобного тебе не было до тебя и после тебя такого, как ты, не будет.
И то, чего не просил, Я даю, и богатство, и славу,
подобного тебе все твои дни не будет среди царей.
Если будешь Моими путями ходить, хранить законы и заповеди Мои, как ходил Давид, твой отец,
Я продлю твои дни.
Проснулся Шломо, это — сон,
пришёл в Иерушалаим, стал перед ковчегом завета Господня, вознёс всесожжения, жертвы мира принёс, устроил всем рабам своим пир (там же 9-15).
Строительство Храма
Одно у Господа я просил,
это буду просить:
в доме Господа быть
все дни моей жизни,
красоту Господа видеть
и в Храм Его приходить
(Восхваления 27:4, 26).
Счастлив избранный и приближённый,
во дворах Твоих обитающий,
насытимся благом Твоего дома,
святостью Храма
(там же 65:5, 64).
Давид, которому Господь не позволил построить Храм, приготовил для него золота, серебра, меди великое множество. Хирам, царь Цора, любивший Давида, узнав, что Шломо воцарился, посылает рабов своих и получает ответ с сообщением о желании его строить Дом Господа и просьбой о заготовке для строительства кедра.
Ты знаешь, Давид, мой отец, не мог построить дом имени Господа Бога из-за войны, его обступавшей,
пока под подошвы ног Господь мне их не бросил.
Ныне Господь Бог даровал мне покой вокруг:
ни преграды, ни злого бедствия.
Вот, говорю я, построить дом имени Господа Бога,
как Господь Давиду, отцу моему, сказал, говоря: Сын твой, которого вместо тебя на престол твой поставлю, построит дом имени Моему.
Теперь прикажи рубить мне ливанские кедры, мои рабы будут с рабами твоими, за рабов твоих дам плату, какую ты скажешь… (Цари 1 5:17-20)
А Повести лет, подтверждая свою гораздо более высокую, по сравнению с книгой Цари, степень апологетичности, к деловой части переписки Шломо добавляют:
Вот, я дом строю имени Господа Бога — освящать Его, благовонные воскурения пред Ним воскурять, постоянные хлебы предложения [вид постоянного жертвоприношения], всесожжения утром и вечером, в субботы и новомесячья, праздники Господа Бога,
навеки это Израилю.
И дом, который я строю, велик,
ибо всех богов выше наш Бог.
Кто найдёт силу дом построить Ему, ведь небо и небес небеса Его не вмещают,
и кто я, чтобы дом построить Ему, — лишь пред Ним воскурять (Повести лет 2 2:3-5).
И далее, предваряя детальный рассказ о строительстве Храма, его устройстве и утвари, хроникёр, устанавливая «единство места», напоминает, что возводится Храм на горе Мориа, где Господь велит Авраѓаму взять сына Ицхака и вознести его во всесожжение (Вначале 22:2). Там во время второго израильского царя было гумно Орнана-иевуси (Орна иевусеянин), где, выкупив землю, Давид строит жертвенник и приносит жертвоприношения (Повести лет 1 21:26-28).
В единую цепь связываются события эпохи праотцев с событиями времени Давида-Шломо, делая это место священным. «Начал Шломо строить дом Господа в Иерушалаиме, на горе Мориа, где Он явился Давиду, отцу его,// на месте, приготовленном Давидом, на гумне Орнана-иевуси (там же 2 3:1).
Получив известие нового израильского царя, в ответе своём Хирам восклицает: «Благословен ныне Господь, давший Давиду мудрого сына над огромным этим народом». И далее сообщается, как будет древесина доставляться в Израиль. Срубленные в Ливане деревья будут спущены к морю, их свяжут в плоты, сплавят до места, которое укажет Шломо, там плоты разберут. И Шломо увезёт древесину, взамен доставляя Хираму в обмен на кедр и кипарис «из года в год» «двадцать тысяч коров пшеницы — провизия его дому, масла, выбитого из двадцати коров маслин». «Господь дал Шломо мудрость, как ему говорил,// был мир между Хирамом и между Шломо, они союз между собой заключили» (Цари 1 5:21, 25, 26).
Для заготовок древесины Шломо посылал в Ливан двадцать тысяч человек ежемесячно: один месяц они были в Ливане, два месяца дома. Помимо этого, у него было «семьдесят тысяч носильщиков// и восемьдесят тысяч каменотёсов в горах». Три тысячи смотрителей были поставлены царём над народом, «исполнявшим работу». Вырубленные камни привозили и обтёсывали, «готовили деревья и камни — дом строить» (там же 27-32).
Танахический рассказ с огромным пафосом отмечает начало строительства Храма, затем очень подробно описывает здание, материалы, из которого оно сооружено, внутреннее убранство и предметы храмовой утвари. Это позволяет полагать, что рассказчик был знаком с источниками того времени о строительстве.
Итак, цепь времён от Исхода из Египта и до строительства Храма замкнулась. Возведение Храма и царствование Давида-Шломо обрело новое историческое измерение, своё особое место на карте вечности.
Было: в четыреста восьмидесятом году после исхода сынов Израиля из земли Египет, в четвёртый год, в месяце зив [месяц ияр; до изгнания в Бавель (Вавилон) у евреев были другие названия месяцев], втором месяце, царствования Шломо над Израилем
строил он Господу дом (там же 6:1).
Сообщаются размеры Дома, частью которого был собственно Храм. Длина Дома шестьдесят локтей, ширина — двадцать, высота — тридцать локтей. Известно, по крайней мере, два вида локтей. Большой локоть состоял из шести «ладоней», в отличие от «малого», состоящего из пяти «ладоней». Большой локоть = 48 см. (по другой версии: 56 см.). Как бы то ни было, можно достаточно точно представить параметры здания: длина — около тридцати метров, ширина — десять, высота здания — около пятнадцати метров.
Описание Дома Господня, представлявшего собой сложное сооружение, даётся с запада на восток. Дом включал в себя Зал, за которым следовал собственно Храм (святая часть Дома), за ним — Святое святых («ковчег завета Господня установить»), размеры которого двадцать локтей и в длину, и в ширину, и в высоту. Изнутри Святое святых и жертвенник были обложены чистым золотом. Святое святых от остального пространства было отделено золотыми цепями.
Стены Дома были обшиты кедровыми досками, а пол выложен кипарисовыми. На кедровых досках были вырезаны «узоры бутонов, цветов распустившихся,// всё кедр — камень не виден» (там же 6:18). В декоре были использованы изображения пальм и керувов (херувимы), первые упоминания о которых — ещё в Учении, где они появляются после изгнания Адама: их Господь ставит на востоке у Ган Эден (рай), «и — пламя вращающегося меча: охранять путь к дереву жизни» (Вначале 3:24). В Восхвалениях Сам Господь «Оседлал керува — взлетел,// на крыльях ветра понёсся» (18:11, 17).
Наконец, мы видим керувов, охраняющими жертвенник: «Сделал два золотых керува,// ковкой сделал их на двух краях крышки. Одного керува — с одного края, а другого — с края другого,// из крышки сделал керувов, из обоих краев. Крылья вверх простирающими, покрывающими крыльями крышку были керувы, друг к другу лицами,// к крышке были лица керувов» (Имена 37:7-9).
В Храме, построенном Шломо, два одинаковых керува были сделаны из масличного дерева, покрытого чистым золотом. Они были десяти локтей высоты, крыло — пять локтей, в Святом святых помещались. «Крылья керувов простёрты, крыло одного касалось стены, и крыло другого керува касалось другой стены», и «крыло касалось крыла» (Цари 1 6:27).
Керувы — защитники святости, ковчега завета. Они не только простирают крылья над ним, но и вместе с пальмами и цветами изображены на стенах Храма, на воротах и входах.
Дом по периметру был окружён трёхэтажной галереей, внутри разделённой на комнаты-отсеки, в которых хранилась храмовая утварь и приношения. Толщина стен Дома снизу вверх уменьшалась, образуя уступы в виде ступеней, на которые и опиралась расширяющаяся вверх галерея.
Об окнах сказано: были «прозрачные, закрытые». Существует множество версий, объясняющих загадку храмовых окон. Согласно Переводу Ионатана окна были открыты изнутри и закрыты извне, т.е. свет шёл из помещения. Раши полагал, что окна были узкими изнутри и широкими извне (Цари 1 6:2-6, 15, 18, 19-27).
Особо отмечено, что Дом строился «из цельных» (в оригинале слово того же корня, что и имя Шломо!) камней, и «ни молота, ни топора — никакого орудия из железа в Доме при строительстве не было слышно» (там же 7). Почему? Учение запрещает использовать железные орудия при строительстве жертвенника (Слова 27:5-6; см. также: Иеѓошуа 8:31). Так что жаждущий цельности строитель Шломо ужесточает законы возведения Храма, распространяя на весь Дом законы строительства жертвенника.
Во время строительства было Шломо слово Господа, в который раз повторившего:
Если по законам Моим будешь ходить, если уставы Мои будешь ты исполнять, все заповеди Мои хранить, ходить по ним,
то тебе слово Своё исполню, сказанное Давиду, отцу твоему.
Среди сынов Израиля буду Я обитать,
народ Мой, Израиль Я не покину (Цари 1 6:12-13).
Семь лет строил Дом Господень Шломо. Вероятно, и после окончания строительства велись работы по внутренней отделке и изготовлению храмовой утвари. История сохранила упоминание: мастером-медником был «сын вдовы из колена Нафтали [колено Неффалимово]», отец которого был жителем Цора. Этот человек был исполнен «мудрости, разума, знания делать любую работу из меди» (там же 7:14). Такая характеристика заставляет вспомнить Бецалэля, создавшего Переносной Храм в пустыне: Всевышний «духом Божиим исполнил его», «мудростью, разумом, знанием во всяком искусстве. Замыслы замышлять,// работать по золоту и серебру, и по меди» (Имена 31:3-4). Своими качествами и безымянный медник и Бецалэль подобны Творцу Самому, о котором автор Притч говорит: «Господь мудростью землю воздвиг,// разумом небеса утвердил. Его знанием бездны разверзлись,// облака росу источают» (3:19-20).
Среди творений безымянного медника — два медных столба восемнадцати локтей высоты, на верхушках которых были установлены отлитые из меди венцы в виде лилий высотой в пять локтей, украшенные решётчатым узором, цепочками, рядами гранатов. «В Зале Храма поставил столбы,// столб правый поставив, нарёк ему имя Яхин [возможно, от корня יכין, устанавливать, утверждать], столб левый поставив, назвал его Боаз [возможно, от корня עז, сила, мощь]» (Цари 1 7:21).
Было отлито «море», огромная чаша для омовений, нижняя часть которой была квадратной, а верхняя — круглой. «Море» было «десять локтей от края до края кругом, пять локтей высотой», украшено бутонами, толщина стенок в ладонь. «На двенадцати быках стоит оно: три смотрят на север, три — на запад, три — на юг, три — на восток, на них сверху море» (там же 23-26).
Были сделаны тележки для передвижения ёмкостей для воды, служившей для омовения, стирки одежды коѓенов, мытья ножей и т.п., котлы, лопатки, кропильницы.
Был сделаны из золота жертвенник, стол для хлебов предложения, изготовлены светильники, цветы, лампады, щипцы, блюда, ножи, кропильницы, ложки, совки золотые. Не забыто было и приготовленное для Храма Давидом.
Была завершена вся работа, которую царь Шломо делал для дома Господня,
и принес Шломо Давидом, его отцом, посвящённое: серебро, золото, вещи, отдал в хранилище дома Господня (там же 51).
Шломо исполнил свою важнейшую миссию — построил Дом Господу, дом, который спустя ряд поколений будет врагами разрушен.
Что за польза человеку
от всего труда, что трудится он под солнцем?
(Коѓелет 1:3)
Но Храм не исчез. Построенный в слове он оказался долговечней сооружённого в камне.
Дом Господа слава Господня наполнила
«Во множестве народа великолепие царское»
(Притчи 14:28).
Построив Храм, Шломо собирает «старейшин Израиля, всех глав колен, глав родов сынов Израиля» в Иерушалаим «поднять ковчег завета Господня из города Давида». «Коѓены ковчег понесли», а «царь Шломо и вся община Израиля» перед ковчегом баранов, быков в жертву приносят неисчислимо. Принесли ковчег в Храм, внесли в Святое святых «под крылья керувов». В ковчеге две каменные скрижали, на которых Десять заповедей, скрижали, положенные Моше в Хореве (Синай), где «Господь с сынами Израиля союз заключил, когда из земли Египет они выходили», и более ничего. Когда выходили коѓены из Святилища, «облако дом Господень наполнило».
Не могли коѓены из-за облака, служа, устоять,
ибо дом Господа слава Господня наполнила (Цари 1 8:1-11).
И в этом случае Повести лет апологетическую лепту свою добавляют, делая знак Господня благоволения зримо привычным: «Когда Шломо кончил молиться, сошёл с небес огонь и пожрал всесожжение, жертвы,//
и слава Господня наполнила Дом» (Повести лет 1 7:1). После столь явного знака «все сыны Израиля, увидев сошествие огня и славы Господней на Дом,
пав ниц, распростёрлись, Господа благодаря, восхваляя: «Ибо Он благ, ибо верность Его — навеки» (там же 3).
Шломо этот знак — явление Божией славы — истолковал: «Господь сказал, что обитать Он будет во мгле», а, обратившись к Всевышнему, произнёс: «Строя, воздвиг я обитель Тебе,// место вечного пребывания Твоего» (Цари 1 8:12-13).
Слава Господня (не Бог, но Его проявление) наполняет Храм в виде облака, привычного ещё со времени пустынных скитаний Исхода.
Покрыло облако соборный шатёр,
наполнила обиталище слава Господня.
Не мог Моше войти в соборный шатёр: в нём облако пребывало,
и слава Господня обиталище наполняла.
Поднималось облако над обиталищем — двигались сыны Израиля
во все свои странствия.
Если не поднималось облако —
не двигались до дня, когда поднималось.
Над обиталищем облако Господа — днём, огонь в нём — ночью
на глазах всего дома Израиля во всех странствиях их (Имена 40:34-38).
Во времена Моше слава Господня в виде облака ведёт кочевой Израиль, его охраняя. Во времена Шломо происходит «оседлая» эпифания: слава Господня появляется в «месте вечного пребывания» Его, в Храме Израиля, обретшего место покоя и нашедшего место, которое Всевышний избрал.
Господь присутствует во время освящения в Храме, и вместе с тем там Его нет. С чем это схоже? У Бога есть истинное сущностное имя, которое не произносят, и есть бесчисленные произносимые имена, отражающие лишь некоторые аспекты Его проявления в мире.
Царь, благословив «Израиль собравшийся», обратившись к нему,
Сказал: «Благословен Господь Бог Израиля, Своими устами говоривший Давиду, отцу моему,
и Своей рукой Он исполнил, сказав.
Со дня, когда народ Мой Израиль вывел Я из Египта, ни в одном из колен город Я не избрал дом построить, чтобы имя Моё там пребывало,
избрал Я Давида быть над народом Моим Израилем.
На сердце Давида, отца моего,
дом имени Господа Бога Израиля было построить.
Но Господь сказал Давиду, отцу моему: У тебя на сердце было дом построить имени Моему,
хорошо, что у тебя это на сердце было.
Но не ты Дом построишь,
а сын твой, из чресл твоих вышедший, он построит Дом имени Моему.
Исполнил Господь сказанное слово Своё,
я встал вместо Давида, отца моего, я на престол Израиля сел, как Господь говорил, я Дом построил имени Господа Бога Израиля.
Я установил там место ковчега, в котором Господень завет,
заключённый с отцами нашими, когда Он из земли Египет вывел их» (Цари 1 6:15-21).
После этого Шломо обращается к Господу, устанавливая прямую связь между Исходом и освящением Храма, между Моше и собой. Это обращение насквозь «цитатно». В нём множество выражений, впервые прозвучавших в Учении. К примеру, знаменитая идиома-рефрен: «сила могучая, длань простёртая» (Слова 4:34). Шломо повторяет даже жест Моше, во время молитвы руки простиравшего к небу.
Говоря «Они — Твой народ, Твой удел,// они — те, кого вывел Ты из Египта, из горнила железного», Шломо вспоминает сказанное в книге Слова: «Господь взял вас и вывел из горнила железного, из Египта,// быть народом удела Его, как в этот день» (там же 4:20).
Шломо прозревает пленение евреев, когда «в земле врагов, их пленителей, всем сердцем, всей душой вернутся к Тебе,// Тебе будут молиться в сторону их земли, которую отцам их Ты даровал, города, который избрал Ты, Дома, который имени Твоему я построил». Эти слова — реминисценция сказанного в Учении: «Вернёшься ты к Господу Богу, услышишь голос Его, всё, что сегодня тебе заповедую,// ты и твой сын всем сердцем твоим, всей душою твоею. И возвратит Господь Бог пленных твоих и помилует,// вернёт, из всех народов их соберёт, отовсюду, где Господь Бог их рассеял» (там же 30:2-3).
В своём обращении к Господу Шломо утверждает универсальность Храма — места связи с Всевышним всех и каждого, евреев и не евреев, как сакральной точки мирового пространства.
Встал Шломо перед жертвенником Господним против собравшегося Израиля,
руки к небу простёр.
Сказал: «Господь Бог Израиля, нет богов подобных Тебе вверху, в небесах, и внизу, на земле,
хранишь завет и верность рабам Своим, всем сердцем пред Тобою ходящим.
Делал рабу Своему Давиду, отцу моему, что говорил,
устами Своими изрёк, рукой Своею сегодня исполнил.
Теперь, Господи Боже Израиля, исполни рабу Своему Давиду, отцу моему, что сказал ему, говоря: Предо Мной муж у тебя на престоле Израиля сидящий не истребится,
только если хранить будут твои сыновья свой путь, ходить предо Мною, как ты ходил предо Мной.
Теперь, Боже Израиля,
сделай истинным слово Твоё, сказанное рабу Твоему Давиду, отцу моему.
Истинно, будет ли Бог жить на земле,
ведь небо и небес небеса Тебя не вместят, тем более этот Дом, что я построил.
К молитве раба Твоего обратись, к моленью его, Господи Боже,
услышь мольбу его и молитву, которой Твой раб молится пред Тобой.
Чтобы ночью и днём на этот Дом глаза Твои были открыты, на место, о котором сказал: Там будет имя Моё —
слышать молитву, которой на этом месте Твой раб будет молиться.
Услышь мольбу раба Твоего и Твоего народа Израиля, на этом месте молящихся,
Ты услышь в месте пребывания Твоего, в небесах, услышь и прости.
Согрешит человек перед ближним своим, тот клятвы потребует, чтобы заклясть,
он придёт в этот Дом перед жертвенником для клятвы.
Ты в небе услышишь, суд над Своими рабами свершишь, злодея осудишь, на его голову путь его Ты возложишь,
правого оправдаешь, воздашь по его правоте.
Когда народ Твой Израиль будет врагом поражён за то, что пред Тобой согрешили,
и они вернутся к Тебе, прославляя имя Твоё, будут молить Тебя, умолять в этом Доме.
Ты в небе услышь и прости грех Своего народа Израиля,
в землю, которую дал их отцам, их возврати.
Затворится небо — не будет дождя, ибо пред Тобой согрешили,
на этом месте помолятся, прославляя имя Твоё, от греха отвернутся — Ты им ответь.
В небе услышь и прости грех раба Своего, народа Израиля, пути добра научи, по которому им идти,
дай дождь их земле, которую дал Своему народу в наследие.
Будет ли голод в земле, мор, будет ли ветер палящий, ржа, саранча, червь, будет ли враг в земле ворота её осаждать, —
любые болезнь и беда.
Каждая молитва, каждое моленье, которое будет у каждого человека и всего Твоего народа Израиля, —
прострёт каждый, беду сердцем познавший, руки к этому Дому.
Ты в небе, в месте пребывания Твоего услышь и прости, дай каждому по путям его, ведь Ты знаешь сердце его,
ведь Ты один ведаешь сердца всех сынов человека.
Чтобы они страшились Тебя все дни, что живут на земле,
которую дал Ты нашим отцам.
И чужеземца не из Твоего народа Израиля,
а пришёл из далёкой страны ради имени Твоего.
Услышав об имени великом Твоём, о Твоей силе могучей, о длани простёртой Твоей,
пришедшего в этом Доме молиться.
Ты в небе, месте пребывания Своего, услышь, сделай всё, о чём чужеземец к Тебе воззовёт,
чтобы знали все народы земли Твоё имя — страшиться Тебя, как Твой народ, чтобы знали, что именем Твоим наречён этот Дом, который построил я.
Когда выйдет народ на войну против врага дорогой, которой послал Ты,
Господу будет молиться в сторону города, что Ты избрал, Дому, который построил я имени Твоему.
Услышь в небе молитву, мольбу их,
за них отомсти.
Когда они пред Тобой согрешат, ведь нет человека, что не грешит, и Ты разгневаешься на них и предашь их врагу,
и пленители их в плен уведут в землю врага далёкую или близкую.
В земле пленения, там сердца свои возвратят,
обратят, Тебя будут молить в земле пленения, скажут: ‘Грешили, преступали, злодейство творили’.
Когда в земле пленения, в земле врагов, их пленителей, всем сердцем, всей душой вернутся к Тебе,
Тебе будут молиться в сторону их земли, которую отцам их Ты даровал, города, который избрал Ты, Дома, который имени Твоему я построил.
Услышь в небе, месте пребывания Своего молитву, мольбу их,
за них отомсти.
Прости Свой народ, пред Тобой согрешивший, все преступления, которые пред Тобой совершили,
дай к ним милость пленителей, и те смилуются над ними.
Они — Твой народ, Твой удел,
они — те, кого вывел Ты из Египта, из горнила железного.
Глаза Твои будут открыты мольбе раба Твоего, мольбе Твоего народа Израиля —
слышать всё, о чём к Тебе взывать они будут.
Ведь Ты их Себе в удел от всех народов земли отделил,
как говорил через Моше, раба Твоего, когда из Египта наших отцов выводил, Владыка мой, Господи!» (Цари 1 8:22-53).
Закончив молиться, встал от жертвенника Шломо, благословил народ и вновь, как перед молитвой, к нему обратился.
«Благословен Господь, даровавший покой Своему народу Израилю, всё, как говорил,
ничего не пропало из всего доброго, о чём говорил через Моше, раба Своего.
Господь Бог будет с нами, как с отцами нашими был,
не покинет нас, не оставит.
Клонить сердца наши к Нему,
всеми Его путями ходить, хранить заповеди, законы, уставы, заповеданные нашим отцам.
И будут эти слова, которыми я молился пред Господом, ночью и днём близки Господу Богу,
изо дня в день воздавать справедливо рабу Своему, народу Своему справедливо.
Чтобы знали все народы земли, что Господь — это Бог,
нет иного.
И будут ваши сердца полностью с Господом Богом —
по законам Его ходить, Его заповеди отныне хранить» (там же 56-61).
5
Шломо — Шуламит
Лань любимая,
серна прекрасная,
её любовь тебя поит ежечасно,
её любовь тебя постоянно возносит
(Восхваления 5:19).
Даже поверив в авторство Притчей Шломо зрелого мужа, а Коѓелета — мудрого старца Шломо, представить Шломо, которого знаем из книги Цари и Повестей лет, автором Песни песней никак невозможно. Однако Традиция упряма в стремлении к гармонии человеческой жизни. Казалось бы, почему бы не объявить автором Песни песней Давида? Но тому столько выпало, столько досталось, что ещё что-либо способно лишь навредить цельному образу по-своему очень цельного человека. А вот образ Шломо, который, как полагают, совсем юным (двенадцати-, четырнадцатилетним) вступил на престол, великая песнь великолепно дополнит. Вот Некто, обладающий и властью и смелостью, возможно, желая польстить великому, но «сухому» царю, без колебаний и написал первый стих, обычно выступающий в роли заглавия: Песнь песней Шломо.
Книга не имеет чёткой композиции, напоминая сборник пронзительных обращений, чувственных описаний, выразительных диалогов, пронизанных единым лейтмотивом любви её и его, повторами строф, выражений. Текст мастерски создает иллюзию зримой реальности, перемежающейся с реальностью сновидений: он приходит к ней и исчезает, она бросается на поиски и находит, сон оборачивается явью, а явь становится сном. Всё происходит в мире запахов, красок и звуков, в книге всё чувственное ощутимо, а ощутимое чувственно.
В Песни песней нет умозрений, в ней нет ничего искусственного. Слова, обозначающие творения рук человека, словно «поглощаются» природной лексикой, «тонут» среди названий благовоний, цветов, деревьев, птиц и зверей. Он и она, говоря друг о друге, находят сравнения в мире природы, ничего отвлечённого в этом чувственном мире им, по крайней мере, здесь и сейчас совершенно не нужно.
Песнь песней Шломо.
Будет он целовать меня поцелуями уст,
ласки твои лучше вина.
Запах масла чудесен, разлитое масло — имя твоё,
потому девушки любят тебя.
Влеки меня за собой — побежим,
привёл меня царь в покои свои —
будем радоваться с тобой, веселиться,
вспоминая ласки твои слаще вина,
верно, любят тебя
(Песнь песней 1:1-4).
Что же это за имя, которое она сравнивает с благоуханным маслом? Кто же этот царь, который приводит её в покои свои? Он и пастух, и за трапезой царь, любимый, влекущий её в «дом вина». Она слышит его голос в горах, он «подобен газели// или же оленёнку», он «смотрит в окна» и вновь зовёт: «За мною иди!» (там же 2:4, 8-10)
Она в поисках любимого мечется по городу, «и — нашла,// кого моя душа полюбила» (там же 3:4). Кого же нашла она? Царя? Пастуха? Каково имя его, благоухающему маслу подобное? Ответа нет. Да и кто на вопросы эти может ответить, если явь похожа на сон, а сон яви подобен? А главное, к чему вопросы, ответы, когда песнь влечёт читателя, в покои царские настойчиво увлекает. А там всё настолько роскошное, великолепное, воистину царское, всё так нежданно-негаданно, парадоксально напоминает об авторе Притч с их мудростью величайшей, или даже того боле — Коѓелета с его невыносимой печалью, что не до ярких красок и волнующих запахов, одним словом, увы… не до любви.
Вот, ложе Шломо,
шестьдесят воинов круг него,
лучших Израиля воинов.
Все держат меч,
опытные в бою,
у каждого меч на бедре
от страха ночного.
Царь Шломо сделал опочивальню себе
из ливанских деревьев.
Столбы сделал серебряными,
золотым — покрывало,
сидение — красное,
внутри любовью наполнена
дочерей Иерушалаима.
Дочери Сиона, идите, смотрите
на царя Шломо,
увенчанного матерью короной в день его свадьбы,
в день веселия сердца его
(там же 7-11).
Трудно поверить, что хозяин такой опочивальни способен воспеть песнь любви. Да и он ли, Шломо, пронзительные слова сказал о любимой? Было ли у него время так внимательно рассматривать свою «милую»? Может, его пастух подменил? У того обязательно найдётся время увидеть её глаза, напоминающие ему голубей, волосы, похожие на «стадо коз», зубы, белеющие, как стадо стриженых овец, «поднимающихся после купания» (там же 4:1-2).
Но, похоже, что-то случилось. Пастух исчезает. На его месте кто-то другой появляется, и для него её губы — «как багряная нить», а щёки — «как доли граната». И тут вдруг, непонятно, внезапно: «чудесны твои речения», и тем более: «Как башня Давида, шея твоя, // великолепная, // тысяча щитов на ней висит// и воинские колчаны» (там же 3-4). Странные сравнения в речи пастуха появились, трудно представить, что волосы милой напомнили царю «стадо коз».
Текст хочет нас обмануть? Текст хочет запутать нас, то пастуха, то царя взору нашего подставляя? Или он сам обманут, запутан, глядя на её влекуще одурманивающую красоту? Да и как не сойти с ума, представив себя пастухом, или царём вообразив, увидев: «две груди твои, как два оленёнка, // близнецы газели,// в лилиях пасущиеся (там же 5).
Ты похитила сердце моё, сестра, невеста моя!
Одним взглядом своим сердце похитила,
одним ожерельем шеи своей.
Как прекрасны ласки твои, сестра, невеста моя!
Ласки твои лучше вина,
а запах масла — всех благовоний.
Мёд источают твои губы, невеста!
Мёд, молоко под твоим языком,
запах одежды твоей, как запах Ливана.
Сад затворённый — сестра, невеста моя!
Затворённый источник, родник запечатанный
(там же 9-12).
После этого, от красоты опьянев, не только род занятий своих можно забыть, но и имя запамятовать. Да и какая разница, если сейчас он — любящий и любимый, а она — любящая и любимая.
Пришёл я в мой сад, сестра, невеста моя,
собрал мирру свою
с благовониями своими,
свои соты я ел
с мёдом своим,
вино своё пил
со своим молоком,
ешьте, друзья,
пейте, пьянейте, любимые
(там же 5:1).
Царь? Пастух? Право, пустое! Он теперь никто, он теперь — только любимый, которому она отворила, а он «скользнул и исчез». А её, ищущую любимого, больную любовью, «стражи, обходящие город, // избили, изранили» (там же 6,7).
Заклинаю вас,
дочери Иерушалаима,
если моего любимого вы найдёте,
что ему скажете?
Что любовью больна я.
— Что в твоём любимом не как у любимых,
прекраснейшая из женщин?
Что в твоем любимом не как у любимых,
что ты нас так заклинаешь?
— Мой любимый бел и румян,
из десяти тысяч отличен.
Голова его — золото, злато,
вьются волосы, как ворон, черны.
Глаза его, словно голуби
в потоках воды,
моются в молоке
в оправе сидящие.
Щёки его, словно посадки из благовоний,
грядки запахов,
губы — лилии,
мирру текучую источающие.
Руки его округлые золотые,
со вставленными хризолитами,
твёрдый живот слоновой кости,
покрытый сапфирами.
Его голени — мраморные столбы,
поставленные на подножия золотые,
вид его, словно Ливан,
как кедры, отличен.
Уста его сладкие,
весь он вожделен,
это любимый мой,
это мой милый,
дочери Иерушалаима
(там же 8-16).
Кто же произносит это? Кто превозносит любимого? Пастушка? Каково имя её? Только в предпоследней главе мы слышим, как подруги её окликают:
Вернись, вернись, шуламит,
вернись, вернись, на тебя поглядим!
(там же 7:1)
В оригинале: הַשּׁוּלַמִּית (ѓашуламит). Артикль ה указывает, что шуламит не имя собственное, а, скорей всего, укороченное הירושלמית (ѓаиерушалмит) — иерусалимка. Однако, как мы знаем, от прозвища до имени — один шаг. Так что можно написать и с заглавной, тем более что, подобно тому, как пастух напоминает царя, а пастушка обоим близка, так и имя царя-пастуха напоминает имя любимой и возвращает нас к первому стиху Песни песней, назвавшему автора.
Шломо — Шуламит.
6
Лёг Шломо с отцами своими
И возненавидел я труд свой, которым трудился под солнцем,
что оставлю я человеку, что будет после меня?
И кто знает, мудрец будет или дурак, всем трудом моим завладеет — я трудился и обретал мудрость под солнцем,
и это — ничто
(Коѓелет 2:18-19).
Сказал я в сердце своём: «Говорят сыны человека, что Бог их отличил»,
и увидел: они скоты.
Ведь участь людей и участь скота — им участь одна: как этот умрёт, так умрёт тот, у всех дух один,
и нет превосходства людей над скотом, ведь всё — ничто.
Всё движется в место одно,
всё было из праха, и всё в прах возвращается
(там же 3:18-20).
После освящения Храма царь и народ принесли жертвы. «Медный жертвенник пред Господом мал был вместить всесожжение и приношение хлеба, и тук жертв мира». После празднества освящения, которое длилось семь дней, наступил праздник Сукот. Оба празднества по семь дней продолжались, и на них собрались люди со всей страны. После чего царь «народ отпустил», и израильтяне «пошли по шатрам своим веселы, добросердечны от всех благ, Господом Давиду, рабу Своему, и Израилю, Своему народу, дарованных» (Цари 1 8:62-66).
Славно жить у Всевышнего под крылом!
Дважды по семь дней праздновать замечательно!
Прекрасно, когда царь твой великий Шломо!
Почему же здесь упомянут не Шломо, а Давид?
Или эпоха эта, несмотря на сына его, всё равно время Давида?
(продолжение следует)
