©"Заметки по еврейской истории"
  февраль-март 2021 года

Loading

Во второй половине 1940-х гг. продолжились чистки партийных организаций и советских учреждений. Прежде всего, они отразились на людях, имевших родственников за границей, главным образом в Соединенных Штатах Америки, Англии, Франции и Израиле, в 1949‒1953 гг. Серьезным проступком считалось сокрытие социального происхождения родных и близких.

Леонид Смиловицкий

ЕВРЕИ БЕЛАРУСИ: ДО И ПОСЛЕ ХОЛОКОСТА

Главы из книги [1]

(продолжение. Начало в №8-10/2020 и сл.) 

От победы над Германией до смерти великого кормчего (1945–1953 гг.) 

Евреи Беларуси в первое послевоенное десятилетие

В результате Второй мировой войны произошли необратимые изменения в демографической структуре населения Белоруссии. В июле 1944 г., когда территория республики была освобождена, ее общее население составило 6 млн 293 тыс. 600 чел. по сравнению с 10 млн 528 тыс. чел. в мае 1941 г. По официальным данным, потери населения, включая тех, кто погиб в ходе боевых действий и акций по уничтожению мирного населения, умер от ран, голода и болезней, составили 2 млн 200 тыс. чел.[2] По другим сведениям, людские потери в БССР составили около 3 млн чел.[3] Нацистский геноцид в первую очередь был направлен против евреев[4].

Существуют различные оценки числа евреев, погибших на оккупи-рованной немцами территории Белоруссии. М. Гилберт считает, что погибло 245 тыс. евреев[5], Р. Черноглазова — 376 тыс. 851 чел.[6], В. Адамушко — 455 тыс. 100 чел.[7], А. Багрович — 500 тыс. чел.[8], Д. Мельцер и В. Левин — 700 тыс. 390 чел.[9], А. Лейзеров — 800 тыс. чел.[10], Э. Иоффе — 811 тыс. чел.[11], Р. Хилберг — 1 млн чел.[12] Все эти оценки не учитывают евреев, мобилизованных и вступивших добровольно в Красную армию и погибших на фронте. Всего в армии служили 110 тыс. евреев Белоруссии[13]. Из общего количества сражавшихся с нацистами полумиллиона советских солдат и офицеров — евреев погибло 216 тыс. чел. По подсчетам Э. Иоффе, 48 тыс. из них составили выходцы из БССР[14]. На наш взгляд, правомерно говорить о более чем 700 тыс. евреев, убитых в годы войны. Почти полностью было уничтожено еврейское население Западной Белоруссии. Кроме убыли за счет погибших, численность евреев Белоруссии после освобождения уменьшилась и потому, что многие довоенные жители решили не возвращаться домой и осели в местах эвакуации или переехали в другие районы СССР: Сибирь, Урал, Среднюю Азию, Украину, Прибалтику — туда, где была работа, другие остались в армии.

В 1945‒1947 гг. тысячи евреев покинули территорию Белоруссии в качестве бывших польских граждан или вместе с бывшими польскими гражданами. Это стало возможным в результате соглашения между правительством Белорусской ССР и Польским комитетом националь-ного освобождения об эвакуации белорусского населения с территории Польши и польских граждан с территории БССР, подписанном в Люблине 9 сентября 1944 г. Дополнительный протокол к этому соглашению, подписанный в Варшаве 25 ноября 1945 г., продлил первоначальный срок эвакуации до 15 января 1946 г. Заявления на выезд принимали у людей, которые могли доказать, что до 17 сентября 1939 г. они являлись польскими гражданами. Тем, кому выдали разрешение на выезд, предоставлялось право взять с собой семьи: жену, детей, мать, отца, внуков, питомцев и воспитанников и других домочадцев, которые вели совместное хозяйство с получившими разрешение. Таким образом, покинуть пределы Советского Союза в принципе могли и люди, не имевшие польского гражданства, что и было использовано частью советских евреев. В итоге в этот период западную границу Советского Союза в сторону Польши пересекли 85 тыс. евреев, 120 тыс. поляков и 469 тыс. этнических белорусов[15]. Многие евреи, оказавшиеся в Польше, вскоре уехали в Израиль.

В 1947‒1949 гг. в Калининградскую область из БССР переехали 2 тыс. 494 чел., а в 1950 г. — 2 тыс. 324 чел.[16] Среди них много еврейских семей, искавших жилье или работу. Одних привлекли существенными льготами, других отправили принудительно в качестве так называемого «организованного набора рабочей силы». Тысячи людей были направлены из Белоруссии в Карело-Финскую ССР, Архангельскую, Томскую, Тюменскую, Иркутскую, Челябинскую, Молотовскую (ныне Пермскую), Сахалинскую и другие области, Красноярский, Алтайский и Приморский края Российской Федерации. Всего с 1947 по 1953 г. сюда выехало из БССР 89 тыс. 936 чел.[17]

В 1954‒1956 гг. фактически принудительное переселение продолжалось — людей из Белоруссии направляли в Северный Казах-стан и другие республики Средней Азии на освоение целинных и залежных земель. Преимущественно это были несемейная молодежь и молодые бездетные пары, демобилизованные военнослужащие, студенты или молодые специалисты, которых власти увлекли роман-тикой «покорения новых просторов» или направили «по распре-делению». Известную часть среди них составляли молодые евреи, кото-рые пережили Катастрофу. В своем большинстве эти люди уже не вернулись в республику[18].

Имела место также и внутренняя миграция населения из разрушенных районов Белоруссии в относительно благополучные западные области. В 1944‒1946 гг., спасаясь от неурожая и голода, тысячи семей из Гомельской области переехали в Пинскую область[19]. Среди них были и евреи, которые, возвратившись из эвакуации, не захотели жить там, где были уничтожены их близкие, нередко при участии местного населения. Процент евреев среди нового пополнения призывников был гораздо ниже, чем среди демобилизованных, и даже ниже, чем процент евреев призывного возраста. Дело в том, что в эвакуации еврейские дети продолжали ходить в школу, тогда как их нееврейские сверстники на оккупированной территории системати-чески не учились. В результате в 1944‒1945 гг. значительная часть еврейской молодежи поступила в средние специальные и высшие учебные заведения, получив отсрочку от действительной воинской службы. Дети неевреев, наоборот, к 18 годам имели за плечами только 5‒6, в лучшем случае 8 классов образования, и поэтому в большинстве своем были призваны в армию.

К 1953 г. численность населения БССР достигла 7 млн 693 тыс. 400 чел. благодаря увеличению рождаемости, возврату части населения из эвакуации, за счет военнослужащих, демобилизовавшихся из Совет-ской армии и Военно-морского флота, рабочих и специалистов, направ-ленных на работу из других союзных республик, репатриантов из Германии и других стран Европы. В целом о количестве еврейского населения БССР в конце 1940 — начале 1950-х гг. судить трудно, поскольку специальная статистика не велась. Однако, согласно первой послевоенной всесоюзной переписи 1959 г., в БССР среди общего населения 8 млн 46 тыс. 700 чел. насчитывалось 150 тыс. 100 евреев[20], следовательно, можно предположить, что к 1953 г. евреев в республике было примерно 140 тыс. чел.

Катастрофа привела к утрате почти 80% еврейского населения республики. Евреи, ранее устойчиво занимавшие в БССР второе по численности место после белорусов, навсегда уступили его русским. Евреи перестали проживать компактно, усилились процессы миграции, ослаб интерес к идишу, возросло количество браков с неевреями. При этом последствия Холокоста обострили национальное самосознание многих евреев. Изменилась и политика властей Белоруссии в отношении разных народов. Дискриминация коснулась евреев, как и поляков. Атрибуты национальной жизни были оставлены только белорусам как коренному этносу. По сути же и эти атрибуты оказались формальными, и в действительности в Белоруссии широко распростра-нилась политика русификации всего населения.

Евреи в структурах власти

Сразу после окончания войны государственный антисемитизм в Белоруссии был умеренным. При подборе кадров в структуры управления нижнего и среднего звена еврейское происхождение кандидата не являлось существенным препятствием. В 1945 г. доля евреев в партийном и советском руководстве областей республики равнялась 2,9%, среди руководящих работников[21] областных комитетов — 8,1%, среди работников ЦК КП(б)Б — 8,0%, а в числе руководителей хозяйственных организаций на республиканском уровне — 10,2%[22]. О том, как евреи были представлены в руководстве БССР во второй половине 1940-х гг. по сравнению с другими национальностями, можно судить по следующим данным:

Таблица 1

Национальный состав руководящих кадров в БССР в 1944–1949 гг.

Год Всего Белорусы Русские Украинцы Евреи
кол-во %
1946 4 569 2 818 1 229 174 279 6,1
1948 4 605 2 879 1 172 192 299 6,49
1949 4 420 2 748 1 185 247 240 5,42

Составлено по: НАРБ, ф. 4, оп. 109, д. 5, л. 35; д. 13, л. 2; оп. 29, д. 539, л. 24.

Приведенные данные показывают, что в тот период евреи играли заметную роль во многих областях экономики, просвещения, научно-исследовательской работы и искусства БССР. Однако уже тогда началось поэтапное отстранение их от ключевых должностей, затруд-нялось выдвижение на ответственные посты. Среди председателей областных и городских исполкомов количество евреев было мизерным. В 1944‒1945 гг. в десяти из двенадцати областей республики из 161 председателя горисполкома — только два еврея, правда, в исполкомах Минска и Могилева. В 1946‒1949 гг. среди председателей районных, городских и областных исполкомов Советов республики уже не осталось ни одного еврея[23].

Желающие сделать карьеру должны были вступать в Комму-нистическую партию. Перед войной в КП(б)Б состояли представители 52 национальностей, среди которых евреи занимали второе место (21,6%) после белорусов, хотя их доля в общем населении БССР равнялась 8%. За годы войны число коммунистов резко сократилось, причем процент евреев резко снизился, что подтверждается следую-щими данными:

Таблица 2 

Национальный состав Коммунистической партии Белоруссии в 1941‒1945 гг. 

Дата Всего Белорусы Русские Украинцы Поляки Другие Евреи
кол-во %
янв.

1941

2 177 39 573 12 606 2 557 867 1 002 15 572 21,6
янв.

1945

9 515 13 726 10 885 1 502 115 585 2 702 9,2

Составлено по: Коммунистическая партия Белоруссии в цифрах, 1918‒1978 гг. Минск, 1978 г., с. 102-103; Страницы истории Компартии Белоруссии: Суждения, аргументы и факты / Под ред. Р.П. Платонова. Минск, 1990 г., с. 285.

Общее сокращение рядов КП(б)Б за годы войны составило 41%. К январю 1945 г. в республиканской партийной организации белорусов стало меньше (46,5%) по сравнению с 1941 г. (54,8%), хотя они по-прежнему преобладали. Немного повысился процент украинцев — 5,0% вместо 3,5%, в три раза уменьшилась доля поляков — с 1,2 до 0,4%. Что касается евреев, то их доля в Компартии Белоруссии уменьшилась в 2,3 раза — с 21,6 до 9,2%. Они уступили второе место русским и переместились на третье. Стремительное сокращение численности евреев в партии произошло, главным образом, вследствие нацистского геноцида. Разница была бы еще более ощутимой, если бы многие евреи не вступили бы в партию в действующей армии, в партизанских отрядах и в тылу[24]. В ЦК Компартии Белоруссии в 1944‒1949 гг. количество евреев оставалось неизменным: пять человек в 1944‒1945 гг. (2 из 8 заместителей заведующих отделами ЦК, 1 из 22 заведующих секторами ЦК и 2 из 81 инструктора ЦК); пять евреев из 62 членов ЦК в 1946 г. и 5 из 54 — в 1949 г. Вместе с тем евреев уже не назначали на должности секретарей городских комитетов партии и первых секре-тарей райкомов комсомола Белоруссии. В список кандидатов, рекомен-дуемых на учебу в Республиканскую высшую партийную школу при ЦК КП(б)Б набора 1949 г., не был включен ни один еврей.[25]

Участие евреев в восстановлении экономики БССР

Оккупация причинила Белоруссии огромный материальный ущерб, который оценивался в 75 млрд руб., что в 35 раз превышало бюджет республики 1940 г. Восстановление экономики проходило в тяжелых условиях. Несмотря на то, что в 1945 г. в БССР удалось произвести промышленной продукции в 3,7 раза больше, чем в 1944 г., по сравнению с 1940 г. это составляло только 20,4%. Евреи активно включились в процесс восстановления хозяйства республики. Благодаря своим знаниям, образованию, опыту и организаторским способностям они оставались востребованными во многих отраслях экономики. В составе инженерно-технических служб республики евреи были представлены следующим образом:

Таблица 3 

Национальный состав инженерно-технических работников в Белорусской ССР в 1946‒1949 гг., %

Год Белорусы Русские Украинцы Евреи Другие
1946 42,5 36,5 1,3 17,9 1,8
1949 48,0 29,0 6,0 15,5 1,5

Составлено по: НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 539, лл. 50-51.

Увеличение общей доли белорусов за счет представителей других национальностей объяснялось, с одной стороны, политикой выдвиже-ния кадров из состава титульной нации, а с другой — ростом количества выпускников средних школ из числа белорусской молодежи. Дети неевреев, в своем большинстве не получавшие систематического образования в годы оккупации, возобновили учебу, получили аттестаты зрелости и стали абитуриентами вузов. К концу 1940-х гг. они потеснили еврейскую молодежь.

Евреи были заняты в здравоохранении, народном образовании, культуре, науке и искусстве. О национальном составе кадров научных и культурных учреждений БССР в 1947 г. можно судить по следующим показателям: белорусы — 59%, русские — 21%, евреи — 16%, украинцы — 3%. Национальный состав работников печати и издательств выглядел следующим образом: белорусы — 53%, русские — 27%, евреи — 23% и другие национальности — 1,4%[26].

Степень участия евреев в руководстве финансами, сельским хозяйством, средствами массовой информации, образованием, здраво-охранением, в надзоре за соблюдением законности в 1944‒1950 гг. была наиболее заметна на районном и городском уровне (см. табл. 4). Они нередко заведовали отделами сельского хозяйства и торговли исполкомов местных районных и городских Советов. Евреи довольно часто возглавляли районные и городские (реже областные) отделы народного образования и здравоохранения Министерства просвещения и Министерства здравоохранения БССР, отделения потребительской кооперации, были управляющими районных и городских отделений Государственного банка. Однако редко они занимали должности директоров совхозов, главных редакторов газет и прокуроров.

Таблица 4 

Евреи на руководящих должностях в Белорусской ССР в 1944‒1950 гг., %

Наименование отрасли 1944 г. 1946 г. 1949 г. 1950 г.
Зав. районными отделами потребительской кооперации 8,9 15,6 16,9 17,2
Управляющие районными

и городскими отделениями

Госбанка БССР

7,9 7,5 8,8 10,8
Зав. финансовыми отделами 4,7 7,0 4,0 6,9
Зав. торговыми отделами 10,0 8,2 3,6 5,5
Зав. отделами здравоохранения 11,6 10,4 7,2 9,6
Зав. отделами народного образования 4,9 4,6 2,4 2,4
Зав. отделами сельского хозяйства 3,7 2,4 1,8 1,8
Директора совхозов 3,1 3,7 3,1 4,0
Редакторы газет 8,4 10,4 14,4 17,6
Прокуроры 2,2 4,5 3,5 3,4

Составлено по: НАРБ, ф. 4, оп. 109, дд. 1, 5, 13, 16.

В исключительно трудных условиях происходило восстановление научного потенциала республики. Первые два-три года после освобождения Минска сотрудники Академии наук помогали рабочим отстраивать сожженные корпуса и лаборатории институтов, возводить жилье. Такая практика в тот период считалась общепринятой.

31 октября 1944 г. СНК БССР и ЦК КП(б)Б приняли постановление «О мероприятиях по возобновлению работы Академии наук БССР». Согласно этому решению полностью восстанавливалась существовав-шая до войны сеть научно-исследовательских учреждений академии. На содержание научных учреждений в 1945 г. было отпущено 29 млн 500 тыс. руб., в том числе на нужды Академии — 9 млн 100 тыс. руб. К концу 1945 г. численность работников Академии достигла 360 чел.[27]

Большинство институтов Академии наук БССР формировали заново. Научные кадры пострадали еще в результате предвоенных репрессий. Среди арестованных в 1937‒1939 гг. ученых были и евреи: действительный член Академии, математик Целестин Бурстин, члены-корреспонденты: историк Самуил Агурский, литературовед Яков Бронштейн, поэт Исаак (Изя) Харик, химик Борис Шпенцер и др.; многие из них были расстреляны или умерли в заключении[28].

Некоторые институты Академии наук начали работу уже в 1944 г. Общее количество научных учреждений в республике выросло с 8 в 1945 г. до 28 в 1950 г., и среди них было 15 научно-исследовательских институтов[29].

Постепенно возвращался из армии и эвакуации научный персонал. В частности, Лев Моисеевич Островский, сотрудник Института геологии (1935‒1941 гг.), который в годы войны командовал саперным взводом на Южном фронте, затем был инженер-капитаном управления военно-полевого строительства Донского фронта (1942–1943 гг.), на-чальником штаба эвакопоезда 1-го Украинского фронта (1944–1945 гг.). Профессор Яков Гдальевич Раков, директор Института экономики АН БССР (1935‒1941 гг.), служил в военно-политическом училище Западного и 3-го Белорусского фронта, демобилизовался в звании подполковника (1946 г.) и вернулся в свой институт на должность старшего научного сотрудника (1947‒1954 гг.). Заир Азгур в годы войны был редактором газеты «Раздавим фашистскую гадину», органа Центрального штаба партизанского движения (в Москве). В Институт литературы Академии наук БССР в 1946 г. пришел Наум Соломонович Перкин — литературовед и критик, доктор филологических наук; в годы войны он возглавлял штаб Рогнединской бригады Западного (Смоленского) штаба партизанского движения, преподавал в высшей артиллерийской школе в Горьковской области, а также воевал на Курляндском и Либавинском плацдармах, был дважды ранен. Ефим (Хаим) Шлоссберг воевал на 2-м Прибалтийском и 1-м Белорусском фронтах, демобилизовался в звании майора, затем с 1946 г. до своего ареста в 1948 г. работал старшим научным сотрудником Института истории Академии наук. Исаак Лейбович Гинзбург во время войны был заместителем командира 156-го отдельного армейского штрафного батальона; в 1946 г. он демобилизовался в чине капитана и потом работал в Институте истории[30].

Академия наук республики уделяла много внимания подготовке научных кадров через аспирантуру. С 1945 по 1951 г. набор в аспирантуру АН БССР увеличился более чем в три раза. В 1947 г. в аспирантуру было принято 186 чел., в их числе — 124 белоруса, 29 рус-ских и 33 еврея. В 1949 г. из четырех молодых ученых, успешно окончивших ее с защитой кандидатских диссертаций, было два еврея: И.З. Фишер (Физико-технический институт) и С.А. Левина (Институт химии). Фишер и Левина входили в первый набор в аспирантуру 1945 г. Во второй половине 1940-х гг. прием в аспирантуру Академии наук БССР для евреев был ограничен, но не прекращен полностью, о чем говорит факт приема 33 евреев в 1947 г. Начиная с 1948 г. ни один научный сотрудник-еврей с ученой степенью кандидата наук не был направлен от Белоруссии в докторантуру АН СССР.

В 1949 г. в систему Академии наук БССР приняли 66 научных сотрудников, включая восемь евреев. В целом в академических институтах имелось уже мало ученых-евреев. В Институте истории работал Залман Абезгауз, в Институте теоретической медицины — Геля Виленчик, в Институте экономики — Абрам Русинов (ученый секретарь института), в Институте торфа — Калман Лундин, в Институте мелио-рации — Мира Беккер, Генус Гинзбург, Иосиф Лифшиц и др.[31] Заведо-вал лабораторией морфологии Института теоретической медицины доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент АН БССР Давид Голуб[32]. Национальный состав Академии наук республики во второй половине 1940-х гг. был следующим:

Таблица 5

Национальный состав научных работников и вспомогательного персонала Академии наук БССР в 1948 г.

Таб 5

Достижения ученых Белоруссии в послевоенные годы были скромными. На развитии науки отрицательно сказывалась не только слабость ее материальной базы, но и административные методы руководства. Самые негативные последствия имело шельмование представителей целых научных направлений, включая генетику, биологию, кибернетику и т. д. В сложных условиях оставались гумани-тарные и общественные науки, где идеологический диктат и догматизм проявились во время дискуссий по философии, языкознанию, полити-ческой экономии.Составлено по: Архив Национальной академии наук Беларуси // Национальная Академия наук Беларуси. Персональный состав / Сост. О.А. Гапоненко. Минск, 1998 г.

Евреи в средней и высшей школе

Одной из первоочередных задач считалось возобновление работы учебных заведений. За годы оккупации в БССР было уничтожено 6 808 школ, а материальные потери учреждений народного просвещения составили 4,6 млрд руб. в ценах 1941 г.[33] Поскольку речи о восстановлении школ на идише, закрытых в 1937‒1938 гг., не шло, учителя-евреи вынуждены были пойти в школы с белорусским, русским, украинским и польским языками обучения. Советские и партийные инстанции использовали педагогов в идеологических целях. Их обязывали выступать с лекциями пропагандистского характера: «О советском патриотизме», «Преодоление пережитков в сознании людей», «Что дала советская власть трудящимся», «Дружба народов в советском многонациональном государстве» и др.[34]

Школы работали в трудных условиях. Они ютились в неприспо-собленных и плохо отапливаемых помещениях, не хватало учебников и письменных принадлежностей. Результатом стала низкая успеваемость и высокий отсев учащихся. В первом полугодии 1946/47 учебного года неудовлетворительные отметки получили 254 тыс. учащихся, а 40 тыс. учеников вообще оставили школу. Власти беспокоило, что 62% всех учителей республики (35 тыс. чел.) находились в годы войны на оккупированной территории. Часть из них работали в учебных заведениях, открытых с разрешения нацистов, другие занимались мелкими промыслами и сельским хозяйством, значительно снизив этим свой профессиональный уровень. Три года оккупации и воздействие нацистской пропаганды превратили многих педагогов в антисемитов[35].

В 1944/45 учебном году открылись Белорусский государственный университет и еще 22 высших учебных заведения из 25 довоенных вузов. В них трудились около 600 преподавателей и научных работников. Доля евреев среди работников высшей школы была значительной. Национальный состав профессорско-преподавательского состава представлен в следующей таблице:

Таблица 6

Национальный состав преподавательского состава вузов БССР в 1946/1947 уч. г.
Наименование

вуза

Всего Преподаватели
Белорусы Русские Другие Евреи
кол-во %
Юридический 26 7 2 17 65,38
Политехнический 154 48 29 9 68 44,15
Медицинский (Минск) 176 33 49 7 87 49,43
Народного хозяйства 50 18 10 1 21 42,0
Итого 406 106 90 17 193 47,53

Составлено по: НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 571, лл. 35-37.

Вузы не могли набрать достаточное количество студентов. Первые выпуски общеобразовательных школ были малочисленными, окончив-ших школу отправляли на стройки, промышленные предприятия, на работу в сельское хозяйство и транспорт. Часть из них не имели возможности учиться в вузе из-за тяжелого материального положения. Контингент абитуриентов делился на три категории: участники войны, возвратившиеся из эвакуации и пережившие оккупацию. В июле 1945 г. были утверждены льготы для участников Великой Отечественной войны, поступающих в вузы и техникумы[36]. Демобилизованных из армии, успешно сдавших вступительные экзамены, принимали вне конкурса и освобождали от платы за обучение. Осенью 1945 г. газета «Правда» писала, что участники Великой Отечественной войны, пришедшие в учебные заведения, представляют собой золотой фонд советской учащейся молодежи. При этом подчеркивалось, что, будучи в армии и партизанских отрядах, они возмужали, закалились, приобрели такие драгоценные качества, как чувство ответственности за порученное дело, умение преодолевать трудности, решительность и самостоятельность[37]. В 1947 г. из 13 тыс. 633 студентов всех вузов республики 22,3% составляли демобилизованные воины[38]. Соотно-шение евреев и неевреев среди обучавшихся в высших учебных заведениях во второй половине 1940-х гг. представлено в следующей таблице:

Таблица 7

Национальный состав студентов высших учебных заведений БССР в 1947/48 уч. г. 

Таб 7 Составлено по: НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 571, л. 168.

Во второй половине 1940-х гг. еврейская молодежь обучалась во всех без исключения вузах республики. Большинство из них отдали предпочтение юриспруденции и искусству (36,1% и 33,7%), финансам и точным наукам (26,2% и 28%), медицине (23,5%). Многие решили связать судьбу с педагогической работой (18,02%). Намного меньше евреев обучалось сельскохозяйственным наукам, ветеринарному делу и спортивным дисциплинам. Ситуация, при которой евреи, составлявшие немногим более 1,5% населения республики, оказались настолько широко представлены в высших и средних специальных учебных заведениях, была расценена руководством БССР как условие для возникновения мощной интеллектуальной еврейской элиты и скрытая угроза белорусской государственности. 

Усиление государственного антисемитизма

Кампания по борьбе с «проявлениями национализма» началась в Белоруссии уже в 1946 г. Она не могла миновать евреев ввиду особого положения, которое они занимали в политических, идеологических, экономических и военных структурах страны. За постановлениями ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», «О репертуаре драмати-ческих театров и мерах по его улучшению», «О кинофильме “Большая жизнь”», «Об опере “Великая дружба” В. Мурадели», принятыми в 1946‒1948 гг.[39], последовали соответствующие постановления ЦК Компартии Белоруссии «О политической и идеологической работе среди интеллигенции» (1947 г.), «О работе Союза советских писателей БССР» (1947 г.), «О литературно-художественных журналах “Полымя” и “Беларусь”» (1948 г.), «О газете “Лiтаратура i мастацтва”» (1948 г.)[40], конечно, в духе генеральной линии. В ходе этой кампании видных еврейских писателей, поэтов и драматургов, ученых Белоруссии обвиняли в аполитичности, а их произведения — в отсутствии идейных основ и национализме. В 1947‒1948 гг. была развернута широкая кампания против идеализации еврейского исторического прошлого, злоупотребления библейскими мотивами и заимствованиями из иврита, некритического подхода к оценке национального наследия, преувели-чений при описании национальных чувств еврейского народа, постоян-ного обращения к теме Холокоста и т. д. В учреждениях и учебных заведениях Минска, Гомеля, Могилева, Бреста и Гродно проводили массовые собрания трудовых коллективов с обличением подозрева-емых в «низкопоклонстве перед Западом». При этом часто называли еврейские фамилии[41].

Институт истории Академии наук БССР обвинили в том, что он вместо изучения истории белорусского народа чрезмерно много внимания уделял истории античного мира и средних веков. В пример приводили такие институтские темы научных исследований, как «Религиозная идеология крестьянства и земледельческие культы по комедиям Аристофана», «Община в Древнем Израиле», «Иудея и Рим»[42].

1948‒1953 гг. вошли в историю советского еврейства как «черные годы». Это было время кампаний по борьбе с еврейским буржуазным национализмом. В театральной и литературной критике Белоруссии якобы имели место антипатриотические проявления безродного космо-политизма и буржуазного эстетства. Утверждалось, что группа театральных критиков: Лев Литвинов (Гуревич), Михась Модель (Мендель Мовшевич) и другие — «стояла на позициях формализма» и «встречала в штыки» лучшие советские патриотические пьесы, противодействовала их постановке в театрах и «восхваляла трюка-чества» врага советского реалистического искусства Мейерхольда. Режиссеры Штейн и Марголин будто бы превозносили буржуазную Америку в спектакле «Тевье-молочник» по роману Шолом-Алейхема и пьесе «Музыкант» Самуила Галкина. В области литературоведения космополитизм обнаружили в работах преподавателей Льва Барага и Марии Меерович из Минского государственного педагогического института им. А.М. Горького. Им приписывали утверждение, что белорусский фольклор формировался под влиянием стран Западной Европы, включая Норвегию и Данию. В литературной критике «безродные космополиты» «принижали» и «охаивали» достижения культуры белорусского народа. Алесь Кучар (Айзик Евелевич) «оболгал» писателя-демократа Франца Богушевича, назвав его идео-логом шовинизма и проповедником католицизма, а Лев Гальперин представил белорусского поэта Максима Богдановича мистиком и дека-дентом[43].

В январе 1948 г. в Минске по приказу Сталина был тайно убит народный артист СССР, главный режиссер Московского еврейского театра и председатель Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) Соломон Михоэлс. Убийство скрыли и Михоэлса похоронили с большими почестями в Москве, но уже осенью 1948 г. объявили еврейским националистом. Официальной версии поверили далеко не все. В ноябре 1948 г. ЕАК был распущен, а его члены арестованы и отданы под суд. Культуру на языке идиш, единственную разрешенную в СССР форму еврейской национальной жизни, запретили.

В феврале 1949 г. травлю «космополитов» и еврейской культуры автоматически поддержал XIX съезд Коммунистической партии Белоруссии. Государственный академический театр оперы и балета БССР (ГАБТ) обвинили в пропаганде буржуазной морали. Жертвами кампании стали Константин Мулер — главный балетмейстер ГАБТа, Лев Литвинов (Гуревич) — главный режиссер Белорусского академи-ческого театра им. Янки Купалы, фольклорист Лев Бараг, литератур-ный критик Яков Герцович, театральный критик Михаил Модель и др. Их подвергли осмеянию, несправедливой критике и уволили с работы. В идеализации еврейского национализма уличили Заира Азгура, который выполнил скульптурные портреты Иегуды Галеви и Соломона Михоэлса с ребенком на руках, символизировавшим «новорожденную еврейскую нацию»[44].

Центром еврейского национализма и космополитизма объявили Белорусский государственный еврейский театр (БелГОСЕТ). В годы войны театр был эвакуирован в Новосибирск и вернулся в Минск только в июле 1946 г. Его помещение на ул. Володарского, перестроен-ное из Минской хоральной синагоги, оказалось разрушенным, а другого здания театр не получил. Несмотря на это, спектакли шли два раза в неделю в единственном уцелевшем в Минске театральном здании — театре им. Янки Купалы. Артистам постоянно приходилось ездить по республике, что пагубно сказывалось на декорациях и состоянии труппы. Большие гастроли удалось организовать лишь дважды — в Ригу и Вильнюс. В октябре 1946 г. из театра вынудили уйти художественного руководителя Виктора Головчинера. В 1948 г. в преклонении перед Западом, формализме и искажении творческой линии белорусского национального искусства обвинили нового главного режиссера этого театра Литвинова (Гуревича). После этого он уехал из республики и, как и Головчинер, в Минск больше не возвращался. БелГОСЕТу пришлось пережить три сокращения штатов, а в 1948 г. вышло постановление Комитета по делам искусств СССР «О сокращении государственной дотации театрам», и еврейский театр в Минске полностью лишили финансирования. 30 марта 1949 г. театр был закрыт постановлением Совета министров БССР. Это обосновы-валось отсутствием в репертуаре значительных современных пьес, ограниченным количеством зрителей, невыполнением финансового плана. БелГОСЕТ был ликвидирован, как и все другие еврейские театры страны (за исключением Вильнюсского)[45].

Важной ареной борьбы с «космополитами» стали киностудии, где работало много евреев. В них начали видеть главных виновников трудностей белорусского кино и проводников влияния Запада на зрителя. В конце 1947 г. министр кинематографии БССР Николай Садкович жаловался в ЦК КП(б)Б, что ряд старых работников-евреев «Беларусьфильма» препятствовали привлечению к работе белорусских национальных кадров. Он просил очистить белорусский кинематограф от бездельников и проходимцев, удалив таких режиссеров, как Натан Любошиц, Иосиф Шульман, Николай Гастелович и Иосиф Вейнерович, и поставив на их место политически безупречных работников. Для вытеснения евреев предпочитали киноартистов белорусов по национальности, музыку к кинофильмам заказывали теперь только белорусским композиторам — Евгению Тикоцкому и Анатолию Богатыреву. Авторами сценариев и дикторских текстов стали почти исключительно белорусские писатели: Вячеслав Полесский, Пимен Панченко, Константин Губаревич, Павел Ковалев, Макар Последович и другие[46]. Больше внимания уделялось дублированию на белорусский язык. Все это снизило уровень белорусского кино.

Начиная с 1945 г. еврейские писатели Белоруссии пытались возобновить выпуск литературы на идише. Однако после встречи с первым секретарем ЦК КП(б)Б Пономаренко в начале 1946 г. эти иллюзии развеялись. Деятельность еврейской секции Союза писателей Белоруссии, существовавшей до войны, возродили только формально. В ее состав вошли Гирш Каменецкий, Григорий Релес и Хаим Мальтинский (ответственный секретарь). Они добились от секретаря по идеологии ЦК КП(б)Б Иовчука согласия на проведение нескольких литературных вечеров на идише и издание художественного сборника «Твердой поступью». Наряду с белорусскими еврейскими авторами в нем приняли участие коллеги из Москвы — Рубина, Лившиц, Грубиян, Телесин, Баумволь и Тейф. Это был компромисс, поскольку постоян-ный еврейский альманах в БССР не разрешили. Более того, вскоре после выхода в свет в сборнике обнаружили ряд националистических ошибок, и особенно в стихотворениях Мальтинского. Когда в ЦК Компартии Белоруссии последнему предложили написать покаянное письмо с указанием «националистических просчетов», тот отказался, заявив, что их нет.

После разгрома ЕАК еврейских писателей Белоруссии обвинили в том, что в их корреспонденциях в «Эйникайт», стихах, очерках и рассказах содержались материалы информационного характера о промышленных и других объектах республики, которыми интере-совались американские органы. В одном из очерков М. Грубияна под предлогом показа трудовых подвигов евреев якобы подробно описы-валась работа Минского радиозавода и его промышленная продукция. А. Платнер поместил рассказ о 13 евреях, оставшихся в живых после ликвидации Минского гетто и дождавшихся освобождения города. По мнению старшего следователя по особо важным делам МГБ СССР подполковника Носова, очерк «изобиловал тирадами из Библии, древнееврейских сказаний с националистическим привкусом»[47]. Летом 1949 г. в МГБ БССР сфабриковали «дело» о еврейских писателях Белоруссии, якобы занимавшихся сбором секретной информации для иностранных разведок по заданию ЕАК, «извращавших» советскую действительность, «клеветавших» на партийные органы препятст-вовавшие развитию еврейской культуры в БССР, «искажая» нацио-нальную политику в СССР. В числе арестованных оказались Айзик Платнер, Гирш Каменецкий, Хаим Мальтинский, Григорий Березкин, журналист Айзик Коган из Бобруйска, библиотекарь из Орши Брукаш и некоторые другие. Айзик Платнер, Гирш Каменецкий, Хаим Мальтинский, Григорий Березкин и Айзик Коган были осуждены за антисоветскую деятельность на разные сроки заключения от 10 до 25 лет и реабилитированы только после смерти Сталина в течение 1954‒1956 гг.

Обвинения евреев в протекционизме и коррупции

Евреев стали обвинять в профессиональной некомпетентности, стяжательстве, местничестве, преследовании узких национальных целей в ущерб общим производственным интересам. Осенью 1947 г. Центральный комитет КП(б)Б отмечал, что в ряде промышленных министерств республики вскрыты большие недостатки в подборе кадров руководителей, слабый контроль за их деятельностью, недостаточная воспитательная работа. Евреев — директоров магазинов и руководителей потребительской кооперации обвиняли в том, что они, используя бесконтрольность и самотек, подбирали сотрудников без учета необходимых деловых качеств, по знакомству. Так, министра местной промышленности БССР Кагана обвинили в том, что он необоснованно снял с работы директора Борисовского завода «Красный металлист» Фурсова, назначив на его место «по знакомству» бывшего директора Могилевского труболитейного завода Райхлина, министра лесной промышленности Лахтанова — в приеме на работу некого Хеймана, уволенного из Осиповичского леспромхоза. В Полоцком городском пищепромторге ревизия «обнаружила» 90 работников-евреев. Высокая концентрация евреев была отмечена в Минском тресте столовых и ресторанов, Гомельском горпищеторге и других организа-циях. Все это расценивалось как бесконтрольность в кадровом вопросе, которая позволила «жуликам» и «проходимцам» проникнуть на госу-дарственную службу[48].

Как нарушители евреи доминировали в отчетах контролирующих организаций, их отдавали под суд и приговаривали к различным срокам заключения даже за незначительные правонарушения. Сапожника Абрама Шика из Минска обвинили в перепродаже кожевенных товаров (15 пар подошв) и осудили на пять лет; заведующего магазином в г. Дзержинске Гирша Окуня, который завысил цены на трехгранные напильники и закройные ножницы на 1 руб., — на три года и т. д.[49] Частые публикации в периодической печати, где евреев представляли в невыгодном свете, обвиняли во всех реальных и вымышленных просчетах, допущенных в управлении, торговле, культуре и науке, позволяют утверждать, что это была целенаправленная политика их дискредитации.

Обвинения евреев в связях с заграницей

С началом холодной войны советские евреи сделались ее неволь-ными заложниками. Поддержка, оказанная Москвой Израилю в момент его образования, не привела, как ожидалось, к смягчению позиций советского руководства по отношению к сионизму. В декабре 1947 г. в Минске состоялся пленум ЦК КП(б)Б, на котором утверждалось, что разведки США и Англии и находящиеся у них на службе зарубежные центры белорусских, польских, украинских и еврейских националистов усилили свою активность. Сионисты якобы пытались внушить бело-русским евреям раболепие и угодничество перед заграницей, обособить от белорусов и русских, посеять национальную рознь. Утверждалось, что евреи забыли о достоинстве советских граждан, установили связи с заграничными еврейскими организациями, особенно американскими, лживо информировали их об экономическом положении в БССР, «выклянчивали» подачки из-за границы[50].

Во второй половине 1940-х гг. продолжились чистки партийных организаций и советских учреждений. Прежде всего, они отразились на людях, имевших родственников за границей, главным образом в Соединенных Штатах Америки, Англии, Франции и Израиле, в 1949‒1953 гг.[51] Серьезным проступком считалось сокрытие социаль-ного происхождения родных и близких. Это означало конец служебной карьеры, большие трудности с устройством на новую работу, отказ в приеме в высшие учебные заведения и пр. Вокруг таких людей создавалась атмосфера недоверия и подозрительности, они оказывались вне общества. Для евреев эти последствия усугублялись проявлениями местного антисемитизма, который официально не афишировался и часто оставался ненаказуемым.

Гонения на еврейских верующих

Из нескольких сотен синагог, существовавших в Белоруссии до 1917 г., после войны уцелели только несколько десятков зданий, да и они были отняты у верующих. Синагогу на ул. Советская в Гомеле «забрал» областной отдел местной промышленности, а на улице Интер-национальная — горвоенкомат. В Новобелице в синагоге на ул. Кали-нина устроили сиротский приют и общежитие для инвалидов войны[52]. В Калинковичах в синагоге разместили детский сад-ясли, а в Мозыре одну синагогу превратили в семейное общежитие, а другую — в пекарню. В Кобрине синагогу отдали под пивной завод, а в Осиповичах — под парикмахерскую[53]. В Столине в одной синагоге (на ул. Советской) открыли мастерскую по изготовлению гробов, а в другой разместили городскую прокуратуру[54]. В Бобруйске три синагоги превратили в культурно-просветительные учреждения, четыре — в жилые дома, а две заняли производственные организации[55], в Борисове в одной синагоге устроили дом пионеров, а в другой — типографию. Синагогальные здания сохранились в Дедиловичах, Зембине, Ивенце, Лошнице, Черневке и некоторых других местах[56].

В послевоенные годы верующие евреи Белоруссии настойчиво пытались зарегистрировать свои общины и вернуть хотя бы часть синагог. К 1 июля 1947 г. такие ходатайства были поданы евреями Орши, Пинска, Калинковичей. В стадии оформления в исполкомах местных Советов находились заявления от верующих евреев Витебска, Полоцка, Могилева, Гомеля, Речицы, Жлобина, Лиды, Радошковичей и некоторых других городов. Уполномоченный Совета по делам религиозных культов при СМ БССР Кондратий Уласевич отмечал, что до войны евреи «не проявляли большого рвения к религии», а сейчас они сделали «сильный крен в сторону религиозного фанатизма, пожалуй, больше, чем какая-либо другая народность». Советские чиновники на местах отмечали «реакционность» религиозных объединений и требовали их ограничить. На 1 января 1948 г. в Бело-руссии фактически действовали 634 религиозные общины всех конфессий, включая 17 иудейских. Из них официальное признание в форме регистрации сумели пройти 476 (две иудейские)[57].

В конце 1940-х гг. из всех многочисленных ходатайств о возвра-щении синагог удовлетворены были просьбы только трех общин — Минска, Калинковичей и Бобруйска48. Верующие не могли свободно посещать синагоги и миньяны (группы для совместного богослужения), изучать Тору, придерживаться кашрута (пригодности, дозволенности с религиозной точки зрения), выпекать мацу, совершать обряд обрезания, ставить хупу (свадебный балдахин) и соблюдать ритуал похорон в соответствии с иудейской традицией. Им нельзя было открывать хедеры (еврейские религиозные начальные школы для мальчиков) и иешивы (еврейские религиозные высшие учебные заведения), собирать пожертвования, издавать религиозную литературу и изготавливать предметы культа. Власти стремились разрушить общины изнутри, поощряли доносительство, противопоставляли верующих родителей их детям. Категорический запрет был наложен на участие лидеров синаго-гальных общин в международном обмене с другими центрами иудаизма. Столкнувшись с отказом властей регистрировать их общины, верующие перенесли свою активность в полулегальные домашние миньяны, которые не требовали официальной регистрации[58]. Эти неформальные объединения включали от десятков до ста человек и существовали во многих городах БССР. Преследования и гонения имели место повсеместно, а апеллировать было не к кому. В докумен-тах Совета по делам религиозным культов при Совете министров БССР не было отмечено ни одного случая обращения верующих в суд или привлечение адвокатов для отстаивания их законных прав. Сохранить приверженность вере и соблюдать традицию в этих условиях становилось все труднее. Однако всех сломить не удавалось. Упорство верующих стало особой формой противостояния режиму, было скрыто от посторонних глаз, но негласно продолжалось все годы.

Таким образом, в 1944‒1953 гг. евреи, уцелевшие после Холокоста, активно участвовали в восстановлении и реконструкции экономики и культуры, науки и образования Белоруссии. Послевоенное, «сталин-ское» десятилетие имело два этапа. Первый охватывал 1944‒1948 гг., когда отсутствие опытных работников заставляло прибегать к помощи специалистов независимо от их национальности. Евреи тогда были востребованы на равных с белорусами, русскими и украинцами, в то время как поляки и литовцы, латыши и эстонцы не пользовались доверием властей. Второй этап, 1948‒1953 гг., существенно отличался усилением государственного антисемитизма: кампанией по борьбе с «космополитизмом», разгромом идишской культуры и арестом членов Еврейского антифашистского комитета, замалчиванием последствий Холокоста и вклада евреев в победу над Германией и, наконец, «делом врачей». В проведении этих кампаний белорусские власти отличались особенным рвением, а белорусские евреи в результате пострадали не меньше, а может быть и больше, остальных евреев СССР.

Опубликовано:

“Die Partizipation der Juden am Leben der Belorussischen Sozialistischen Sowjetrepublik (BSSR) im ersten Nachkriegsjahrzehnt, 1944‒1954” //.“Existiert das Ghetto noch?” WeiBrussland: Judisches Uberleben gegen nationalsozialistische Herrschaft // Projektgruppe Belarus (Hg.), Assoziation A, Berlin 2003, s. 277-295.

Примечания

[1] Статистический справочник состояния народного хозяйства и культуры БССР к началу Великой Отечественной войны / СНК БССР. Москва, 1943 г., с. 25.

[2] Судебный процесс по делу о злодеяниях, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в Белорусской ССР, 15‒29 января 1946 г. Минск, 1947 г., с. 461.

[3] С. Польскі, С. Мацюнін. «Цана перамогі» // Літаратура і мастацтва, 6 ліпеня 1990 г.

[4] Sh. Cholawski. The Jews of Belorussia During World War П. Amsterdam, 1998, pp. 35-37; Д. Романовский. «Сколько евреев погибло в промышленных районах Восточной Белоруссии в начале немецкой оккупации (июль — декабрь 1941 г.)?» // Вестник Еврейского университета, № 4 (22), 2000 г., с. 151.

[5] M. Gilbert. Atlas of the Holocaust. London, 1982, р. 244.

[6] Р. Черноглазова. Трагедия евреев Белоруссии в годы Великой Отечественной войны, 1941‒1944 гг.: Сб. материалов и документов. Изд. 2-е, Минск, 1997 г., с. 127-137.

[7] Handbuch der Haftstatten fur Zivilbevolkerung auf dem beetzten Territorium von Belarus 1941‒1944 // Verfasser: W.I. Adamushko u.a. Minsk, 2001, s. 86-146.

[8] А. Багровiч. Жыхарства Беларуская ССР у святле перапісу 1959 г. Нью-Ёрк‒Мюнхен, 1962 г., с. 65.

[9] В. Левин, Д. Мельцер. Черная книга с красными страницами. Трагедия и героизм евреев Белоруссии. Балтимор, 1996 г., с. 90-94.

[10] А. Лейзеров. «Двуликая правда. Геноцид евреев на Беларуси в свете советской пропаганды» // Мишпоха, № 3, 1997 г., с. 79.

[11] Э. Іофе. «Колькі ж яўрэяў загінула на беларускай зямлі ў 1941‒1944 гг.?» // Беларускі гістарычны часопіс, № 4, 1997 г., с. 52.

[12] R. Hilberg. The Destruction of European Jews. New York, 1961, р. 767.

[13] Э. Иоффе. «Сопротивление в Белоруссии» // Очерки еврейского героизма. Киев, 1997 г., Т. III, с. 466.

[14] Там же, с. 462.

[15] Mikola Volacic. “The Population of Western Belorussia and its Resettlements in Poland and the USSR” // Belorussian Review, No 3, Munich: Institute for the Study of the USSR, 1956, р. 26.

[16] Российский государственный архив экономики (далее — РГАЭ), ф. 5675, оп.1, д. 678, ч. 1, л. 170.

[17] Там же.

[18] Genocide in the USSR / Institute for the Study of the USSR. Munich, 1958, р. 87.

[19] РГАСПИ, ф.17, оп. 88, д.718, лл. 4, 20, 24.

[20] Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 года. Белорусская ССР. Москва, 1963 г., с. 124-132.

[21] Под категорией «руководящие кадры» имеются в виду не только партийные и государственные чиновники, но и управляющие отделениями Госбанка, директора учебных заведений, начальники отделов народного образования и здравоохранения, директора предприятий и учреждений.

[22] НАРБ, ф. 4, оп. 109, д. 5, лл. 35-37.

[23] НАРБ, ф. 4, оп. 109, д. 1, лл. 87-96, д. 5, л. 51.

[24] А.Т. Лейзеров. «Национальный состав партийного, государственного, хозяйственного аппарата в Белоруссии в 1920‒1950 гг.» // Актуальные проблемы государства и права: Науч. тр. Белорусского гос. ун-та. Вып. 4. Минск, 1994 г., с. 104-105; НАРБ, ф. 4, оп. 109, д. 1, лл. 1-4, 87-96; д. 5, лл.7-10, 35; д. 13, л. 3, 18.

[25] НАРБ, ф. 1, оп. 22, д. 15, л. 200.

[26] НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 539, лл. 62, 72.

[27] Национальная Академия наук Беларуси: 1929‒1999 гг. / Ред. Н.А. Борисевич, А.П. Войтович. Минск, 1999 г., с. 42.

[28] Возвращенные имена. Сотрудники АН Беларуси, пострадавшие в период сталинских репрессий. Минск, 1992 г., с. 11-12.

[29] Национальная Академия наук Беларуси, с. 45.

[30] Военные судьбы: Сотрудники АН Беларуси — участники Великой Отечественной войны. Минск, 1995 г., с.18, 46, 57; В. Кузьменко. Интеллигенция Беларуси в период немецко-фашистской оккупации, 1941‒1944 гг. Минск, 2001 г., с. 160-168.

[31] НАРБ, ф. 4, оп. 62, д. 34, лл. 104, 111; ф. 4, оп. 29, д. 539, л. 62.

[32] Г.В. Корзенко. Подготовка научных кадров в Белоруссии. Взгляд сквозь годы. Минск, 1998 г., с. 21-22, 51-53.

[33] Навiны Беларускай Акадэмii. Мiнск, 15 сакавiка 1991 г.

[34] Л. Смиловицкий. «Из истории национальной школы Белоруссии» // Народная асвета, Минск, № 11, 1990 г., с. 79.

[35] НАРБ, ф. 4, оп. 9. д. 53, л. 67.

[36] НАРБ, ф. 42, оп. 4, д. 2, л. 208.

[37] См. Правда, 1945 г., 21 сент.

[38] Подсчитано по: НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 571, л. 168.

[39] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 8, 1946-1955 гг. Москва, 1985 г., с. 83-88.

[40] Нарысы гісторыі Беларусі: У 2 ч. Ч. 2 / М.П. Касцюк, І.М. Ігнаценка, У.І.Вышынскі [і інш.]. Мінск: Беларусь, 1995, с. 339.

[41] Л.П. Храпко. «Уплыу грамадска-палiтычнай сiтуацыi другой паловы 40-х — першай паловы 50-х гадоу на развiццё гiстарычнай навукi у БССР» // Старонкi гiсторыi Беларусi. Мiнск, 1992 г., с. 144-146.

[42] См. Культура и жизнь, 11 янв. 1947 г.; Советская Белоруссия, 15 янв. 1947 г.

[43] М. Иовчук. «Неустанно развивать и пропагандировать идеи советского патриотизма» // Советская Белоруссия, 13 сент. 1947 г.

[44] Николай Гусаров. Отчетный доклад ЦК КП(б)Б XIX съезду Компартии Белоруссии. Минск, 1949 г., с. 86.

[45] ГАРФ, ф. 17, оп. 132, д. 239, лл.4-6; M. Altshuler. “The Agony and Liquidation of the Jewish Theatre of Belorussia 1948‒1949” // Jews in Eastern Europe, No. 25 (3) 1994, рр. 64-72; А.Г. Герштейн. Судьба одного театра. Минск, 2000 г., с. 87-89; С. Лиокумович. «Триумф и трагедия театра» // Авив (Минск), сент.-окт. 2001 г.

[46] НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 651, лл. 93-98.

[47] Из протокола допроса М. Грубияна 19 окт. 1949 г. // ЦА КГБ РБ, д. 9959, т. 2, лл. 148-150.

[48] НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 539, л. 51.

[49] Там же, оп. 22, д. 13, л. 227; д. 14, л. 22, 24-25, 32, 186; д. 15, л. 29; д. 18, л. 166; д. 19, лл. 43, 171.

[50] Коммунистическая партия Белоруссии в резолюциях и решениях съездов и пленумов ЦК. Т. 4 (1945‒1955 гг.). Минск, 1986 г., с. 200.

[51] НАРБ, ф. 4, оп. 22, д. 14, л. 186; д. 17, лл. 112-113; д. 18, л. 165; д. 21, лл. 163, 169-170, 172.

[52] ГАРФ, ф. 6991, оп. 3, д. 287, л. 2.

[53] Там же, д. 335, л. 3.

[54] См. Мезуза (Минск), № 7-8, 1997 г., с. 10.

[55] ГАРФ, ф. 6991, оп. 3, д. 272, л. 6.

[56] Central Archive for the History of the Jewish People in Jerusalem, collection RU, file 217/63, р. 9.

[57] Л. Смиловицкий. Евреи Беларуси: Из нашей общей истории, 1905‒1953 гг. Минск: Арти-Фекс, 1999 г. c. 279.

[58] Michael Beizer. Our Legacy: The CIS Synagogues, Past and Present. Jerusalem‒Moscow, 2002, р. 38.

(продолжение следует)

Print Friendly, PDF & Email
Share

Леонид Смиловицкий: Евреи Беларуси: до и после Холокоста: 8 комментариев

  1. Дмитрий Токман

    Леонид, а что в таблице 2 означает столбец «всего»? Получается целое, которое меньше его частей.

  2. Л.Беренсон

    Большая, трудоёмкая, интересная историко-демографическая работа. Жду продолжения.

  3. Игорь Ю.

    Леонид, в очередной раз — спасибо.
    Некоторая информация для меня была неожиданной. Например, количество евреев переехавших в Калининградскую область. Мои родители в 1950 были в их числе, но они уехали по «приглашению» военной комендатуры гарнизона на работу в гарнизон. А гарнизоном тогда была практически вся область, то есть — закрытой зоной, въехать без разрешения военных в Калининградскую область было нельзя. Командовал «гарнизоном» (я не знаю официального названия) маршал Баграмян и было там около 200 тысяч военнослужащих. Как мне говорили родители (я там под Калининградом родился), туда переселяли только из России. Но, возможно, это было не так.
    У меня есть вопрос (если вы читаете отзывы): в чем разница между педагогическим институтом и учительским (у вас в таблице есть оба)? Мой отец еще до войны закончил учительский, и я никогда не мог понять, что это такое.

    1. Виктор (Бруклайн)

      Учительский институт — среднее специальное учебное заведение для подготовки учителей нестарших классов.

  4. Илья Лиснянский

    Огромный пласт еврейской истории. Интереснейшая работа! Замечательно, что решили опубликовать здесь главы книги.

    1. Архивариус

      Илья Лиснянский: Огромный пласт еврейской истории. Интереснейшая работа! Прикажете рассматривать это как выдвижение автора на Конкурс? Хорошо бы это явно указывать

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.