Жизнелюбие, граничащее с эгоизмом, жажда любви и признания наперекор логике конца, бесстрашие в преодолении препятствий, непредсказуемость поступков в ситуации полного отчаяния — даже тогда, когда бороться бессмысленно, — это черты не только героя Б. Аханова, но и самого Е. Арье.
Слово вместо некролога
Памяти Отца театра «Гешер» Евгения Арье
В Нью Йорке 18 января неожиданно умер режиссер Евгений Арье. В театре Гешер 18 февраля на тридцатый день состоялась открытая встреча всех, кому он дорог. В переполненном зале собрались зрители разных возрастов и рангов, студенты, политики, журналисты. На сцене лишь портрет Е.А.: умные, добрые, сочувствующие глаза и неповторимая победительная улыбка. Смотреть на него такого живого и близкого, но на фото не укладывалось в сознании. Только недавно звонил, собирался приехать готовить юбилей 30-летия театра. Но подвело сердце… Мы прощались с его душой — тело было уже далеко. Актеры выходили на сцену, чтобы в тихой песне, монологе или в раздирающем воздух звуке выплеснуть свою боль, а после оставить у портрета Е.А. свои дары. Запомнилось самодельное деревце директора Лены Крейндлиной, еле сдерживавшей слезы, с фотографиями первых тех, кто создавал с ним театр. И актриса Лилиан Рут пела арию Маргариты из его спектакля по М. Булгакову, словно признание в любви Мастеру — творцу счастья «жизни на сцене, которая больше чем сама жизнь».
«Это был ты из мечты, ты — мой сон!..».
Евгений Арье
В тот день я подарила «Гешеру» в память об Отце-основателе свою книгу «Феномен Израильского Театра», где множество эссе посвящено обзору творчества гениального постановщика.
Предлагаю вашему вниманию одно из них: о концепции артиста у Евгения Арье как зеркале режиссера.
ИГРА КАК ПУТЬ, СТРАСТЬ И СВЕТ
Актер на сцене театра «Гешер»
Что есть актер?
Что держит его на сцене и во имя чего он должен выходить на публику? Жажда общения? Так оно дается с таким трудом… Любви? Легче получить ее дома. Внимания? Друзья греют сильнее. Бизнес? Так нет более незащищенных экономически людей, чем люди искусства…
Игра как непреодолимая страсть, осознание своего пути как единственной дороги, ведущей к свету. Это актер на сцене театра «Гешер». В режиссуре Евгения Арье иначе он просто не выживет, настолько бескомпромиссны его критерии перевоплощения.
Его постановки («Мар Бринк» по П. Осборну, «Москва — Петушки» по В. Ерофееву, «Сон в летнюю ночь» по Шекспиру) внутри шахматной взвешенности деталей требуют от исполнителей сверхотдачи, ощущения своей миссии на сцене.
Отношение к театру как особому ритуалу культуры, имеющему самодостаточную психотерапевтическую ценность, глобально восстанавливающему по пунктирам судьбу человека сквозь призму прошлого, настоящего и будущего, — знак актерской школы Евгения Арье, резко отличающий его от постановщиков семейственной мас-культуры, других израильских сцен.
«Дибук» по С. Анскому, режиссер Е. Арье, «Ханан» — А. Демидов, «Лея» — Э.Бен-Цур, театр «Гешер», 2014
Для актера этого режиссера важно не слияние с залом, а втягивание его в высшую театральную математику, до которой зритель каждый раз по-новому должен дотянуться, — очень часто против собственной воли, ибо далеко не все принимается, но захватывает душу непременно максимализм подхода даже по самому, казалось бы, незначительному поводу.
Ну, если подумать, что важного, особенного для нас, израильтян начала третьего тысячелетия, в жизни какого-то заблудшего российского пьяницы из поэмы В. Ерофеева «Москва — Петушки» на фоне экономической нестабильности и политических взрывов, коктейля традиций, который трудно воспринимать человеку, привыкшему к определенному воздуху культуры? Тем не менее, артист Игорь Миркурбанов в одноименном моноспектакле, поставленном Е. Арье, опровергал неопровержимое. История гибели человеческой души, символ кризиса мира, как нельзя актуальна и для Ближнего Востока.
И. Миркурбанов создавал, благодаря многоплановой игре душевный масштаб заблудшего ничтожества, которое в его изображении оборачивалось несостоявшимся Человеком — героем нашего времени…
Актер — тонко натянутая струна в руках музыканта-режиссера, играющего на нем до тех пор, пока не родится нужный звук. Актер — камертон замысла, «звук, отдаленный и глухой плода, сорвавшегося с древа…» Актер — плод, выращенный внимательным садовником-Творцом. Актер — необходимая неповторимая нота в партитуре симфонии спектакля. Золотая полая труба, выточенная Мастером.
Это вариант актера на сцене театра «Гешер», связанный с понятием пожизненного святого ученичества, осознаваемого как единственный путь для испепеляющей страсти самовыражения. Квантовые вспышки света — излучения тепла истины возникают, как пример такого двойного прорыва, в котором актер блистает поверх роли во всей своей человеческой индивидуальности!
Но есть и другое — совпадение убеждений, школы, мироощущения, предыдущего пути и таланта. Актер — единомышленник и внутренне — сорежиссер. Таким оказался Борис Аханов, знакомый с юности по сценическим поискам.
Высокий, плотный, с огромным сократовским лбом, спокойный и самодостаточный, он неповторим, непредсказуем и естественен в каждом новом образе: «Актер» в «Розенкранце…», «Сатин» в «На дне», «Чебутыкин» в «Трех сестрах», «Оргон» в «Тартюфе», «Креон» в «Медее»…
«Сатана в Москве» по М. Булгакову, режиссер Е. Арье, «Гешер» 2000. «Дьявол» — Хаим Тополь, «Маргарита» — Лимор Овед
С режиссером Е. Арье его связал общий Учитель в ЛГИТМИКе Г.А. Товстоногов — Его «круг мыслей» о точном, как математический чертеж, и естественном, как лист дерева, существовании на сцене. В спектакле «Мар Бринк» по П. Осборну у Евгения Арье Б. Аханов выстроил роль изнутри сам. Его воинственный «Дед», выбирающий свободу смерти в отрицание унылой жизни, — творческая позиции.
Жизнелюбие, граничащее с эгоизмом, жажда любви и признания наперекор логике конца, бесстрашие в преодолении препятствий, непредсказуемость поступков в ситуации полного отчаяния — даже тогда, когда бороться бессмысленно, — это черты не только героя Б. Аханова, но и самого Е. Арье.
Кто же для него актер?
Актер — «стандартный помидор», требующий режиссерской приправы для получения искомого кетчупа, или неповторимое яблоко, обладающее своим индивидуальным вкусом, запахом, цветом? Актер — определенная раз и навсегда заданная краска в палитре художника-режиссера или только возможность для экспериментального сочетания цветов, для получения единственно нужного в данной сцене оттенка? Актер — неизменная надоевшая нота в музыкальной гамме или свой спектр звуков, каждый раз порождающих новое эхо? Все зависит от режиссера, от его восприятия мира. Но что определенно для «Гешера» Е. Арье это симфония индивидуальностей, гармония композиции, где актеры «второго плана», а порой и маленького эпизода, определяют ауру — высший смысл и ценность постановки в целом.
«Город» по И. Бабелю, режиссер Е. Арье, «Настя» — Н. Манор, «Ангел» — А. Демидов, театр «Гешер» 1997
Впрочем, как он сказал, «не бывает актеров первого, второго и третьего планов, а бывает Артист — кого бы он ни играл!» Искусство эпизода, незатейливого плетения, казалось бы, незначительных деталей — в этом тепло, энергия и свет всех его спектаклей, даже порой несостоявшихся.
Ушли в прошлое громоздкие, ностальгические, поблескивающие тяжелым богатством декораций «Три сестры» А. Чехова, но остался в памяти слуга «Ферапонт» Владимира Портного своей сердечностью, преданностью, трезвостью и бескорыстием, готовностью помочь, лишь подчеркивавший эгоистическую гибельную детскую расслабленность хозяев. Фактически, Он был зеркалом их трагедии.
Сошел спектакль «Река», а там была одна из лучших ролей Клима Каменко (Царствие ему Небесное!) — слуга «Иван». Захватывающая юмористическая подробность — создание самодельного вина, куда вместе с ягодами летел и пепел, контрастировала своей здоровой жизненностью омертвению души хозяев, нанявших его из-за шкурных интересов…
Спектакль «Сон в летнюю ночь» по Шекспиру, решенный как попытка «исправить больную реальность здоровым сном», был интересен у Е. Арье не столько профессиональными решениями (художники по свету Ави Йона Буэно и по костюмам — Валентина Комолова), сколько золотыми капельками маленьких актерских удач!
Театр возникал в этом спектакле лишь благодаря эпизодам, как «истинный сон в летнюю ночь», как страсть, путь и единственный свет, что ведет, преображает и спасает, этих убежденных подвижников сцены во главе с Учителем Е. Арье.
«Актеры, правьте ремесло, Чтобы от истины ходячей Всем стало больно и светло!»
Эту заповедь Александра Блока основатель театра требовал изначально от своих актеров. Они несут ее как факел до сих пор. Свидетельства — их постоянные, как кванты света, творческие прорывы!
Евгений Арье, отзывается о своем актере необычно: «Актер — свободный человек, который сознательно полностью выбирает театр как свою жизнь. Он должен обладать тонкой кожей — особой, но не болезненной патологией, мгновенным пониманием, высоким профессионализмом. Владение виртуозной техникой, неординарная личность, классическая психологическая школа — мой актер свободно окружает роль своей неповторимой аурой». Именно так оригинально, неповторимо воспринимается аура всех спектаклей Евгения Арье. Среди последних постановок была «Орестея» по Эсхилу.
Режиссер воссоздал масштаб — космос мифа (сценограф С. Пастух, музыка Е. Левитас, свет А. Буэно), где текст звучал как музыкальный камертон современному Израилю. История о принесении в жертву маленькой Ифигении, согласной ради достижения политического благополучия взрослых на самопожертвование, представлена была режиссером как универсальное неразрешимое этическое противоречие, особо болезненное для Земли Обетованной, где каждый метр свободы достигается новой кровью наших детей, убежденных в своей правоте.
Артист Борис Аханов поразил публику в роли «Пророка», сообщавшего Агамемнону Божью волю. «Какая-то сила наполняла меня…» Это была сила режиссера — провидца. Увеличенное экраном лицо Б. Аханова, с растрепанными ветром седыми волосами над огромным натруженным временем лбом, потрясало нейтральностью, растворенностью в чужой речи, рупором которой быть он был призван. «И он мне грудь рассек мечом и сердце трепетное вынул, и угль, пылающий огнем во грудь отверстую водвинул». Объемный мощный «глагол Пророка» по-пушкински сжигал все сомнения, подчиняя, напоминая и о Йехезкеле, и о Йермияху, и о Даниэле, и об Амосе — от имени Судии предупреждавших и поддерживавших евреев, впрочем как и все человечество на трудном земном пути.
Самоотречение «Пророка», основанное на решении режиссера и запредельной самоотдаче актера, приоткрывало зрителю тайну экзистенциального мироощущения еврея в новое время — осознание себя как частицы единого текста, где взаимосвязано все…
Этот глобальный иудейский смысл высшей воли на земле благодаря тайне таланта, силе перевоплощения и видения Театра, как смысла личного существования, и открывает «Пророк» Б. Аханова — соратника с юных лет Евгения Арье
Не менее масштабны и другие его первые изначальные актеры — Рол Хейловски, Нели Гошева, Евгений Гамбург, Григорий Лямпе, Владимир Халемский, Леонид Каневский, Наташа Манор, Владимир Воробьев, Александр Демидов, Лилиан Рут, Евгения Додина… Каждый из ник был избран, как золотое зерно,, режиссером — видевшим в них путь к своему Храму «Третьего Искусства». Оно возникло у Евгения Арье-Творца из ничего, как искра пламени, которую он высек из сердец «русских» и местных еврейских актеров словно энергию тихого атомного взрыва, сотрясаюшего сердца публики до сих пор. В спектаклях «Идиот», «Город», «Деревушка», «Раб», «Мольер», «Шоша», «Диббук» и т.д. он дал образцы новой эстетики творческого симбиоза — «третий образ», сочетавший традиции игры, техники исполнения, художественного видения мира с двух сторон. Так например, роман российского классика был представлен им в исполнении А. Демидова — «Идиота» и коллектива актеров сквозь призму еврейского мифа о Мошиахе, который для израильтян грядет из России… В русско-израильском диалоге на «Мосту» Евгений Арье оказал влияние на мировую культуру. Уйдя в небытие, он остался символом нашего Исхода — национальным достоянием Израиля.
Выпускник Г. Товстоногова в ЛГИТМИКе, постановщик у Л. Додина в Театре Европы и А. Гончарова в Театре Маяковского, будучи известным в России режиссером, он приехал создавать свое дело в Израиле и поднял престиж театра нашей страны на международных фестивалях. От имени ИТА (Израильской Театральной Академии) он четырежды номинировался на звание «Режиссер Года», дважды был награжден как сценограф своих спектаклей «Раб» и «Шоша». За выдающиеся заслуги в развитии израильского театрального искусства Евгению Арье было присвоено звание Почетного Доктора Еврейского и Бар Иланского университетов. В марте 2012 г. на сцене Большого Театра в Москве ему была вручена «Золотая Маска» за постановку «Враги. История любви» по Башевису Зингеру в театре «Современник».
В 2022 г. театр «Гешер» отметит свое тридцатилетие без Евгения Арье — Отца, Создателя, Учителя, Маэстро. Да будет память о нем благословенна…
