Спрашивается, не началась ли эта связь еще до несчастного случая? Не было ли падение неудавшейся попыткой устранить Орну? Да нет, у него разыгралось воображение. Действительность обычно проста. Несчастные случаи, разладившиеся браки — все это бывает в жизни. Мужчины влюбляются в красивых женщин моложе себя на два десятка лет.
Из романа «За горами»
Перевод с иврита Евгения Виглина
Предисловие переводчика
Евгений Виглин
Этот интеллектуальный детектив вышел в переводе на русский язык в январе текущего года в издательстве «Библиотека М. Гринберга / Книжники». На иврите книга появилась в 2016 году и долго держалась в списке бестселлеров, как и восемь предыдущих книг того же автора.
В центре событий — Зоар Бар, преподаватель литературы в калифорнийском колледже. Он получает выгодное деловое предложение: провести в конце ноября пять дней праздника в горах, в коттедже у состоятельных израильтян, геолога-нефтяника и его жены, родом из России. Зоара просят развлечь хозяев и гостей, после катания на лыжах, лекциями о детективной литературе. Но, оказывается, преступления совершаются не только в книгах. Зоар приезжает в горы, и вместе с героем читатель сразу же втягивается в некую загадочную темную историю. Зоар выступает сразу в трех ролях. Во-первых, любопытство делает его недалеким сыщиком-любителем, расследующим прошлое хозяев. Во-вторых, он сам сталкивается с неясными угрожающими намеками и невольно становится персонажем детективной истории. И, наконец, в-третьих, в своих четырех лекциях он разбирает приемы детективного жанра, которые тут же находят применение в сюжете, в развитии событий. Это последнее обстоятельство — изюминка, выделяющая книгу Майи Арад в море детективной литературы. «За горами» — это одновременно детективный роман, соревнование с классикой жанра (с элементами пародии на нее) и увлекательное популярное исследование на тему «Как сделан детектив». Как и полагается в хорошем детективе, напряжение не ослабевает буквально до последней страницы.
Американский журнал Jewish Review of Books писал: «Арад — выдающийся ивритский автор, один из лучших романистов ее поколения», а израильский критик отмечал: «Майя Арад — самая странная птица в вольере ивритской литературы». Действительно, она единственный современный ивритский прозаик, живущий вне Израиля. Каждая ее новая книга быстро расходится и неизменно рецензируется в газетах “Ha-Aretz”, “Maariv” и других ведущих изданиях. «Заметки по еврейской истории» опубликовали ранее ее повесть «Учительница иврита» (№4-5, 2020), вызвавшую оживленную полемику в израильской и американской периодике.
* * *
Майя Арад
Прежде чем вернуться к себе в комнату, Зоар ненадолго задержался в гостиной у камина. Может, найдется почитать что-нибудь занимательнее, чем «Смерть на Сьерре». Сойдет даже Ю Несбё или Джон Гришэм. Но попадались только книги о природе и путеводители, да еще несколько переводных претенциозных романов. Он вытащил один из них, открыл книгу и вернул ее на полку. Лучше уж «Смерть на Сьерре».
Этот том, однако, навевал скуку. Странные случаи с теми, кто погиб от удара молнии или отравившись ядовитыми растениями, уже не любопытны; дорожные аварии и падения со скал описаны однообразно и утомительно. Раздел об убийствах он закончил еще позавчера вечером, это, по крайней мере, было занятно. Взять и состряпать из этого рассказик. Что творится в голове у жениха, который после свадьбы везет молодую жену в путешествие по Сьерре, чтобы ее убить? А у типа, который идет в поход с товарищем, задумав от него избавиться? Если не считать двух растяп и психопата, который лет десять назад убил мать с дочерью и наделал столько шуму, что о нем только глухой не слыхал, всю, решительно всю уголовщину пытались выдать за несчастный случай. Для маскировки злоумышленники уходили в горы, где, как всем известно, подчас гибнут люди. Кто докажет, что на самом деле там произошло убийство? Зоар перечитал этот раздел, обращая внимание на детали, по которым нашли виновных, на то, где не сработал их план. Ведь удачливые убийцы в списки не попали, а их жертвы значатся в разделе несчастных случаев. Но не осталось ли улик? Он еще раз пролистал книжку: нельзя ли по данным о происшествиях вывести на чистую воду оставшихся вне подозрений преступников? Нет, заранее ясно — номер не пройдет. Сведений недостаточно. Можно только включить воображение, домыслить. Сорвавшегося скалолаза подтолкнул его спутник. Погибшую от обезвоживания женщину нарочно бросил в горах ее муж, якобы побежавший за помощью. Можно придумывать сюжеты, но что это даст? Разве домыслы приблизят его к пониманию того, что случилось на самом деле?
И все же он снова открыл книжку, на оглавлении. Может, удастся что-то выудить — краткую заметку, сноску. Обширный раздел о сорвавшихся со скал, едва ли не самый длинный в книге, находился ближе к концу — после пожаров, падений с лошади, дорожных аварий. Поплатились те, кому на голову свалился камень, или неопытные новички, которые не посчитали нужным привязываться. Знать бы точнее, когда случилось несчастье с Орной. Не больше десяти лет назад, раньше можно не искать. Но даже просмотрев одно за другим описания всех несчастных случаев с конца девятнадцатого века, он так ничего и не обнаружил. И тут его осенило: указатель! Сколько выговоров он получил от Зои, набрасываясь на теоретические труды, как на роман: «Читай книгу начиная с указателя! Потом просмотри оглавление, и только после этого выбери то, что тебе действительно нужно». Он возражал: «Разве так можно дойти до сути?», а Зои поднимала его на смех: «Ты так долго копаешься в каждой книге! Если не знаешь, что искать, — в жизни не найдешь». Конечно, она права. Он просиживал долгие часы, конспектируя целые тома, а закончив, не мог понять, ради чего трудился, как использует эти записи в своей работе. А Зои тем временем, обложившись пятью-шестью монографиями и перескакивая с одной на другую, посылала себе по электронной почте короткие отрывочные наброски идей для докторской диссертации.
Зоар обратился к указателю, ни на что не надеясь, но Зои, как всегда, оказалась права. Там значилось: Peleg, Orna, с отсылкой к разделу «Счастливый конец», на который он до сих пор не обращал внимания — что можно найти под таким заголовком? Но именно там, среди чудом уцелевших при падении или пожаре, не пострадавших от укуса змеи или скорпиона, нашелся искомый несчастный случай, описанный в немногих словах: 23 августа 2008 года Орна Пелег, 47 лет, занималась скалолазанием неподалеку от своего дома, у Изумрудного залива на озере Тахо. С нею тренировались ее муж и подруга. По неизвестной причине страховочный канат оборвался. Расследование показало, что, скорее всего, причиной обрыва был клин, оставленный ранее другим скалолазом на уступе скалы (подобные клинья запрещены к использованию в заповедниках, но вне их разрешены, при условии, что их удалят после восхождения). Миссис Пелег упала с высоты трех с половиной метров, ударившись головой и спиной. Доставлена в больницу в г. Саут-Лейк-Тахо, выписана спустя два дня.
Он продолжал читать, но больше ничего не было. Составители книжки ограничились тем, что при поступлении в больницу пульс и дыхание Орны были в норме, а через пару дней она вернулась домой. Все дальнейшее — боли, мозговая травма, самоубийство, подлинное или мнимое, — осталось за кадром. Счастливый конец. Не за что ухватиться. А если получить доступ к материалам расследования? К находкам на месте происшествия? Что это может дать? Вряд ли отыщется разгадка. Лучше подумать над тем, что рассказала Юли. Как она искала у Юви защиты от Илана. Призналась, что ее связь с Юви началась при жизни Орны. Спрашивается, не началась ли эта связь еще до несчастного случая? Не было ли падение неудавшейся попыткой устранить Орну? Да нет, у него разыгралось воображение. Действительность обычно проста. Несчастные случаи, разладившиеся браки — все это бывает в жизни. Мужчины влюбляются в красивых женщин моложе себя на два десятка лет. В воспитанниц своих жен. Нечего искать тайный сговор. Хорошо бы, конечно, увериться на все сто процентов. Только где взять такую уверенность? Неизвестно, где искать убедительные доводы, исключающие преднамеренное убийство. И какое ему вообще до этого дело? Почему нельзя просто дочитать свои лекции и свалить отсюда? А кстати сказать, что с обещанной оплатой? Надо непременно спросить у Юли на лыжной прогулке. Пора быть решительнее.
Однако он тут же отступил и стушевался, встретившись с Вадиком в складской избушке, хотя утром и пообещал себе спросить парня напрямик насчет подложенной в кровать змеи. Чего бояться? Вадик не посмеет его тронуть средь бела дня, на глазах у всех. Сам хозяин уверял, что Вадик безвреден. Просто со странностями. Но напротив стоял, сверкая большими серо-зелеными глазами, поджарый мужчина с нечесаными длинными волосами, намного выше и сильнее его. Зоар не осмелился заикнуться о змее, еле выдавил из себя:
— Юли здесь?
Вадик проворчал что-то невнятное. Скрипнула дверь, и вошла Юли. Было две минуты второго.
— Привет, Вадик, — сказала она по-русски, не обращая внимания на Зоара, и добавила еще фразу. Вадик подошел к висящим на стене лыжам, снял две пары, обменялся с Юли еще несколькими репликами. Зоар заметил, что Юли смотрит на его ноги, прикидывая размер обуви. Вадик забрал у нее пару лыж и принес другую взамен. Юли выбрала две пары лыжных палок. Выходя из избушки, бросила: «Пока», Вадик ответил ей тем же.
Несколько минут Зоар молча шел за нею с лыжами в руках. Когда они отошли немного подальше, спросил:
— Куда идем?
Юли шла на шаг впереди. Ветер относил в сторону ее слова.
— Что?
— На лыж-ню, — по слогам повторила Юли, обернувшись.
За деревьями, на пригорке виднелась накатанная лыжня. Интересно, кто проложил ее с утра пораньше. Скорее всего, Вадик.
— Надевайте лыжи, — скомандовала Юли.
Она уже стояла над ним, туго затянув шнурки, а он возился, не зная, как закрепить ботинки на лыжах, спешил, как мог, и совсем запутался. Как неловко: Юли наклонилась помочь, ее гладкие темные волосы упали на лицо, и Зоар ощутил их запах.
— Давайте лучше погуляем без лыж, — пролепетал он. — Не надо меня учить. Просто поговорим… Но Юли настаивала на своем:
— Прежде всего надо научиться вставать после падения. Стойте на месте. Допустим, вы упали, ладно? — Он кивнул. — Подогнуть колено, потом вставать, опираясь на палки. Вот так. Попробуйте.
Он с трудом поднялся, ощутив под правым коленом крепкий наст. Стоять на лыжах было трудно, они мешали.
— Еще разок, — приказала Юли. — С другой ноги.
— Уже лучше, — объявила она после того, как этот позор повторился у нее на глазах еще дважды. — Теперь учимся поворачивать. — Стоя рядом, она показала: — Как стрелки часов. Передвигаем в сторону. Лыжи не скрещивать. Вот так. — Зоар смотрел внимательно. Как бы не запутаться. Кажется, удалось, потому что Юли решила, что можно показать собственно бег на лыжах. Стоя рядом с ним, она немного приподняла каблук и легким, почти незаметным движением послала ногу вперед.
— Попробуйте.
Его движение не было ни легким, ни элегантным, но лыжа продвинулась в точности как у нее, и надо было удержать равновесие с помощью палок.
— Так и продолжайте, — учила Юли. Она медленно скользила на лыжах рядом с ним, применяясь к темпу новичка. — Это просто, проще, чем на коньках.
Теперь главное не упасть. Ни к чему признаваться, что ему так и не удалось научиться кататься на коньках. Зои и близнецы катались по кругу, взявшись за руки. «Папа, ну, давай! — звали дети. — Так здорово и совсем не трудно…». Он отважился попробовать и сразу упал, больно ударившись копчиком. То ли здесь легче устоять, то ли помог инструктаж Юли, но лыжи скользили сами собой, так что вскоре он перестал их замечать. С пригорка открывался вид на припорошенные снегом ели на склоне, на озеро внизу, на домики усадьбы. Поразительно, до чего быстро они мчатся. Как бишь назывался этот роман — «Убийство в Хэйзелмуре»? Нет, так называлось американское издание. «Загадка Ситтафорда». Вместо того, чтобы идти два часа пешком, убийца пробежал на лыжах напрямик и был на месте через десять минут.
Юли что-то пробормотала, слов не удалось разобрать, а может, и разбирать было нечего. Метров через десять-двадцать она остановилась.
— Теперь съезжаем с горки, — показала она вперед. Там начинался очень пологий спуск. Без лыж уклона и не заметишь. — Чтобы остановиться, — объяснила Юли, — разворачивают пятки наружу, вот так, — и показала, сблизив носки лыж почти до соприкосновения. — Рисуешь лыжами треугольник пиццы, так я детям объясняла.
Зоар кивнул и приготовился к спуску.
— Стойте здесь, — распорядилась Юли, — тронетесь, когда почувствуете, что готовы.
Какая там подготовка! Как только лыжи оказались на краю спуска, он потерял равновесие. Не успев понять, что случилось, понесся вниз куда быстрее, чем утром на камере, где, по крайней мере, чувствовал под собой опору. Помимо воли Зоар закричал. Не раз снившийся в детстве жуткий сон — он за рулем машины без тормозов мчится под уклон при выезде из Иерусалима — стал явью сейчас, тридцать лет спустя.
Юли крикнула что-то вслед, но слов было не разобрать. Как остановиться? Он попробовал тормозить палками, сблизить носки лыж, как учила Юли, не удержался на ногах и упал навзничь; попробовал встать, но не смог отстегнуть крепления и растянулся на снегу снова. Болела спина, а еще сильнее — ушибленное бедро. Как знать, а вдруг перелом? Он ощупал себя сзади. Старые джинсы, и без того потрепанные, порвались. А запасных нет, только черные брюки на вечер, на лекцию.
При новой попытке встать Юли появилась рядом и напомнила:
— Согнуть колено. Помните, чему я учила в самом начале?
— Ничего не помню, — сердито ответил Зоар, как будто упал по ее вине.
— Продолжим?
— Хватит с меня на сегодня.
— Но вы очень неплохо катались, — подбадривала Юли, помогая ему высвободить ботинки из креплений. — Ну, можно и завтра продолжить.
Принимая снаряжение, Вадик не смотрел в его сторону. Конечно, теперь она уйдет, думал Зоар. Но Юли предложила:
— Хотите подняться наверх?
Лыжи его доконали, но как упустить возможность побыть наедине с ней еще часок.
— Может, пройдемся к озеру?
Он опасался, что Юли настроена на подъем, но она пожала плечами:
— Как хотите.
Однако у озера она не остановилась, а пошла дальше по петлистой лесной тропке поодаль от берега. Зоар следовал за ней и гадал, куда же они идут. Потом озеро показалось снова — это был уже другой его берег, под дальней горой.
Они присели на камне, Юли подстелила куртку, он сделал то же.
— Знаете что, — начал было Зоар, но Юли жестом велела ему замолчать и показала на соседнее дерево:
— Смотрите!
— Что?
Юли приложила палец к губам и показала вверх. Сначала он ничего не увидел, но в полной тишине услышал стук — мерные, негромкие удары по дереву — и тогда разглядел пару черных птиц с белой каймой на крыльях, белоголовых, с нарядной красной шапочкой на макушке, хорошо заметной на сероватом стволе дерева.
— Woodpecker, — сказала Юли.
— Дятел, — поправил он по привычке, как делал всякий раз, когда дети вставляли английское слово.
— Как вы сказали?
— Дятел.
— Дятел, — повторила Юли, чтобы запомнить. Неужели она не знает такого простого слова? — подумал Зоар. Впрочем, откуда ей знать? В раннем детстве она не жила в Израиле. Да, она говорит свободно и без акцента, а все же иврит ей не родной.
— В детстве, — сказала Юли, — у меня была английская книжка с картинками про птиц. Мама пыталась меня учить. Вот я и запомнила: ʺwoodpeckerʺ.
Снова послышался стук. Зоар поглядел вверх, на ствол дерева.
— Это не те, что раньше, — сказала Юли, — тут живут две пары, я к ним уже присмотрелась.
— Здесь много всякой живности, — заметил он, глядя в сторону, на блестевшее на солнце озеро. — Например, вчера ночью я у себя в кровати нашел змею.
Юли продолжала глядеть на озеро, не отводя глаз.
— Да?
— Юви вам не рассказал?
— Нет. — Помолчав, она добавила:
— Когда он вечером вернулся, я уже спала, а утром он рано встал и ушел с детьми. С ума сводят эти праздники. Столько людей. По целым дням мы с ним словом не перебросимся.
— Так зачем звать гостей? — спросил Зоар и, не дожидаясь ответа, продолжил:
— Я думаю, это Вадик подложил мне змею в кровать.
Юли не отвечала.
— Он на меня сердит?
— Почему?
— Ну… сердится, что мы тут ходим вместе.
Она хмыкнула, дескать, чушь какая.
— Вы с ним действительно были женаты?
— То есть?
— Может, вы меня разыгрывали?
— Зачем мне это?
Потому что с первой минуты ты меня водишь вокруг пальца, чуть не огрызнулся он. Приоткрываешь истину на четверть, а три четверти замалчиваешь.
— Потому что я чувствую: всей правды вы не говорите.
— А вы, вы говорите мне всю правду?
— Да.
— Знаете, — сказала Юли немного погодя, — я о вас иначе думала.
— То есть как?
Она смутилась и надолго замолчала, потом нашлась:
— Да нет, неважно… считала, вы такой лектор-сухарь.
От него не укрылись ее минутное смущение и поиск подходящего ответа.
— А я не сухарь, — подхватил Зоар, чтобы продолжить разговор.
— Нет. На лекциях было очень интересно, — добавила Юли, как бы удивленно.
Он пожал плечами:
— Я готовился. — Немного помолчав, решился: — Это моя работа, за щедрую плату стараюсь, как могу.
Ожидаемого ответа не последовало, Юли пропустила намек мимо ушей. Можно было бы снова спросить, зачем она его вообще приглашала, если считала, что лекции будут неинтересными. Но уже проверено: ни к чему. Она снова сыграет в наивность, как и вчера. От всего отвертится.
Представляла его иначе. Что это значит? Чего она не договаривает? Все время увиливает, роняя обрывки правды, но ни разу не рассердилась на его вопросы, не ушла от ответа. Удастся ли вывести ее из равновесия? Сейчас самое время попробовать. Неизвестно, подвернется ли еще случай.
— Когда началась ваша связь с Юви? — спросил Зоар прямо, резко сменив тему.
Юли ответила не сразу.
— Мы познакомились очень-очень давно. Я еще девчонкой была.
Он хотел перебить, сказать, что спрашивал о другом, о том, с каких пор они близки, но промолчал. Всегда можно переспросить, а сейчас, наконец, есть шанс узнать об их первом знакомстве.
— Мы уехали из центра абсорбции, мама закончила курсы иврита, и ее приняли на работу учительницей французского. Ей очень повезло. На французский спрос невелик, особенно если это не родной язык…
Сказав это, Юли замолчала и взглянула на собеседника.
— И у меня мама была учительницей французского.
— Правда? — в голосе Юли, вместо легкого удивления такому совпадению профессий, слышалось недоверие, дескать, быть такого не может. — Учительница французского?
— Я же сказал.
— И где она работала?
— В Реховоте.
На лице Юли промелькнуло странное выражение, что-то вроде недовольной гримасы.
— А вы где учились?
— Ришон-ле-Цион, пятая школа.
Юли взглянула на него почти сердито:
— Точно?
— У меня пока склероза нет, помню, в какой школе учился.
— Я не говорю, что вы забыли.
— А что же?
— Я себя спрашиваю, правду ли вы говорите.
— Вот и я то же самое спрашиваю, — пробормотал Зоар себе под нос.
— Что?
— Ничего, неважно. Так как вы с Юви познакомились?
— Благодаря Орне. — Он решил было, что теперь придется спрашивать о знакомстве с Орной, но Юли, помолчав, продолжала: — Когда мы с мамой приехали в Израиль, мне было одиннадцать лет. Было трудно. Не только с деньгами. Меня дразнили, смеялись над одеждой, над прической, надо всем. А не смеялись, так смотрели на нас свысока. Чуть не целый год я в школе словечка не вымолвила. Никто из девочек не приглашал меня в гости, и на вечеринки тоже ни разу не позвали. Никто со мной не подружился.
— Не было никого из России?
Она пожала плечами:
— Не в нашей школе. Моя мама умно поступила, она сняла квартирку со входом прямо с улицы в центре Тель-Авива, рядом с Алленби. Я помню, в центре абсорбции ей говорили, что на севере, в Кармиэле, можно найти квартиру гораздо лучше, но она еще в России знала: главное — жить в большом городе. Не застрять в какой-нибудь дыре. Неважно. О чем я говорила?
— Что детей из России в школе не было. Что никто не звал в гости.
— Нас было только двое, мама и я, никого вокруг. Мама меня никогда не спрашивала, как дела в школе, а я тоже не задавала вопросов, все было и так понятно. Я не хотела ее огорчать еще больше, не рассказывала, каково мне приходится. И вот однажды она возвращается домой и говорит: нас пригласили в пятницу вечером в гости к одной учительнице из нашей школы. Я ужасно разволновалась. Не знала, что надеть, как себя вести. Нас никто никогда в гости не звал. Надела джинсы из мешка с чужой одеждой, которую кто-то принес маме, и лаковые туфли, еще из России, — Юли улыбнулась воспоминаниям, — хотела выглядеть по-израильски, распустила косички, которые мама заплела. Боялась, как бы там дети не подняли меня на смех…
— И это была Орна.
— Орна и Юви. Помню, я была как во сне. Никаких детей там не было, они сами были молодожены. Жили в симпатичной квартирке в старом Рамат-Авиве, недалеко от университета. Там было много растений в горшках и два котенка, Шоко и Ваниль. В кухне — куча удивительных вещей: стеклянные банки с незнакомыми бобами и крупами, горшочки со свежими травами для приправ… С первой минуты Орна вела себя так ласково… светилась добротой. Просто чудо. Понимаете, что я хочу сказать? Я до тех пор со взрослыми израильтянами совсем не сталкивалась, а тут вдруг такая симпатичная девушка, говорит со мной, как с подружкой, через две минуты я уже помогаю ей готовить ужин, и мы болтаем… — Юли замолчала. Казалось, ее растревожили нахлынувшие воспоминания. — Видите ли, до тех пор мне попадались только два сорта людей. Одни над нами посмеивались, смотрели свысока, а другие, знаете, такие идейные, полные добрых намерений, мол, мы сионисты, хотим вам помочь… Орна совсем не такая была. Она ко мне отнеслась просто как к равной, не видела во мне ни русскую, ни маленькую. И тут открывается дверь и из спальни входит молодой симпатичный парень…— Она запнулась, но сразу продолжила: — Орна говорит: «познакомьтесь, это Юви, мой муж»… Для меня она и сама была что-то невиданное, а уж Юви так вообще… с другой планеты. Мама чуть в обморок не упала: он был босиком, в шортах и майке, подошел к нам, пожал маме руку, а меня хлопнул эдак по плечу, совсем запросто, как будто это обычное дело — мама с дочкой, без году неделя из России, в гостях у молодых настоящих израильтян…
— Почему Орна вас пригласила?
Юли пожала плечами:
— Сначала я думала — хотела сделать доброе дело, как другие. Мы только приехали, в апреле, и в центре абсорбции нам выдали приглашение на пасхальный Седер — израильтяне подхватили тогда призыв позвать в гости новых репатриантов. Мы там чувствовали себя ужасно. Но Орной действительно двигали душевность и доброта, другого слова не подберу. Она повстречалась с мамой, поняла, что нам нелегко, взяла и пригласила к себе. Такой человек. Можно было ожидать, что вечер выйдет натянутым, что всем будет неловко — молодая пара, коренные израильтяне, соль земли, и с ними русская мать-одиночка и девочка-подросток. Но Орна вела себя так тепло. И Юви тоже. Мы сидели за столом, разговаривали, несмотря на мамин неважный иврит. Много смеялись. Юви выдал пару фраз по-французски, он кое-что помнил со школы, с жуткими ошибками, но маме было очень приятно. А чем нас угощали, я такого в жизни не пробовала: лазанья, салат с орехами и кусочками фруктов, брауниз с мороженым; вдобавок, за ужином они пили белое вино, как в фильмах… Мы обе только глаза таращили: какой стол, какой дом… Но главное — они сами: как влюбленно она на него смотрит, как он зовет ее «Орник» и все время целует. Мои родители разошлись, когда мне был год. Я такого никогда не видела.
Юли говорила, глядя в сторону, а Зоар смотрел в землю, чтобы не смущать ее еще больше.
— Потом Юви отвез нас домой. Ему всей-то дороги — из Рамат-Авива до улицы Геула, но для меня что-то необыкновенное. Он это сделал не задумываясь, мол, как же иначе. Мы к ним пешком пришли. Автобусы в пятницу вечером уже не ходили, а о такси мы и не мечтали. Без Юви мы бы полтора часа на своих двоих возвращались. Мама все говорила «ну зачем вы», и «мы выйдем на Алленби», а он кружил по переулкам, настаивал, что довезет нас до дверей. Потом мы вошли в дом, я включила свет и увидела, что мама плачет. Я сказала: «Мама, нам ведь весело, не плачь», она закивала головой: «Да, да», а слезы текли и текли. Я поняла — плачет, что у нее такого не было. Она вытерла слезы и говорит: «Вырастешь — вот такого парня ищи».
Она и нашла, не сдержался Зоар, на миг дав волю злым мыслям. Может, в тот день это и началось: девочка влюбилась в молодого мужчину. А не позже, когда она пришла просить защиты от Илана. Мечтала еще тогда заполучить его для себя. Заполучить, быть может, их обоих.
— И что было дальше?
— Я с ними встречалась еще не раз. Они нас брали с собой в поездки — в Иерусалим, на Мертвое море. У них была машина «Рено-5» красного цвета по кличке Шифра. Меня ужасно смешило, что у машины есть имя. В летние каникулы Орна устроила мне день развлечений в Дизенгоф-центре — кино, мороженое, ресторан. Думаю, я тогда впервые в жизни попала в ресторан. Потом она повела меня покупать одежду, без спроса, как будто так и надо. Я стеснялась, но была ужасно рада. Теперь в классе больше не будут смеяться над тем, как я одета. И вот, когда Орна накупила мне одежды и всяких девчачьих штучек, мы зашли в кафе; помню, я пила там кофе гляссе, тоже в первый раз. Она мне и говорит: у меня важные новости, хочу тебе рассказать. Я тут же спрашиваю: что, у вас будет маленький? Девчонке в двенадцать лет было невдомек, что они хотят ребенка, но пока не получается — смотрю, Орна на миг изменилась в лице, но сразу ответила: нет, не то. Просто мы едем в Америку на несколько лет, Юви там будет учиться в аспирантуре. Для меня это прозвучало как гром с ясного неба. Хотелось закричать, сказать, что так нечестно, что я не разрешаю… Потом я разревелась, а Орна меня приласкала и пообещала писать письма и звонить время от времени — тогда ведь еще не начали пользоваться электронной почтой, понимаете, как давно это было? — Юли усмехнулась, но веселой не выглядела. — И все, они уехали. Орна, надо сказать, сдержала слово, писала мне. Но целых два года я их не видела.
Она замолчала, словно решая, продолжать или нет. Хотелось спросить, что было дальше. Как ей удалось занять место Орны? Зоар подал голос:
— А потом?
Юли пожала плечами:
— Вскоре после их отъезда мама заболела.
Он ждал продолжения, но не дождался и спросил:
— Что с ней случилось?
Холодно взглянув на него, Юли процедила:
— Мама умерла.
— От чего?
Теперь она пристально смотрела ему прямо в глаза.
— Рак. Опухоль мозга.
— Ужасно.
— Смерть была облегчением. Через самый ужас мы прошли до того.
Сейчас, думал он. Вот сейчас можно положить в утешение руку ей на плечо. Казалось, она примет его сочувствие, прильнет к дружескому плечу, а может, и более того. Тонкие бледные пальцы Юли барабанили по ткани ее темных брюк.
— И с кем же вы остались? — спросил Зоар.
Юли посмотрела на него угрюмо:
— Ни с кем. Две мамины русские подруги немного хлопотали обо мне. Еще приходила одна гадина из городской социальной службы. Отправили меня в интернат. Обещали хороший интернат для одаренных детей, — проговорила она с издевкой. — А на деле там собрали русских детей без родителей да еще несколько трудных подростков. Я думала — услышав о смерти мамы, Орна приедет немедленно, но она только позвонила. Была у меня фантазия, что они возьмут меня к себе в Америку, — призналась Юли, немного смутившись.
— Что они удочерят сироту.
Она покивала.
— Какое-то время, девочкой, я на них сердилась. Теперь мне ясно, что у них не было такой возможности. И вообще…
И вообще, будь Юви твоим приемным отцом, ты не могла бы стать его женой, договорил про себя Зоар, но спросил только:
— Так как же вы сюда попали? — и уточнил: — К Юви и Орне.
— Они пригласили меня приехать, когда мы с Вадиком разошлись. Юви уже стал профессором, они жили довольно просторно. Я помогала, смотрела за Либи; Орна ухаживала за Эданом и к тому же начала учиться на степень магистра. То есть, это всех устраивало. Я ходила на занятия в Футхилл Колледж[1], но Орна настаивала, что мне нужен настоящий диплом. Меня приняли в университет Санта-Клара, дали стипендию, она покрывала часть платы за учебу. Орна и Юви доплачивали остальное.
— И вы у них все время жили?
— Нет, что вы. Приезжала изредка на выходные и праздники. Какое-то время я жила на озере Тахо, подрабатывала там в гостинице. Тогда я заезжала к ним в летний дом.
— А когда Орна упала, где вы были?
Юли взглянула на него с подозрением, как бы прикидывая, к чему он клонит.
— Я как раз переезжала с квартиры на квартиру. Какое-то время жила у них.
— А потом?
— Что потом?
— После несчастного случая, когда Орна вернулась домой из больницы.
— Я осталась у них, — сказала Юли с некоторым вызовом. — Дом был очень большой, и в нем отдельная маленькая квартира. Никому я не мешала, наоборот, помогала Юви разобраться с делами, заботиться об Орне…
— И как вы о ней заботились?
Юли ответила сдержанно:
— Обыкновенно. Помогала ей. Подвозила детей — она не могла водить машину. Покупки делала. Сидела рядом, чтобы ей было с кем поговорить.
— Она понимала, что происходит?
— Видите ли… — Юли отвечала неуверенно. — Вначале все было в порядке. Ее выписали из больницы и велели отдыхать. Прошло несколько недель, и вдруг она стала забывать слова. Так, иногда. Мы даже не придали этому значения. Не могла найти дорогу домой. Но она никогда не умела как следует ориентироваться на местности. Юви никак себе не простит, что не заметил симптомы вовремя, а я думаю — вряд ли можно было как-то помочь… Через некоторое время нарушения деятельности мозга стали очевидны, но устранить их никому не удалось. Орна все время жаловалась на боли. Странно, ведь сразу после больницы ничто ее не беспокоило. Мучительные боли начались гораздо позже. Ей пришлось принимать очень сильные обезболивающие, так что стало непонятно, несчастный случай виноват в ее состоянии или таблетки…
— Чем вы с ней занимались?
Юли взглянула недоверчиво:
— Ничего особенного. Я с ней сидела, мы смотрели по телевизору утренние программы. Вещь странная сама по себе: Орна вообще никогда телевизор не включала. Всегда с книжкой в руках. Но после падения ей стало трудно сосредоточиться. Я ей читала вслух статьи из газет, из дурацких журналов, вроде ʺВуменс Викʺ или ʺПиплʺ, она их раньше и не открывала. То же самое было с мамой: заболела и вдруг потеряла способность читать. А бывало, мы сидим вместе, и Орна пытается со мной поговорить. Понимаете, у меня уже был опыт, я к такому привыкла. Приходили раз-другой ее подруги и выбегали в слезах через двадцать минут.
— Вы сильная женщина.
Юли развела руками:
— Закалилась. Прошла через это с мамой, так меня было не испугать. Мы беседовали, но о самом простом. Что я купила, что сварить на обед. Посреди разговора Орна вдруг могла спросить, например, какой у Либи сегодня кружок, а через пять минут переспрашивала. Потом вопросы стали повторяться уже через две минуты. Или спрашивала, какой сегодня день, который час. В таком роде.
— И тогда началось с Юви? — спросил Зоар в лоб. — Он потерял жену. А тут рядом молодая и красивая. Только железный не согрешит.
Юли сердито молчала.
— Как-то раз он не выдержал, зарыдал, вы обнялись… Или я совсем не там ищу? Может, у вас началось еще до несчастного случая? Может, падение было нужно, чтобы избавиться от Орны?
Ну, сейчас она встанет и уйдет, раскричится, даже залепит ему пощечину. Но ничего такого не случилось. Юли сделала вид, что пропустила его слова мимо ушей.
— Ответьте: когда началась ваша связь?
— Я же сказала. Когда я девочкой была.
— Не увиливайте от ответа. Вы знаете, о чем я спрашиваю.
— Вы тоже увиливаете.
— В чем?
— Делаете вид, что ничего не знаете.
— Я?!
— Скажите, что вам от меня надо? Что вы хотите узнать?
— Хочу знать, как было дело.
Когда ты с ним переспала. Кто кого соблазнил и когда. И что случилось с Орной. Но уже ясно: она не ответит. А собственно, зачем ей отвечать? Она ему ровным счетом ничего не должна.
— Какого черта это вас так сильно интересует?
Ну наконец-то. Давно должна была спросить.
— Я хочу знать.
— Зачем?
Зоар пожал плечами:
— Не знаю. Меня всегда раздражает, когда вопросы повисают без ответа, даже в детективном романе. Моя жена говорила: с ума сойти, до чего ты любишь во всем докапываться до причины.
Только теперь, именно теперь, Юли почему-то потеряла терпение и взорвалась:
— Хватит уже. Моя жена-жена-жена. Только и разговоров, что о ней. На кой она мне сдалась!
Примечания
[1] Муниципальный колледж вблизи Стэнфордского университета, дает среднее специальное образование (associate degree).
