ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Он еще «уличал» еретиков в том, что в Новгород когда-то приезжал в свите литовского князя некий еврей Схария; он-де «обольстил» двух новгородских священников Дионисия и Алексия, которые затем перенесли «жидовскую» заразу в Москву.

Александр Орфис

ЖИДОВОМУДРСТВУЮЩИЕ^[1]

Писатель имеет право на вымысел, на художественное обобщение, но должен опираться на исторические, проверенные факты. Он не имеет права на ложь.
(Илья Абрамович)

Часть Первая

В православной Руси малейшее упоминание «еврея», «жида» вызывало ужас и отвращение. И — в удобных случаях — использовалось как жупел в борьбе группировок. Наиболее известный пример — расправа с «ересью жидовствующих», к которой принадлежал (или был приписан врагами) ряд наиболее просвещенных церковных и светских деятелей конца XV века, в их числе выдающийся реформатор дьяк Федор Курицын. Федор Курицын и его сподвижники, пользуясь большим влиянием при дворе Великого князя Ивана III, пытались провести некоторые реформы, но натолкнулись на сопротивление клерикальной партии. Епископ Геннадий Новгородский (впоследствии причисленный к лику святых), дабы сильнее скомпрометировать своих противников, обвинил их в ереси «жидовствующих». Основания к тому были совершенно эфемерные.

«Еретики» ввели или пытались ввести в обиход текст Псалтыря и других духовных книг в прямом переводе с древнееврейского. (Видимо, они справедливо полагали, что прямые переводы чреваты меньшими отклонениями от оригинала, чем переводы с греческого перевода). В этом был один из поводов обвинить их в «жидовстве».

Реформаторы выступали против чрезмерного почитания икон, видя в этом пережитки идолопоклонства. Иконоборчество было давним течением в православном христианстве — оно восходило к Византии VIII века, — но епископ Геннадий и в этом увидел «жидовство» (иудаизм, как известно, запрещает изображать божество и поклоняться изображениям: «Не сотвори себе кумира» — одна из важнейших библейских заповедей).

Он еще «уличал» еретиков в том, что в Новгород когда-то приезжал в свите литовского князя некий еврей Схария; он-де «обольстил» двух новгородских священников Дионисия и Алексия, которые затем перенесли «жидовскую» заразу в Москву.

У Курицына и его группы, видимо, было немало возможностей расправиться с обличителями. Но они пренебрегали наветами, за что и поплатились. Пока реформаторов поддерживал Великий князь, обвинения выглядели смехотворными. Но Иван III старел, становился немощен; обострилась борьба за престолонаследие между его женой Софьей, желавшей посадить на трон своего сына Василия, и невесткой Великого князя Еленой (вдовой его старшего сына от первого брака), желавшей посадить на трон своего сына Дмитрия (внука Ивана III). Елена и Дмитрий поддерживали Федора Курицына и его начинания, что автоматически делало Софью и Василия врагами реформаторов. Поскольку Софья была в немилости, а Елена в фаворе и Дмитрий числился наследником престола, беспокоиться было не о чем. Но, в результате интриг, декорации переменились. Великий князь вновь приблизил жену, а наследником престола назначил Василия. Над «жидовствующими» разразилась гроза. Федор Курицын был брошен в темницу, где вскоре и умер (вероятно, не без помощи тюремщиков). Другие были сожжены на костре, третьи бежали в Литву, где, согласно Солженицыну, «формально приняли иудаизм» (стр. 22). (Стало быть, тайно исповедовали его еще в Москве!) Хотя Солженицын подкрепляет это утверждение ссылкой на Краткую Еврейскую Энциклопедию, оно весьма сомнительно: статья в справочном издании — это не исторический документ. В контексте всего, что известно о «жидовствующих» даже от их гонителей, они были православными христианами, хотя по-своему толковали некоторые догматы вероучения, что — не без натяжки — давало основания к выделению их в особую секту.

(Семен Резник: «Вместе или врозь?»)

Часть Вторая

Москва. Кремль. Конец XV века. Государыня всея Руси, великая княгиня Софья Фоминична Палеолог[2] в приемной зале своих палат.

— Giovanni![3]

Диковинный кот, коего персидские купцы много лет назад подарили малым котёнком, медленно поднял голову — и тут же уронил её на лапы.

Состарился когда-то сильный и резвый Giovanni и ослабел телом и духом. Совсем как другой Giovanni, коего руссы с почтением и страхом именуют: «Иван Грозный».[4]

Стар и слаб, да не только телом немощен, но и духом скорбен. А потому был в Успенском Соборе всенародно на царствие венчан не её Basileus,[5] а Митка–мальчишка,[6] отродье Ваньки–дурня, коего она…да не о том дело идёт… да Елены, волошанки приблудной.[7]

Вот бы обоих, словно котят слепых, в мешок заткнуть да в реку!

— Досточтимый отец игумен Иосиф[8] челом бьёт, просит, чтобы допустила ты его пред твои светлые очи! — громкоголосый дьяк оторвал её от мыслей.

Игумен Иосиф! О, ей, наследнице трона ромейского, на пяти лингвах[9] говорящей, самим синьором Марсилио Фичино[10] из L’Accademia neoplatonica[11] знанием земным и небесным обученной, хорошо знаком этот buffone,[12] спасителем веры Христовой себя возомнивший. И всё-таки он забавляет её, как забавляет скоморох Тришка или забавлял раньше этот самый кот.

— Досточтимый отец игумен Иосиф челом бьёт, просит, чтобы допустила ты его пред твои светлые очи! — уже неуверенно пробормотал дьяк.

— Впусти! — ответила Софья.

Длинная черная ряса. Жесткая полуседая борода. Высокий клобук, надвинутый почти на глаза. И сами глаза, горящие тёмным, холодным, свирепым огнём.

— Зачем пожаловал, отче? — спросила Софья, ничего особенного не ожидая.

— Светлейшая государыня великая княгиня, — начал было игумен.

— Ладно, без титлов. Почто оставил свою пустынь, батюшка? Дело пытаешь или от дела мыкаешь?

Игумен собрался с духом.
— Государыня великая княгиня! Жидовин Схария Киевский веру свою поганую, на крови Господа нашего Исуса Христа замешенную, в Новогород занёс, попа Дениса и протопопа Алексея в жидовство соблазнил, а они многих в веру жидовскую совратили.[13] — И он понизил голос, — Даже и самого Федьку Васильевa сына Курицына.[14] Всё в челобитной на твоё светлейшее имя писано.

«Федька Васильев сын Курицын»! О, она хорошо помнит этого чванливого книжника, помнит его твёрдую латынь и мягкий греческий, помнит его навязчивую болтовню про книги синьора Никколо,[15] изобретения синьора Леонардо,[16] и открытия синьора Кристофоро.[17]

Помнит его «Сказание о Дракуле Воеводе»,[18] помнит его мысль, что пришло время древнюю Платонову академию не только во Флоренции, но и в Москве открыть.

Мнят себя, plebei,[19] мудрее её, великой государыни, хотя Giovanni и приказал им «не высокоумничать».[20] Но торопиться не надо.

— Страшный извет ты подаёшь, отец игумен. Да только грамоту твою долго читать. Скажи сразу, какие ссылки[21] имеешь?

Игумен собрался с мыслями:
— Попы новогородские пьяни поругалися святым иконам[22].

Софья спокойно ответила:

— Дурни новогородские не токмо пьяне, а и трезве святые иконы мало чтят.[23] Богоматерь Одигитрия [24] помнишь? Лета 6900[25] взяли новогородцы град Устюг весь и огнем пожгли, церковь чудную сборную разграбили множество злата и серебра, еже есть в ней, оклады иконы святой богородицы, то все ободрали. О самой же иконе сказывали: «Полонянин несвязанный не идет в чужую землю» да и убрусом её связали.[26]

— А их тоже Схария на то прельстил!

— Годов сто с лишком назад то было!

Иосиф растерялся.

— Но поп Денис и протопоп Алексей…

— А пошто они, в жидовство совратившись, сан не сложили?[27]

Иосиф оцепенел:

— Жидовин Схария Киевский…

— Ведом на Руси Схария. Да не киевский он вовсе, а таманский.

— Прости… запамятовал… и вправду таманский[28].

— Да не жидовин он вовсе, а латынянин!

Бледный как полотно Иосиф вдруг просиял.

— Да вот ссылка главная! Вот, что Федька злодей с жидовского языка перевел, али сам написал! — и подал Софье небольшой кусок пергамента, озаглавленный: «Лаодикийское послание»

Государыня прочла:

«Душа самовластна, заграда ей вера.
Веры наказание ставится пророком.
Пророк старейшина исправляется чюдотворением.
Чюдотворения дар мудростию усиляет.
Мудрости сила фарисейско жительство.
Пророк ему наука.
Наука преблаженная.
Сею приходим в страх Божий.
Страх Божий — начало добродетели.
Сим съоружается душа.»[29]

А прочтя, спросила с искренним недоумением:

— Да где здесь, отче жидовство?

— Вот!

Иосиф указал на выделенные воском[30] слова «Мудрости сила фарисейско жительство».

— Вот! Вот, как Федька-еретик фарисеев смрадных хвалит!

—Ты, отче, Святое Писание знаешь? «Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: мужи братия! я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мёртвых меня судят.»[31] Так рек Апостол Павел. Вот он Пророк да Старейшина и есть![32] — и с усмешкой спросила: — Али ты и его «смрадным» величаешь, отче?

Иосиф в ужасе рухнул на колени и жалобно запричитал, целуя Софьины руки:

— Прости, государыня, прости матушка, прости заступница! Бес попутал чернеца окаянного, бабьим вракам поверить!

Вдоволь насладившись своим великим разумом, Софья перестала играться и перешла к делу.

— Встань отче, да слушай!

Игумен вскочил.

— Правду баешь, отче. И впрямь жидовин Схария Киевский иереев новогородских в жидовство совратил, а они сами Федьку Курицына. А кого они ещё жидовомудрствованию обучили?

Иосиф застыл от удивления.

— Из больших людей? — уточнила Софья

Игумен понял и, немного подумав, стал перечислять:

— Вот имена их: поп Григорий и сын его Самсонка, Гридя, дьяк Борисоглебский, Лавреша, Мишука Собака, Васюк Сухой, зять Дениса, поп Федор, поп Василий Покровский, поп Яков Апостольский, Юрка Семенов, сын Долгого, еще Авдей и Степан клирики, поп Иван Воскресенский, Овдоким Люлиш, дьякон Макар, дьяк Самуха, поп Наум и многие другие; и они совершили такие беззакония, каких не совершали и древние еретики.[33] Да ещё еретики, не верующие в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, и в Пречистую Богородицу, и похулившие всю седмь Соборов святых отец, Касьян архимандрит Юрьева монастыря, Ивашко Максимов, Некрас Рукавов, Волк Курицын,[34] Митя Коноплев и их ересеначальствовавшие в русской земли, и все их поборники и единомысленники, и развратники православной вере христианской.[35]

«Вспомнил, вспомнил, старых недругов, rascal»[36], — с презрением подумала Софья, а сама спросила:

— Ну а сам Федька Курицын кого на службу беззаконной жидовской вере поставил?
Из больших людей московских?

Иосиф решился:

— Окаянного Зосиму,[37] назову его не архимандритом, но осквернителем, радующимся калу идолослужения.[38] А протопоп Алексей перед своей смертью он околдовал великого князя, и тот поставил на великий святительский престол[39] сего гнусного поборника дьявола.[40]

«Хочет его престол похитить!» — поняла Софья и повелительным голосом спросила:

— Да, что ты отче, всё страдников[41] поминаешь, самых больших людей московских забыл?

Игумен вздрогнул, побледнел и запинаясь пробормотал:

— Да також и Елену Стефановну Волошанку…

Софья была довольна, но не совсем:

— А о самых больших людях почто покрываешь? Али сам ты в веру жидовскую от них обратился?

Игумен залязгал зубами, задрожал всем телом, закачался как лист на ветру, но вдруг неожиданно выпалил:

— А Волошанкино отродье, Митка, он самый большой человек и есть! Да и не человек вовсе, но Антихрист из колена Данова! Весь мир завоюет, в Иерусалиме храм жидовский поставит и там Сатане служить будет![42]

Софья усмехнулась:

— Ты, отче, больно не дуруй. А челобитную свою всё-таки перепиши и мне отдай.

Уж я её пресветлому государя в уши, да в сердце вложу. Великая тебе награда небесная будет… да и без земных наград не останешься.

Иосиф снова упал на колени и снова стал целовать холёные руки великой княгини:

— Матушка государыня! Ты вторая Есфирь, народ Божий спасшая![43]

Софья брезгливо поморщилась:

— Ладно, отче ступай, — и добавила: — И о беседe нашей ни слова никому не сказывай. А то в порубе сгниёшь, как Горяй Углицкий.[44]

Когда Иосиф ушёл, Софья раскрыла свою любимую книгу, когда-то подаренную высокоумным Курицыным. На её неприметной обложке стояло: «Il Principe»[45].

Примечания

[1] Слово, встречающееся в первом, церковнославянском издании «Просветителя» Иосифа Волоцкого.

[2] Софья Фоминична Палеолог (ок. 1455–1503) племянница последнего императора Византии. С 1460 года двенадцать лет жила в Италии, где получила превосходное образование. В 1472 году стала второй женой великого князя Московского Ивана III.

[3] Джованни! (ит.)

[4] «Грозным» называли не только Ивана Четвёртого, но и его деда.

[5] Василий. Это греческое слово также значит «царь», «владыка».

[6] Дмитрий Иванович Внук, чей отец Иван (сын Ивана Третьего от первого брака) умер при загадочных обстоятельствах ещё в 1490.

[7] Дочь молдавского господаря Стефана III Великого и киевской княжны Евдокии Олельковны. Жена старшего сына великого князя Московского Ивана III Ивана Молодого.

[8] Игумен Иосиф Волоцкий (1439–1515), один из главных гонителей «жидовствующих».

[9] Языках (ит.)

[10] Великий итальянский богослов, философ и учёный (1433–1599).

[11] (Новая) Платоновская академия (ит.), открытая в Италии в 1462 году. Марсилио Фичино был её первым руководителем

[12] Клоун, шут (ит.).

[13] См. Иосиф Волоцкий «Просветитель» в современной редакции.

[14] Фёдор Васильевич Курицын — государственный деятель, писатель и философ. Один из самых образованных людей России эпохи правления Ивана Третьего.

[15] Никколо Маккиавелли.

[16] Леонардо да Винчи.

[17] Христофор Колумб.

[18] Историко-философское сочинение о князе Владе Дракуле. Написано (скорее всего) Федором Курицыным.

[19] Плебеи (ит.).

[20] «После казни князя Семена Ряполовского Иван III напоминал в виде предостережения о его судьбе двум своим служилым людям и советовал им не «высокоумничать»». Владимир Кобрин «Иван ГрозныЙ».

[21] Доказательства.

[22] Полное собрание русских летописей, 1853. Т. 6. С. 238.

[23] «Особенностью массового религиозного сознания на Руси была привязанность к обрядовой стороне. Значительную роль в народной жизни играли иконы. Иностранцев поражали их обилие, а также совсем особое к ним отношение русских. Каждая семья имела одну или несколько икон и молилась им, требуя, как от языческого идола, помощи и заступничества. Когда икона не помогала в беде, ее могли подвергнуть наказанию, бросить наземь, повесить вверх ногами и пр. Осуждение идолопоклонства было одной из устойчивых традиций христианства, которой следовали на Руси. Но ортодоксы всегда опасались, как бы критика идолопоклонства не нанесла ущерба иконопочитанию.» Руслан Скрынников «Иван III».

[24] «Путеводительница» (гр.).

[25] 1392.

[26] См. Белов В. Повседневная жизнь Русского Севера. М., 2000. С. 300.

[27] См. Лихачев Д.С. Движение «жидовствующих» 70–90-х годов XV в, С. 379.

[28] Таманский Князь Заккария Гизольфи.

[29] См. Андрей Юрганов: «Категории русской средневековой культуры».

[30] В то время для выделения текста использовали воск, а не чернила. См. Владимир Кобрин «Иван Грозный».

[31] Деян. 23:6
См. Андрей Юрганов: «Категории русской средневековой культуры».

[32] См. Андрей Юрганов: «Категории русской средневековой культуры».

[33] Дословная цитата из «Просветителя» Иосифа Волоцкого в современной редакции.

[34] Брат Федора Курицына. Также известный государственный деятель. Казнён в 1504 году.

[35] Дословная (слегка модернизированная) цитата из Недели Православия Троицкой книги из Кремлевского Успенского собора (XV–XVII  вв.).

[36] Шельма, пройдоха (ит.).

[37] Митрополит Зосима Брадатый (?–1496) — митрополит Московский и всея Руси (1490–1494).

[38] Дословная цитата из «Просветителя» Иосифа Волоцкого в современной редакции.

[39] То есть престол митрополита.

[40] Дословная цитата из «Просветителя» Иосифа Волоцкого в современной редакции.

[41] «Пахарей» или, в переносном смысле «мелкую сошку». См. Владимир Кобрин «Иван Грозный».

[42] См. Виктор Шнирельман «Колено Даново», а также Андрей Юрганов: «Категории русской средневековой культуры».

[43] «Богословие замещения» объявило «новыми евреями» христиан.

[44] Андрей Васильевич Большой, позднее прозванный Горяй («Несчастный») — удельный князь углицкий (1446–1492). Был вероломно схвачен своим старшим братом Иваном III и сгинул в темнице, точно так же, как и его малолетние сыновья.

[45]«Государь» (ит.). Печально известная книга Никколо Маккиавелли. Была опубликована (на итальянском языке) только в 1532 году, но автор позволил себе этот (не искажающий правду) анахронизм.