ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Польский еврей, проживший большую часть жизни в Нидерландах — кем сам Тушински ощущал себя? Очевидцы утверждали, что он всегда оставался поляком. Сам Абрагам неоднократно называл себя голландским патриотом и выражал любовь и преданность к своей второй родине. При этом он не забывал и о своих корнях. В 1918 году стал членом еврейской общины в Роттердаме и прихожанином Ашкеназской синагоги.

Юлия Могилевская

АБРАГАМ ТУШИНСКИ, НЕИМУЩИЙ ПОРТНОЙ,
ПРОСЛАВЛЕННЫЙ КИНОМАГНАТ И ЖЕРТВА ХОЛОКОСТА 

“Нет ничего невозможного”, — так звучал жизненный девиз основателя знаменитых кинотеатров в Роттердаме и Амстердаме. Кино было для Абрагама Тушински (1886–1942) любимой профессией, источником вдохновения и сферой, которой он отдавал все свои силы и время. Вторая мировая война положила конец его блестящей карьере, а вражеская бомбардировка стёрла с лица земли все его роттердамские кинотеатры. Сам он был депортирован на свою родину, Польшу, где погиб в газовой камере Освенцима. 

Бжезины — Роттердам

О детстве Абрагама сохранилось мало сведений. Он появился на свет 14 мая 1886 года в польском местечке Бжезины, лежащем в 25 км от города Лодзь. У его родителей — Вольфа и Фейги Тушински — было восемь детей: шесть дочерей и два сына. Абрагам был по старшинству шестым. Супруги Тушински занимались торговлей. Чем именно они торговали, достоверно неизвестно, но по всей вероятности — одеждой. Бжезины славились своей развитой швейной промышленностью.

Портные работали на дому согласно чёткой специализации: в одном доме шили брюки, в другом — рубашки, в третьем — куртки. А то и специализировались на отдельных деталях и соответственно формирования из этих деталей готового результата. Такая система оставляла мало возможностей для творчества и эксклюзива, но зато гарантировала высокую производительность и доступные цены. Почти все евреи Бжезин были портными или имели род занятий, связанный со швейным производством. При этом зарабатывали мало, некоторые бедствовали. Тушински жили в деревянном доме, где обитало семь семей.

В 1850 году в Бжезинах проживало около 4800 человек, 1800 из них были евреями. В 1914 году эти цифры составляли соответственно 17500 и 8700. Всплеск антисемитизма и рост числа погромов в Польше во второй половине XIX века почти не коснулись окрестностей Лодзя. Это, вероятно, объяснялось развитой экономикой области, что уменьшало вероятность политических и национальных недовольств. В 1860 году бургомистр Бжезин заявил, что считает евреев обычными польскими гражданами, отличающимися от других лишь своей религией. Хотя в местечке и имелись улицы, заселённые преимущественно католиками или евреями, в основном люди разных религий жили рядом друг с другом. В 1866 году в центре городка была построена большая синагога. В еврейских семьях говорили как на идише, так и на польском.

Благоприятные возможности трудоустройства привлекали в Бжезины тысячи мигрантов. Среди них было немало евреев, которые не только искали работу, но и спасались от притеснений и погромов. Семья же Тушински решила покинуть родину. Возможно, из-за финансовых проблем: Вольф умер в 1892 году, что скорей всего отразилось на материальном положении его жены и детей. А может, растущий антисемитизм в стране, пусть и мало затронувший их край, стал причиной эмиграции. В 1904 году Фейга с дочерьми отбыла в Америку. Они обосновались в Калифорнии, где их потомки живут до сих пор.

Абрагам так и не пересёк океан. Принято считать, что остановившись по пути в Роттердаме, он сразу полюбил город и решил в нём остаться. Но последние исследования опровергают это предположение. Есть свидетельства о том, что восемнадцатилетний Тушински тщательно готовился к отъезду именно в Нидерланды. Кроме того он прибыл туда не один, а с двумя друзьями-коллегами. Все трое были портными, их ещё в детстве — как это было принято в Бжезинах — обучили швейному делу. У одного из них имелись родственники в Роттердаме, у которых молодые люди и остановились на первое время. 27 августа все трое прошли процедуру эмиграционной регистрации. Впоследствии пути друзей разошлись: один вернулся в Польшу, другой переехал в Антверпен. Абрагам же остался в Роттердаме. Несмотря на юный возраст он был уже женат, вступив в брак незадолго до отъезда в Нидерланды^[1]. Его супруга Маня воссоединилась с мужем на чужбине полгода спустя. В последующие годы отец, братья и сёстры Мани также эмигрировали в Голландию.

В начале 20 века в Роттердаме проживало более девяти тысяч евреев. Многие из них занимали важные посты в различных областях. Притеснения евреев в Нидерландах практически отсутствовали. Несколько лет Тушински зарабатывал на жизнь пошивом одежды, а также в качестве гида для своих соотечественников. Потом открыл пансион для польских эмигрантов. В 1911 году стал хозяином гостиницы ‘Hotel Polski’^[2] . Его предприимчивость несомненно достойна похвал, учитывая его невысокий уровень образования. Есть даже свидетельства о том, что он был безграмотным. Согласно другим источникам, по прибытии в Нидерланды он немного изъяснялся по-французски и имел представление об учении Эразма Роттердамского. Так или иначе голландский язык он со временем освоил, но всегда говорил с ошибками и сильным акцентом.

В 1906 году у Абрагама и Мани родился первенец, названный в честь деда Вольфом. Но все называли его Вилли или Вил. Спустя два года родились близнецы, умершие в раннем детстве. Больше детей у супругов не было.

Лимонад и кофе — бесплатно

Занявшись гостиничным бизнесом, Тушински одновременно проявлял всё больший интерес к кинематографу. Есть предположение, что он, ещё будучи портным, получал заказы на пошив униформы для швейцаров городских кинотеатров. И что любуясь броскими импозантными костюмами, постепенно оценил и полюбил само кино. В 1911 году он сказал одному из своих спонсоров:

«За фильмами будущее! Известно ли Вам, что уже сейчас кинотеатры собирают в десять раз больше зрителей, чем театры? Почему так? Да потому что маленький человек может получить в кино огромное удовольствие, заплатив всего 20-30 центов! И ещё. Публика находит в фильмах то, что всегда искала и ищет: романтику… Поэтому зритель отдаёт кинематографу своё сердце».

Немые фильмы появились в Роттердаме в конце 19 века. В 1896 году был открыт первый зал для просмотра “живых фотографий”. Вскоре короткие ленты стали частью театральных представлений и варьете, а в 1903 году в городе появился первый кинотеатр. За ним вскоре последовали другие, так что Тушински отнюдь не был пионером в этой области. Тем не менее он быстро занял ведущее место среди кинопредпринимателей. Если в прессе или просто разговоре упоминалась роттердамское кино, то не было сомнений, что речь шла именно о заведениях Абрагама.

В начале 1911 года Тушински арендовал в центре города здание для своего первого кинотеатра, дав ему имя “Талия” (Thalia) в честь греческой музы комедии. Несколько недель он вместе с рабочими и художниками ремонтировал и благоустраивал помещение, придав ему облик, значительно отличавшийся от других кинотеатров Роттердама. Вместо узкого тёмного коридора и скромного зала с деревянными скамейками зрители видели ковры, картины, скульптуры, люстры и обитые кожей стулья в несколько ярусов. Билет, в зависимости от места, стоил от 15 до 35 центов, что было доступно и для людей с небольшим заработком. Каждый гость получал бесплатно чашку кофе или стакан лимонада, за шоколадку же следовало заплатить пять центов. Перед началом представления люди могли отдохнуть на мягких диванах просторного фойе. Каждого посетителя при входе в здание лично приветствовал портье. Фасад украшала световая реклама. А за кассой сидела симпатичная девушка, которой по словам Абрагама надлежало излучать радость, приветливость и элегантность. Для своих первых показов начинающий киномагнат выбрал фильмы режиссёра Макса Рейнхардта с участием известной актрисы Асты Нильсон. Бизнесмен Йохан Гильдемейер, с кем Тушински вёл переговоры о прокате фильмов, запомнил его как человека открытого, решительного, обходительного и твёрдо знавшего, что он хочет и на что может рассчитывать.

Первое представление привлекло немного народу и принесло незначительную выручку. Но дела быстро пошли в гору. Каждую неделю Тушински менял программу, состоявшую из журнала, двух коротких комических лент и основной картины. Вместе со своими сотрудниками он раздавал прохожим рекламные листовки. Постепенно “Талия” заполнялась всё большим числом зрителей, в том числе людьми из высших слоёв общества. Следует заметить, что кино в то время имело неблаговидную репутацию и считалось развлечением, предназначенным для людей простых и малообразованных. Кроме того кинотеатры располагались в сомнительных районах, рядом с дешёвыми питейными заведениями и борделями. Богатые и солидные люди обычно приходили на представление в одиночестве. Быстро, в темноте, проскальзывали на своё место и также в темноте, не дождавшись окончания сеанса, покидали зал. Благодаря Тушински кинематограф получил наконец достойный имидж. В “Талию” приходила публика всех слоёв общества, однако состоятельных гостей не выделяли. Например на табличках всех туалетов стояло “Дамы” и “Господа” в отличие от других театров и кинотеатров города, где туалеты для посетителей с дешёвыми билетами имели указатели “Мужчины” и “Женщины”.

Лучший из лучших

Полтора года спустя Абрагаму пришлось закрыть кинотеатр. Контракт на аренду не продлили, поскольку правление города планировало построить на том месте новое здание мэрии. Все денежные затраты, труд и надежды оказались напрасными. Публика была расстроена и разочарована. Тушински тяжело переживал, впоследствии он назвал это время самым тёмным периодом своей жизни. Однако удар судьбы не сломил его, он тут же занялся поиском помещения для нового кинотеатра. И нашёл его на людной торговой улице Роттердама. Аренда составляла тринадцать тысяч гульденов в год, тогда как на счёте Тушински лежало всего три тысячи. Тем не менее ему удалось убедить хозяина дома согласиться на отсрочку платежа.

«Господин Бранс, — сказал он, — я создам лучший театр города. Публика будет ломиться туда, убивать другу друга ради места…».

Это предсказание сбылось почти в точности: в день открытия ”Талии-2”, 20 августа 1913 года, перед входом стояла огромная толпа. Люди кричали и рвались вперёд, швейцар боялся открыть двери. Тушински однако не растерялся, он пустил внутрь всех, без контроля билетов. Его доверие сработало: те, кому билетов не досталось, вернулись к кассе и приобрели их на следующий сеанс. Открытию кинотеатра предшествовали длительные реконструкция и благоустройство здания. Как и в первой “Талии” убранство и интерьер оказались на высоте. Первоначально Тушински давал одно дневное и одно вечернее представление. Но поскольку спрос зрителей превышал предложение, фильмы стали показывать с утра до вечера. Таким образом их могли посмотреть люди с разным рабочим графиком.

Абрагам не ограничился одним кинотеатром. За “Талией-2” последовали “Талия-3” и “Талия-4”, “Королевская синема” (Cinema Royal) и “Спектр” (Scala). Все они были построены в известном комфортном и эффектном стиле Тушински и напоминали сказочные дворцы. Первая мировая война (в которой Нидерланды не участвовали) и послевоенный экономический кризис не помешала триумфу киномагната. Разумеется, его успех не был лёгким и безусловным. За ним стояли гигантский труд, ошибки, разочарования, противостояние критике и конкурентная борьба. Тушински, конечно, работал не один, его главными компаньонами были Герман Эрлих, брат его жены Мани, и её племянник Карл Швед. А также Герман Герштанович, муж Маниной сестры. И сама Маня регулярно сидела за кассой или принимала зрителей.

Седьмой роттердамский кинотеатр Абрагама “Олимпия” (Olympia) уступал по роскоши другим. Тушински скрепя сердце последовал совету компаньонов, полагавших, что обширный зрительный зал с большим количеством стульев важнее помпезности. “Олимпия” была открыта в 1916 году. После этого тридцатилетний кинопредприниматель решил открыть кинотеатр в Амстердаме и сам занялся закупкой земли и строительством. Сотрудники упорно отговаривали его: в столице кино и так на каждом углу, а публика требовательна и избалована. Но именно риск и борьба манили Абрагама.

«В Амстердаме много театров, — говорил он, — вот я и должен всех их превзойти. И не только те, которые существуют сейчас, но и те, что появятся в будущем. Поэтому мой театр станет лучшим из лучших».

И это ему удалось. Pathé Tuschinski в Амстердаме сохранился до наших дней, там по-прежнему показывают фильмы и проводят экскурсии.

Открытие “лучшего из лучших“ состоялось 28 октября 1921 года. Два года спустя появился роттердамский Гранд Театр (Grand Theatre), в котором Тушински среди прочего реализовал свой давний план: сеансы для детей. В 1928 году открылся. амстердамский Рокси Театр (Roxy-theater). Как Абрагаму удавалось финансировать свои гигантские проекты? Свидетельств об этом почти не сохранилось, можно лишь предполагать. Очевидно, первое время он тратил свои сбережения и брал кредиты. Потом его бизнес начал приносить приличный доход. Правда, трудно поверить, что этот доход смог покрыть пять миллионов гульденов на строительство Pathé Tuschinski. Наверняка у Абрагама были ещё и спонсоры: он умел найти нужных людей и заставить их поверить в свои цели и идеи. Казалось, Тушински был одержим строительством, его сотрудники опасались, что он никогда не остановится. Но он всё же остановился, во всяком случае на время^[3]. Ведь его ждали другие важные дела — в конце двадцатых кино переживало кардинальную перемену: “великий немой” уступал место звуковым фильмам.

Фильм или жизнь

Первый звуковой фильм появился в Америке в 1927 году, в Европе — в 1928-м. Большинство же нидерландских кинопредпринимателей не торопились, Переход к “говорящим картинкам” предусматривал закупку и освоение новой дорогостоящей техники, что нередко требовало перестройки всего здания кинематографа. Тушински однако не хотел ждать и начал экспериментировать. Продолжая показывать немые фильмы, он вносил в них новые звуковые эффекты. Например, музыкальное сопровождение граммофоном вместо традиционного оркестра. Или озвучивание отдельных сцен актёрами, стоявшими за кулисами. Проводя подобные опыты, он одновременно занимался техническим переоснащением роттердамского Гранд-театра. Следуя своему жизненному кредо, Тушински стремился быть не только лучшим из лучших, но и первым из первых. Последнее ему не удалось: он не стал первым нидерландским киномагнатом, представившим звуковую ленту. Но зато в его “Бродвейской мелодии” (The Broadway Melody), вышедшей на экран в мае 1929 года, синхронизация звука и видео была безупречной. Переход от немого к звуковому кино занял несколько лет. К сожалению, он прошёл не без потерь: постепенно исчезали оркестры, неизменно сопровождавшие прокат немых лент. И Абрагаму пришлось уволить свой преданный оркестр, возглавляемый дирижером Максом Таком^[4].

Тушински всегда тщательно подбирал фильмы — как немые, так и звуковые. В Нидерландах своих фильмов почти не было. Их обычно закупали за рубежом голландские коммерсанты, к ним и обращались кинопредприниматели. Абрагам же решил действовать напрямую, вступив в сотрудничество с упомянутым выше Йоханом Гильдемейером, директором амстердамского кинотеатра “Union”. Оба брали напрокат известные шведские, норвежские и немецкие киноленты, стремясь показать их первым — каждый в своём городе. Конкуренции между ними не было: люди тогда редко посещали кино вдали от дома, а расстояние между Амстердамом и Роттердамом, учитывая транспортные средства того времени, было немалым. Но однажды конфликт между двумя компаньонами всё же возник. В 1915 году оба приобрели копии нового итальянского фильма “Последние дни Помпей”. Однако копия Абрагама где-то затерялась, тогда как он уже проводил активную рекламную кампанию. Он умолял коллегу одолжить ему свой экземпляр, но тот упорно отказывался. Тогда Тушински пошёл на отчаянный шаг. Приехал в Амстердам, захватив с собой пистолет. И, переодевшись гангстером, потребовал от персонала “Union” заветную ленту. Получил её и сразу передал своему сотруднику Герштановичу, ждавшему на улице. Фильм был вовремя доставлен на место, и премьера в Роттердаме состоялась. Удивительно, но Гильдемейер быстро простил коллегу, оценив его преданность их общему делу.

Иногда Тушински покупал фильм, взяв на него патент — с тем, чтобы быть единственным, имевшим право его демонстрировать. При этом он исходил из популярности картины за рубежом, мнения о нём своих сотрудников и собственного мнения. Случалось, что Абрагаму фильм не нравился, тогда как его сотрудникам очень нравился. Тогда последним стоило немалых усилий уговорить своего босса не отказаться от покупки. Если прокат потом проходил с успехом, Тушински видел в этом скорее своё поражение, чем победу.

Харизма и необузданность

Как и большинство неординарных личностей, Тушински обладал сложным непредсказуемым характером и в то же время неотразимым шармом. Сын его ближайшего делового партнёра и свояка Германа Герштановича, Макс, писал в 1960 году:

«Мой дядя был человеком нелёгким. Он относился к типу людей, которые убеждены, что всё знают лучше других. Если он что-то задумывал, разубедить его было немыслимо».

Одержимость Абрагама отражалась и на его внешности. Нидерландский журналист Йозеф Брюссе отмечал, что его лицо отражало фанатизм и деспотизм, и что казалось, будто его мечтательные глаза излучают особый свет. Другие очевидцы описывали кинопредпринимателя как человека небольшого роста, всегда тщательно причёсанного и одетого с иголочки.

Тушински был необыкновенно вспыльчив и прямолинеен. Принимая непосредственное участие в постройке и реконструкции своих кинотеатров, он позволял себе чрезвычайную резкость по отношению к рабочим. Но не потому что полагал, что так можно обращаться с людьми ниже себя по рангу. Свидетелями и жертвами его внезапных вспышек гнева были и известный дирижёр Макс Так и актёр Апекс да Хааз^[5]. Последний вспоминал потом, что не встречал в своей жизни другого человека, которого одновременно люто ненавидел и всецело боготворил. Страшный в своём гневе Абрагам быстро остывал. Он никогда не увольнял подчинённых за единичные ошибки и не наказывал их материально. Всегда внимательно и заботливо относился к своему персоналу, будь то композитор, архитектор, портье или кассирша.

Отдавая всю жизнь любимому делу, Тушински был ещё и человеком семейным. О его отношениях с женой Маней свидетельств почти не сохранилось. Но факты говорят о том, что она всегда была рядом, поддерживала мужа и помогала ему. Совсем молодыми они пережили смерть двух детей. Мальчики-близнецы родились слабыми и часто болели. Натан умер в возрасте десяти месяцев, Майер — в три года. Много лет спустя один из фильмов киномагната “Поющий глупец” (“The singing fool”, 1928) раскритиковали за сентиментальность и неправдоподобность из-за песенок, звучавших у колыбели больного ребёнка. На это возмущённый Тушински ответил:

«Вы не знаете, о чём говорите! Когда мой ребёнок лежал при смерти, я пел ему дни напролёт, чтобы хоть немного облегчить его страдания».

Много лет спустя супруги Тушински потеряли и старшего сына Вилли. Отец обожал его, гордился его незаурядным интеллектом и начитанностью. Абрагам приобщил Вилли к своему бизнесу, и тот успешно начал карьеру режиссёра. Но 6 августа 1939 года, в возрасте 33 лет, скоропостижно умер от рака.

Согласно одному из мифов о Тушински, тот изменял Мане с Йоханной Эрлих, бывшей женой её брата Германа Эрлиха. Однако биографы кинопредпринимателя не нашли достоверных доказательств адюльтера. Скорей всего это были лишь сплетни недоброжелателей. Тем более что на романы у Тушински просто не было времени. Он жил ради кино, работал 60-65 часов в неделю. Никогда не ездил отдыхать за исключением визитов в Америку к матери и сёстрам. Как часто он навещал их, осталось невыясненным. Возможно, всего один раз, судя по единственной сохранившейся фотографии.

Польский еврей, проживший большую часть жизни в Нидерландах — кем сам Тушински ощущал себя? Очевидцы утверждали, что он всегда оставался поляком. Сам Абрагам неоднократно называл себя голландским патриотом и выражал любовь и преданность к своей второй родине. При этом он не забывал и о своих корнях. В 1918 году стал членом еврейской общины в Роттердаме и прихожанином Ашкеназской синагоги. Дал своему сыну еврейское образование. Вряд ли он сам посещал храмовые службы и соблюдал шаббат, поскольку работал ежедневно. Но регулярно оказывал финансовую поддержку своей общине. Каждую пятницу его дом был открыт для польских евреев-эмигрантов: им раздавали одежду и продукты питания. В тридцатых годах Тушински устроил в Гранд Театре благотворительный концерт для помощи еврейским беженцам из нацистской Германии.

Освенцим

Во второй половине тридцатых годов Абрагаму Тушински, впервые в Нидерландах, пришлось столкнуться с антисемитизмом. Депутаты парламента от Национал-социалистической партии пытались помешать его планам по открытию кинотеатра в Гааге. А также критиковали его репертуар. Успехи и репутация киномагната от этих нападок не пострадали: национал-социалисты не имели весомого авторитета и влияния в стране. Сам Абрагам, как и большинство голландских евреев, не видел угрозы со стороны фашистской Германии. Между тем его племянница Софи Эрлих думала иначе. Она принимала активное участие в помощи еврейским беженцам из Германии и таким образом узнавала страшную правду из первых уст. Пыталась донести эти сведения до родных, включая своего знаменитого дядю, но напрасно. Позже она вспоминала:

«Они ничего не желали слышать об опасности. Дядя Брам был уверен, что правительство и королева всегда защитят его. Когда за семейным обедом, на котором собрались все родственники, я начала разговор об эмиграции в Америку, все возмущённо зашумели: ‘Как можно уехать и всё оставить? В Голландии нам нечего бояться!’ А дядя Брам гордо сказал примерно так: ‘Я стал знаменитым в этой стране, поэтому не предам её в трудные времена’».

10 мая 1940 года немецкие войска вошли в Нидерланды, застав население врасплох — люди верили, что нейтралитет страны служит залогом их безопасности. Боевые действия продолжались пять дней: 15 мая нидерландские вооруженные силы капитулировали, и в стране был учреждён оккупационный режим. А за день до этого, 14 мая, вражеская бомбардировка уничтожила центр Роттердама, в том числе четыре кинотеатра Тушински: Талию, Олимпию, Гранд Театр и Студию-32. Это произошло в день рождения киномагната, ему исполнилось 54 года. Сам он и его коллеги не пострадали, но потеряли всё. Абрагам лишился ещё и жилища и был вынужден переселиться с супругой в дом Йоханны Эрлих — бывшей жены своего делового партнёра и свояка. Эксперты видят в этом одно из доказательств неправдоподобности слухов о связи киномагната с этой женщиной. Ведь не могла же Маня согласиться проживать под одной крышей с соперницей!

У Тушински оставался теперь лишь один кинотеатр — в Амстердаме, но 22 мая 1940 года он и два других директора, Эрлих и Герштанович, были уволены. Заведение стало демонстрировать немецкие фильмы, получив и сохранив до мая 1945-го название ‘Kino Tivoli’. Печатные органы Национал-социалистической партии теперь свободно подвергали разносу и унижению личность и достижения Абрагама. Его именовали незваным евреем-эмигрантом, навязывавшим благонравным голландцам непристойную кинопродукцию. Наряду с этим голландские антисемитские газеты не уставали порочить доброе имя предпринимателя, обсуждая на все лады его мнимую любовную связь с Йоханной Эрлих.

Сохранилось очень мало свидетельств о том, как Тушински пережил крах всех своих достижений и надежд, и как он жил в оккупированной Голландии. Известно, что он имел возможность уехать в Швейцарию или Америку: до октября 1941 года голландским евреям разрешалось покинуть страну, а заграничные друзья и коллеги были готовы помочь Абрагаму и его жене. Но те по-прежнему отказывались, считая такой шаг дезертирством. Известно также, что Тушински отдавал на хранение своим христианским знакомым деньги и ценности^[6]. Так в октябре 1942 года его сосед получил тюремный срок за хранение еврейского имущества. Во время обыска (вероятно, по доносу) у него нашли шкатулку с ювелирными украшениями, принадлежащими Тушински. Самого киномагната к тому времени уже не было в живых.

К началу 1942 года все нидерландские евреи были уволены из государственного сектора. С 3 мая их обязали носить жёлтую звезду, после чего последовал ряд запретов и ограничений. Летом началась массовая депортация. В Роттердаме тогда проживало от 10 до 12 тысяч евреев. 30 июля 1942 года полторы тысячи из них получили уведомления об отправке на принудительные работы в Германию. Около тысячи человек пришли в назначенное время на призывной пункт. Повестки рассылали ещё два раза, но на них откликалось всё меньше людей. Тогда начались облавы и аресты. Супругов Тушински арестовали среди первых. Тем самым нацисты, очевидно, хотели показать, что даже мировая известность не спасёт еврея от предназначенной ему участи. 12 сентября Абрагама и Маню доставили в пересыльный лагерь Вестерборк, где они пробыли всего два дня. 14 сентября они, вместе с 900 другими заключёнными, отбыли в товарном составе на свою родину Польшу. В день прибытия в Освенцим, 17 сентября 1942 года, они закончили свою жизнь в газовой камере. Партнёры киномагната Эрлих и Герштанович тоже стали жертвами Холокоста. Первый, вместе с женой, погиб в Освенциме, второй — в Собиборе^[7].

Последнее свидетельство о Тушински оставила кинокритик Эллен Вапллер, повстречавшая его в Вестерборке. Она вспоминала, что Абрагам был настроен оптимистично, надеясь, что катастрофа продлится недолго. И сказал ей:

«Когда всё останется позади, ты снова будешь смотреть лучшие мировые фильмы в самой почётной ложе моего прекрасного театра».

Литература

1. N. Manneke, A. van der Schoor “Leven en werk van Abraham Tuschinski (1886–1942)”, Voet, 1997
2. H. van Helder “Abraham Tuschinski”, Singel Uitgevers, 1996
3. F. Blok “Rotterdamse bioscopen”, van Schouten & Nelissen, 1985

Примечания

[1] Тушински женился в семнадцатилетнем возрасте, его жена Маня Эрлих (Mariem Estera Ehrlich, 1885–1942) была годом старше.

[2] Hotel Polski закрылся в 1914 году. К тому времени Тушински уже полностью посвятил себя кинематографу.

[3] В начале тридцатых годов концерн Тушински включал в себя десять кинотеатров. Семь из них находились в Роттердаме, один — в Схидаме и два — в Амстердаме. Впоследствии некоторые были закрыты.

[4] Макс Так (Marcus Tak, 1891–1967) — нидерландский скрипач, дирижёр и журналист.

[5] Алекс де Хааз (Alex de Haas, 1896–1973) — нидерландский комик.

[6] В августе 1941 года евреям приказали сдать личные радиоприемники, велосипеды, предметы искусства, изделия из меха и ювелирные украшения. Денежные сбережения обязали перевести на счёт банка Liebman Rosental. Многие евреи пытались сохранить своё имущество, отдавая вещи и ценности на хранение надёжным людям.

[7] Сын Герштановича, Макс, выжил, поскольку был женат на христианке. Дети Эрлиха, Натан и Софи, пережили войну, скрываясь по тайным адресам.