ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

А потом мы, все считай, в Штаты подались. Не очень нас туда звали, правда. На интервью американец в посольстве ноги на стол положил, ботинки нам в нос, и совсем слушать не хотел. А мама моя тут ему ту израильскую грамоту и показала. Про праведников, то есть. Американец этот ноги сразу подобрал, сел как следовает, в бумагу прям вцепился и в руках вертит. Потом как вскочит, как забегает и другого позвал, и ещё других.

Елена Матусевич

САША

— Йевреи… Это. Ну, как его? Я и говорю. Нельзя, в общем. Я это к чему? Когда немцы к нам в село пришли, а село у нас большое было, да. Оно и сейчас большое, а тогда и очень большое было. Три тыщи человек. И богато, дома в два этажа, у каждого сад. Часть-то наши, христиане то есть, часть остальные украинцы, а часть — йевреи жили, давно уже. Никто не помнил, как давно и откуда они пришли. Ну, жили и жили. Когда немцы пришли в село, они йевреев этих не сразу похватали. Не знаю, как где, а у нас не сразу. Бабушка рассказывала. Поначалу стали они по селу с переводчиком ходить, с людьми беседовать. Туда, сюда. Некоторые, которые похуже, те в полицаи пошли. Из наших, из христиан, никого в полицаи не пошло, конешно. Это я вам верно говорю. Можете хоть кого спросить. Ну, так эти немцы с полицаями говорили людям, что, мол, йевреи эти наши, они не как мы, мол, всё у них не такое как у нас, а, наоборот, ихнее, особое, секретное, значит. Шо они как бы и не совсем даже люди, выходит, да. И что потому можно у них вот так, что хошь, за так, бесплатно, то есть, себе забрать. Так и говорили людям: идите, мол, что вам надо, то и берите себе от них, коровку ли, лошадку, утюг, всё теперь ваше будет.  Некоторые те сразу побежали. Кровати потащили, лавки, ну, там, что им надо было… Но таких мало было. Оно странно все же таки человеку ¾ прийти в дом к соседу и себе его вещи бесплатно забрать, понимаете? Из наших, ясное дело, никто не позарился, потому как мы в Писание веруем, а те, другие, те что?  Но основная масса затаилась, молчат, ждут куда ветер подует, вдруг отдавать придётся или шо там.  Глаза у них уже как бы и смотрют, чего бы себе сташыть, а руки пока ещё в своих карманах, да. А дед наш, он и говорит: «Чего молчите? Как молчать? Невозможно!» И пошёл он по селу ходить, с людьми говорить, что, мол, нельзя. Не может, говорит, такого быть, чтобы они, йевреи то есть, были не люди. Не бывает так. Это як же, до того были люди, а тут вдруг стали не люди? Как же это сделалось? Как тако возможно? Оттого, говорит, что оккупант вам сказал, что они не люди, так вы уж и на грех готовы? Воровство, значит. Не берите, говорил, ихние вещи, не берите! Потому как нельзя. Нельзя! Один там был, он подушки нёс, бабушка рассказывала, от йевреев этих, дак столько подушек одну на другую сложил, что дороги за подушек не видит. Подушки те белые, и пух с них сильно летел. В селе давай смеяться: столько подушек тащит, а пух за ним на два метра стелется. А дед наш вышел, засовестил того, и вернуть всё заставил. И тот вернул, да. Дед наш авторитет имел. А после того случая, с подушками, немного, вроде, притихло всё. Немцы то, они видят, что у них не по плану пошло, зло их и взяло. Зашныряли, чего бы ещё пакостей наделать. Только вот и йевреи, те не дураки. Люблю вашу нацию, потому как Писание, да. Так вот, тот йеврей, который главный был у них, старик с бородой, так он к деду пришёл. Ночью, чтобы на деда не навлекать. Умный человек. «Пропали мы неминуемо», говорит. Немец только злее стал, раз у него тут полного авторитета не вышло. «Нет нам спасения, говорит, так хоть детей спасти помогите». Дед посмотрел на него, а брови у него были такие, бабушка говорила, что оторопь берёт. Молчит. А бабушка, та сообразила. Оденем, говорит, йеврейчат ваших, по-сельски, как пастушков. Платочки им повяжем, да низенько так, на лоб совсем, чтоб волос ваш не видно было. Волос у вас уж больно заметный, вашего брата сразу выдаёт. «А мальчиков как же»? говорит старик. «Так и мальчиков тоже. Всех девочками и завернём. Oно ¾ вернее. В толстой рубахе, юбке, а особо в платке, с нахлабучкой, как у нас от комаров вяжут, оно лучше». Так и стало. Платков и юбок бабушка и прабабушка наши ночами нашили, нарезали. Бабушка говорила, что получилось так ладно, от наших не отличить. У нас там горы есть, не особо высокие, там наши овец пасут. Так туда и отправляли этих пастушков. От греха подальше. Немцы в горы не особо совались. Горы, известно, что ¾ страх.

Бабушка некоторые имена нам говорила, какие запомнила. Как их? Странные такие имена: Шлома, Лейба, Цви. Есть разве такие имена? Да неужто? А я не знал. Так и спасли их всех, сколько их было, детей, то есть. Не донёс никто. А родителей ¾ нет. Угнали их, ночью угнали, куда, неведомо. Домà их дед долго трогать не давал, всё ждал, что вернутся. Не вернулись. Вернулись дети их, и внуки. Я маленький был, ну, не то, что совсем маленький, а подросточек, да, когда они на такой машине хорошей к нам в село въехали. Мы таких машин, конечно, не видали. Из Израиля приехали. Прабабушку и деда с бабкой искали. Оказывается, они герои там у них в Израиле. И имя их там у них особо отмечено, да. Мы все, конечно, ничего понять не могли, кто это. А то те пастушки были, с семьями. Прабабушки и деда уже не было, помэрли. А бабушке Ольге израильскую пенсию дали, да. И нас всех в Израиль пригласили, на церемонию. У них там, в Израиле, церемония такая есть, для таких, которые как наш дед. Праведники мира они называются. Наши все поехали, а я не попал, в армии был, жалко.

А потом мы, все считай, в Штаты подались. Не очень нас туда звали, правда. На интервью американец в посольстве ноги на стол положил, ботинки нам в нос, и совсем слушать не хотел. А мама моя тут ему ту израильскую грамоту и показала. Про праведников, то есть. Американец этот ноги сразу подобрал, сел как следовает, в бумагу прям вцепился и в руках вертит. Потом как вскочит, как забегает и другого позвал, и ещё других. Они все в офис набились и на нас глядят. Не видали таких, вероятно. Дед наш и всегда говорил: «Дивно не то, что праведных мало, а то, что они вообще есть. В том и есть Бог». Да. В общем, руки они нам пожали и всем зараз визы выдали. Всем, кроме младшего и старшего братов. Младший как туда, в Израиль, на церемонию поехал, таки возвращаться не захотел. Понравилось ему. Тепло, а, главно, женщины, говорит, такие там красивые, и таких у нас нету. Влюбился там в девушку одну военную и всё. Женился, живёт там, дети у них, доволен. Зовёт в гости, а я вот не соберусь никак к нему. Всё дела. А старший в Харькиве остался, в подвале сейчас сидит. Немолодой он, небольшая разница у нас, но он старше. Говорил я с ним сегодня. Я с ним каждый день говорю, когда получается. Так он мне вчера сказал, что теперь уж точно в гости к младшему поедет. Если выживет.

Примечание

Звание «праведников народов мира» присвоено 2673 украинцам. Дедушку и бабушку Саши Шипитко звали Савва и Ольга Снежко.