Когда-то давным-давно, как рассказывают мне местные люди, существовало Шотландское королевство и древние шотландцы, играющие на волынках служили теми, кто призывал людей воевать в проходивших тогда войнах. Но те дни уже давно позади. Сегодня — совсем другая история. Вот стоит волынщик возле старинного великолепного здания Эдинбурга, а группа русских туристов собралась возле него и смеётся.
УКРОЩЕНИЕ ЕВРЕЯ.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ОБЪЕДИНЕННОМУ КОРОЛЕВСТВУ
Перевод с английского Минны Динер
(продолжение. Начало в № 5-7/2022 и сл.)
Мы избавились от евреев
Тувиа Тененбом
В четырёх километрах западнее Дерри Синн Файн призывает к демонстрации против Брексита. Лозунг его сторонников гласит:
«Борьба за права продолжается.» Синн Фаин — интересный тип: он и националист и социалист. Такая комбинация в других странах звучала бы, как оксюморон. Но не здесь.
Я еду к деревне Киллиа, где и должна состояться демонстрация.
Два ряда людей по обе стороны улицы стоят и держат плакаты — всего около двадцати человек. Гораздо меньше, чем я ожидал.
Здесь проходит граница между Ирландской Республикой и Северной Ирландией. Член Законодательного Собрания Керен Муллан руководит демонстрацией. Я подхожу к леди и прошу её объяснить мне что её партия демонстрирует здесь. Она отвечает, что большая часть людей в Северной Ирландии голосовала за то, чтобы остаться в составе ЕС, и их голоса нужно уважать.
— Но 52% против 48% людей Великобритании, т.е. люди из Северной Ирландии, Англии, Шотландии и Уэльса проголосовали за выход из ЕС, не так ли?
— Мы говорим о совершенном другом острове, — возражает она, говоря о Северной Ирландии.
— Но было голосование Великобритании, и большинство проголосовало за выход.
— Да.
— Но разве это голосование не надо уважать, исходя из простого демократического принципа?
— Нет.
Её логика не доходит до меня.
Напротив нас находится заправочная станция и я иду туда. На стене туалета висит объявление такого содержания:
«Джентльмены, рассчитайте расстояние. Стойте ближе. Расстояние короче, чем вы думаете.
Леди, пожалуйста продолжайте сидеть до окончания процесса.»
Мне это нравится!
Еду обратно в Дерри, чтобы проверить Хиллари, но по дороге я останавливаюсь в районе Богсайд, чтобы поискать еду. Пока я хожу, я замечаю надпись: «Проверяйте свою грудь. Если есть сомнения — сходите на проверку.» Рядом с этим — Палестинский флаг. Какое отношение имеет Палестина к ирландским грудям? Может, Хиллари знает, но не я.
Я продолжаю идти, наслаждаясь надписями на старых стенах Дерри, а затем и целый букет Палестинских флагов повсюду плюс огромный рисунок флага с надписью на нём: «Солидарность с Палестиной.» Количество палестинских флагов невозможно сосчитать.
Я спрашиваю проходящего мужчину, указывая на флаги: «Что всё это значит?» Но он не желает отвечать. А другой человек говорит: «Ничего особенного.» И он обходится бесхитростным объяснением. Он говорит, что Протестанты вешают Израильские флаги, поэтому Католики вешают Палестинские.
Где же эти Израильские флаги? Я не видел ни одного. Но я не успеваю задать этот вопрос, так как человек этот быстро уходит.
Я шатаюсь вокруг, так как здесь больше людей для разговора. И я спрашиваю другого человека, зачем этот огромный палестинский флаг нарисован здесь? Он отвечает, что это «произведение искусства». Не плохо.
Спрашиваю другого парня и его реплика такова: «Я египетский Юде. Юде по-немецки — еврей». Говорит он это, заливаясь смехом, словно сказанное — это величайшая во все времена шутка.
Впереди передо мной другая надпись: «Свободная Газа». Я спрашиваю у женщины, работающей в магазине напротив, что это значит? Она отвечает:
— Мы поддерживаем Палестинцев. Их взрывают повсюду в Палестине.
— А кто же их взрывает?
— Израильтяне.
— Вы имеете в виду евреев?
— Да.
В нескольких шагах отсюда находится гостиничное заведение с баром и гостиной. Посмотрим, что они тут готовят. Может и Chimay Blue у них найдётся. И я захожу.
Группа местных мужчин сидит в пабе и получает удовольствие. Я представляюсь немецким корреспондентом и спрашиваю у них про эти палестинские флаги повсюду. Зачем они тут висят? Человек по имени Дамиан отвечает:
— Потому, что мы поддерживаем их.
А другой человек в спецовке оранжевого цвета добавляет:
— Из— за этих г…ных евреев.
А у человека по имени Барри, на запястье браслет с надписью «Свободная Палестина». Дамиан даёт дополнительное объяснение:
— Израильтяне подонки. Убивают детей. Убивают юношей.
— Вы говорите о евреях?
— Да. Они украли их землю и убивают бедных детей.
Тут встрепенулся человек в оранжевой спецовке и стал сокрушаться по поводу Гитлера, потому что «он не убил достаточно этих поганых евреев». Его приятели одобрительно смеются и он, вдохновлённый, продолжает:
— Гитлер не уничтожил достаточно евреев — бичей всего мира.
— Что вы говорите?
— Да, евреи — мировой бич!
Все присутствующие согласны. А он продолжает:
— Вы когда-нибудь видели бедного еврея?
Барри смеётся, его глаза сияют, ему хорошо.
— У всех у них деньги, они богаты.
— А в Ирландии есть евреи?
— Нет, мы избавились от них.
Теперь посетители бара смеются громче, радостней, чем до того.
Прямо перед видеокамерой эти люди не стесняются извергать из себя свою ядовитую ненависть, даже для записи.
Я спрашиваю у этих праведных людей, поддерживают ли они брексит или нет? Голосовали они «за», или «против»?
Все дружно сказали, что они бы хотели остаться в ЕС.
Видеоклип этой схватки и моё имя широко распространились в социальных сетях. И люди из Ирландии откликнулись в своих комментах. Что же они говорят? Хм, Вот небольшой пример того, что они мне написали:
«Необходимо найти большего размера печку, чтобы прожарить его огромный крысиный крючковатый нос». Или: «Нет, действительно евреи являются отвратительным видом». «Ой-вэй, вот приходит снова Шоа (катастрофа на иврите)!» «Это напоминает мне, что необходимо приобрести новый абажур для лампы, да и мыло тоже».
Вообще-то, когда я прибыл на этот остров, я хотел увидеть кота и крысу в церкви. А теперь, перед отъездом, я понимаю, что на этом острове гораздо больше крыс, чем тех, которых ловил кот. Остров Ирландия, будь то Ирландская республика или Северная Ирландия, насыщена ненавистниками евреев, самыми большими ненавистниками нашего времени, и никакой мёртвый кот не погонится за ними.
Мне захотелось пережить что-то совершенно другое, что никак не связано ни с евреями, ни палестинцами или Гитлером. Схожу-ка я на Гельский футбольный матч, ведь там игроки передают мяч не только пинками, но и используют руки. Поэтому они не смогут махать флагами. И я еду на стадион.
Перед началом игры я занимаю своё место и смотрю на поле, огромное поле. И прямо напротив моего места я вижу огромный развевающийся флаг Палестины.
Пришло время присоединиться к нимфам, чтобы покинуть этот остров. Прощай, Северная Ирландия. Я не буду спать с тобой этой ночью, Хиллари. Я еду в Шотландию. Прямо сейчас.
Египетский Король
Видели ли вы когда-нибудь мужчин, одетых в килты вместо брюк? Хиллари они бы не понравились, она бы их возненавидела. Ну, представьте себе Билла в юбке!
Хотя в килте гораздо проще озвереть. Можно успеть сделать своё дело, даже не спросив имени женщины.
К счастью, Хиллари нет со мной, чтобы фыркать насчёт килтов. Она занята сбором денег под моим одеялом.
А я — здесь, а рядом со мной впервые в моей жизни сидит мужчина в килте. Это интересный опыт!
Он и я находимся в автобусе до Эдинбурга, и на нём килт в синих оттенках, который по его словам стоит 400 фунтов. Килт прекрасно подходит для холодных зим в Шотландии и он советует мне приобрести его. И еще он посоветовал:
— Если Вы не шотландец и не член клана, то лучше приобрести «нейтрального» цвета.
Я не совсем понимаю, что значит «нейтральный» цвет, но возможно они продают килты, которые гармонируют с Швейцарским или Ирландским флагами.
Может быть. У меня есть предчувствие, что в Шотландии всякое может быть.
Этот мужчина в килте — музыкант, что скорее всего значит, что он — «либерал». Поэтому я спрашиваю его мнение относительно магната по строительству и американского Президента Дональда Трампа, который недавно упомянул, что он сам — «националист».
— Я надеюсь найти где-нибудь шест, а потом я уйду. Вы же понимаете кого бы я повесил на этом шесте, — говорит он, подмигивая, явно довольный собой и приведённой картиной.
Я представил себе эту картину: музыкант, одетый в кильт, вешает американского Президента на самом высоком шесте Эдинбурга.
Вероятно, стоило его свести с Хиллари. Я думаю, ей бы понравился его план и она бы променяла мою широкую кровать в Ирландии на другую в Шотландии.
— Вы же не американец, почему Вы так озабочены им? — спрашиваю я его.
— Трамп владеет гольф-клубами здесь.
— Сколькими?
— По крайней мере двумя.
— Поэтому его следует повесить?
— Когда он их строил, он не нанимал местных на работу.
Да, надо его повесить! Интересно, думаю я, этот человек нормальный шотландец? Я оглядываюсь назад и вижу улыбающуюся леди, которой я задаю вопрос:
— Какая уникальная черта есть у шотландцев и нет у других?
— Хорошие.
— Что?
— Мы хорошие люди.
Ирландцы доброжелательны, а шотландцы хороши, и я путешествую от одних к другим.
Шофёр автобуса — человек, который в жизни бы не надел килт, но очень любит большие татуировки. Он гордый шотландец и еще более гордый британец. Он говорит мне:
— Я — британец, и я голосовал за брексит.
Он хочет выхода Британии из ЕС и его возмущают те политики, которые хотят нового референдума, т.е. такого, который они называют «Голосование Людей», как будто во время прошедшего референдума голосовали коты и крысы, а не люди.
Мне нравится этот человеколюбивый человек. Я спрашиваю у него, что, по его мнению, является лучшим в Эдинбурге? Он отвечает:
— Выходной день.
О, этот человек — мой человек!
А на данный момент этот мой человек хочет больше всего на свете прибыть как можно быстрее в Эдинбург, пойти в отель, поесть обед, после чего лечь спать, а, проснувшись, съесть завтрак, и всё это за счёт автобусной компании.
Он прибывает в Эдинбург раньше положенного времени.
Высадившись из автобуса, я покупаю себе уникальный шотландский напиток Irn-Bru. Не спрашивайте у меня, что это. Это секрет. Да. Надпись на банке гласит «Изготовлено в Шотландии по секретному рецепту 1901 года».
Что-ж, это действительно что-то уникальное в Шотландии.
Вы пробовали когда-либо Irn-Bru? У него вкус смеси воды с железом. Но это неважно.
Утолив свою жажду, я отправляюсь на прогулку по улицам Эдинбурга. Название города не произносится так, как пишется (что-то вроде Эднбора), но город прекрасный. Это и старый и новый город, претенциозный, предлагающий множество возможностей облегчить ваш кошелёк. Отели в центре города довольно дорогие, а если у вас завалялась какая-то мелочь в монетах, то гуляющие вокруг волынщики с радостью возьмут их у вас.
Когда-то давным-давно, как рассказывают мне местные люди, существовало Шотландское королевство и древние шотландцы, играющие на волынках служили теми, кто призывал людей воевать в проходивших тогда войнах. Но те дни уже давно позади. Сегодня — совсем другая история. Вот стоит волынщик возле старинного великолепного здания Эдинбурга, а группа русских туристов собралась возле него и смеётся.
История безжалостна: один день ты могущественный король, а на другой русские туристы смеются над тобой.
Вниз по улице находится St. Giles’ Cathedral (Кафедральный Собор Св. Джаенса). Если вы хотите сделать снимки внутри, то вам следует приобрести за два Фунта «Разрешение на фото». Если же хотите просто посидеть на церковной скамейке, лучше дать пожертвование. А если же вы бедны или просто скупы, то плаза снаружи в вашем распоряжении. Там можно увидеть на земле булыжники в виде сердец. Если вы плюнете на один из них, то вас благословят на удачу. Прекрасное решение, разумеется, если вам в последнее время не везло. Я смотрю, что лидеры церкви не стоят снаружи и не плюют на камни, они все внутри и собирают Фунты.
Я продолжаю гулять, пока не дохожу до Шотландского Монумента, по словам местных жителей самого высокого памятника из когда-либо возведённых писателю. Кубинцы, однако, смогли бы возразить им — их памятник Хосе Марти всё же выше. Но как бы то ни было в настоящее время мужчины и женщины покрывают землю вокруг Вальтера Скотта тысячами маленьких крестиков.
— Что Вы делаете? — спрашиваю я у одной леди.
— Мы сажаем кресты памяти.
— Памяти о ком?
— Памяти людей, погибших в конфликтах.
— А какое лучшее качество шотландца вы бы отметили?
— Наш юмор.
— Значит ли это, что вы — самый весёлый народ на земле?
— Мы так думаем.
— О, приведите мне лучшую шотландскую шутку!
— Я не сильна в шутках.
Я обращаюсь к другой женщине — Сэлли. Она рассказывает, что у них хорошее чувство юмора.
— Не могли бы Вы рассказать мне какую-нибудь шотландскую шутку?
— Наверно наше национальное блюдо полно юмора.
— А какое у вас национальное блюдо?
— Хаггис, Нипс и Таттис (Haggis, Neeps and Tatties). О, милосердный Бог!
В это время подходит третья женщина. Её зовут Мисс Кэмпбелл. Сегодня холодный день и на шее у этой леди тёплый шарф, палестинский шарф.
— Где Вы приобрели этот шарф?
— На Джoрдж стрит, в «Hadeel — магазине, который продаёт различные палестинские товары, — и она добавляет со страстью в голосе:
— Я выступаю за палестинских людей. Они бы и за нас стояли, если бы представился случай. Я верю в справедливость и мир для каждого, а не только для избранных.
Я только что приехал в Шотландию, а «Палестину» уже швыряют мне в лицо. Я этого не ожидал, но реальность имеет мало чего общего с ожиданием.
А Мисс Кэмпбелл с любовью прикасается к шарфику и сообщает мне, что «он из Газы». Я никогда еще не встречал человека, так влюблённого в свою одежду. Но это Шотландия.
— Были ли Вы в Палестине? — спрашиваю я у нее.
— Нет ещё. Но я участвую в кампании «Шотландия Газе», активисты которой ездили в Газу, чтобы помочь её жителям. Король Египта Абдалла дал им возможность туда добраться.
— Король Абдалла — король Иордании, а не Египта. В Египте нет королей.
— Ну тот, другой, как же его…
— В Египте нет ни одного короля.
— Ну хорошо, но он там был и открыл ворота и дал им возможность туда поехать. Из Египта в Газу.
— Когда это было?
— Пару лет назад.
— Египетский король?
— Да, да!
— Египетский король открыл ворота в Газу?
— Конечно.
Не существует в наше время египетских королей, но она настаивает, что один всё же есть.
Я прощаюсь с ней и продолжаю двигаться в поисках Шотландского юмора и Египетских королей. Но, прежде, чем я встречу короля, я хочу увидеть, как же eвреи, объект «народной любви», поживают.
Русские Женщины — Самые Лучшие
По дороге к евреям мне встретился симпатичный мужчина по имени Эндрю. Я спросил у него, не знает ли он шотландских анекдотов? И он вспомнил один, но… немецкий. Удовлетворит ли меня замена? Конечно, — ответил я.
— Канцлер Германии Ангела Меркель прилетает во Францию. Перед выходом из самолёта она приветствует салютом наземную команду. Когда же она заходит в помещение таможни, таможенники спрашивают у неё: «Оккупация? А она отвечает: «Нет, нет. На сей раз мы лишь на три дня.
О, какие весёлые люди в этой Шотландии! Интересно, а евреи здесь такие же весёлые?
Мне объяснили, что самая большая еврейская религиозная община в Эдинбурге — это «Эдинбургская Ивритская Община». Я нанимаю такси и еду к синагоге. Мой шофёр по имени Ахмад из Пакистана и он рассказывает мне о жизни мусульман в Эдинбурге. Центральная Мечеть Эдинбурга была построена Саудовской Аравией и вмещает в себя около тысячи человек. По пятницам она заполнена до краёв — все приходят на молитву. Но это не единственная мечеть. Все мечети по пятницам полны народу. «Пятница для мусульман — святой день», — гордо провозглашает он. Когда он и его семья только приехали в Эдинбург несколько лет назад, то жизнь оказалась хорошей, даже отличной. Главы семей построили большой бизнес. Каждый из участников обеспечил семьям довольно комфортабельную жизнь. Но потом один из них выкинул остальных вон и возглавил бизнес сам.
— Он расплатится за свой грех в Судный день, — говорит он мне. Я присоединяюсь к проклятиям в адрес этого семейного предателя и это помогает ему почувствовать себя немного лучше. И он высаживает меня перед евреями.
Место выглядит ужасно. Похоже, никто не заботился о нём со времён разрушения Иерусалимского Храма две тысячи лет назад. Я захожу и встречаю двух евреев, служащих Ивритской Общины, и они стремятся поделиться со мной тем, как это прекрасно быть евреем в Шотландии.
Джон Данцинг, председатель общины, рассказывает мне, что в его «профессиональной жизни он не может вспомнить такого времени, когда бы он получал антисемитские замечания явно или намёками.»
С ним соглашается раввин Давид Роуз. Прекрасно.
Но жизнь немного сложнее. Основываясь на издание Scotsman, эта самая синагога подвергалась осквернению и окна синагоги были разбиты всего пару лет назад. Но эти два еврея очевидно обо всём этом забыли. Раби Роуз, приехавший из Новой Зеландии, рисует для меня жизнь Эдинбургского еврейства в розовых тонах. Число членов общины даже увеличилось за последнее время. Всего же в Эдинбурге живёт тысяча евреев, а во всей Шотландии — пять тысяч.
— Сколько же человек посещает богослужение в Субботу, священный для евреев день, в этой самой большой в этом районе синагоге?
— Сорок.
Вау! И он на тот случай, если меня не впечатлило число 40 случай, добавляет:
— Но у нас есть и воскресная школа.
— Сколько же там учеников?
— Двенадцать.
Сам раби Роуз служит раввином здесь последние пятнадцать лет. И я спрашиваю его, представлял ли он себе пятнадцать лет назад, что община будет такой, какой она является сегодня? И он отвечает:
— Нет, конечно. Наша община стала гораздо более трепетная, чем то, что я представлял себе пятнадцать лет назад.
Если бы Ахмад услышал, он разразился бы хохотом.
Очень мягко, пытаясь сделать это по возможности дружелюбно, я говорю, что не воспринимаю их розовую картинку. Похоже, они удивлены. Но рабби Давид Роуз делает по этому поводу отступление, признавая, что жизнь евреев здесь не всегда бывает хорошей. И приводит пример о том, как Церковь Шотландии издала очень резкий анти-еврейский, анти-израильский документ, названный «Наследие Авраама? Доклад о Земле Обетованной». В этом документе утверждается среди прочего, что «Христиане не должны поддерживать никакие претензии Евреев, или других людей на исключительные, или даже привилегированные от Бога права на владение определённой территорией. Это является злоупотреблением Библии, когда её используют, как топографическое руководство для устраивания современных конфликтов за землю».
В этом докладе Церковь Шотландии заботит не только земля, но и люди. Для них Евреи в целом представляют проблему. Вот пример: «Иисус подверг радикальной критике еврейскую особенность и неповторимость, но люди в Назарете не были готовы к этому».
Говоря проще, сообщается: если вы, евреи думали, что вы какие-то особенные, то это не так. Если вы думали, что Израиль — ваш дом, то поскорей забудьте об этом. Интересно, что документ частично ссылается на Американского Еврея, который несколько лет назад писал, что Палестинцы хорошие, терпеливые люди, в то время, как на руках Евреев кровь. Более того, этот документ утверждает, что Израиль — страна апартеида, поэтому её следует бойкотировать.
Эта Церковь под сильнейшим давлением позже издала исправленный документ, который должен был заменить предыдущий. Однако эти исправления далеко не ушли от первоначального варианта. В настоящее время, как мне рассказали, Еврейская община не разговаривает с Церковью. По словам еврейского официального лица, пожелавшего, чтобы его имя не было названо «диалог между нами окончательно разорван».
Я надеялся, что евреи будут весёлыми, но эти евреи не веселы.
Дай-ка я схожу в тот магазин «Hadeel». Вдруг я встречу там мисс Кэмпбелл. Она меня рассмешила. Может, и я куплю себе цветной палестинский шарф. Я буду разгуливать в нём, говорить, что меня зовут Ахмад, и все в Ирландии и Шотландии будут меня любить. Блестящая идея, не правда ли?
Когда я пришёл в «Hadeel», я огляделся вокруг. Вот продаётся карта Палестины, где вообще не видно слова «Израиль». Такого нет. Сюда бы привести ирландцев — они были бы счастливы. Им бы не пришлось инвестировать в Палестину, ибо Евреев там нет. Больше нет.
Почему же на этих Британских островах люди дышат воздухом израильско-палестинского раздора? Понятия не имею. Во-первых, я не понимаю почему Шотландская Церковь вмешивается в проблемы, которые никак не касаются Шотландии? Ради Бога, не лучше ли заняться Шотландскими проблемами? Существуют ли они вообще? Убейте меня, не знаю, ведь я здесь новичок.
Кстати, немногим ранее я прочёл, что знаменитая ирландская певица Шинейд О’Коннор объявила, что перешла в ислам и поменяла имя. Теперь она зовётся Шухада, что по-арабски значит мученик. Если хотите знать, по палестинским понятиям всех, кто убивает евреев называют Мучениками.
В любом случае, сейчас я нахожусь в Шотландии и мне хочется узнать, что же происходит в Шотландии. А в Шотландии — «Hadeel».
В этом магазине работает около двадцати человек. Не все в одно время. И из них лишь двое получают зарплату, а остальные — волонтёры. Волонтёры-шотландцы, белые шотландцы, и они волонтёрят потому, что верят в палестинское дело. Менеджер, по имени Халед родился в Иордании, но говорит, что он из Хайфы. Он не волонтёр, ему платят. Он далеко не наивный шотландец. Он Иорданец, как я. Да, сегодня я — Иорданец. И мы, два Иорданца садимся, чтобы обменяться впечатлениями и чувствами. По его словам, Халед мечтает о том дне, когда Израиль перестанет существовать. В этот день, слава аллаху, он уедет из города Эдинбурга, что в Шотландии, и поедет в город Хайфа, что в Палестине. А пока он здесь и с удовольствием разговаривает с земляком. Он уверяет меня, что «Hadeel» бы не существовал, если бы не огромная поддержка Церкви Шотландии, которой принадлежит здание магазина. Вообще-то, аренда помещения на Джордж стрит стоит дорого, но он платит не много.
Да, тут не требуется никакого диалога. Церковь Шотландии любит Палестину.
Я приобретаю себе красивый палестинский шарф за 8 Фунтов и гордо щеголяю в нём. Вот теперь я чувствую себя Шотландцем!
Я беру такси и на сей раз отправляюсь в Шотландский Парламент. Шотландец вроде меня должен ознакомиться со своим Парламентом!
Мой шофёр оказался не пакистанцем, а румыном. Он покинул свою родину много лет назад и обосновался в Шотландии по своему собственному выбору. Почему Шотландия? Потому, что шотландцы очень дружелюбные люди, — говорит он.
— Вы женаты?
— Нет.
— Хотели бы вы жениться на дружелюбной шотландской женщине?
— О, нет!
Он хотел бы жениться на русской женщине, но проблема в том, что все эти годы он был в Шотландии, но он надеется еще встретить русскую женщину.
Ну и дилемма!
Я прибываю в место назначения и занимаю место в Парламенте в отделении для визитёров. Заседание начинается.
Сегодня много гостей, а вот членов Шотландского Парламента всего пятнадцать человек и все они, кажется, очень-очень скучают.
Зал заседаний напоминает детский садик для среднего класса в Нью-Йорке. Чувствуется, что это место было построено не Саудами.
В данный момент выступает секретарь кабинета министров по образованию и науке. Повесткой дня сегодня является «Первичная Шотландская Национальная Стандартная Оценка». Один Аллах, или Еврейский Б-г знает, что всё это значит. Как я догадывался, речь идёт о каких-то стандартных компьютерных тестах для маленьких детей, но ни о каких деталях речь не шла. Лысый человек по имени Джон читает с отличным шотландским акцентом уже готовый текст официального постановления. «Местные власти должны более тесно сотрудничать с учителями», — говорит он, а пятнадцать парламентариев делают вид, что слушают его.
А вот визитёры совсем даже не притворяются и один за другим покидают помещение, и вскоре парламентарии становятся большинством в этом помещении. Что я могу сказать? Пожалуй, в кабине маленького Убера (такси) есть больше жизни, чем во всём Шотландском Парламенте.
Следующим выступает секретарь по правосудию Хамза Харун Юсаф, человек с бородой и с симпатичным акцентом. Мне захотелось встретиться с этим человеком лицом к лицу, но не в этом «детском саду». Но на данный момент с меня хватит пребывания здесь и я выхожу. Слишком тут скучно.
Когда я покидаю здание Парламента в своём цветном палестинском шарфике, я чувствую себя королём. Прямо сейчас приходит ко мне мысль, что я — Король Палестины. Да, именно так. Когда я прохаживаюсь по улицам Эдинбурга в щегольском шарфе за 8 Фунтов, то скучающие люди Эдинбурга смотрят на меня увлажнёнными глазами. Они любят меня. Они уважают меня.
Свободу Палестине!
Разумеется не всё так скучно в Эдинбурге. На самом деле этот город известен многими событиями, собирающими сотни тысяч местных и иностранных зрителей. Классическим примером является Эдинбургский Фестиваль Бахромы. Он проходит каждый год в августе и продолжается три недели. В прошлом году на нем было всего 53 тысячи выступлений и было продано 2,7 миллионов билетов, из них 600 000 билетов жителям Эдинбурга, при том, что там проживает 540 000 человек. Оливер Дэвис, должностное лицо Эдинбургского Фестиваля сообщает мне:
— Мы теперь впереди даже Чемпионата мира по продажам билетов и вторые после Олимпиад.
Да. Король Таббас Абдул Рахман ибн Мохаммед II — теперь моё официальное имя и я направился в офис Общества Эдинбургского Фестиваля Бахромы.
Короли иногда делают такие вещи.
И я спрашиваю Оливера:
— Каким образом такой небольшой город, как Эдинбург мог стать чемпионом в артистическом мире?
— Шотландия — нация рассказчиков историй. Эдинбург обладает такого рода артистическими венами, проходящими сквозь него.
Я-то думал, что ирландцы — нация рассказчиков, но видимо я ошибался. Это шотландцы! И не только это. Оливер продолжает рассказывать:
— ЮНЕСКО назвал Эдинбург первым Литературным Городом.
Без сомнения фестиваль подтверждает, что Эдинбург — литературный город мирового класса.
Как же этот Фестиваль Бахромы действительно проходит?
Оливер объясняет мне, что Фестиваль Бахромы — это организация, которая подбирает для деятелей искусств места проведения. Там не решается какое именно шоу будет успешным, а какое нет, и не ищет ни артистов, ни площадки. Единственная их задача — это найти платформу, которые подходят и тем и другим, и предлагают бесплатную помощь или советы обеим сторонам.
Судя по отчётам разных медиа, несколько лет назад возникли протесты против Израильского государственного театра, который выступал на фестивале. Протестующие под руководством Шотландской Компании Солидарности с Палестиной утверждали, что поскольку театральная компания спонсируется государством Израиль, надо запретить их выступление. И в результате их выступление было отменено. Я спросил у Оливера, как Фестиваль Бахромы решает такого рода конфликты. Он отвечает:
— Мы защищаем права на выступление и поддержка не нарушает законы. Но мы также поддерживаем и права людей протестовать против этого. Весь смысл Фестиваля — это свобода слова.
— А в случае с Израильским выступлением просили ли вы принимающую площадку пересмотреть это решение?
— На самом деле это не наше помещение.
Протесты против участия Израильского Театра в Фестивале начались в 2014 году, как я выяснил. И я спрашиваю:
— С тех пор прошло несколько лет. А с тех пор бывали ли какие-то выступления Израильских театров на Фестивале?
— Я совершенно уверен, что в прошлом году кто-то из Израиля выступал.
— Спонсировало ли их государство?
— Я не знаю.
— Не могли бы Вы узнать это для меня?
— Я был бы удивлён, если их спонсировало государство.
— А нашлись ли хоть какие-то представители помещений, которые говорят, что если Шоу Израильтян хорошее, то мы его покажем?
— Нет.
— Были ли подобные анти-израильским протесты против других шоу?
— Насколько я осведомлён, нет, не было.
Почти все театры мира, за исключением таких стран, как США, поддерживаются государством. Это значит, как видно из всего, что единственным государством, не представленным здесь, является Израиль.
Аллах может благословить Шотландцев.
Я уверен, что вы понимаете, что будучи Египетским королём я жажду дискуссий по религиозным вопросам, поэтому моей обязанностью является встретиться с религиозными деятелями. Находясь в Шотландии с государственным визитом, мне кажется, что пришло время встретиться с главным начальством Шотландской церкви, издателем доклада, который так нравится моим людям.
Камень Судьбы
Разумеется, не только арабы и евреи, даже не Церковь Шотландии составляют суть жизни шотландского Эдинбурга. Ничего подобного. Есть и более важные вещи в повестке дня. Главной новостью в Шотландии, как информирует Гугл, является американская женщина по имени Лариса Свитлик. Лариса — охотник или подражатель охотникам. Несколько дней назад она опубликовала свои фотографии, и среди них такие, где она позирует рядом мёртвым козлом. Это вызвало бурю возмущения. Она писала: «Какая весёлая охота!» И шотландцы прямо зверели, требуя, чтобы законы по охоте были изменены. Премьер министр Шотландии очень быстро откликнулась в социальных сетях, написав, что её правительству следует решить, надо или нет пересматривать законодательство по охоте.
Своё мнение в Guardian опубликовал драматург Ян Паттисон. Он озаглавил свою статью так: «Зачем тратить своё время в социальных сетях на Йемен, когда Козлогейт приносит гораздо больше «лайков»? В ней он возмущается тому, что почти все озабочены козлом, но никого не волнуют убитые в Йемене или террор в Газе. Он восклицает: «Помните Газу?», словно все об этом забыли.
Что же Ян, приезжайте в Эдинбург. В Церкви Христа, что на Морнингсайд роуд, организовывает мероприятие «Шотландская Медицинская помощь палестинцам», где они будет собирать средства. Это находится прямо за Святым Углом.
Зал, где проходит сбор средств наполнен народом разного возраста, в их числе и 19-летняя Соня. И все они помнят о Газе.
Соня — атеистка, несмотря на факт своего нахождения в церкви, и она жертвует своим временем ради Палестины.
— Не могли бы Вы мне сказать какова ситуация в Палестине, на Ваш взгляд?
— К Палестинцам относятся, как к недочеловекам.
— Приведите, пожалуйста, пример.
— Израильские дети могут кидать камни в палестинских детей, когда им это вздумается. А когда это делают палестинские дети, их забирают в тюрьму посреди ночи.
Её грамматика слегка хромает.
Я выпиваю арабского кофе, который неверующие называют турецким кофе, и выхожу оттуда.
Я смотрю на идущих мимо людей. Неужели все они думают так же, как Соня, как остальные собравшиеся в церкви люди? Чтобы выяснить это, надо у них спросить.
Погоду на сегодня обещали облачную и холодную, но пока небо чистое и солнце ярко светит над шотландцaми. Я прогуливаюсь вокруг. Эдинбург прекрасен, особенно, когда светит солнце. Коричневые здания в старой части города волшебно переплетаются с голубым небом над ними и мои глаза щедро благодарят меня за доставленное удовольствие. Здесь и сейчас я чувствую тепло и духовность города, что-то вроде связи между славным прошлым и надеждой на будущее.
Медленно, поскольку это Эдинбург, а не Каир, голубой цвет наверху сменяется тёмными облаками, а мне в лицо начинает дуть холодный ветер.
Настало время выяснить, что думают простые люди, не активисты. Я представляюсь Израильским корреспондентом телевидения и обращаюсь к молодым людям, которые встречаются мне.
К сожалению, это не срабатывает. Две молодые женщины, к которым я обращаюсь, похоже, вообще испугались меня. Одна вообще ничего не хочет говорить, а другая говорит, словно под пыткой.
Израильтяне ведь страшные люди, поэтому женщины опасаются того, что я убью их… Ну, как это делают все израильтяне…
Надо попробовать как-нибудь по-другому.
Я останавливаю следующего молодого человека, проходящего мимо. Его зовут Гури и я представляюсь ему корреспондентом Палестинского ТВ. Парень рассказывает, что он на стороне палестинцев, но он меня не слишком убеждает.
Я выбираю другого молодого человека, который проходит вблизи супермаркета Tesco. Похоже, он вполне доволен своей жизнью. Его зовут Джон и ему двадцать пять лет. Он студент Университета.
— Меня зовут Ахмад, я из палестинского ТВ.
— О, здорово!
— Что Вы изучаете?
— Историю искусства.
— Кем бы Вы хотели стать?
— Богатым человеком.
— Прекрасно! Что бы Вы хотели сказать людям Палестины? Поднимая свою левую руку, он говорит:
— Освободить Палестину. Я не большой боец, хотелось бы стать большим. Таково моё скромное желание.
Этот человек стесняется того, что он не выбирает оружие, чтобы воевать с Израилем.
Видите, Соня, не каждый шотландец так бесстрашен, чтобы воевать с евреями.
Бородатый политик, секретарь кабинета министров по юридическим вопросам Хамза Харун Юсаф — мусульманин. Как я узнал, он намерен посетить мероприятие в еврейской общине в данный момент. И я иду туда, чтобы встретиться с этим человеком.
— Вы — мусульманин, я — еврей. Мы же кузены — у нас общий пра-прадед Авраам!
— Да, да.
— Теперь мы находимся в Шотландии и я уверен, что Вы знакомы с документом Шотландской церкви «Наследие Авраама».
— Конечно.
— Диалог между Еврейской общиной и Церковью Шотландии прекращен. Есть ли у вас что сказать по поводу этого документа?
— Боюсь, что я не слишком хорошо знаю о документе «Наследие Авраама».
Секунду назад он знал об этом документе, а теперь нет… Чтобы освежить его память, я говорю ему, что в общем документ состоит из двух пунктов. Один из них говорит, что Еврейский народ никакой не особый и не уникальный. Второй же гласит о том, что Израиль не принадлежит евреям с точки зрения библии… Что Вы думаете по этому поводу? — спрашиваю я его.
— Я скорей всего не стал бы вникать в основные детали этого спора.
Это же министр юриспруденции, шотландский министр. Человек, который знает своё дело. Но мне очень не хочется дать ему так просто сорваться с крючка. Мне важно знать, что этот человек думает.
Я увожу разговор о конкретном документе в сторону и вместо этого спрашиваю его об его идеях. Он опять избегает конкретного ответа, а вместо этого говорит следующее:
— Я не буду комментировать по этому поводу совсем. Поскольку я не знаю содержания, не видел этого документа. Я никогда не комментирую вещи, которых не знаю детально.
— Евреи считают, что страна принадлежит…
— Что касается меня, то мне не хочется вникать в библейские конструкции. Я всё-таки политик, а не священник.
— Разрешите спросить вас о другом. Мы находимся с Вами в Эдинбурге, который знаменит своим Фестивалем Бахромы. Но, насколько я знаю ни один израильский театр с государственной поддержкой не может показывать тут свои спектакли из-за протестов. Собирается ли правительство что-то предпринять по этому поводу?
— Я не думаю, что это инициируется правительством. И точно не мной.
Если Еврейская община поднимет этот вопрос перед правительством, добавляет он-то правительство будет этим заниматься.
Хорошо, вокруг меня здесь есть евреи, и я спрашиваю у них. Какое-то официальное лицо Еврейской общины говорит, что мои сведения не верны. Нет никакого бойкота и израильские артисты выступают на Фестивале. Конец истории.
Прекрасно.
Когда я попросил разрешения снимать на камеру собрание Еврейской общины, где люди обсуждают антисемитизм, мне этого разрешения не дали.
Два лидера Еврейской общины, оба живущие в Глазго, но находящиеся сегодня здесь, говорят мне, что они были бы рады посидеть со мной и дать официальное интервью, если и когда я приеду в Глазго. Я обещаю им приехать.
Было бы интересно узнать что они говорят, и я надеюсь, что выясню у них есть ли бойкот на Фестивале Бахромы или его нет.
И ничего, что первые ранние звоночки по бойкотированию Израиля исходили не только от протестующих, но из элиты шотландского общества. Например, Herald опубликовали в 2014 году письмо с призывом бойкотировать израильтян, подписанное семьюдесятью художниками, академиками и разными организациями, включая «Шотландские Евреи просто за Мир» и «Евреи за бойкотирование израильских товаров». Да, такие существуют: евреи, которые любят бойкотировать самих себя.
Если бы я был шотландцем, я бы организовал кампанию по бойкоту haggis, neeps and tatties (шотландское национальное блюдо из субпродуктов). На днях я попробовал этo блюдо. Ужасно! Пройдя такой длинный исторический путь, могли бы придумать более стоящее блюдо. Вот Греция, к примеру. Её популяция лишь в два раза больше чем в Шотландии, но её кухня любима во всём мире. Почти во всех столичных городах мира есть бесчисленное множество греческих ресторанов, но очень редко встретишь хоть один шотландский.
По-моему, настало время для официальной церкви нации, Церкви Шотландии, издать серьёзный теологический документ об этом дефиците. А я готов вести войну, священную войну против haggies, neeps and tatties.
О, Иисус из Назарета, Мухаммед из Мекки и Св. Эндрю из Шотландии! Я чуть было не забыл о том, что у меня назначена встреча с высокопоставленным официальным лицом Церкви Шотландии и я должен быть там прямо вот сейчас. Бегом, Король Таббас, беги Ахмад, скорей Тобиас! На минуту я теряюсь в этих именах и решаю предстать Тобиасом, немцем. Как хорошо, что я вспомнил своё имя!
Хватаю Убер и мчусь к офису Церкви Шотландии в Эдинбурге, чтобы встретиться с Его Преосвященством Доктором Джорджем Уайтом — главным администратором Генеральной Ассамблеи Церкви Шотландии.
Дама по связям с общественностью указывает мне на комнату, где он находится. Мы садимся для беседы. Дама остаётся в комнате и я начинаю с легкой беседы, которая, на мой взгляд, удовлетворяет её.
Начать надо с главного. Этот хорошо одетый священник любит haggies и говорит мне это.
Вот тебе раз! Очень грустно… Нет никакого сомнения, что этот человек или это учреждение ни за что на свете не станет издавать указов против haggies.
Что же мне делать? Мы, немцы, проигрываем все войны. Это у нас в крови.
Я прошу Его Преосвященство рассказать мне о его церкви. Бог с ними — этими haggis и моими обязательствами. И вот что он мне рассказывает:
— Церковь Шотландии — это продукт Реформации 16-17 веков. Это Пресвитерианство, это Кальвинизм и это Реформизм. Мы считаем себя матерью всех Пресвитерианских церквей.
— А что означает Пресвитерианство?
— Пресвитерианство значит, что нами руководят патриархи.
— Является ли Церковь Шотландии самым большим культом в Шотландии?
— Да, в настоящее время да.
— Сколько у вас членов?
— Я бы сказал, что у нас в Шотландии от 300 000 до 320 000 взрослых членов при популяции в 5 000 000 человек в стране. На последней Переписи населения около трети шотландцев заявило, что они в какой-то мере принадлежат Церкви Шотландии, но это не значит, что они — члены общины и приходят в церковь регулярно по воскресеньям.
— Сколько в среднем людей посещает богослужения в церкви по воскресеньям?
— Мы никогда не считали, но мне кажется, что из 320 000 регулярными прихожанами могут быть 140 000, а нерегулярных — 100 000 — тех, кто приходит раз в пару месяцев.
— За последние десять-двадцать лет увеличивается или уменьшается число членов общины?
— Уменьшается.
— Уменьшается до какой степени?
— Мы теряем несколько тысяч человек в год, большей частью из-за ухода из жизни.
Я рассказываю ему, что только что посетил Еврейскую общину и их число также уменьшается. Он внимательно слушал. Разумеется, сейчас, когда я упомянул Еврейскую общину, я коснусь и конфликта между ними и церковью. Они рассказали мне, что у них большие разногласия с вашей церковью и что диалог между вами прервался. У Вас есть что сказать по этому поводу?
— Да, есть. Мне очень странно услышать, что диалог между нами сломлен. В этом году мы усиленно работали над этим диалогом.
— Значит диалог не сломлен, он существует?
— О, нет. Напряжение между нами существует, но…
— Так диалог продолжается?
— Диалог продолжается, диалог развивается! Мы продвинулись немного вперёд!
— Не могли бы Вы мне рассказать об… как же оно называется… о «Наследии Авраама»? О чём там идёт речь? И почему это так расстроило Еврейскую общину?
— Хм, хорошо, э-э, ну это старая история с разных сторон… Но, э…э… все дискуссии вокруг того, э-э, хм, где место Израиля, и как Израиль и… есть… э-э, то есть работает, как… э-э нация. И мы очень заинтересованы в… э-э благополучии Израиля. Мы инвестируем… у нас есть церкви в Израиле, еще школа, а — а мы пытаемся, мы вовлечены в страну Израиль… еще дольше, чем существует государство Израиль.
Человек заикается, запинается. Я вижу, что он боится делиться со мной правдой.
Пиаровская дама, словно принюхивающаяся крыса, встревает в разговор… Она хочет знать, почему я поднимаю такого рода вопросы. Я прошу её не беспокоиться, так как ничего плохого не планировалось. Просто я — немец, — объясняю я ей, — а немцы имеют привычку говорить об евреях.
Она замолкает и мы продолжаем. Преподобный доктор Джордж, очень симпатичный мужчина с потрясающе голубыми глазами, рассказывает мне, что «Наследие» — это всего лишь документ и «мы не пришли к каким-нибудь большим выводам».
Это ложь, но я не спорю с ним, ибо мне не хочется, чтобы он опять заикался. В конце концов он не единственный в Эдинбурге человек, у которого нет хребта, город полон такими же.
Мы отступаем: шотландец и немец. Навеки переплетены. Неважно есть Брексит или нет его.
Выйдя на улицу, я поднимаю глаза к небу, выискивая глазами орла. Но его нигде не видно. И тогда я повышаю свой голос, чтобы он меня услышал: «Орёл, орёл! Неужели в Шотландии не найти ни одного мужчину с яйцами и женщину с хребтом?»
Мой орёл мне не отвечает. Вместо него я вижу ворону и она летит над моей головой, пока не долетает до замка. Я следую за взмахами её крыльев, пока мои ноги не касаются земли, на которой стоит Эдинбургский Замок.
Это здесь, в Эдинбургском замке я надеюсь узнать о тех древних людях, которые колесили по этой стране.
О, да, у них были яйца, а у девушек хребет. Они боролись, они умирали за то, что считали святым и дорогим их сердцу.
Эдинбургский замок.
Это место, навевающее благоговение, мощно переносит меня в королевское прошлое этой страны. Самым впечатляющим предметом в замке оказался Камень Судьбы — камень, символизирующий единение страны, короля и народа. Легенда гласит, что в 843 г. н.э. первый король Шотландии Кеннет Мак Альпин был коронован стоя или сидя на этом камне. А охранник мне сказал, что следующий Король или Королева Великобритании будут коронованы тоже у этого камня. Я спрашиваю у охранника:
— А кто будет этим счастливцем?
Он отвечает, что следующий по очередности наследник трона это Принц Чарльз, человек с большими ушами.
Конечно, он ошибается. Следующим коронованным королём здесь мог бы стать мой сын, хотя он еще не родился, Король Таббас Абдул Рахман ибн Мухаммед III.
Да, да, да.
Но, пока это не случилось, пока Палестинское Королевство и Королевство Шотландии не объединились под одним знаменем, я, пожалуй, встречусь сначала с Независимым Шотландским лидером, чтобы понять — оправдывает ли он это объединение.
Свободу Шотландии
Приветствуйте Майкла Рассела, Шотландского министра по конституционным связям с бизнесом, который мечтает о дне, когда брак между Шотландией и Англией будет расторгнут. Я усаживаюсь Майклом, также известным, как Майк, в его офисе детского сада, который именуется Шотландским Парламентом, и спрашиваю его:
— Почему Вы хотите независимости? Ведь вы находитесь с Англией в союзе более 300 лет со дня подписания Акта об Объединении 1707 года. Зачем нужен развод сегодня?
— Ничто не вечно.
— Стали бы шотландцы более богатыми, если бы были независимы?
— Да, нам бы было значительно лучше, если мы были бы независимы. Мы бы были в высшей лиге наций.
— Что вы, пятимиллионный народ, можете предложить миру, чтобы оказаться лидирующей нацией?
— Наш экспорт на душу населения к примеру выше, чем у другой части Великобритании.
Он также рассказывает, что Шотландия — наиболее образованная нация в Европе. А ещё она «номер один среди всей ВБ по экспорту продуктов питания и напитков».
Страна экспортирует виски, воду и даже электричество.
Судя по сообщениям ВВС два года назад «шотландские школы показали наихудшие показатели». Но, возможно, шотландцы получают свое образование где-то в другом месте.
А ещё Его Честь рассказывает мне, что «Брексит объясняет почему необходима независимость. Шотландия голосовала против Брексита — 62% против 38%, но что же случилось? Мы оказались в процессе выхода из ЕС. Разумеется, это не демократично!»
Объединённое Королевство — это реально существующий субъект, включающий в себя Англию, Шотландию, Северную Ирландию и Уэльс. В результате голосования 52% населения захотел выйти из ЕС, а 48% остаться. Это ли не настоящая демократия!
Но он не хочет этого слышать. Единственными значащими людьми, по его мнению, являются шотландцы, а они голосовали против. Точка.
Когда я покидаю его офис, мне уже не кажется, что я одобрю союз между Палестиной и Шотландией. Но прежде чем я приду к окончательному выводу, стоит, пожалуй, встретиться с молодыми шотландцами.
Здесь нет Туалетов
Город Св. Эндрюса, где похоронены кости апостола Эндрю, которые, согласно легенде, были найдены в древности под этим или другим именем задолго до того, как Иисус вошел в Иерусалим. В настоящее время вот уже довольно давно драгоценным камнем из короны Св. Эндрю является старейший Университет, названный его именем и основанный в 1413 году.
На самом деле Принц Уильям, Герцог Кембриджа учился именно в этом университете, который считается одним из самых уважаемых в мире высшим учебным заведением. Именно здесь он встретился со своей будущей женой Кэтрин, Герцогиней Кембриджской.
Как вы догадываетесь, я нахожусь в университете, куда я приехал, чтобы взять интервью у Паломы, президента Студенческой Ассоциации. Эта её должность такого же уровня, как у Шейна из Дублинского Тринити Колледжа, у которого я брал интервью несколько недель назад. Но я вскоре начинаю понимать, что Палома — это не Шейн, а Университет Св. Эндрю — это не Тринити Колледж. Палома появляется не одна, как Шейн, а в сопровождении пожилой дамы, ответственной по общественным связям (PR). Наша встреча проходит в открытом помещении, именуемым Quad (четырёхугольник). Мой вопрос Паломе, внёс ли Университет Св. Эндрю какой-то вклад в перемены в Шотландии, вызывает нервозность у пиаровской дамы и Палома не знает, что сказать. Какое-то время мы беседуем с Паломой, но под пристальным взором той дамы. Палома рассказывает мне, как привилегированные студенты Университета заботятся о нуждающихся и больных. Это самое значительное из того, что Палома сказала. Когда в конце нашего короткого разговора я спрашиваю у дам, как пройти к мужскому туалету, то мне советуют покинуть территорию Университета и найти какой-нибудь туалет где-нибудь в городе. Привилегированность Университета Св. Эндрю заключается в том, по-моему, чтобы вдохновлять иностранцев к длинным прогулкам. Я прощаюсь с этими леди, а затем облегчаюсь прямо в Университете. Я знаю, как найти туалет без помощи людей, которые глубоко озабочены неимущими и больными. После этого я покидаю территорию Университета и иду по близлежащей улице. Моя задача: поболтать с лучшими из привилегированной молодёжи при условии, что к ним не будет приставлены пиаровские дамы.
Первым мне встречается Джерри, студент четвёртого курса, оценки которого выше среднего уровня. Я спрашиваю у него:
— Назови мне, пожалуйста, пять самых ужасных стран мира.
— Я, пожалуй назову Россию первым номером. Еще я… о, это трудно! Вы имеете в виду Европу, или весь мир?
— Во всём мире.
— Тогда после России пойдёт Камбоджа. Потом… Иран. Затем…
Он замолкает и думает, думает, думает… Потом просит подсказку.
— Нет. Ты ведь студент, а не я.
— Тогда я скажу Сирия и… Ирак, наконец.
— А какие, на твой взгляд, лучшие пять стран?
— Ну, это будет, во-первых, Англия, затем скажу, что… Штаты, потому что я большой фанат Штатов. Потом… Мексика и Испания.
Следует большая пауза.
— Я бы сказал Франция.
— Какова твоя специализация?
— Испанский язык и международные отношения.
— О, международные отношения. Ты — самый подходящий студент для ответов на мои вопросы! Давай повторим и посмотрим, как ты помнишь свои предыдущие ответы. Назови пять самых дьявольских стран в мире.
— ОК. Россия, Иран, Сирия и… что было последним? Австралия.
— Австралия?? Ты изучаешь международные отношения в самом изысканном университете в мире. Для тебя ответы на эти вопросы не должны казаться сложными. А если кажутся, то я бы выгнал тебя из Университета. Теперь называй страны.
— Россия, Ирак…
— А что плохого в России?
— Там не уважают прав человека.
— А в Китае соблюдают? Ты забыл про Китай. Ты также забыл про Израиль. Давай, начинай сначала!
— Россия, Ирак, Китай, Иран, Израиль.
Чувствую, что он проглотит любую страну, которую я ему предложу. Надо поискать какого-нибудь другого студента. Вот подходит Молли, студентка — отличница четвёртого курса, специализирующаяся в исторических науках.
— Молли, назовите пять самых дьявольских стран в мире.
— Северная Корея, Британия, Америка, а-а, э-э. Я не совсем уверена в двух других… Может, Турция и Саудовская Аравия.
— Вы не назвали Иран…
— О, да.
— Вы не назвали Израиль…
— Да.
— Вы не упомянули Ирак…
— Да.
— Не могли бы Вы пересмотреть Ваш список?
— Попробую.
— ОК, начнём сначала.
— Северная Корея, Америка, Ирак, Израиль — за палестинские проблемы… и Саудовская Аравия.
Молли знает о Палестине! Уже хорошо! А Британия и Турция, которые она упомянула раньше, уже перестали быть такими плохими. Как и Джерри она готова повторять за кем-то то, что ей говорят.
И это происходит с элитными шотландскими студентами, которые попались мне без сопровождающих PR-леди? Я не знаю. Я только понимаю, что сегодня, благодаря Университету Св. Эндрю, я получил важный урок: если вы хотите произвести на людей в Шотландии большое впечатление как самый умный, самый симпатичный, вам следует обзавестись персональной PR-леди.
Очень грустно видеть будущее поколение. И ни Брексит, ни Независимость этому не помогут, ни «Остаться», ни «Покинуть» ничего не изменят.
И не быть никакому союзу Палестины с Шотландией, решает этот король. Точка.
Я веду машину. Еду, еду, пока не доезжаю до Данди, шотландского города, который горд тем, что был назван ЮНЕСКО Единственным в ВБ Городом Дизайна.
Данди. Рифмуется с Бэби. Смешное название, полное шотландского юмора. Данди. Город-близнец. Мой близнец. Что, Вы об этом не знали? Тогда оставайтесь со мной и я вам всё объясню.
А Не Убить Ли Нам Японца
Начнём сначала. А сначала я должен встретиться с Джоном Александром, председателем городского совета г. Данди. Я направляюсь к городской площади, где находится Зал Совета и Caird Hall (концертный зал).
Я осматриваюсь вокруг и что же я вижу? Палестинский флаг, реющий высоко над Холлом. Тут пониже есть и другие флаги — все Европейские, кроме Палестинского.
Мой флаг! Флаг Короля Таббаса II! И я захожу в здание Совета. Интерьер этого здания радует глаз — он великолепен. Прав ЮНЕСКО!
Теперь, мой дорогой, посмотри вперёд. Что ты видишь над прекрасным лестничным пролётом? Да, еще один Палестинский флаг. И я спрашиваю у Его Чести, желая узнать подробности:
— В чём дело?
И он отвечает:
— Наблус — город побратим Данди.
— Каким образом Наблус стал побратимом Данди? Что у них общего?
И тридцатилетний Джон отвечает:
— Это случилось давно, еще до моего времени, даже до моего рождения.
— А знаете ли вы о каком-либо сотрудничестве между Данди и Наблусом?
— У нас есть Ассоциация Побратимов. Возможно они что-то знают?
Я проверяю литературу, изданную Ассоциацией, есть ли у них каких-нибудь сообщений последнего времени. И нахожу. В этом месяце, информирует публику Ассоциация Побратимов Данди-Наблуса, состоялось заседание на тему «нарушения прав человека, имевших место на незаконных израильских поселениях».
Прекрасно.
Джон смотрит на меня, изучая мои размеры, и знает точно, чем меня заинтересовать. Он говорит:
— Данди предлагает блюда и напитки высшего мирового качества.
Да, я вижу — он меня раскусил. А затем он добавляет еще:
— The Times находит наш местный отель «Индиго» лучшим в Шотландии!
Я быстро прикидываю: Лучшие в мире еда и питьё скорее всего подаются в «Идаго», лучшем в Шотландии отеле. Это что-то значит, не правда ли?
Мой желудок прыгает от предвкушения пищи, но я не подаю вида. Не хочу выглядеть голодным идиотом. Поэтому, чтобы скрыть свою внезапную радость, я задаю ему вопрос по социальной теме.
— Каково распределение доходов в Данди? Сколько людей богатых, а сколько бедных?
— Примерно четверть населения живут в районах бедноты и лишений.
Львиная доля социальных преимуществ для бедных приходит из казны Объединенного Королевства и у Джона нет никаких цифр, чтобы доказать, что правительство Шотландии в случае отделения от ОК было бы в состоянии выплачивать эти бенефиты. Но это не останавливает Джона, члена Шотландской Национальной Партии, от твёрдого отстаивания Независимости Шотландии.
Он не уникален, этот Джон, который впечатляет меня своей живостью ума, но в то же время идентичности другим гордым шотландцам, которых я встречал до сих пор. Им просто нравится быть шотландцами и всё «шотландское» воспринимается вне всяких сомнений, неважно, разумно оно или нет. Большинство из них даже не может дать определение, что значит быть шотландцем, кроме как используя какие-то общие заявления, вроде «Мы хорошие», или «Мы дружелюбные». Несколько дней назад, к примеру, я сидел с Йеном Ранкин, одним из наиболее успешных шотландских писателей. Мы с ним проговорили почти час обо всех значениях слова Шотландский. Но и Иен, который рассказал мне, что продал от тридцати до сорока миллионов экземпляров своих книг, не смог справиться с одной убедительной строчкой, которая бы дала определение тому, что значит быть шотландцем. Всё, что он смог сказать, это «Я чувствую себя шотландцем.»
Молодец!
Что касается меня, то я покидаю эту площадь с флагами и еду в отель Индиго. Первое, что мне бросилось в глаза, когда я вошёл в ресторан отеля, Deisy Tasker, это его оформление — смесь старого с новым: старого стиля кирпичные потолки, открытые вентиляционные трубы, современная осветительная арматура и причудливые тарелки, выполненные в стиле Churchill studio prints. Десятилетия назад в этих залах располагалась ткацкая фабрика, где рабочий класс трудился день и ночь, чтобы заработать свой хлеб насущный. А сегодня здесь супер модный отель и ресторан, обслуживающий в основном денежное меньшинство Данди. Только не думайте, что застройщики не уважали старую бедноту, ведь ресторан называется Deisy Tasker в честь работницы фабрики, которая начала там работать с 14 лет.
Я занимаю столик и просматриваю меню. Ну вот примеры некоторых блюд: Копченая морковь, Лосось, запечённый в виски Talisker 10, суп Сock-a-leekie, Говяжья лопатка, Уолдорфский салат и Тягучий Дандийский пудинг.
Я понятия не имею, что это за блюда, поэтому заказываю наугад почерневшую морковь, рыбу и чипсы, а также фирменный Тягучий пудинг.
Еду приносят вовремя, цены божеские и я углубляюсь в еду. О, Боже! Еда тут феноменальна, окружающая среда превосходна, великолепные официанты стремятся понравиться, а мой желудок радостно танцует после каждого проглоченного куска, приготовленной шеф-поваром волшебной мелодии.
Я решил встретиться с главным шеф-поваром ресторана Daisi Tasker, гениальным шотландцем по имени Макка. Я благодарю его за то, что он превратил меня в счастливейшего человека в Шотландии. Этот Макка, должен вам сказать, знает толк в блюдах, он в близких отношениях с блюдами и ростки человеческого вкуса находятся с ним в полнейшей гармонии. Мои ростки вкуса теперь поют новую законченную оперу.
В голову мне приходит такая мысль: может, мне стоит отказаться от палестинского трона и переехать сюда, в Индиго, в Данди.
Свободу Данди! Свободу Данди!
Данди отныне будет моей родиной. Свободу Данди!
Как потенциальный новый житель Данди, я иду посмотреть театральную постановку в местном театре.
Если я правильно понял то, что смотрел здесь, то речь там идёт о двух рабочих, которые планируют похитить, а затем и убить японца в качестве анти-капиталистического акта. Но прежде, чем убить его, они устроили дискуссию на уйму тем: о Жан-Поле Сартре, о евреях, об Израиле и о Палестине. Однако они столкнулись с проблемой: они не смогли найти ни одного японца.
Много смысла? Не слишком. Одно хорошо: обычно пьесы приходят к своему концу. И тут оказывается, что на сцене два убитых человека, но ни один из них не японец. А два главных героя анти-капиталиста планируют свой следующий ход.
Освободите Данди от таких театральных деятелей. Свободу Данди! Свободу Данди!
Обездоленные Шотландцы
Рано утром после вкуснейшего завтрака в Дейси Такер, где подавали «Омлет из трёх яиц с Аброазским дымком», я сажусь в машину и езжу по улицам Данди в надежде увидеть людей, но не японцев. И я доезжаю до района с названием Хиллтоун. Посреди дороги я вижу человека с бутылкой в руке, который не обращает внимание на наступающий трафик.
Я не знаю, за чьи деньги куплена бутылка — за ВБ, или Шотландии.
Я осматриваюсь вокруг и вижу место, забытое богами, и источающее запах бедности. На проходящих людях я вижу признаки депрессии. Если не ошибаюсь, то даже крысы постеснялись бы назвать это место домом. Тут стоят здания, где ад втиснут в цемент, да так, чтобы ни один лучик надежды не мог просочиться сквозь них.
Я хожу, потом еду, и опять хожу. Проезжая по улицам, я вижу один за другим закрытые магазины, бизнесы. Лишь единичные магазины, такие, как Продуктовый магазин Ланжерон, да старый местный бар открыты.
Я вхожу в бар. Внутри всего несколько человек, большей частью пожилые мужчины с бутылкой, другой пива, при этом они перекидываются словами. Я представляюсь Тобиасом, немецким журналистом. Да, я теперь зовусь так. Поскольку я не нахожу хороших театров в этой стране, я сам устраиваю спектакль.
Посетители паба счастливы видеть в своей среде этого немца, так как они хотят, чтобы мир узнал их истории. Один из них говорит, что у людей нет денег потому, что «здесь, в этом районе слишком много наркотиков». Другой обвиняет поляков, живущих в Шотландии, называя их «greenie poles» (зелёные жерди) за то, что эти высокие поляки похожи на длинные жерди для верёвок, где сушилось бельё и которые уже никто не использует. Третий говорит, что здесь была ткацкая промышленность, в которой трудилось много народу, но около 30 лет назад они исчезли, как исчезли и настоящие «зелёные жерди».
С тех пор у людей нет денег.
А один из них говорит:
— Еще 25-30 лет назад здесь можно было всё купить — от шляпы до обуви. А теперь всему пришёл конец.
— Почему не работают ткацкие фабрики?
— Из-за правительства.
— Какого правительства?
— Английского правительства.
— Что же они сделали?
— Они всё украли.
— А из каких же денег вы пьёте пиво?
— Ну не сидеть же целый день дома… Хочется пообщаться.
Не все присутствующие голосовали за одни и те же партии, но все, кто только открывает свой рот, в один голос говорят, что англичане крадут их деньги.
— Из года в год, — говорит один, а официант добавляет: «Столетие за столетием».
Менее пяти лет назад, — рассказывают мне они, проходил здесь референдум и Данди проголосовал за независимость. Но никакой независимости нет, потому что нет демократии. Проклятые англичане!
Свободу Данди!
В действительности большинство шотландцев проголосовало против независимости, но это ничего не значит для жителей Данди. Как и Министр Майк Рассел, который видит лишь Шотландию в голосовании по Брекситу, так и они видят лишь Данди в голосовании по независимости. Все же другие — диктаторы, и безродные диктаторы руководят миром.
Мир их глазами выглядит очень мрачно. Так они смотрят на жизнь.
Один из них с уверенностью предсказывает, что и традиционные пабы умрут через 10-15 лет.
— Почему?
— Цены растут, а деньги не приходят.
— А приходят ли сюда молодые люди?
— Не многие. Они пьют в магазинах.
А бармен добавляет:
— Пиво дешевле купить в магазине, поэтому они покупают там и пьют его дома. Люди беднеют и поэтому пабы уйдут туда же, куда ушли ткацкие фабрики.
Мы говорим и говорим, и примерно через десять минут один из посетителей, который молчал до сих пор, открывает свой рот и осмеливается высказать противоположную позицию. Он говорит, что Англия не крадёт никаких денег у шотландцев.
— Я британец, — объявляет он и винит СНП (оппозиционная Сейшельская Национальная Партия) в том, что она разрушила экономику Шотландии.
Уж не знаю почему, но именно на этом месте я начинаю думать о своём завтраке и у меня появляется потребность в Аброазском дымке.
Аброаз находится недалеко отсюда и я еду туда.
Отпечатки Пальцев Святого Петра
Стюарт, хозяин рыбного магазина «Свежая рыба Стюарта», показывает мне рыбу, из которой получается Арброазская копчёная. Это пикша, рыба, которую легко узнать по чёрной отметине под спинным плавником. А Стюарт рассказывает мне, что эту характерную отметину оставил человек, Св. Пётр, когда Иисус в месте с ним пытались накормить голодную толпу. Стюарт ссылается на историю из Нового Завета, в которой Иисус накормил тысячу людей двумя буханками хлеба и двумя рыбами, чего чудесным образом хватило на всех и тех людей и их семьи.
— В море совсем не было рыбы, — продолжает Стюарт, — пока Иисус абсолютно не поверил в то, что они там есть и тогда Пётр и оставил свой отпечаток на пикше. Таким образом мы знаем, как выглядит пикша, ибо ни одна другая рыба в Шотландии не имеет таких отпечатков.
— Так значит это рыба Иисуса?
— Это рыба Св. Петра.
— Вы действительно верите этому?
— Это хорошая история, — говорит он, но он в неё не верит.
— Вы не верите в Иисуса?
— О, да, в Иисуса и в Бога я верю, а также в Новый Завет. Но я не верю в историю Св. Петра и рыбу, потому что они из Старого Завета.
— Новый Завет очень хорош, а вот Старый Завет основан на слухах, — объясняет он мне свою теологию. Стюарт не может сказать мне где точно история о Петре и рыбе написана в Старом Завете, но он так чувствует и этого достаточно.
И никаких сомнений.
Он даёт мне попробовать копчёную рыбу. Я съедаю её, тем более, что Св. Пётр поймал её и привёз в Шотландию.
Мой желудок радуется вместе со Св. Петром у меня в животе… Я брожу вдоль гавани и там встречаю Джона, который только что вернулся из моря на своей рыбацкой лодке. Он продаёт самую дорогую рыбу камбалу и лобстеров экспортёрам в Шотландии и они отсылают её во Францию, Испанию.
Сегодня он поймал лобстеров, чтобы заполнить один ящик. А в другие, лучшие дни он заполняет ими ящика четыре.
Все эти раки, кстати, живы и толкаются и будут живы до тех пор, пока их не приготовят для съедения богатыми клиентами из Франции и Испании.
Он ловко выхватывает одного лобстера, такого симпатичного, и показывает его мне, приблизив его к моему лицу. Я спрашиваю:
— А сколько ему лет?
— Двадцать пять лет.
Я смотрю на ракa, смотрю на рыбака и спрашиваю его:
— Как Вам кажется, что сейчас этот рак думает про себя?
— О, черт!
Джон получает 16 фунтов за килограмм, а целый ящик стоит 500 фунтов.
Джон за Брексит и не может никак дождаться осуществления развода между ЕС и ОК. Он нисколько не обеспокоен выходом из ЕС. Шотландцам было хорошо до ЕС и будет хорошо после него.
Джон работает 12-14 часов в день, шесть дней в неделю, и очень этим доволен. Он говорит, что рыболовство не работа, а способ жизни… Я спрашиваю у него, как часто он сам ест раков, и его ответ звучит неожиданно для меня: «Никогда!» Этот рыбак, верите или нет, не любит вообще рыбу. Ему нравится куриное мясо. Но да, он не отказался бы от пикши прямо сейчас или потом. Это хорошо для Св. Петра и это так же хорошо для Джона.
Вдруг над нами поднялся сильный ветер. О, боже! Посмотрите наверх, кто появился в городе? Да! Да! Да! Орёл, которого я видел в Ирландии! Привет, орёл! Как поживаешь?
Орёл летает прямо надо мной и я могу сказать, что он чувствует себя очень хорошо здесь, в Шотландии. Я думаю, что у него есть шотландское гражданство. Во всяком случае я сажусь в машину и еду, следуя за ним, пока не доезжаю до места, которое называется Кемпердаунский Гольф Клуб. Орёл перестаёт летать и опускается на землю. Я спрашиваю у него, не поиграть ли мне в гольф? И орёл кивает. Мой орёл кивает. Да, он однозначно мой!
Он кивает опять. К вашему сведению, если вы не в курсе, — орлы любят гольф. Только не спрашивайте, почему.
Во всяком случае, как мне однажды сказали, Св. Эндрюс — родина гольфа. Но энтузиасты из Данди, люди, которые считают себя лучшими, чем люди из Св. Эндрюса, утверждают, что вся Шотландия — это родина гольфа. В любом случае обе стороны согласны в одном — это шотландцы инвестировали гольф в Шотландию и что вам следует играть в него, если только ты не обременён ловлей и копчением разного рода рыбы. Прямо у ворот поля меня приветствует Илэйн, инструктор по гольфу, которая быстро принимается учить меня основам игры. Мне это нравится. Я бью по мячам, один следует за другим, и ни один не остаётся вне поля моего зрения.
Что я могу сказать? Говоря без ложной скромности, а я известен, как скромный человек, должен признать, что я родился с задатками олимпийского чемпиона по гольфу.
Что мне больше всего нравится в гольфе — это то, как гольфисты смотрят на эту игру. Когда Илэйн закончила обучать, она повезла меня по разным полям и их офисам, то я обратил внимание на лозунги на стенах, объясняющие почему гольф лучше секса. Например: «Три раза в день вполне возможно» или «Четвёрки приветствуются» (групповая игра 2 на 2).
Я возвращаюсь назад в машину и еду дальше. Направление: Highlands (плоскогорье). Мой орёл, вполне отдохнувший теперь летит в Highlands. Орлы любят горы! А я следую за орлом. Он — мой навигатор, клянусь.
Фрикадельки и Фаршированная Рыба
Шотландия знаменита своим виски Scotch и гольфом, с трудом пытается найти и экспортировать нефть, но самое большое сокровище этой страны — это Highland (плоскогорье). Эта часть страны расположена на северо-западе Шотландии. Там есть горы различного диапазона, миллион овец и очень мало людей.
Просто великолепно! Я еду часами между одним посёлком и другим, одним городком и другим, и эти ландшафты меня восхищают безмерно. Вести машину по узким горным дорогам не всегда просто. Некоторые из них даже закрываются в плохую погоду от трафика. Но пейзажи настолько прекрасны, а дороги прямо нереальны, что я не могу прекратить своё движение. Временами, передвигаясь по крутой дороге, ведущей к вершинам, мне кажется, что я въезжаю в небо и достигаю таких высот, какие ни один самолёт не в состоянии достигнуть. Осмотрись, друг мой, и ты увидишь, как Св. Пётр ест свою рыбу. Видишь? Да, это он!
Через какое-то время я всё же останавливаюсь возле стада овец, самых симпатичных созданий под солнцем, чтобы познакомиться с ними. Я им завидую. Они бродят по земле, всё время жуют отборный корм — траву, и как бы я хотел быть на их месте! Правда, мне никогда не было так хорошо, как им. Как было бы хорошо лениво бродить туда и обратно, выше и ниже, и всё время иметь любимую еду, которая распространена вокруг меня. Я представил себе землю у моих ног, наполненную едой, которую я люблю и которая расстелена вокруг меня — слева и справа, сверху и снизу. О, я представляю землю вокруг, покрытую любимым моим Ванильно-клубничным мороженым или творожным нью-йоркским пирогом, германскими фрикадельками, еврейской фаршированной рыбой, диетической колой, венским шницелем, турецким кофе, омлетом из трёх яиц с Арброузским дымком… Это лишь часть того, что я люблю. Что за дивная была бы жизнь! Если бы только я был овцой.
Следуя по следам Её Величества Королевы, я останавливаюсь в деревне Бреймер, которая находится невдалеке от замка Её Величества, где она каждый год отдыхает. В сопровождении своего сына, принца Уэльского еще в прошлом месяце она открыла игровой павильон герцога Ратси Хайландского. А герцогом Ратси является принц Уэльский, но только здесь он зовётся герцогом Ратси. Только не требуйте от меня объяснений. Никто в Бреймере не мог объяснить, а ведь они — местные. Вернее что-то вроде того: из 500 жителей Бреймера лишь 25 человек имеют свои корни здесь. Остальные же приехали сюда из разных мест Объединённого Королевства, чтобы работать в гостиничном бизнесе, поскольку это очень туристическое место. А туристы приезжают сюда, чтобы скакать верхом, кататься на лыжах и захмелеть в винокурнях. В Хайланде много винокурен.
Для Хайландских Игр построен свой стадион и они проходят раз в год. Сегодня, например, никто ни во что не играет, но офисы открыты и на следующую игру билеты уже распроданы. Это за 11 месяцев до них. Вся эта операция, как вы, возможно, представляете себе — это огромная трата денег, но поскольку Королева часто оказывает честь своим присутствием на играх, то каждый потраченный пенни стоит того. Я в этом не вижу никакого смысла, но для жителей Бреймара это очень значимо.
Кстати, на данный момент ни в Бреймаре, ни в его окрестностях не реет ни один Палестинский флаг.
Я разъезжаю по улицам Бреймара, милой деревни с собственным замком, но тут едва ли увидишь где-нибудь человека. Пешие туристы, как оказалось, уже уехали. Зима на дворе и кому охота под дождём заниматься пешим туризмом? А лыжники еще не прибыли сюда. Снег еще не выпал и никто не хочет ходит на лыжах по бесснежным горам. А жители деревни либо спят целыми днями, либо уехали куда-нибудь, может, в Бразилию. Короче, все улицы пусты, а те 1-2 человека, которые неожиданно появляются, выгуливают 1-2-х собак… Если вы не любите людей, то это место вам должно понравиться. А я только что встретился с дамой из Германии, из Мюнхена. Она сидела в одиночестве в ресторане, который всё ещё открыт в центре деревни… Она рассказала мне, что любит Шотландию и приезжает раз в год в Хайланд. «А Вас не беспокоит то, что вокруг нет людей?» — спрашиваю я её. «Нет, совершенно не волнует» — отвечает она, потому что предпочитает отсутствие людей вокруг себя. Здесь столько птиц различных и этого достаточно.
И всё же, видимо, она не против одного-двух человек возле себя, ибо она говорит со мной беспрерывно.
Прежде чем уйти, она спрашивает меня, планирую ли я оставаться в Бреймаре или собираюсь куда-нибудь еще. Если собираюсь ехать, то она может предложить прекрасное место. Эта мюнхенская леди говорит, что Грантоун на Спейе по-настоящему хорош.
Я не знаю, как вы, но что касается меня, то, если Германцы советуют мне что-то делать, я спешу это сделать. Это еврейская привычка. Немцы говорят — мы делаем. Не задавайте вопросов, это слишком сложно объяснить.
Я вскакиваю в машину и еду в Грантаун на Спейе.
