ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

В 1904 году Шпенцер стал одним из шести «отцов-основателей» издательства «Матезис». Издательство, название которого в переводе с древнегреческого означает «знание», активно и плодотворно работало в Одессе в первой четверти прошлого века (1904–1925). Издательство выпускало книги по математике и естественным наукам. Научные и научно-популярные издания освещали новейшие достижения науки, а учебные, для средней и высшей школы, пропагандировали передовые взгляды в образовании.

Инна Рикун-Штейн

ОДЕССКИЙ ТИПОГРАФ И ИЗДАТЕЛЬ МОИСЕЙ ФИЛИППОВИЧ ШПЕНЦЕР 

Моисей Филиппович (Липович) Шпенцер родился в 1860 году. Он окончил гимназию, но продолжить образование не смог.

Л.Д. Троцкий (Бронштейн), двоюродный брат Шпенцера, посвятил ему ряд воспоминаний в своей автобиографической книге «Моя жизнь». Первое из них относится к 1887 году:

«Летом жил в деревне племянник матери, 28-летний Моисей Филиппович Шпенцер, умный и хороший человек, в своё время слегка «пострадавший», как говорили тогда, и потому не попавший из гимназии в университет. Он занимался немного журналистикой, немного статистикой. В деревню он приехал бороться с угрозой туберкулёза. У матери своей и нескольких сестёр Моня, как его называли, был предметом гордости по способностям, и по характеру. Уважение к нему перешло и в нашу семью… Шпенцер собирался жениться на начальнице одесского казённого училища для еврейских девочек… Все заранее считали, что она должна быть выдающимся человеком: и как начальница училища, и как будущая жена Мони. Было решено: следующей весною меня отвезут в Одессу, я буду жить в семье Шпенцера и поступлю в гимназию»[1].

Начальницей Одесского казённого еврейского девичьего училища была Фанни (Фрадя) Соломоновна Шпенцер (урождённая Гринберг), на которой Моисей Филиппович женился осенью 1887 года.

В том же 1887 году была введена процентная норма для приёма евреев в казённые учебные заведения.

«Попасть в гимназию было совсем почти безнадежно: требовались протекция или подкуп. Реальное училище отличалось от гимназии отсутствием классических языков и более широким курсом по математике, естествознанию и новым языкам. «Норма» распространялась и на реальные училища. Но наплыв сюда был меньше, и потому шансов больше»[2].

Лёвушку Бронштейна определили учиться в Одесское реальное училище Св. Павла. Он вспоминает дорогу в Одессу,

«Покровский переулок, старый большой дом, где помещается училище для девочек и его начальница. Меня рассматривают со всех сторон и целуют в лоб и щёки, сперва молодая женщина, потом старая, это её мать…

Квартира невелика. В столовой мне отведён угол за занавесью. Здесь я провёл первые четыре года своей школьной жизни. Я оказался сразу и целиком во власти привлекательной, но требовательной дисциплины, которой ещё в деревне повеяло на меня от Моисея Филипповича… Жизнь в семье Моисея Филипповича была скромной, средств хватало в обрез.

У главы семьи не было определённой работы. Он делал переводы греческих трагедий с примечаниями, писал рассказы для детей, штудировал Шлоссера и других историков, намереваясь составить наглядные хронологические таблицы, и помогал своей жене по управлению училищем»[3].

В 1888 году в издательстве Г. Московича в Ялте вышел отдельным изданием перевод Шпенцера трагедии Софокла «Антигона»[4]. На титульном листе после фамилии переводчика указано — «переводчик Овидия». В следующем году был напечатан составленный Шпенцером «Указатель к Циркуляру по управлению Одесским учебным округом с 1864 по 1888 год» объёмом в 700 страниц, а в 1895 году — сборник «Формы и законоположения текущего делопроизводства для учебных заведений ведомства Министерства народного просвещения» объёмом в 200 страниц.

Троцкий с благодарностью вспоминает Моисея Филипповича и Фанни Соломоновну. Они много сделали для его воспитания и образования, помогали в сложные моменты школьной жизни. Он характеризует политические взгляды Шпенцеров как умеренно-либеральные, туманно-социалистические, народнические и толстовски окрашенные. Это были деятельно добрые люди, которые, в случае необходимости, давали приют нуждавшимся родственникам. Троцкий упоминает о гимназистке, взятой в дом, чтобы переждать скарлатину, которой болели члены её семьи. Фанни Соломоновна помогала не только родственникам: она была активным членом Общества попечения о бедных и бесприютных еврейских детях.

Мнение Шпенцеров о Льве Бронштейне зафиксировал американский журналист Макс Истмен. В 1922–1924 годах он жил в СССР, получил разрешение Троцкого, тогда наркома по военным и морским делам и председателя Революционного военного совета, написать о нём книгу, встречался со многими людьми, в том числе и со Шпенцерами. Реализована была только первая часть замысла — книга о юности Троцкого[5].

Она не была переведена на русский язык, однако воспоминания Шпенцеров цитируются в другой книге о Троцком[6]:

«Он понимал, что оказался в чужой семье и знал как себя вести. Ему было только десять лет, но он был сдержанным и уверенным в себе. И у него было чрезвычайное чувство долга, возможно, инстинктивное. Никто не должен был заботиться о его подготовке, никто не должен был беспокоиться о его уроках. Он всегда делал больше, чем от него ожидали»[7].

В 1891 году Шпенцер открыл бланкоиздательство,

«которое туго развивалось в первые годы, чтобы затем быстро подняться. Лет десять-двенадцать спустя он стал виднейшим издателем на юге России, владельцем большой типографии и собственного дома. Я прожил в этой семье шесть лет, которые совпали с первым периодом издательства. Я близко познакомился с набором, правкой, вёрсткой, печатанием, фальцовкой и брошюровкой. Правка корректуры стала любимым моим развлечением»[8].

До 1899 года типография размещалась по ул. Почтовой (ныне Жуковского), дом 33, в 1899–1901 годах — по ул. Успенской, дом 95, а с 1902 года по ул. Ямской, дом 64. Позже улица была переименована, номера домов упорядочены и адрес стал — Новосельского, 66.

«Чем же занимались бланкоиздательства? В самом названии кроется ответ — изготовлением различных бланков, в которых нуждался потребитель: канцелярских книг для различных учреждений, амбарных книг, ведомостей об успехах и поведении учащихся всевозможных учебных заведений, бланков сигнатурок для аптек города, билетов для посещения читален, билетов для конной железной дороги (позже — трамвайного депо), фуникулёра. Случались заказы на театральные афиши, программы вечеров, концертов. Можно было заказать визитные карточки и паспарту для фотографий, красочные меню для ресторанов и т. п.»[9].

Сохранившиеся похвальные листы свидетельствуют о высоком уровне бланкоиздательства:

«Они различных размеров, стандарта на них не было, отпечатаны на добротной плотной бумаге, типографские краски сохранились до наших времён, тексты не выцвели, мельчайшие детали рисунков хорошо просматриваются. Всё это делает честь типографии М. Шпенцера…»[10].

Похвальные листы покупались учебными заведениями, находившимися в самых разных населённых пунктах Российской империи: город Ишим Тобольской губернии[11], село Спас-Мякса Пошехонского уезда Ярославской губернии[12], деревня Полуборье Каргопольского уезда Архангельской губернии[13].

Кроме того, в типолитографии Шпенцера изготавливались «туманные картины» для «волшебного фонаря», т.е. печатным способом наносились изображения на стеклянные пластины, которые использовались в аппарате для проекции изображений[14].

С октября 1900 года, когда В.Ф. Каган стал фактическим руководителем журнала «Вестник опытной физики и элементарной математики», и до конца 1907 года журнал печатался в типографии Шпенцера. Он печатает также уставы и отчёты различных одесских обществ. В 1897 году он напечатал составленную Фанни Соломоновной книгу для чтения в средних классах средних учебных заведений и старших отделениях низших училищ «Родные писатели: биографии с портретами, значение, образцы».

В 1904 году Шпенцер стал одним из шести «отцов-основателей» издательства «Матезис». Издательство, название которого в переводе с древнегреческого означает «знание», активно и плодотворно работало в Одессе в первой четверти прошлого века (1904–1925). Издательство выпускало книги по математике и естественным наукам. Научные и научно-популярные издания освещали новейшие достижения науки, а учебные, для средней и высшей школы, пропагандировали передовые взгляды в образовании. Уважение к читателю, желание помочь ему в учёбе и самообразовании — вот те краеугольные камни, на которых строилась работа «Матезиса». Тщательным подбором книг, высоким уровнем полиграфического исполнения, перевода и редактирования издательство заслужило репутацию лучшего в своей области.

В 1905–1906 годах книги «Матезиса» печатались только в типографии Шпенцера, всего в 1905–1915 годах там было напечатано 27 книг.

В 1890 году у Шпенцеров родилась дочь Вера, будущая писательница Вера Инбер. В повести «Как я была маленькая» она пишет:

«Большой шкаф в папиной комнате был полон книг. На полках, плотно прижавшись друг к другу, стояли книги, изданные в том издательстве, где работал мой папа. Этих книг становилось всё больше и больше… Некоторые из папиных книг были с рисунками. Там были нарисованы круги, квадраты, треугольники, по углам которых стояли маленькие буквы и цифры.
Это «высшая математика», пояснил папа»[15].

Инбер рассказывает о том, что отец правил гранки, сам иногда писал брошюры, одну из них посвятил комете Галлея. Эта книжка была издана «Матезисом».

«К началу первой мировой войны мой отец начал богатеть… Мы переехали на новую квартиру. Мы переехали в собственный дом»[16].

Переезд состоялся в 1913 году, когда по адресу Стурдзовский переулок, 3а было возведено новое здание типолитографии Шпенцера. Спроектировал и построил здание известный одесский архитектор А.Б. Минкус. В советское время в здании размещался типографский цех Одесской книжной фабрики. На стене была прикреплена мемориальная доска Вере Инбер. В 2002 году здание лишилось статуса памятника архитектуры, было снесено, на его месте возведён многоэтажный жилой дом. Мемориальная доска сначала хранилась в музее К.Г. Паустовского, теперь — в Одесском литературном музее.

Шпенцер стал купцом второй гильдии, он

«отличался честностью, деловитостью, огромной работоспособностью, любил порядок во всём. Он пользовался признанным авторитетом среди коллег, нередко выступал третейским судьёй в спорных вопросах»[17].

В журнале «Одесский печатник» читаем:

«По существующим условиям труда эта типография [Шпенцера] стоит выше всех других»[18],

В ней были созданы хорошие условия и для отдыха рабочих: сад и библиотека[19], а в 1917 году рабочий день в типографии был сокращен на два часа[20]. Шпенцер был почётным членом Общества взаимного вспомоществования учителей-евреев Новороссийского края и Бессарабской губернии, входил в его правление, был казначеем общества. Членом Общества была и Фанни Соломоновна[21].

В 1917 году он возглавил правление Общества владельцев предприятий графических искусств. Моисей Филиппович бесплатно предоставлял помещение и оказывал помощь Общей центральной больничной кассе рабочих и служащих типографий г. Одессы, вместе с Союзом рабочих печатного дела разработал и подписал согласованные временные тарифы на оплату типографских рабочих. Начавшаяся во время Гражданской войны разруха сказалась и на работе типографии: сократился объём производства, штат работников уменьшился, возникли сложности с выплатой зарплаты. Большой удачей был заказ на печатанье бон — разменных бумажных знаков разного достоинства. В типографии Шпенцера печатались 25 и 50 рублей. Одесские деньги печатались на бумаге с водяными знаками в несколько красок.

Однако этот заказ не спас положения, и в начале 1918 года типографию пришлось продать Акционерному Южно-Русскому обществу печатного дела. О том, что типография Шпенцера принадлежит этому обществу, упоминается в журнале «Одесский печатник»[22]. Кроме того, в списке одесских типографий, составленном по требованию правительства гетмана П. Скоропадского, типографии Шпенцера не значится[23].

«Моисей Шпенцер, таким образом, лишился своего детища, которому было отдано свыше двадцати пяти лет жизни»[24].

Фанни Соломоновна лишилась своего детища, которому тоже было отдано свыше двадцати пяти лет жизни ещё раньше. С 1882 по 1909 год она работала в Одесском казённом еврейском девичьем училище, была смотрительницей, преподавала русский язык, затем возглавила это учебное заведение. В 1896 году она была награждена серебряной медалью «В память царствования императора Александра III»[25]. Этой медалью награждались чины, состоявшие на действительной государственной службе во времена его царствования (1881–1894). Ею награждались также и женщины, занимавшие соответствующие государственные должности.

В рассказе «О моём отце» Вера Инбер цитирует письмо, написанное Шпенцером невесте в 1880 году, когда в двадцатилетнем возрасте он работал земским статистиком и собирал данные о рождаемости и смертности в сёлах Елисаветградского уезда:

«Я думал… о нашей будущей совместной жизни, направленной на то, что гениально выразил своими строками Некрасов: «Сейте разумное, доброе, вечное…»[26].

Юношеские надежды осуществляются далеко не всегда, но некрасовские строки с удивительной точностью характеризуют жизнь четы Шпенцеров.

Инбер так пишет о матери:

«Я росла одна, без братьев и сестёр. «Мама не может. Она занята» — эта фраза прошла сквозь всё моё детство. Мама не могла со мной гулять, не могла быть со мной, когда я хворала, не могла читать мне вслух: она была занята. И она, правда, была занята. Она заведовала школой. Пятьсот девочек в возрасте от десяти до пятнадцати лет находились под её началом. Я была пятьсот первая. Моя мать была строга, её больше боялись, чем любили»[27].

В 1891 году училище, а вместе с ним и семья, переехало из дома № 5 по Покровскому переулку в дом № 95 (ныне 101) по ул. Успенской.

У Веры Инбер была прекрасная память, и если в её произведениях есть исторические неточности, то она ведь не историк, а писатель. Так, в повести «Как я была маленькая», она рассказывает о комете Галлея от лица героини — маленькой девочки, хотя самой Инбер летом 1910 года исполнилось уже 20 лет. А вот в написанном в 1929 году рассказе «Параллельное и основное», посвящённом училищу матери, она ни на йоту не отступает от правды:

«Ясно, кругло и свежо, как на дне ручья, вижу я такие четыре слова: «Казённое еврейское девичье училище». Вывеска, синяя с золотом, висит над решётчатой дверью. И весной, когда экзамены, акация бросает на неё перистую рябь. Моя мать заведует «Казённым девичьим», мы живём при училище»[28].

Речь идёт о новом местоположении училища: в 1900 году оно въехало в двухэтажный дом № 61 по ул. Старопортофранковской, построенный А.Б. Минкусом на участке коммерции советника Льва Израилевича Бродского. Квартира Шпенцеров размещалась на первом этаже. Мы узнаём, что ученицами были, в основном, «бедные дети окраин, говорящие между собой на жаргоне, что строго преследуется», что «почётным блюстителем» училища был сахарозаводчик Л.И. Бродский, который оплачивал обучение самых бедных, их завтраки и форменные платья, что мать ездила к нему в Киев отчитываться. Инбер вспоминает о погроме 1905 года, когда в училище разместили жертв погрома (по её выражению —  «погромленных»), обеспечили их медицинской помощью и питанием, а отец организовал дежурство, поддерживал порядок. Она совершенно точно называет фамилию тогдашнего попечителя Одесского учебного округа —  Сольский, так что её воспоминаниям о том, с каким пристрастием он проверял знания «картавых» учениц, можно вполне доверять.

Инбер недаром пишет, что её мать больше боялись, чем любили. В училище сложилась напряжённая обстановка, Фанни Соломоновну обвинили во враждебном отношении почти ко всем учительницам. В 1908 году была проведена проверка, в отчёте инспектора директору народных училищ А.В. Белому читаем:

«В 1905 г., желая повредить некоторым из своих сослуживиц, она умышленно допускала сходки воспитанниц, на которых делались оскорбительные постановления против неугодных ей учительниц. На педагогическом совете под председательством бывшего директора народных училищ Шпенцер в оправдание своё нашла возможным и нужным заявить, что учительницы «проспали освободительное движение, за что и приходится расплачиваться»[29].

Кроме того, инспектор отметил, что хозяйство в училище ведётся неумело.

Отчёт был отправлен попечителю Одесского учебного округа А.И. Щербакову с припиской А.В. Белого, что его мнение диаметрально противоположно мнению инспектора. А.В. Белый не ограничился припиской, он направил А.И. Щербакову секретное сообщение о том, что в 1907 году к нему явилась депутация от еврейского общества в лице приват-доцента Кагана и присяжных поверенных Блюменфельда и Гросфельда:

«Депутацию эту я принял как честный человек, желая пролить свет на запутанное дело еврейского женского училища. Из разговоров я узнал, что в дни свобод в 1906 г., когда особенно резко проявилась дезорганизация в училище, из видных представителей еврейского общества были выбраны три лица для третейского суда, которые самым тщательным образом рассмотрели как взаимоотношения г-жи Шпенцер и учительниц, так и её деятельность в хозяйственном отношении. И все они пришли к единогласному заключению, что действия г-жи Шпенцер вполне правильные. Заподозрить суд общества в пристрастии нельзя»[30].

Несмотря на вывод третейского суда, документы архивного дела свидетельствуют о проблемах с выплатой жалованья учительницам, которые также обвинили Фанни Соломоновну в намерении оплатить квартиру деньгами, полученными за обучение[31]. О проблемах с арендной платой свидетельствует меморандум с требованием внести её немедленно, «иначе выдача денег на расходы по опекаемому училищу будет прекращена»[32]. Документ был прислан Одесской конторой Александровского товарищества сахарных заводов, которое возглавлял Л.И. Бродский.

В 1909 году Фанни Соломоновну уволили[33]. В одесской прессе был ряд публикаций о проблемах училища, последняя сообщала:

«Нам передают, что в настоящее время материальные дела казённого еврейского девичьего училища пришли в полный порядок. В течение 1910 года имелась полная возможность внести квартирную плату, согласно контракту, аккуратно платить педагогическому персоналу и служащим жалование. Помимо этого, средства училища позволяли уплатить оставшиеся за прежние годы долги, кроме того, нести расходы по водоснабжению и содержанию дома, что до сих пор производилось на средства домовладельца»[34].

В 1922 году Инбер переехала в Москву. Родители переехали вместе с ней. Об этом свидетельствует ряд фактов. В 1921 году, в связи с переходом к НЭПу, Л.Д. Троцкий организовал акционерное общество «Московский комбинированный куст» (МОСКУСТ), куда в следующем году ввёл Шпенцера в качестве члена совета[35]. МОСКУСТ находился по адресу Покровка, 38, тот же адрес указан как место проживания Шпенцера[36]. Кроме того, Шпенцеры поделились воспоминаниями о детских годах Троцкого с Максом Истменом, который приезжал в Москву в 1922–1924 годах.

В рассказе Веры Инбер «О моём отце» читаем:

«В 1927 году мой отец приехал ко мне в Москву умирать. Мать умерла за год до него, в мое отсутствие. Уезжая из Москвы на лето, я, сама не знаю почему, позвонила ей ещё раз с Курского вокзала по автомату. Я не видела её смерти и не верила в неё. Просто мать перестала существовать для меня. Только её голос какое-то время еще носился в воздухе. Мне всё казалось, что мою мать можно вызвать по телефону оттуда, где она находится, ещё разу слышать: «До свиданья, дитя мое». А потом и это прошло»[37].

В воспоминаниях Л.Б. Либединской о Вере Инбер находим следующий отрывок:

«Вера Инбер не раз рассказывала о том, как в конце двадцатых годов — незадолго до высылки Троцкого за пределы Советского Союза — в Москве скончалась её мать. В те годы гроб с телом покойника везли на лошадях, и похоронная процессия медленно двигалась пешком через весь город до кладбища. Лев Троцкий шёл с непокрытой головой всю дорогу за похоронными дрогами по Тверской, по Моховой до самого Донского кладбища. Прохожие, конечно же, узнавали его, ведь тогда ещё совсем недавно его портреты висели рядом с портретами Ленина и других вождей, люди подолгу смотрели ему вслед и с любопытством спрашивали друг друга: — Кого хоронят? Конечно же, об этом было доложено куда следует…»[38].

Раз Фанни Соломоновна умерла в отсутствии дочери, то о похоронах матери она могла знать только со слов отца. В 1924–1926 годах Вера Инбер неоднократно выезжала в заграничные командировки как корреспондент московских изданий.

В рассказе «О моём отце» Инбер пишет о смерти отца:

«Медленно, изо дня в день, я наблюдала его угасание. Я не узнавала его, это был другой, качественно другой человек. Не только потому, что он сбрил свою милую бородку цвета осеннего листа и стал похож на пастора. И не потому, что старые голубые глаза, особенно левый глаз с удалённым хрусталиком, придавали его лицу вопрошающе-беспомощное выражение. Не это пугало меня, а то, как помрачалась его память. Жизнь темнела вокруг него, словно его переводили с планеты на планету, всё более и более удаленную от Солнца»[39].

Что значат слова: «…мой отец приехал ко мне в Москву умирать»? Он покинул Москву после смерти жены, а потом вернулся? Нет ответа.

Более подробно о смерти родителей Вера Инбер собиралась рассказать во второй части повести «Место под солнцем»[40]. Однако эта часть не была написана.

Моисей Филиппович умер летом 1927 года. Фотографии Шпенцера нет ни в одном источнике. В Одесском литературном музее экспонируется фотография, подписанная «Вера Инбер с матерью. 1912 г., Париж». Справа от матери сидит мужчина, который выглядит значительно моложе строгой солидной матроны. Сложно предположить, что это Шпенцер. И все же, это он. Подтверждение находим в повести «Как я была маленькая». Писательница явно предоставила иллюстратору повести, художнице Анне Аркадьевне Давыдовой, семейные фотографии. Героиня книги, маленькая кудрявая девочка, — вылитая Верочка в детстве, рисуя мать, художница выбрала фотографию конца XIX века, ныне также хранящуюся в Одесском литературном музее. Сходство несомненное, даже платье то же, а маленькое светлое пятнышко на груди — это серебряная медаль «В память царствования императора Александра III». А вот рисовать отца художнице пришлось дважды. В первом издании книжки (1954) он — вылитый интеллигент с «милой бородкой», которого мы видим на парижской фотографии. Это даёт основание утверждать, что на ней изображён именно М.Ф. Шпенцер. Во втором издании (1961) — отец скорее похож на Максима Горького.

Почему же художница изобразила совершенно разных людей? Думается, причина в том, что отец на иллюстрациях к первому изданию похож не только на неизвестного мужчину с семейного фото, но и на всем хорошо известного Л.Д. Троцкого. Семейное сходство с заклятым врагом советской власти бросалось в глаза. Так что в 1961 году, на исходе «оттепели», это сходство пришлось ликвидировать.

Иллюстрации

Деньги, напечатанные в типографии Шпенцера:

Литература

[1] Троцкий Л. Д. Моя жизнь: опыт автобиографии. — М., 1990. — Т. 1. — С. 59.

[2] Троцкий Л. Д. Моя жизнь: опыт автобиографии. — М., 1990. — Т. 1. — С. 62.

[3] Троцкий Л. Д. Моя жизнь: опыт автобиографии. — М., 1990. — Т. 1. — С. 61.

[4] Подстрочный перевод трагедии Софокла «Антигона» с примечаниями / пер. М. Шпен- цера (переводчик Овидия). — Ялта: Тип. Н. Р. Петрова, 1888. — 70, IX с.

[5] Eastman M. Leon Trotsky: the Portrait of a Youth. — New York: Greenberg, 1925. — 181 p.

[6] Фельштинский Ю. Г., Чернявский Г. И. Лев Троцкий. — Кн. 1. Революционер. 1879 — 1917,   —  М., 2012. — 448 c.

[7] Фельштинский Ю. Г., Чернявский Г. И. Лев Троцкий. — Кн. 1. Революционер. 1879 — 1917, — М., 2012. — С. 7.

[8] Троцкий Л. Д. Моя жизнь: опыт автобиографии. — М., 1990. — Т. 1. — С. 62.

[9] Бельский М. Р. Похвальные листы Моисея Шпенцера // Тиква (Ор Самеах). — Одесса, 2007. — 24 янв. — С. 14.

[10] 10 Бельский М. Р. Похвальные листы Моисея Шпенцера // Тиква (Ор Самеах). — Одесса, 1907 — 24 янв. — С. 14.

[11] Сулимов В. С. Ишимская мужская гимназия // Коркина слобода: краеведческий альма нах. — Ишим, 2010. — Вып. 11. — С. 81.

[12] Фролова А.Ю. Из истории школьного похвального листа
http://admin.cherlib.ru/files/64711162011Frolova.pdf

[13] Бельский М. Р. Похвальные листы Моисея Шпенцера // Тиква (Ор Самеах). — Одесса, 2007.— 24 янв. — С. 14.

[14] Головнин В. Н., Дементьева Э. Ш., Сулимов В. С. Празднование Миланского эдикта в школах Кургана, Ишима и Ялуторовска в 1913 году // Новая наука: от идеи к результату: Международное научное периодическое издание по итогам Международной научно-практической конференции (Сургут, 22 апреля 2017). — Стерлитамак, 2017. — Ч. 2. — С. 103.

[15] Инбер В. Как я была маленькая // Инбер В. Собрание сочинений. — Т. 2. Рассказы и повести. — М., 1965. — С. 415.

[16] Инбер В. О моём отце // Инбер В. Собрание сочинений. — Т. 2. Рассказы и повести. — М., 1965. — С. 301.

[17] Бельский М. Р. Из истории печатного дела в Одессе // Книга: исследования и материалы. — М., 1996. — Сб. 72. — С. 145.

[18] Одесский печатник. — 1912. — № 11. — С. 10.

[19] ГАОО. — Ф. Р-743. — Оп. 1. — Д. 46. — Л. 4. 21

[20] Одесский печатник. — 1917. — № 4. — С. 12.

[21] Отчёт Общества взаимного вспомоществования учителей-евреев Новороссийского края и Бессарабской губернии за 1912 год. — Одесса, 1913. С. 3, 44, 51.

[22] Разделяй и властвуй // Одесский печатник. — 1918. — № 6. — С. 15.

[23] Плаксiн С. Список друкарень i лiтографiй в Одеському Отаманствi // Вiсник Одеси. 1918. — 29 жовт.

[24] Бельский М. Р. Из истории печатного дела в Одессе // Книга: исследования и материалы. — М., 1996. — Сб. 72. — С. 145.

[25] Список лиц, служащих в Одесском учебном округе на 1903/1904 уч. год. Ч. II. — Одесса, 1904. — С. 193.

[26] Инбер В. О моём отце // Инбер В. Собрание сочинений. — Т. 2. Рассказы и повести. — М., 1965. — С. 294.

[27] Инбер В. Как я была маленькая // Инбер В. Собрание сочинений. — Т. 2. Рассказы и повести. — М., 1965. — С. 295.

[28] Инбер В. Параллельное и основное // Инбер В. Собрание сочинений. — Т. 2. Рассказы и повести. — М., 1965. — С. 18.

[29] ГАОО. — Ф. 42. — Оп. 35. — Д. 1235. — Л. 11 — 12.

[30] ГАОО. — Ф. 42. — Оп. 35. — Д. 1235. — Л. 18, 18а, 19.

[31] ГАОО. — Ф. 42. — Оп. 35. — Д. 1299. — Л. 1.

[32] ГАОО. — Ф. 42. — Оп. 35. — Д. 1299. — Л. 2.

[33] Одесское обозрение. — 1909. — 28 окт.

[34] Одесские новости. — 1911. — 26 янв.

[35] Леонов В. Кирпич, нивелир и люк // Московское наследие. — 2018. — № 1. — С. 52 — 56.

[36] Вся Москва: адрес. и справ. кн. на 1925 год. — Москва, 1924. — С. 733.

[37] Инбер В. О моём отце // Инбер В. Собрание сочинений. — Т. 2. Рассказы и повести. — М., 1965. — С. 302.

[38] ЛибединскаяЛ. Б. О Вере Инбер // ЛибединскаяЛ. Б. Зелёная лампа: сб. — М., 2012.

[39] Инбер В. О моём отце // Инбер В. Собрание сочинений. — Т. 2. Рассказы и повести. — М., 1965. — С. 302.

[40] Инбер В. Страницы дней перебирая. Из дневников и записных книжек. — 2-е изд., доп. — М., 1977. — С. 27.