©"Заметки по еврейской истории"
    года

Loading

Теперь Михаэль бросил на женщину уже более оценивающий взгляд. Рассматривая её лицо, с тонкими чертами и золотистым загаром, он почти забыл, что собирался работать над статьёй. Он ощутил в себе какое-то игривое настроение и обрадовался появившейся возможности познакомиться с такой симпатичной спутницей, тем более что они направлялись на одно мероприятие.

[Дебют] Мордехай Юшковский

Конференция В Киеве

Перевод с идиша  Яэль Боес

Михаэль прибыл в аэропорт Бен-Гурион намеренно припозднившись. Частые поездки научили его, что официальная рекомендация — приезжать за три часа до вылета — обычная перестраховка. Пройти все этапы регистрации чаще всего можно меньше, чем за час, а потом неизвестно, как скоротать время. «Дьюти-фри» его точно не интересовал, и в этот раз он решил приехать, что называется, «впритык». Так и вышло. Минут за сорок до отлёта он уже стоял у посадочного выхода. Самолёт в Киев поднялся в воздух чётко по расписанию, в девять утра.

Михаэль устроился в своём кресле у прохода и приготовил компьютер, рассчитывая, что в утреннее время, да на свежую голову, пару часов полёта из трёх он вполне сможет потратить на свою новую статью об украинском влиянии на хасидский фольклор. В этот момент краем глаза он заметил, что его соседка, симпатичная молодая женщина со светлыми кудрявыми волосами, немного нервничает. После объявления стюардессы о том, что можно отстегнуть ремни безопасности и дышать свободно, она начала что-то суетливо искать в своей сумке, сперва доставая из неё вещи, а затем поспешно засовывая их обратно. Оставив нужную папку, незнакомка долго перебирала бумаги и, наконец, начала внимательно вчитываться в какой-то текст, подчёркивая в нём определённые строки. Михаэлю, неожиданно для себя самого, стало любопытно заглянуть в этот лист, который она так пристально изучала. К своему удивлению он узнал в нём программу конференции по еврейскому образованию в Украине, на которую сейчас летел сам.

Теперь Михаэль бросил на женщину уже более оценивающий взгляд. Рассматривая её лицо, с тонкими чертами и золотистым загаром, он почти забыл, что собирался работать над статьёй. Он ощутил в себе какое-то игривое настроение и обрадовался появившейся возможности познакомиться с такой симпатичной спутницей, тем более что они направлялись на одно мероприятие.

Хотя по возрасту Михаэль уже приближался к тридцати восьми годам, он всё ещё оставался робким с женщинами. Несмотря на то, что он приехал в Израиль десятилетним мальчиком, рос в стране, отслужил в армии, много лет посвятил академическому образованию и защитил докторскую диссертацию, Михаэль не сумел выработать в себе израильскую ментальность, оставаясь стеснительным. Как он сам себе объяснял, это являлось основной причиной его неуспеха у женщин. Однажды он даже собрался жениться, но всё расстроилось в последний момент. И это был больной вопрос, поскольку его научная карьера развивалась стремительно, а личная жизнь никуда не двигалась. День за днём Михаэль возвращался из университета в свою пустую холостяцкую квартиру. Молодой учёный с грустью осознавал, что у всех его друзей уже по двое-трое детей, а он всё никак не мог выйти из роли молодого парнишки, находящегося в поиске своего счастья. В результате многих встреч с женщинами и большого количества разочарований, он уже начал себя убеждать, что такова, видимо, его судьба, ибо всего и сразу не бывает ни у кого. Раз уж он сделал красивую карьеру, добился многого в науке, то, видимо, оставаться в одиночестве — разумная цена его профессионального успеха. В последние месяцы он настолько свыкся с этой мыслью, что даже стал избегать походов на «дейты[1]». Когда семья или друзья пытались устроить для него новое знакомство, он находил вескую причину, для того, чтобы вывернуться. Но сейчас Михаэль почувствовал живой интерес к женщине, сидевшей рядом. Поколебавшись несколько минут, он обратился к ней на иврите:

— О, видимо мы с вами едем на одну и ту же конференцию… Давайте познакомимся. Меня зовут Михаэль Яари.

Женщина оторвала взгляд от программы, посмотрела слегка удивленно на соседа и недружелюбно отозвалась:

— Я не спрашивала вашего имени. Вы, как я вижу, приготовили компьютер, так почему бы вам не заняться своими собственными делами, вместо того, чтобы заглядывать в чужие?

Михаэль был ошарашен таким воинственным ответом, но это его ещё больше раззадорило, подтолкнув наладить с ней какой-то контакт:

— Извините, если помешал вам, просто я подумал, поскольку мы едем на одно мероприятие, неплохо бы познакомиться, к тому же, у меня не было никакой задней мысли.

— Ну, хорошо, вы тоже извините. Меня зовут Алона Вишецки, — женщина смягчилась.

— Очень приятно, — улыбнулся Михаэль с облегчением, — вот, я нашёл ваше выступление в программе, — он указал пальцем, — вы из «Джойнта», прекрасно.

— Мне тоже не нужно спрашивать откуда вы, я вижу: Университетский центр восточно-европейских исследований, — женщина улыбнулась впервые на протяжении всей беседы.

— Да, признаюсь, я оттуда. А какова ваша должность в «Джойнте»?

— Я — руководитель молодёжного департамента, — ответила Алона с определённой гордостью, — мы создаём большое количество проектов, рассчитанных на разные возрасты, для наших общинных центров. А вы часто бываете в тех местах?

Михаэль обрадовался, что беседа наконец вошла в более уютное русло и ответил:

— Да, мне приходится летать довольно часто, иногда с лекциями, но, в основном, по исследовательским делам. Я много работал в архивах, неделями сидел в библиотеке Вернадского… А вы? Вы частенько в воздухе?

— Да, я много летаю, легче сказать, где я не была. Когда вы приехали в Израиль? В вашем беглом иврите я всё равно слышу русский акцент…

Михаэль, вновь шокированный её смелым замечанием, возразил:

— Наверное, у вас очень музыкальное ухо, и вы замечаете скрытые нюансы. Я приехал в Израиль ребёнком, как раз из Украины. Рос и учился в Израиле, служил в армии, но я не помню ни одного раза, чтобы кто-нибудь указал на мой акцент.

— А? Чего вы вдруг обиделись? — Алона продолжала улыбаться. — Может ещё попытаетесь меня убедить, что в Украине у вас была фамилия Яари? — сейчас она уже, не таясь, рассмеялась язвительно и звонко.

Михаэль пытался сохранять спокойствие, хотя периодически Алона напрочь выбивала его из равновесия. В другой ситуации он бы, конечно, ответил ей более резко, но эта белокурая «колючка», выводя его из себя, в то же время и дразнила, и притягивала.

— Нет, разумеется я не был Яари в Украине, моя фамилия Вальдман, я ивритизировал её уже в армии. Сегодня наверняка не сделал бы этого, но тогда мне хотелось быть настоящим израильтянином, и чтобы моё имя звучало чисто по-израильски. А что касается вас, то я думаю, вы — типичная сабра[2]. О вашей сладости я ещё не подозреваю, но в вашей колючести уже убедился, — он добродушно улыбнулся.

— Угадали. Я действительно сабра, мои родители репатриировались из Вильнюса в конце 70-х годов, а я уже родилась в Иерусалиме. О моей колючести у вас ещё нет ни малейшего понятия, иногда я начинаю саму себя бояться, — при этом Алона хитро подмигнула. — Послушайте, давайте-ка лучше заглянем в программу. Стесняюсь признаться, но я была в Киеве не меньше пяти раз и всегда на скорую руку, всегда перегружена работой, можно сказать, что это были не посещения города, а набеги на день-два. Киева, как следует, я так и не видела, поэтому меня радует, что организаторы на второй день запланировали экскурсию по городу для участников конференции, — сказала Алона чисто деловым тоном.

Здесь Михаэль буквально расцвёл в своих мыслях и заговорил с неожиданным напором: — О нет, прошу вас, не полагайтесь на их программу, я сам покажу вам город, и не туристический Киев! То, что я могу рассказать, вы больше не услышите ни от кого. Кстати, примите во внимание, что на протяжении десятка лет я проводил литературно-исторические туры по Украине для израильтян. В основном, это были студенты и мои коллеги, но также и широкая публика. Так что, у меня серьёзный опыт по части экскурсий.

Алона не сразу ответила на это предложение, она сжала губы, что говорило о её внутренних колебаниях. С одной стороны, ей очень импонировало, что вот так, вдруг мужчина, который её впервые видит и совсем не знает, был готов посвятить ей время, показать, рассказать… Она интуитивно почувствовала, как его разгорячила эта мысль. С другой стороны, колючесть не покидала её, посылая отрезвляющие мысли: «Он думает, что я приду в восторг от его предложения и тут же растаю?.. Тоже мне, «хохэм»[3], уверен, что нашёл оригинальный способ флиртовать с женщиной. Он мне, видите ли, будет лекции читать, а я от этого млеть начну? О, этот «интеллектуальный гигант» даже не представляет, какую оскомину набил мне опыт отношений с мужчинами, и теперь мне не до восхищения, удивления и прочей экзальтации…»

 Настал момент, когда уже Алона смотрела на Михаэля оценивающим взглядом и видела перед собой очень симпатичного импозантного мужчину. Лёгкие очки, почти лишённые оправы, придавали его лицу солидности, хотя оно выглядело очень молодым. Ей пришлась по сердцу его интеллигентность, а главное, черта, которая не была присуща многим израильским мужчинам — сдержанность. Помолчав пару минут, она произнесла, намеренно вытягивая слова:

— Я могу себе представить, сколько влюбленных студенток ежедневно смотрит вам в рот, лишь мечтая о возможности погулять по чужому городу, внимая вашим чудесным рассказам. Зачем же понадобилась ещё одна благодарная слушательница и почитательница талантов на вашу голову? А кроме того, наверняка завтра вас накроет тоска по жене, и уж точно будет не до прогулок со мной.

— Во-первых, — с оттенком обиды сказал Михаэль, — я не женат и никогда не был. Во-вторых, меня мало интересует, что думают обо мне студентки. Я придерживаюсь железного правила — вести себя со студентами исключительно официально, не позволяя никаких «куценю-муценю»[4]. В-третьих, мне слабо верится, что хоть кто-то из них мечтает прогуляться в моей компании, как вы это описали. Они наверняка считают меня откровенным «хнуном»[5]

И оба прыснули от смеха.

Атмосфера между молодыми людьми понемногу смягчилась и потеплела. Три часа пролетели незаметно, полные разговоров, шуток, колкостей и комплиментов. Михаэль так и не притронулся к своему компьютеру. Новая знакомая манила его всё сильнее. Он даже и не ожидал от себя, что может так быстро «запасть». Приблизиться к женщине, открыться ей, обычно занимало у него какое-то время. Но сейчас было совсем не так. Эта белокурая сабра почти мгновенно притянула его какой-то своей неведомой силой. Михаэль и не заметил, как все его желания и мысли стали вращаться только вокруг неё, не позволяя сконцентрироваться на чём-то другом. Во время беседы в самолёте он пытался выяснить какие-то детали её личной жизни. Алона это, конечно, заметила, но не спешила предоставлять ему информацию просто так, «на блюдечке». Она флиртовала с ним чисто по-женски, с удовольствием убеждаясь, как этот парень, сидящий рядом, не похож на типичного ухажёра. Он был полон знаний, с воодушевлением что-то рассказывал, был чувствительным и интеллигентным.

Незадолго до приземления она проговорила:

— Мне нужно купить какой-то интересный подарок для дочери.

— О, у вас есть дочь, — Михаэль напрягся, — а сколько ей лет?

— Девять.

— Значит. она наверняка сейчас осталась с отцом? — Михаэль должен был дойти до истины.

— Нет, — решительно и немного сердито ответила Алона, — с её отцом мы развелись три года назад, у него уже другая семья. Я оставляю Лиору у моих родителей, когда уезжаю. Она давно привыкла и радуется этому, они балуют её, чем только можно…

Этот ответ ещё больше окрылил Михаэля. «Значит, — решил он для себя, — она свободна, а вся её колкость и показное недовольство — только защитная маска…»

* * *

Конференция проходила в большом отеле в центре города. Торжественное открытие было запланировано на 17.00. Тем временем Михаэль заселился в свой номер и мог несколько часов отдохнуть и освежиться. Немного позже он хотел было взяться за свою статью, открыл компьютер, но работа не шла. Он напечатал только пару строк, а дальше ему никак не удавалось сосредоточиться. Это разозлило Михаэля. Для него было нехарактерно, чтобы голова настолько заполнилась посторонними мыслями, и он не смог посвятить свободное время работе, идею которой вынашивал на протяжении нескольких лет, собрал для этого кучу материала, исследовал бесконечные источники… Он пробовал представить хасидские дворы, напевая какой-то нигун[6], но вместо хасидов[7] в капотах[8], штраймлах[9] и белых чулках, всё пространство его воображения заняла новая знакомая. Её голос и звонкий смех ещё звучали у него в ушах, её загорелое лицо, обрамлённое светлыми локонами, стояло у него перед глазами. Каждые пару минут он смотрел на часы, осознавая, как медленно тянется время. Он ловил себя на мысли, что ему нестерпимо хотелось бы подвинуть стрелки ближе к пяти, и причиной тому было отнюдь не желание ознакомиться с докладами участников конференции. На протяжении многих лет он успел прослушать бесчисленное количество выступлений, и сам принимал участие в десятках мероприятий. А сейчас Михаэль знал, что там снова увидится с ней, с Алоной, и эта мысль окутывала всё его естество, причиняя такое беспокойство, которое он до сих пор не ощущал никогда. Без четверти пять он вошёл в большой зал, где проходила конференция. К своему удивлению, Михаэль увидел здесь множество знакомых из разных городов и стран, его окликали, приветствовали, махали руками со всех сторон. Он отвечал всем неизменно доброжелательно, кого-то обнимая, кому-то пожимая руку или просто улыбаясь. Его самого не оставляло чувство смущения, он разговаривал, шутил, но глаза непрерывно искали её, а в голове пульсировала мысль о том, что произойдёт между ними дальше, и как они проведут здесь время.

Вскоре Михаэль увидел недалеко от входа Алону, ему показалось, что и её взгляд блуждал по залу, ища кого-то. Она была одета в строгий сиреневый костюм, подчёркивающий её стройную, изящную фигуру. Сейчас она выглядела ещё строже, чем раньше. Михаэль внутренне улыбнулся, представив, что если бы она выглядела так тогда, в самолёте, при их первой встрече, он вряд ли решился бы заговорить с ней. Сейчас весь её образ напоминал настоящую «железную леди», что дразнило и притягивало его ещё больше. Он подошёл к ней, широко улыбаясь, и спросил немного сдавленным голосом:

— Ну, где мы сядем?

— Где хотите, — ответила Алона спокойно, без типичной для неё колючести.

— Я искренне должен вам сделать комплимент, вы выглядите шикарно… — Михаль стал ещё смелее.

— Большое спасибо, я искренне рада, что вам понравилось.

Он удивился, что за те пару часов, что они не виделись, в этой молодой женщине произошёл откровенный перелом, сейчас она буквально стала другим человеком: сдержанным, улыбающимся и, довольно, дружелюбным.

Они сели во втором ряду, напротив президиума, прослушали торжественные приветствия от представителей различных киевских общин, всемирных еврейских организаций и даже украинского правительства. По ходу действия они перешёптывались и бросали друг на друга любопытствующие взгляды исподтишка, словно два заговорщика. В течение этих пары часов Михаэль почувствовал, что между ними пролетела некая молния, вызвавшая вихрь мыслей в голове, согревшая тело и щипавшая душу. Это было новое для него чувство, которое он никогда не испытывал до сих пор, чувство, переполнявшее его до краёв.

* * *

После окончания торжественной части Михаэль предложил Алоне не идти на ужин в ресторан отеля и на концерт, организованный в рамках конференции, а выйти на прогулку в центр города. Погода была чудесная, типичная для середины мая: ещё не было по-летнему жарко, и город купался в весенней свежести, а главное, весь Киев буквально утопал в цветении каштанов. Ветки деревьев сгибались под тяжестью цветов, запах опьянял, поднимая настроение и будоража эмоции.

Они гуляли по живописным улицам, при этом Михаэль с упоением рассказывал об истории города, об еврейских местах, подмечая интересные факты. Алона не переставала восхищаться морем знаний, наполнившем его… Сейчас она видела этого человека совсем в другом свете, он становился всё более непохожим на мужчин, которых она знала до сих пор. Его прекрасный беглый иврит, с лёгким акцентом, придавал ему особый шарм. В Михаэле каким-то неведомым образом сочетались: солидность, интеллигентность и мальчишеская шаловливость. Серьёзные исторические факты он виртуозно перемежал шутками, забавными словечками и заразительно смеялся. Алона заметила, что его проникновенный голос ласкает и её слух, и её душу. Уже довольно долгое время она не чувствовала себя ни с кем так уютно, но, тем не менее, с каждой минутой в её голове укреплялась мысль, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и лучше не выказывать симпатии, чтобы потом вся эта история не вышла боком. Пройдя всю Владимирскую, молодые люди повернули на Андреевский спуск, где Михаэль вдруг взял Алону за руку и потянул её в сторону панорамной площадки, с которой открывался поразительно красивый вид на широкий Днепр, с зелёными островками посередине, и на Левобережье. Хотя уже темнело, всё было подсвечено и радовало взгляд мягкими вечерними огнями. Михаэль рассказывал без остановки, указывая на достопримечательности, при этом он совершенно неосознанно положил свою руку на плечо Алоны. В этот миг она почувствовала, как сердце забилось чаще, и каждый уголок её тела наполнился приятным теплом, совершенно смутившим женщину…

 — Какое счастье, что мы говорим на иврите, а не на русском, — тихо произнёс Михаэль, пристально глядя Алоне в глаза, — поэтому можем избежать щекотливого, для всех русскоговорящих, момента, я имею в виду вопрос о переходе на ты.

— Это правда, — улыбнулась в ответ Алона, — я с тобой уже давно на ты. Мне не верится, что до сегодняшнего утра мы вообще не были знакомы. Я стану называть тебя Мики, по-дружески, если не возражаешь?..

— Я только за! И если этот барьер преодолён, разреши мне пригласить тебя в одно интересное место, буквально в двух шагах отсюда. К тому же, мы оба наверняка проголодались.

— В какое место? — переспросила Алона с любопытством.

— О, это сюрприз…

Через несколько минут они сидели в стилизованном ресторане «За двома зайцями»[10], где была воспроизведена атмосфера мещанского Киева конца XIX века. Пока они ждали свой заказ, Михаэль подробно объяснил Алоне, что ресторан назван в честь классической украинской пьесы, написанной драматургом Михаилом Старицким в 1883 году. Пьеса была известна в Украине, ставилась во многих театрах, а в 1961 году по ней был снят фильм, и тогда весь Советский Союз познакомился с этим произведением, ставшим очень популярным. И поскольку описанные события разворачивались в этом районе, то и ресторан назвали и стилизовали в соответствии с пьесой. При этом на большом настенном экране без перерыва крутили тот самый фильм, и Михаэль терпеливо объяснял Алоне про Свирида Голохвастова, Проню Прокоповну, Галочку и других.

Алона, широко раскрыв серые глаза, ловила каждое его слово, вызывавшее у неё то любопытство, то изумление. В какой-то момент Михаэль схватил руку Алоны, обратив её внимание на песню, звучавшую с экрана: «Де ж ти був, селезень, де ж була, вуточка?..[11]» С искрой в глазах он начал рассказывать:

— Представь себе, пару лет назад я был с лекциями в Буэнос-Айресе, и там мне подарили сборник праздничных песен для аргентинских еврейских школ, изданный в 50-х годах XX века. Вернувшись домой, я сел за пианино и стал наигрывать некоторые мелодии из него. Как же велико было моё удивление и восторг, когда я обнаружил там пасхальную песню на идише на этот самый мотив:

Элийоху а-нови, кум цу ундз цу гейн фаршетлт,
Элийоху, мит дайн гутскайт из дох фул ди ганцэ велт…[12]

В книге было написано — музыка народная, но я мгновенно расслышал напев из этого украинского фильма. Кто знает, как он перекочевал в Аргентину и превратился там в пасхальную песню…

Когда Михаэль спел на идише, Алона была просто ошеломлена, в её глазах блеснули слёзы, помолчав с минуту, она сказала:

— Я настолько впечатлена твоими объяснениями и этим местом, что мне кажется, лучшего сюрприза я ни от кого не получала. А главное, идиш, который всегда глубоко меня трогает. Я не умею на нём бегло говорить, но «купить меня» на этом языке ни у кого не получится, потому что мои папа и мама — настоящие виленчане из идишеговорящих семей, они и по сей день нередко общаются на нём друг с другом.

— Как же я тебе завидую! Дома я никогда не слышал идиша, но учил его. Читаю на языке много, этого требуют мои исследования, но свободно говорить тоже не могу. Тем не менее песен на идише я знаю немало. О, вот и прибыл наш заказ. Литовско-еврейских блюд я тебе здесь не обещаю, но наши украинские ничуть не хуже. Приятного аппетита!

* * *

На следующее утро Михаэль вошёл в конференц-зал, одетый в строгий тёмно-синий костюм и белоснежную рубашку, в сочетании с бордовым галстуком. Алона, увидев его, дружелюбно поприветствовала, а затем озорно добавила:

— Ты выглядишь исключительно солидно, на такой случай у моей мамы есть поговорка: «Зих ойсгепуцт ви Ентелэ цум гет».[13]

— О, я её тоже знаю! Чудесно, что ты помнишь такие перлы. А что делать, нужно же выглядеть прилично, моя лекция вторая на утренней сессии.

— А моя — первая во второй, если ты помнишь, — она подмигнула.

— Конечно, помню.

Перед выступлением Михаэля Алона была напряжена гораздо больше, чем он сам, её всецело волновала мысль о том, что сейчас она увидит своего нового друга в его официальной роли. Чисто женское любопытство будоражило её вопросом — как он выглядит на сцене? Отличается ли он там, на трибуне, от того Михаэля, с которым она провела вчерашний незабываемый день?..

Тема его лекции «Еврейская народная культура, её отражение в современном еврейском образовании» звучала довольно академично, но Михаэль с первых же минут привлёк внимание зала. Говоря эмоционально и доступно, он создавал впечатление, будто ведёт открытый диалог со всеми присутствующими, и обращался лично к каждому. Он говорил о вещах, которые являлись результатом его исследований, сравнивая еврейские образовательные системы в ряде стран в различные исторические периоды. Но детали он передавал с таким воодушевлением, что каждый мог их понять, прочувствовать и идентифицировать со своими мыслями. С одной стороны, это был чисто научный доклад, подкреплённый фактами, цифрами и цитатами. С другой стороны, в каждом слове можно было почувствовать искренний призыв к участникам конференции помнить свои корни, сохранять и изучать богатство еврейского культурного наследия, которое зиждется на вечно актуальных моральных ценностях, и передавать его будущим поколениям. После получасового выступления зал буквально взорвался аплодисментами, которые длились гораздо дольше, чем это обычно принято. Михаэль стоял за кафедрой, растроганно улыбаясь, кивая, благодаря публику, и выглядел по-юношески смущённым.

В перерыве, когда он сошёл со сцены, многие буквально устремились к нему, чтобы поговорить, расспросить, взять визитную карточку или что-то рассказать. Алона стояла в стороне, наблюдая эту картину в полном изумлении. Сейчас она ощущала себя несколько странно, не понимая, как поступить дальше. В одно мгновение, от «железной леди» не осталось и следа. Она, привыкшая держать свои чувства и действия под строгим контролем, не выказывая ни малейшего внутреннего колебания, в данный момент была абсолютно растеряна. Теперь из-за этого парня, которого она вначале, по обыкновению, восприняла «в штыки», Алона потеряла эмоциональное равновесие. Она слушала его выступление, впитывая каждое слово, и ей казалось, будто «перл шитн зих бай им фун мойл»[14], как бы сказала её мама на идише. Наслушавшись в жизни немало лекций и побывав на бесчисленных конференциях, Алона не помнила, чтобы хоть кто-то, говоря на сухую профессиональную тему, сумел наполнить зал такой теплотой, душевностью, пробудить такую ностальгию к многовековой сокровищнице идишкайт.[15] Это было не просто в новинку, в её глазах это выглядело, как настоящий феномен. Сейчас со стороны она могла видеть, сколько впечатлённых людей окружило его, ища контакта, желая перемолвиться словом или просто приблизиться. Впервые за долгое время Алона почувствовала, что её влечёт к мужчине, что она хочет, чтобы эта толпа мгновенно растворилась, и она сама могла высказать свое воодушевление. Но Михаэль ещё долго не мог освободиться от плотного кольца людей, окружившего его.

Лишь позже, в перерыве на кофе, Алона произнесла:

— Должна признаться, я ждала твоего доклада, не сомневаясь, что он будет интересен, но такого представить себе не могла, ведь это было нечто большее, чем просто лекция. Можешь мне поверить, я слушала многих, но с таким подходом не сталкивалась никогда: тебе удалось сугубо академическую тему оживить, одушевить, придать ей яркую эмоциональную окраску. Ну, что могу сказать: коль а-кавод!»[16]

Михаэль вдруг по-детски покраснел, взял руку Алоны и ответил тихим голосом:

—Мне дорого каждое твоё слово. Уже немного узнав тебя, я понимаю, что ты не из тех, кто легко раздаёт комплименты. Ты чётко уловила суть, увидела мою основную цель, но знай, у меня был хороший стимул, ибо я знал, что в зале сидит женщина, которой мне хочется высказать много сокровенных мыслей и слов.

И они дружно расхохотались.

* * *

После второй сессии парочка поспешила выскользнуть из отеля, потому что именно на это время была назначена экскурсия для участников конференции. Они зашли пообедать в ресторан на Крещатике и, пока ждали заказа, Михаэль сказал:

— Я очень впечатлён твоим выступлением, ты прекрасно описала свою деятельность, и твои идеи великолепны. Но моя претензия не к тебе, а больше к твоей организации. Я приветствую, когда кто-то не жалеет сил и средств на помощь старикам. Сеть ваших хеседов[17] делает полезную работу, поддержка пожилых евреев — это святой долг. Но понимаешь, когда вы вкладываете деньги и административные ресурсы в молодежь, которая здесь осталась, извини, этого я не понимаю.

— Но ведь молодые евреи тоже тут живут, так почему они не могут продолжать еврейскую жизнь? — удивилась Алона. — Такой претензии именно от тебя я не ожидала.

— Я не могу с этим ничего поделать, я убеждённый сионист, — объяснял Михаэль, — поэтому всегда был и останусь того мнения, что как народ мы можем выжить только в Израиле. А ваши инвестиции в молодежь лишь укрепляют галут.[18] Возможно, если бы не проекты многочисленных организаций, как религиозных, так и светских, и ваши, в том числе, поддерживающие различную деятельность среди евреев здесь, то большинство молодёжи сделало бы алию,[19] и их еврейское будущее было бы обеспечено.

— Но что делать тем, кто остался, — Алона вернулась к воинственному тону, — и кто тебе дал право запретить им тут вести еврейскую жизнь? Ведь не все сделают алию, у людей разные обстоятельства… Ты меня просто шокировал этими мыслями.

— Будь добра, не горячись, — попросил Михаэль, — это нелёгкая беседа для меня, я сам изо дня в день живу с этим противоречием. Понимаешь, с одной стороны, я глубоко в теме еврейского образования именно здесь, в Восточной Европе. При этом я стараюсь привнести в него, насколько это возможно, не только элементы традиции, но и знания о фольклоре, литературе, театре, юморе, короче, максимум из нашего духовного наследия. Ты это чётко поняла из моей лекции. С другой стороны, я считаю, что еврейская молодёжь в галуте просто обречена на ассимиляцию, если не в первом поколении, то во втором уж точно. История посылает нам, раз за разом, тяжёлые удары, чтобы научить простым истинам, а мы всё ещё притворяемся, будто этого не замечаем. Понимаешь, человечество на протяжении многих веков мечтало об идеальном обществе, поэтому были написаны десятки утопических романов, в том числе Томасом Мором, Томмазо Кампанелла, Гербертом Уэллсом, Джеком Лондоном… А вот утопия Герцля — «Альтнойланд»[20] — единственная в мировой истории, которая, пусть не на сто процентов, но на девяносто пять осуществилась. Подумай хорошо об этом факте, мы в суете и беготне забываем это как следует оценить. Единственная утопия в человеческой истории, которая воплотилась в жизнь! — При этом лицо Михаэля раскраснелось. — На сегодняшний день есть только одна еврейская община в мире, которая растёт, причём очень быстрыми темпами, — это Израиль, и это происходит вопреки всем нашим проблемам. Все остальные постепенно исчезают, ассимиляция пожирает их, в будущем наверняка останется где-то — синагога, где-то — маленькая общинка; здесь — конференция, там — симпозиум… Но единственное место, где возможно полноценное еврейское существование — только Израиль, хочется это кому-то признать или нет…

— Не… — Алона хотела что-то возразить, но Михаэль не дал ей, — он стремительно повернулся всем корпусом и совершенно неожиданно поцеловал её настолько горячо и страстно, что Алоне показалось, будто из его глаз вылетели искры. Потом наступило мгновение смущённого молчания, которое она прервала.

— Я себе и представить не могла, что ты можешь быть настолько смелым… здесь… в ресторане… среди бела дня… совершенно неожиданно…

— Сейчас я не буду у тебя просить прощения, это что-то, над чем я потерял контроль. С тех пор, как я увидел тебя, во мне словно зажегся костёр, который разгорается всё больше и всё сильнее. Могу поклясться, такого чувства я ещё никогда не испытывал. Представить себе не мог, что совершенно потеряю голову, при всей моей робости и сдержанности. Если вчера ты наполнила мои мысли до краёв, и я ни о чём не мог думать, то сегодня ты переполнила моё сердце. Я ощущаю трепет, когда гляжу на тебя, — Михаэль говорил немного нервно, но проникновенно и абсолютно искренне.

— Мики, я так тронута твоим признанием, — Алона медленно подбирала нужные слова, — ты мне тоже очень нравишься, за эти дни ты стал мне очень дорог, и ты не похож на других. Но пойми меня, мне нужно время. Я не могу решиться и дать тебе ответ прямо здесь и сейчас…

— Я понимаю, жизнь сделала тебя осторожной, я не тороплю и буду ждать, сколько скажешь, единственно, хочу, чтобы ты помнила, что я уже не мальчик, которого потянуло поиграть в мимолётную авантюру. Я более чем серьёзен, — уговаривал Михаэль Алону, держа её руку в своей.

* * *

Полдня они гуляли по городу. Михаэль водил Алону по Лукьяновке, описывая в подробностях события вокруг процесса Бейлиса, он открыл ей «Культур-Лигу»[21], организованную в 1918 году, рассказал ей о литературном салоне семьи Майзиль, в центре города, где в начале XX века собирались известные писатели, литературные критики, артисты, среди них: Давид Бергельсон[22], Дер Нистер[23], Нахман Майзиль[24], Марк Варшавский[25]… Он рассказывал о произведениях, написанных об этом городе, привёл её к писательскому дому по улице Богдана Хмельницкого-68, поведав о драматических судьбах еврейских авторов в Советстком Союзе: Давида Гофштейна[26], Ицика Кипниса[27], Натана Забары[28], Гершла Полянкера[29] и других.

— Ты был прав, — сказала Алона во время вечернего отдыха в кафе, чувствуя приятную усталость от прогулки по городу, длившейся полдня, — то, что я услышала от тебя, совершенно точно не узнала бы ни на какой экскурсии. Ты открыл для меня неведомый мир, а это намного больше, чем просто показать город. Ты представил мне кусок еврейской истории, и поэтому я сейчас смотрю на всё другими глазами. До сих пор я видела в Киеве только Крещатик и Бабий Яр, и это всё. Спасибо тебе большое за прогулку, это чрезвычайно дорогой для меня подарок.

— Не нужно благодарить, — возразил Михаэль, — мне в удовольствие проводить с тобой время, можешь верить или нет, я не чувствую никакой усталости сейчас и мог бы пройти ещё столько же, и ты знаешь, почему…

* * *

Утром они проснулись в объятиях в номере Алоны. Покрывая друг друга бесчисленными горячими поцелуями, они буквально купались в море любви и страсти, чувства переполняли их, а мысли набегали, подобно волнам. Одно было ясно: здесь родился союз двух сердец и двух душ, и они боялись, чтобы эти мгновения счастья не оказались сном, чтобы не закончились быстро, а созданная в мечтах и выстраданная сладость длилась бесконечно.

— Не верю, что это произошло со мной, — Алона почти шептала, — чтобы я, как девочка, влюбилась и потеряла голову?! Я ведь уже была уверена, что со мной такого никогда не случится. Мне и сейчас кажется, что всё в тумане, в полудрёме.

— Дорогая моя, — ответил Михаэль, улыбаясь, — ты понимаешь, что здесь произошло? Когда мы оба уже почти потеряли надежду на личное счастье, нам с небес был ниспослан дар. Может мы действительно жили до сих пор, как две блуждающие, еле тлеющие звезды, которые наконец встретились и зажгли друг в друге яркое пламя?..

— О Мики, ты своими литературными картинками и образами меня совсем с ума сведешь, — Алона расхохоталась.

— Я должен тебе признаться, что когда мы начали разговаривать в самолёте, ты была такой колкой, такой враждебной, что просто бесила меня. А сейчас, когда я вкусил от твоей нежности, когда каждое твоё прикосновение пронзает меня, словно электрический ток, мне трудно поверить, что это — одна и та же женщина.

— Да… У меня много лиц, и ты узнал далеко не все! — Алона игриво рассмеялась.

* * *

Через два дня, приземлившись, они вышли из аэропорта Бен-Гурион. Алона хотела ехать домой в Иерусалим на такси, но Михаэль, чья машина находилась недалеко, на парковке, настоял, что отвезёт её домой сам. Всю дорогу молодые люди беседовали, шутили, смеялись, им казалось, что они знают друг друга уйму лет. И кто бы сейчас поверил в то, что всего четыре дня назад Михаэль и Алона были совершенно чужими людьми! Глаза обоих излучали близость и преданность, и ни один из них не отваживался задать вопрос, рвавшийся изнутри, — а что дальше? Казалось, они стремились насытиться друг другом до краёв, подсознательно опасаясь, чтобы ни одно лишнее слово или мысль не испортили это празднество чувств, эту эмоциональную целостность, которая сейчас соединила их крепче любой цепи.

Подъехав к дому Алоны, Михаэль достал из сумки коробку в подарочной упаковке и сказал:

 — Это мой подарок для Лиоры, передай ей, пожалуйста.

И они слились в долгом нежном поцелуе, не в силах оторваться друг от друга.

* * *

Когда спустя час Михаэль зашёл в свою тель-авивскую квартиру, его охватила такая грусть, что слёзы без спроса подступили к глазам. Он физически почувствовал, будто часть его отняли, и теперь он не сможет продолжать жить, как прежде. Леденящая тоска не давала ему покоя. Недолго думая, он схватил телефон, набрал номер и выпалил:

Алона, извини, я не знаю, что с собой делать, но так невозможно. Мы слишком давно не виделись…

Примечания

[1] Date (англ., разг.) — свидание.

[2] Ивритское название кактуса-опунции, колючей снаружи и сладкой внутри. Так принято называть евреев, родившихся в Израиле.

[3] Умник (идиш).

[4] Вольности, флирт (идиш).

[5] Хнун — зубрила, «ботаник» (иврит, разг.).

[6] Традиционный еврейский напев без слов.

[7] Хасиды. Хасидизм — еврейское религиозное течение.

[8] Длиннополый кафтан — традиционная одежда ортодоксальных евреев.

[9] Бархатная чёрная кипа (ермолка), отороченная мехом лисы или соболя.

[10] За двумя зайцами (укр.)

[11] Где ты был, селезень? Где была, уточка?.. (укр. обручальная песня).

[12] Элиягу-пророк (Илия), приди к нам неузнанным,
 Элиягу, твоей добротой полнится весь мир… (идиш).

[13] Вырядился как Ентелэ к разводу (идиш).

[14] Жемчужины сыплются из его рта (идиш).

[15] Комплекс понятий из еврейской традиции и еврейской жизни.

[16] Честь и хвала! (ивр.)

[17] Сеть еврейских благотворительных центров при организации «Джойнт».

[18] Рассеяние (иврит) — вынужденное пребывание еврейского народа вне его родной страны Эрец-Исраэль. 

[19] Восхождение (иврит) — репатриация, переселение евреев в Израиль.

[20] Роман-утопия Теодора Герцля (нем. Altneuland — «Старая новая страна») — в русском переводе «Страна возрождения», 1902.

[21] Лига еврейской культуры — объединение еврейских художников, писателей, режиссёров и издателей, созданное в городе Киеве для развития культуры на языке идиш.

[22] Дави́д Бергельсо́н (1884, Охримово Липовецкого уезда Киевской губернии — 1952, Москва, расстрелян по делу Еврейского антифашистского комитета) — еврейский писатель, драматург.

[23] Дер Нистер (идиш ‏דער נסתּר‏‎ — «скрытый», по каббалистической традиции словом «нистер» называли скрытых праведников; 1884, Бердичев, –1950, Абезьский лагерь; наст. имя и фамилия Пинхус Каганович) — еврейский писатель.

[24] Нахман Майзиль (1887, близ Киева — 1966, киббуц Алоним, Израиль) — издатель, публицист, литературный критик и историк литературы.

[25] Марк Варшавский (1848, Одесса — 1907, Киев) — еврейский поэт и композитор, автор-исполнитель песен на идише. 

[26] Дави́д Гофште́йн (1889, Коростышев, Киевская губерния, Российская империя –1952, Москва, расстрелян по делу Еврейского антифашистского комитета) — еврейский советский поэт, переводчик.

[27] Исаа́к Ки́пнис (‏1896, Словечно, Овручский уезд, Волынская губерния — 1974, Киев) — еврейский советский писатель, поэт и переводчик.

[28] Натан Забара (1908, Рогачов, Волынский округ — 1975, Киев) — еврейский писатель, писавший на идише, при этом -один из первых нелегальных преподавателей иврита в Киеве.

[29] Гершл Поля́нкер (1911, Умань — 1997, Киев) — еврейский писатель.

Print Friendly, PDF & Email
Share

Мордехай Юшковский: Конференция в Киеве. Перевод с идиша  Яэль Боес: 37 комментариев

  1. Ирина Розенцвайг

    Восхищена Вашим рассказом,уважаемый Мордехай Юшковский! Получила огромное удовольствие. С большим интересом слушаю Ваши лекции о идише.Очень приятно,что отозвался наш большой друг и необыкновенный Человек Л.Флят.Привет Вам,Аид !

    1. Мордехай Юшкоаский

      Уважаемая Ирина, сердечно благодарю Вас за теплый отзыв. Такие реакции читателей всегда стимулируют на дальнейшее творчество.. Здоровья вам и успехов!

  2. Сэм

    Don Mix28.02.2023 в 20:53
    ==============
    А мне с вами, Don Mix, общение принесло массу удовольствия.
    Тем более, что с большой долей вероятности, вы и есть автор это «беллетристики»

    1. Don Mix

      Послушайте, ядовитая душонка, Сема Давидович!!! — питерский недо»социал-демократ» . Я — не автор, но близкий друг автора. Только в силу вашего преклонного возраста не скажу вам то, что имею вам сказать. В принципе, я почитал ленту комментариев, вам и бем меня все уже сказали… Говорят — люди с возрастом становятся мудрее, но вы почему-то двигаетесь в обратном направлении. זהו!!! לך… לאן שהדרך הישירה מובילה אותך!

      1. Zvi Ben-Dov

        «Чтоб в моей душе бесплодной (Чтоб в его душе бесплодной — Ц.Б.Д)
        Возрастить Христову розу,
        Ты свалил, как удобренье,
        Кучу брани и навозу.

        Каждый следует методе,
        Им изученной где-либо…
        Я бранить тебя не буду, (Он бранить тебя не будет — Ц.Б.Д)
        Я скажу тебе спасибо. (Скажет он тебе спасибо. — Ц.Б.Д.)»

        Генрих Гейне, Диспут
        https://poemata.ru/poets/geyne-genrih/disput/
        🙂

  3. Don Mix

    — «и ещё я представляю, кто работал в журнале Советише Геймланд»///
    Это написал pltcm некий СЭМ… Какая несусветная глупость и мерзость.

    Каким же надо быть несведущим и… (хотел сказать более резкое слово, но сдержусь) глупым человеком, чтоб такую фигню написать. В «Советиш Геймланд» работали великие люди, как, например, Хаим Бейдер — человек энциклопедических знаний, прекрасный поэт, настоящиц цадик, который посвятил свою жизнь тому, что по крупицам собирал сведения о еврейских писателях в СССР и увековечил их. Большинство из них были арестованы или расстреляны. Там работали и состояли в редколлегии прекрасные поэты и прозаики, которые несмотря ни на что все-таки продолжали в анитисемитском совке еврейское творчетво. Почти все они прошли через ГУЛАГ и чудом уцелели: Полянкер, Лизен, Бург, Гордон, Могильнер, Шира Горшман, Ген, Рабин, Бухбиндер и многие другие. Этому недо…му «Сэму» надо три раза родиться, чтобы иметь право произносить имена этих людей-праведников.

    1. Сэм

      «некий СЭМ» — это я.
      И надо же, тянуть с обличением почти год!
      Уважаемый Don Mix, с интересом прочту Ваш рассказ о последнем главном редакторе журнала Ароне Вергилисе, o его отношении к сионизму и к Антисионистскому комитету советской общесвенности.
      А ещё Вы не могли бы немного попродробнее рассказать об его романе «Дер хитер ба ди тойерн». Я его к сожалению не читал, прочёл только упоминание о нём в статье Еврейской энциклопедии: «В публицистике и особенно в романах Вергелис отстаивал «лучшее в мире» решение еврейского вопроса в Советском Союзе и обличал сионизм, не гнушаясь самыми низкопробными обвинениями (так, в романе «Дер хитер ба ди тойерн» возникает фигура сионистского шпиона — отравителя рядовых советских граждан)«.
      http://www.ejwiki.org/wiki/%D0%92%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D1%81,_%D0%90%D1%80%D0%BE%D0%BD_%D0%90%D0%BB%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87

      1. Don Mix

        Так какого же вы … вы мелете такую мерзейшую чушь???? Если вы не читали, а Рабинович вам напел… Это только саидетельствует об «уровне» вашей «личности». Вергелис был очень противоречиввм человеком, но ТОЛЬКО он смог 30 лет пронести на себе отличный журнал, который был единственной отдушиной для десятков авторов и десятков тысяч читателей по всему миру. И по сранению с той левацкой мразью, которую я наблюдаю сегодня в Израиле, Вергелис был суперумеренным. А кроме него там работатли чудесные люди.Короче вы по этой теме не знаете НИЧЕГО, на идиш не читаете, зато имеете свое недо…нное мнение. Просто стыд в вашем-то возрасте!!!

        1. Сэм

          «левацкая мразь.» ?
          No comment
          Уважаемый Don Mix, вы правы — я не читаю на идише, в отличии от иврита, и вообще кроме шлемазал и ахицен паравоз ничего не знаю. Хотя песни слушаю с удовольстием.
          Поэтому то я вас и попросил рассказать об этом романе того, кто из «великого человека», работавшего в том журнале превратился в «противоречивую личность».
          А про этот tuj роман мне напел не «Рабинович», а я прочёл в достаточно авторитетном источникe — в интернетовской.Еврейской энциклопедии.

          1. Don Mix

            Я вам не обязан ничего рассказывать или об’яснять. Мне, в отличие от вас, есть чем заниматься… Великим человеком я назвал Бейдера, а противоречивой личностью Вергелиса. Но вы читаете одно, видете другое, а понимаете третье.

            Да — левацкая мразь… Те, ето призывают не идти в армию, устраивают балаган на улицах, позорят страну в мире, и ,вопя о демократии, никак не могут смириться с результатами демократических выборов.

            На этом с вами заканчиваю «общение», ибо не имею к его продолжению ни малейшего желания.

  4. Анна

    Уважаемый Мордехай! Замечательный рассказ! Спасибо за сохранение языка и культуры идиш. Благодаря таким сподвижникам, как Вы, это величайшее духовное наследие продолжает жить. Это самый прекрасный нерукотворный памятник жертвам Шоа.
    С уважением Анна.

  5. Олег Татков

    Л. Флят Израиль!
    07.08.2022 в 09:20
    А шейнэм данк фун ганцн hарц! А Сэм .. что можноуслышать от потомка глубоко обрусевшей семьи?

    Последнее предложение поста Л. Флята резануло очень сильно.
    Использовать т.н. РУССКОСТЬ оппонента в качестве УНИЧИЖИТЕЛЬНОГО аргумента в обсуждении литературного произведения на РУССКОЯЗЫЧНОМ портале который называется «7 искусств» (а не «7 пропагандонов» это важно!!!) — это за гранью моего понимания ведения дискуссий среди приличных людей. Кстати это еще и прямое нарушение правил ведения дискуссий на Портале… Они изложены совершенно чётко.
    Я совершенно не согласен с Уважаемым Сэмом относительно его оценки конкретного произведения в целом и роли идиш в мировой культуре (он имеет на них полное право), но тут я категоричен — аргументам на грани реального нацизма тут не место.
    Я уверен что автор и переводчица этого замечательного рассказа меньше всего нуждаются в подобного рода «защитной» аргументации.
    А перед Уважаемым Сэмом господину Л. Фляту думаю стоит так же публично — извиниться. Семья Сэма здесь совершенно ни при чем…

    1. Виктория Д.

      Уважаемый г-н Татков,

      я с вами не знакома лично, но я вас искренне уважаю за ваш вежливый тон, за стиль письма образованного и интеллигентного человека. Нельзя никого заставить уважать… Уважение можно только чем-то заслужить. Так вот — я давно слежу за «выбросами» т.н. СЭМа. Не припомню за последние годы человека мною более НЕУВАЖАЕМОГО… Человек, который не только не способен никому ЛЕФАРГЕН, но и создает впечатление, будто целыми днями выискивает, на кого излить очередную порцию своего яда… и чаще всего в категоричной форме, и обязательно не по делу.

      Что касается г-на Флята, то я читала много его статей. Это человек глубочайших знаний, увлеченный, эрудит. Вы можете соглашаться с его высказыванием, можете и не соглашаться, но он имеет право на свое мнение. Почему-то совершенно несусветное утверждение Сэма о том, что он увидел только «секс в среднем возрасте» в многослойном рассказе, где есть единение сегодняшнего дня с прошлым, история и культура, дилемма еврейского существования в диаспоре, а также чувства и нежность, — вам не резануло ухо, а мысль г-на Флята об обрусевшей семье чуть-ли не нацизмом запахла… Простите, но не могу с вами согласиться. Я сама из очень обрусевшей семьи, и по себе знаю, насколько мне не хватает в душе еврейской составляющей. Я многие годы пытаюсь ее восполнить всеми возможными средствами. Но при этом у меня бы изо рта не вырвалась несуразная фраза «идиш никому не нужен»… Еще как нужен, и это моя беда в том, что я его не знаю. Пыталась учить, но это не то… Одно дело, когда впитываешь этот чудесный язык и все богатство, связанное с ним, с молоком матери, а другое — когда выскребаешь его из учебника… Я уверена, что г-н Флят имел ввиду под «обрусевшей семьей» именно это — отсутствие еврейской составляющей в воспитании, образовании и мироощущении, а не что-то иное, и ничего обидного в этом нет. Это факт для большинства из нас, особенно приехавших из больших городов (в маленьких местечках Литвы, Белоруссии, Украины и Молдавии ситуация все-таки была иной).

      Разве может человек с еврейским мироощущением сказать: «Идиш никому не нужен»… «Не хочу Израиль видеть Бней Браком»??? Это лишь доказательство того, о чем я сказала выше.

      Конечно, каждый из нас останется при своем мнении, но нельзя заставить извиниться, уважать и т.д. Желаю вам от души здоровья и успехов!

      1. Zvi Ben-Dov

        «Разве может человек с еврейским мироощущением сказать: «Идиш никому не нужен»… «Не хочу Израиль видеть Бней Браком»???»

        Может — просто его (еврейское) мироощущение отличается от вашего и… моего. И ещё… он — левый. Мне (правому центристу) это не мешает, а вас, видимо, очень раздражает. 🙁

      2. Олег Татков

        Глубокоуважаемая Виктория!
        Я абсолютно согласен с Вашей трактовкой дефицита еврейской составляющей в жизни некоторых семей сложившегося не по их вине. Но — это Ваша трактовка.
        Господин Флят высказался немного иначе- цитирую « А Сэм .. что можноуслышать от потомка глубоко обрусевшей семьи?«
        Если это совпадает с Вашим — цитирую «Я уверена, что г-н Флят имел ввиду под «обрусевшей семьей» именно это — отсутствие еврейской составляющей в воспитании, образовании и мироощущении, а не что-то иное, и ничего обидного в этом нет.» — я готов первым извиниться перед ним за возникшее у меня непонимание его высказывания….
        Более того — я совершенно четко обозначил свою позицию и по поводу высказываний Сэма — я с ними не согласен.
        С наилучшими пожеланиями всех благ!
        Искренне Ваш!
        Олег Татков

  6. Л. Беренсон

    Всего лишь IMHO.
    Мне кажется, что есть основание говорить об этике взаимоотношений АВТОР — ЧИТАТЕЛЬ.
    ЧИТАТЕЛЮ — получателю удовольствия, знаний, настроения, повода уму и душе его трудиться — должно/можно поблагодарить и справедливо (по его мнению), но корректно отозваться о работе писателя, конечно, без поучений и сравнений с другими и выставления оценок. Можно одним словом, не грех и промолчать.
    АВТОРУ в ответ на комментарий, конечно, и возразить достойно можно, и поблагодарить, да и промолчать.
    Что, по-моему, автору не стоит делать — выделять читателя словами типа: ваше мнение мне особенно важно (приятно, ценно, значимо). Вообще — или реагируешь на все отзывы (пусть общим ответом), или не выделяешь избранных из общего ряда читателей.
    Читатель, он ведь тоже разборчив.
    Мнение НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ К ПРИНЯТИЮ и СОБЛЮДЕНИЮ.

  7. Л. Флят Израиль

    А шейнэм данк фун ганцн hарц! А Сэм .. что можноуслышать от потомка глубоко обрусевшей семьи?

    1. Мордехай Юшковский

      А гройсн данк, хошевэр фрайнд Флят!

      Айер мейнунг из зейер вихтик фар мир.

  8. Виктория Д.

    Удивительна позиция Сэма… Как только ему аргументированно (с цифрами и фактами) отвечают на какой-то его вопрос или претензию, он, не имея, что возразить, тут же переводит стрелки на другую тему (при чем, обязательно не по делу)… Истинный ленинградский социал-демократ))) Школу прошел не хилую…

    И вера в то, что Я — это и есть весь мир (типа: мне не нужно, значит «никому не нужно»… «Я не хочу, чтобы в Бней Брак превратился Израиль»… Типа весь Израиль только и спрашивает его высочайшее мнение…. Только СЭМ решает нужен ли идиш или нет, каким быть Израилю, и т.д. Я Я Я МОЕ МНЕ МЕНЯ… Узнаю истинный почерк социал-демократии ленинградского разлива…

    Он привел одну незрелую цитату и истинно верит, что только она выражает абсолютную правоту, а то, что в ответ можно привести тысячи цитат с обратным смыслом, высказанных не менее значимыми людьми, его не волнует.

    А когда ему уже совсем сказать по делу нечего, то в ход пошли методы ниже пояса… Во всем этом многоплановом рассказе он увидел лишь секс в среднем возрасте))) При чем в рассказе о сексе практически ни слова )) О нежности есть, о любви есть… А секса там не нашла совсем. «Потрясающее» восприятие литературы и истории… с претензией на оригинальность и абсолютную правоту)))

    Меня лично от подобных «социал-демократов» с детства ой как на рвоту тянет…

    1. Сэм

      При чем в рассказе о сексе практически ни слова )) О нежности есть, о любви есть… А секса там не нашла совсем.
      \\\\\\\\\\\\\\\\\\\
      Утром они проснулись в объятиях в номере Алоны. Покрывая друг друга бесчисленными горячими поцелуями, они буквально купались в море любви и страсти, чувства переполняли их, а мысли набегали, подобно волнам.
      ================
      Может слабые на рвоту дамы и принимают «купание в море любви и страсти» за литературу.
      А я — прошу прщения — за пошлость.

      1. Виктория Д.

        Неуважаемый СЭМ,

        вы даже в этом своем ответе оказались полностью несостоятельным… Где в этой фразе вы увидели секс??? Или у вас ввиду возраста и недопонимания полная подмена понятий произошла?

        Это — тонкое описание любви, нежности, чувств, страсти… И наверняка вам они неизвестны. НО на этом строятся вся мировая литература и искусство.

        А кама-сутру вы где здесь усекли? И пошлость в чем?

        «Купание в море любви» — это высшая и извечная мечта и стремление любого НОРМАЛЬНОГО человека!!!

        Но вы, как истинный питерский СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТ))), имеете на все, в т.ч. и на секс, исключительно СВОЕ незрелое и несуразное мнение… «А Я — прошу прощения — за пошлость» — ведь единственное руководящее вашими «мыслями» и действиями слово — это ЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ Это ж надо — пожилой человек сидит где-то на диване и и от-нечего-делать изливает целыми днями яд… Фу!!!

  9. Инна Беленькая

    Сэм
    05.08.2022 в 14:00
    «Что же касается того жалкого в несчастного жаргона, которым мы теперь пользуемся; того проклятого языка, который мы приобрели, заключенные в наших смрадных гетто, то наши народные учителя, конечно, уже обратят все свое внимание и приложат все старания, чтобы изгнать его…?»(Герцль)
    _____________________________
    Сэм, а как вы думаете, если бы Герцль знал, что Исаак Башевис Зингер получит Нобелевскую премию, может, он так бы не сказал? А вообще, Теодор Герцль очень плохо знал еврейскую культуру и религию, пишет Том Риис (Tom Reiss), автор «Ориенталиста». Его Талмудом были оперы Вагнера: ведь мысль о создании современного еврейского государства впервые посетила его, когда он слушал «Тангейзера». Вот такое мнение, очень неожиданное, я была очень удивлена.

    1. Сэм

      Уважаемая Инна, я ничего об этом не думаю, просто мне попалась цитата из работы Герцля (в которой он также достаточно скепически, но не уничижительно, пишет и об иврите) и я не имею ни малейшего понятия, кто этот критик Герцля Том Риис (Tom Reiss), но я знаю,
      что одним из главных путей стротельства Еврейского государства было возрождение иврита, возрождение за счёт прежде всего идиша,
      что после 1917 года еврейские большевики приветствовали идиш и практически запрещали иврит,
      и ещё я представляю, кто работал в журнале Советише Геймланд.
      Да, и ещё, уважаемая Инна, мне приятно видеть, что Вы следите за моей писаниной, хочется надеяться, что не только за комментариями чужих статей.

  10. Л. Беренсон

    Большое спасибо автору за тёплый, незамысловатый, трогательный и очень еврейский (по теме, чувствам, интонациям) рассказ. Большая благодарность переводчику, сохранившему и передавшему аромат идиша в русском варианте. И вспомнилась песенка «Рейзеле», часто звучавшая в моём ой как далёком детстве, и пластинки с песнями на идише. Не просто прошлый век, а его первая треть, и дом, где идиш звучал в повседневном общении между взрослыми, не уступая русскому.
    Всякое подтверждение живучести идиша греет душу. Что касается поднятой в рассказе дилеммы: поддерживать ли галутное еврейство или всячески подталкивать соплеменников к алие — твёрдо убеждён: неизбежной еврейской диаспоре нужно всяческое подкрепление её национальной идентификации.

  11. Сэм

    А последствия того, что сделано в ишуве, мы по сегодняшний день пожинаем((( Вы считаете, что этот тотальный нигилизм был единственно верным решением?
    Да.
    И то, что Вы написали, только подтверждает это.
    Есть много языков, которые изучают в академии, к примеру — латынь. Ну и что?
    Для скольких людей он сегодня является родным, склько младенцев произносят на нём свои первые слова?

    1. Мордехай Юшковский

      Ваша параллель с латынью ну совсем не к месту…

      На латыни создана великая литература вашего народа??? Латынь является единственным живым памятником пяти из шести миллионов жертв Холокоста??? На латыни поколения ваших предшественников творили на протяжении веков? На латыни писали Шолом-Алейхем, Перец, Менделе, Башевис, Маркиш, Шолом Аш, Опатошу, Бергельсон и тысячи других творцов нашей литературы???

      Ваши дедушки, бабушки, родители жили, страдали, веселились, любили, мечтали на латыни?

      И, кстати, идиш является родным языком для полутора миллионов ортодоксальных евреев, таковым и останется на веки вечные. Пройдитесь по Бней-Браку, Иерусалиму, Манси или Антверпену, и убедитесь в этом. Именно на нем дети произносят свои первые слова, на нем учатся в хейдере и т.д.

      На этом языковой спор с вам и завершаю, ввиду полного отсутствия его смысла.

      Смею лишь заметить, что рассказ вообще не об идише, не о йешуве и не об Израиле. Не знаю, как вас именно здесь вынесло на эту тему.

      1. Сэм

        А о чём Ваш рассказ?
        О сексе в среднем возрасте?
        Насчёт Брей Брака — то я не хочу, чтобы в Бней Брак превратился Израиль, и не дети Меа Ашарима будут его строить и защищать.
        А теперь, в продолжении «языкового спора», суть которого совсем не в языке — ответе, чьи это слова:
        Что же касается того жалкого в несчастного жаргона, которым мы теперь пользуемся; того проклятого языка, который мы приобрели, заключенные в наших смрадных гетто, то наши народные учителя, конечно, уже обратят все свое внимание и приложат все старания, чтобы изгнать его…?

        1. Сэм

          Ответа, естественно, не последовало.
          Приведённая цитата — это Герцль

  12. Козлище с бородищей

    Сэму
    звиняйте, но комментарий ваш дорогу перебежал (а рассказ не читал, каюсь!)

    > Засем возвращаться к тому, что никому не нужно?

    вам не нужно — не значит что никому не нужно

    > По крайней мере в Израиле

    именно Динамовке это и нужно: как разбор закончившегося катастрофой полета. хотя вас, возможно, окружающее культурное и прочее устраивает. дело вкуса

  13. Сэм

    Вся история становления Ишува — это борьба за иврит и сл-но против идиша.
    Засем возвращаться к тому, что никому не нужно?
    По крайней мере в Израиле

    1. Мордехай Юшковский

      Вам может быть не нужно, а миллионам евреев и неевреев это ОЧЕНЬ нужно!!! Идиш — это тысяча лет нашей истории, это душа нашего народа, это одна из богатейших мировых литератур, это огромная сокровищница фольклора, театра, кино, юмора. И грош цена тому народу, который с легкостью может швырнуть на свалку тысячу лет своей духовной и культурной истории… А последствия того, что сделано в ишуве, мы по сегодняшний день пожинаем((( Вы считаете, что этот тотальный нигилизм был единственно верным решением?

      Кстати, слышали ли вы о том, что сегодня во внеакадемических рамках в Израиле изучают литературу идиш людей больше, чем литературу иврит? (примерно 2.5 тысячи людей в год!) Знаете ли вы о том, что когда объявляется фестиваль идиш, то в течение нескольких дней расхватываются все места в дорогущих отелях? Знаете ли вы о существовании Государственного Управления по культуре идиш, созданного в 1999 г. на основании закона, принятого Кнессетом в 1996 г.? Этим законом государство приняло на себя моральную, юридическую и финансовую ответственность за сохранение культуры идиш.

    2. Benny B

      «Вся история становления Ишува — это борьба за иврит и сл-но против идиша.
      Заcем возвращаться к тому, что никому не нужно?
      По крайней мере в Израиле
      »
      ====
      История становления Ишува это, в некотором роде, был подростковый возраст народа, когда бунтуют против родителей и не хотят иметь с ними ничего общего. Но потом подростки взрослеют и как правило приближаются к родителям.

      А за рассказ — большое спасибо.

  14. Олег Татков

    Очень светлый рассказ по нынешним временным трендам портала. Побольше бы таких…
    Оставляет «ностальжи-послевкусие», — совсем как фильмы 60-ти десятников.
    Очень кинематографично задумано и написано.
    У меня все время перед глазами была черно-белая «хуциевская» картинка с цветущими каштанами и дождями на Киевском Подоле, Крещатике, Андреевском спуске…
    Очень органичны, познавательны и уместны вербальные идиш-вкрапления в текст.
    Спасибо автору!!!

  15. Виталий 33

    Спасибо. Замечательно написанная история. Я знаю, многие из нас не смогли дождаться своей Алоны и изнываем черной завистью к Михаэлю.

  16. Л. Флят Израиль

    Спасибо и за художественное произведение и за историю в одном сосуде.

Добавить комментарий для Benny B Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.