©"Заметки по еврейской истории"
    года

Loading

Как видим, убийцами тут являлись никак не профессиональные антисемиты-погромщики из АГ, а исключительно немецкие военнослужащие регулярной немецкой армии. Но в отдельных, географически благоприятных, случаях не отставали и профессионалы.

Павел Полян

ОБРЕЧЕННЫЕ ПОГИБНУТЬ: СОВЕТСКИЕ ВОЕННОПЛЕННЫЕ-ЕВРЕИ — ПЕРВЫЕ ЖЕРТВЫ ХОЛОКОСТА В СССР[1]

«Бей жида-политрука, морда просит кирпича»
(Из немецкой листовки)

«Свой не продаст чужой не купит…»
(Семен Орштейн)

«Ну и как же это вы, абрамы, живы остались?…»
(Из вопросов смершевца)

Павел ПолянГитлер сумел выстроить несколько простых и оказавшихся немецкому народу вполне доступных и хорошо им усвоенных иерархий. Кроме расовой табели о рангах, где евреи занимали самую низкую ступень, помимо идеологической шкалы степеней угрозы для Рейха и соответствующей встречной ненависти, где выше всех стояли «жидобольшевистская интеллигенция» и «политические комиссары» как носители коммунистической идеологии, своя иерархия была и у военнопленных: изо всех армий многочисленных противников Рейха ниже всех «котировались» советские военнопленные[2].

Так что же тогда говорить о советских военнопленных еврейского происхождения, да еще и политруках! Что может быть ниже, хуже и ненавистнее?!..

Именно о них и пойдет разговор.

Источники к теме

Научная литература, специально посвященная отношению Рейха ко взятым вермахтом в плен военнослужащим-евреям гражданам различных стран из антигитлеровской коалиции, не слишком обширна.

Применительно к советским военнопленным-евреям основополагающей, бесспорно, является статья Шмуэля Краковского «Судьба еврейских военнопленных советской и польской армий», опиравшаяся помимо литературных, также и на архивные источники, главным образом американские и немецкие (материалы процессов над нацистскими преступниками)[3]. Она опирается, отчасти, на некоторые польские публикации более общего плана, где данная тема нашла освещение в ряду прочих тем[4].

Большинство крупнейших англоязычных исследователей Холокоста или продефилировали мимо этой темы, или, как Рауль Хильберг или Питер Лонгерих, уделили ей непропорционально малое внимание, ограничиваясь несколькими случайно подобранными фактами и необычайно общими рассуждениями[5].

Весьма скромную роль играла эта проблематика и в исследованиях немецких историков. В основном, они соприкасались с ней, рассматривая предысторию и историю таких важнейших предвоенных приказов Гитлера как приказ «Барбаросса» от 13 мая и «Приказ о комиссарах» от 16 июня 1941 года.

Точно так же на периферии исследовательского интереса оказалась эта тема и в СССР. Даже в «Черной книге» трагедия евреев-военнопленных представлена фактически всего лишь двумя очерками[6]. Непропорционально малой и вторичной оказалась главка «Евреи-военнопленные» и в фундаментальной монографии И. Альтмана «Жертвы ненависти. Холокост в СССР. 1941-1945»[7].

В то же время весьма любопытно и, разумеется, не случайно, что в книге И.А. Дугаса и Ф.Я. Черона «Вычеркнутые из памяти. Советские военнопленные между Гитлером и Сталиным», написанной представителями «второй эмиграции» и выпущенной в Париже в 1994 году, проблематика военнопленных-евреев начисто проигнорирована[8].

Ценнейший материал, буквально по крупицам собранный в ЦАМО, содержит сборник «Документы обвиняют. Холокост: свидетельства Красной армии», выпущенный Ф.Д. Свердловым в серии «Российская библиотека Холокоста»[9]. Скупые строки политдонесений из войск, выдержки из показаний местных жителей и допросов немецких военнопленных, акты смешанных военно-гражданских комиссий отложились, в частности, в документации политотделов Красной армии. Они содержат множество свидетельств о еврейском геноциде на территории СССР, в том числе и самые ранние, созданные еще до формирования в 1943 году Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (ЧГК).

Ряд ценных печатных свидетельств оставили и сами военнопленные, написавшие воспоминания. Первыми в этом ряду стали свидетельства М. Шейнмана и В. Резниченко, помещенные В. Гроссманом и И. Эренбургом в «Черную книгу»[10]. Но книга эта вышла в свет на русском языке только в 1980 году так что несколько беглых или косвенных свидетельств, как бы наудачу появившихся в 1950-1970-е годы, невольно их опередили[11]. Часть этих материалов была собрана воедино и републикована в сборнике «Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944)», выпущенном в Иерусалиме в 1991 году[12]. В 1990-е годы воспоминания и другие эго-документы уцелевших военнопленных евреев или их нееврейских товарищей стали появляться гораздо чаще. Ограничимся здесь указаниями на книги Б.Н. Соколова «В плену» (2000) своего рода «энциклопедию плена»[13]. Ярким свидетельством является также книга Софьи Анваер «Кровоточит моя память…», выпущенная в 2005 году и открывшая собой серию «Человек на обочине войны»[14]. Обе книги восхищают одновременно аналитическим и литературным талантом авторов.

Отдельные мемуарные свидетельства (в частности, выдержки и из воспоминаний С.И. Анваер и др.) были опубликованы и мной еще в первом издании монографии «Жертвы двух диктатур» (1996). Однако сама проблематика советских военнопленных-евреев была затронута в ней лишь мимоходом. Во втором издании (2002) этому посвящена уже отдельная глава, озаглавленная «Карательная политика Рейха на Востоке: военно-полевой холокост»[15].

Настоящее открытие и отражение тема военнопленных-евреев нашла в двухтомной монографии научного сотрудника Яд-Вашема Арона Шнеера «Плен», выпущенной в Иерусалиме в 2003 году[16]. Этот мощный эмпирический труд, посвященный плену в целом, во многом выходит за его рамки и повествует об участии евреев и в первую очередь советских евреев во Второй мировой войне. В двухтомнике собраны и обобщены многочисленные свидетельства, сохранившиеся как в самом Яд-Вашеме, так и в архивах постсоветских стран, а также свидетельства, добытые разысканиями самого автора. Отдавая должное необходимым обобщениям, автор ощутимо сконцентрирован на воспроизведении и осмыслении эго-документов, то есть на индивидуальных судьбах советских военнопленных-евреев.

В 2005 году А. Шнеер и пишущий эти строки объединили свои усилия. Первоначально хотелось выявить, собрать, систематизировать и обобщить все известные эго-документы военнопленныхевреев их воспоминания и дневники, интервью с ними или очерки о них.

Однако, когда такая книга была собрана, оказалось, что материала, вопреки ожиданиям, накопилось в 1,5-2 раза больше, чем способен в себя вместить один том в издательской серии «Другая война» «Нового издательства», для которой предназначалась книга. Столь радикальное сокращение объема было процедурой небезболезненной. Попытка отобрать самые «лучшие» материалы и дать свою рода «хрестоматию» по теме не удалась в силу совершенного отсутствия критериев качества отдельного материала.

Практически единственным практикабельным критерием стал принцип первопубликации. На этом основании из корпуса были исключены тексты из «Черной книги» (1980), из сборника «Советские евреи пишут Илье Эренбургу. 1943-1966» (1993), из книги «В плену у Гитлера и Сталина. Книга памяти Макса Григорьевича Минца» (1999), многочисленные материалы из 2-го тома монографии А. Шнеера «Плен» (2003) и пространные фрагменты из книги воспоминаний С. Анваер «Кровоточит мое сердце» (2005)[17]. Принцип эдиционной новизны соблюдался, впрочем, нестрого: для изданий тиражом всего в несколько сот или десятков экземпляров делались исключения[18].

Таким образом книга «Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне. Воспоминания и документы», вышедшая в 2006 году, стала собранием неизвестных или малоизвестных эго-документов, посвященных советским военнопленным-евреям и рисующих внутреннюю перспективу их трагических судеб. Композиционно книга делилась на две части: первая, доминирующая количественно, посвящена немецкому плену, вторая финскому (материалы о румынском плене не были выявлены[19]). Первая часть состоит из трех разделов[20], вторая же, вобрав в себя даже стихи(!), внутреннего деления не имеет, крупные воспоминания сочетаются в ней со сравнительно небольшими материалами.

В книге были учтены и принципиально иные материалы, в частности, трофейная немецкая картотека на умерших советских военнопленных, как офицеров, так и на рядовых, хранящаяся в ЦАМО[21]. Слухи о ее существовании в СССР ходили среди историков плена уже сравнительно давно. Однако долгое время они базировались исключительно на косвенной или «глухой» информации[22].

Пишущий эти строки имел самое непосредственное отношение к верификации этих слухов и открытию этих картотек для историков (в том числе и немецких), а также к введению их данных в научный оборот. Первая успешная попытка подтверждения самого факта существования и уточнения режима использования картотек была предпринята им в середине 1990-х годов в рамках архивно-поисковой темы по заданию Нижнесаксонского Центра политического образования[23]. В 1997 году, благодаря этим усилиям, а также при официальной поддержке полковника В.В. Мухина, возглавлявшего в то время Историко-архивный и Военно-мемориальный центр Генерального штаба Вооруженных сил РФ, ему удалось добиться доступа к указанным картотекам и сопутствующим материалам как для себя, так и для своих немецких коллег Р. Келлера и Р. Отто.

Публичное введение картотек в научный оборот состоялось в 1997 году на конференции «Трагедия военного плена в Германии и СССР, 1941-1956» в Дрездене, где с докладами об этом выступили В.В. Мухин и П.М. Полян. Со временем увидели свет и две параллельные публикации, содержавшие научное описание и оценки объема обеих трофейных картотек[24].

В середине 1990-х годов П.М. Полян сформулировал и высказал саму идею объединения усилий немецких и российских историков, с одной стороны, и финансовых ресурсов заинтересованных организаций различных немецких земель, с другой, для осуществления совместного проекта по научному освоению картотеки. И такой пилотный совместный проект, поддержанный Немецко-Российской исторической комиссией, действительно был создан и запущен в 1999 году: он называется «Советские военнопленные в немецких руках (офицеры): 1941-1945» и посвящен офицерской картотеке ЦАМО[25].

Ранее полагали, что среди 550-600 тыс. персоналий карточек на военнопленных-евреев быть не могло и, стало быть, не было[26]. Но по мере сканирования и обработки карточек в рамках названного проекта обнаружилось, что в картотеке встречаются и евреи прежде всего те, кто с самого начала заявил свою подлинную национальность или же те, кого немцы разоблачили. Серьезным подспорьем в нашей работе оказались выборки о евреях-военнопленных из офицерской картотеки ЦАМО, предоставленные нам в течение 2003 года Р. Келлером и К.-Д. Мюллером (сначала частичная, на 35 чел., а потом и полная примерно на 360 чел.)[27].

Евреи в немецком плену

Согласно таблице, опубликованной Ф.Д. Свердловым[28], в 1939–1945 годах в армиях антигитлеровской коалиции служило 1348 тыс. евреев, из них (в тыс. чел.) в армии США 550[29], СССР 450, Польши 150, Великобритании 62, Франции 35, Палестины 32, Канады 17, Греции 13, Южно-Африканской Республики 10, Чехословакии 7, Голландии 7, Бельгии 6, Югославии 5, Австралии и Новой Зеландии 4 тыс. чел. По данным М. Марьяновского, суммарное число евреев участников Второй мировой войны, составляет около 1,7 млн чел., в том числе порядка 500 тыс. чел. в Красной армии[30], что составляло примерно 1,7% общей численности вооруженных сил СССР и 16% всего еврейского населения СССР.

Интересно, что 27% евреев ушло на фронт добровольно, 80% евреев-красноармейцев служило в боевых частях[31].

Исходя из той же доли, число погибших евреев должно было бы составить порядка 205 тыс. чел.[32] Данные ЦАМО лишь незначительно отличаются от этой цифры 198 тыс. погибших в бою, умерших от ран и болезней или пропавших без вести[33]. Звания Героя Советского Союза был удостоен 131 еврей, из них 45 посмертно[34].

Необычайно существенно замечание, сделанное немецким военным историком Р. Овермансом (на конференции в Граце в мае 2003 года). По его мнению, немецкая политика по отношению к иностранным военнопленным во время Второй мировой войны во многом преемственна по отношению к политике периода Первой мировой. Совершенно новое в ней это еврейский вопрос.

Согласно «Энциклопедии Холокоста» в немецкий плен в годы войны попало в общей сложности 200 тыс. военнослужащих-евреев[35]. При этом приходится пересмотреть устоявшуюся точку зрения, согласно которой дискриминацию и репрессии испытали на себе только военнослужащие армий двух «восточных» стран Польши и СССР, тогда как отношение к военнослужащим-евреям из армий их «западных» союзников американской, английской, французской, канадской, австралийской и других, а также из югославской армии, ничем не отличалось от отношения к военнопленным не-евреям. Пересмотру тут подлежит не тезис о различном отношении к евреям из восточных и западных армий, а единственно утверждение о равном отношении ко всему контингенту западных военнопленных. На самом деле и в их среде имела место отчетливая дискриминации евреев, правда, не доходившая, как правило, до настоящих репрессий и геноциидальных акций.

Свидетельства самих бывших военнопленных западных армий говорят о настойчивых попытках командования лагерей идентифицировать евреев из их числа. Немцы отказывались признавать евреев на выборной должности «доверенного лица» (например, американца Харри Голлера в шталаге II В в Хаммерштайне) и даже убрали с кухни повара-еврея (в лагере «Люфт-3»). Симптоматично, что попытки немцев натравить не-евреев из числа американцев на евреев практически не имели успеха[36]. Применительно к ряду шталагов, в частности, VII А в Моосбурге в Баварии и IX В в Вегшайде около Бад-Орба, есть свидетельства о попытках сегрегации еврейских пленников[37]. Кроме того, американские евреи-военнопленные испытывали страх, вытекающий из приблизительного, но все же верного представления о том, что происходило с европейскими евреями и с советскими военнопленными: они полагали, что победи под Сталинградом немцы, то и с ними, американскими евреями, произошло бы то же, что и с европейскими[38].

В случае с французскими военнопленными-евреями[39] политическая установка на их сегрегацию и изоляцию от остальных товарищей по плену была еще отчетливей. В подписанной подполковником Брейером «Сводке сообщений ОКБ» № 1 от 16 июня 1941 года об этом говорится следующее:

«Евреи во французской армии. Собирание евреев в особых лагерях не предусматривается, вместо этого всех французских военнопленных-евреев в шталагах и офлагах содержать обособленно, а труд рядовых вне лагеря использовать также обособленно. Никакие особые опознавательные знаки [для них] не предусматриваются»[40].

Очевидно, что немцы считали необходимым не нарушать при этом Женевскую конвенцию. Другое дело, что они старались как можно больше сделать «руками» самих французских военнопленных. Превосходными иллюстрациями тут могут послужить сцена, описанная в мемуарах советского военнопленного Б. Соколова, и письмо генерал-майора Унгера, коменданта офлага XVII А в Эдельбахе, на имя командира военнопленных в XVII военном округе (современная Австрия) от 2 октября 1941 года относительно евреев и масонов в этом офлаге.

Б.Н. Соколов, в частности, ярко описал антисемитские усилия коменданта одной из рабочих команд шталага 326 в Вестфалии по отношению к французским военнопленным-шахтерам, среди которых комендант выявил двух евреев:

«…Пока французы работали под землей, он вывел их на двор шахты и устроил им то, что немцы обычно делали с евреями. Заставлял их подолгу бегать по кругу и делать упражнения «ложись вставай», выбирая для этого на дворе самые грязные места. Но когда дневная смена кончилась и французы поднялись «на гора», произошло невероятное французы взбунтовались. Они, как были черные и мокрые, вместо бани побежали во двор и с громкими криками окружили коменданта. Они кричали, что это их товарищи и такие же французские солдаты, как они. Что они не позволят так с ними поступать и бросят работу. Хотя это был явный бунт, но комендант отступил. С одной стороны, на закате 1944 года немцы были уже не те, что раньше, а с другой, несомненно, повлияла французская стойкость и сплоченность. Русские не только за еврея, но и за своего соотечественника не вступились бы никогда»[41].

Практически то же самое, но из совершенно другой перспективы, описывает генерал-майор Унгер:

«Французские офицеры, оказавшись в плену, прибыли в лагерь как враги Германии. Лишь мало-помалу сначала через эльзасцев, а потом благодаря газетам, журналам и книгам руководство лагеря заставило их задуматься и поменять свое враждебное по отношению к Германию настроение.

Руководству лагеря было хорошо известно, что носителями идеи сопротивления его усилиям были евреи и масоны, однако потребовалось большое время, чтобы убедить французских офицеров в том, что выгнать евреев и масонов необходимо для их же собственного блага. Одна из инициатив руководства лагеря отделить евреев от других военнопленных была с самого начала отклонена, а попытка осуществить это силой принесла бы больше вреда, чем пользы. И только после годичных усилий лагерного руководства усилить антисемитское настроение у французов настолько, чтобы они сами потребовали отделения евреев и собирались это осуществить. В настоящее время главари группы лиц, враждебно относящихся к Германии и состоящей главным образом из евреев и масонов, считавших себя безнаказанными, установлены и будут переданы в другой лагерь.

Эта мера пространственное обособление евреев от других военнопленных и удаление злобных пропагандистов будет дополнена исключением (das Ausscheiden) евреев, масонов и военнопленных, дружественно настроенных к Англии, из научной, художественной и спортивной работы в лагере. Бывшее доверенное лицо военнопленных, подполковник Роббер, который умело прикрывал и поддерживал деятельность евреев, снят со своей должности и удален из лагеря. Теперь же командованию лагеря удалось добиться того, что ранее имевшее место несомненное и сильное влияние военнопленных, отрицательно настроенных по отношению к Германии, преодолено. Другие военнопленные ведут за ними постоянное наблюдение, и те более не решаются продолжать дальше в прежнем духе. Сторонники французского правительства, в том числе и в особенности противники евреев и масонов, вошли в организацию «Национальная революция», не терпящую в своих рядах противников ее деятельности и определяющую духовную жизнь лагеря и получает всяческую поддержку со стороны лагерного командования с тем, чтобы выключить из игры распространителей слухов и врагов мирного сосуществования Франции и Германии.

В этом смысле командование лагеря с самого начала было озабочено тем, чтобы исключить из процесса выведения из плена тех военнопленных, кто был враждебно настроен к Рейху, а особо опасных врагов удалить из лагеря. Так же и при высвобождении участников мировой войны из положения военнопленных те из них, кто вызывает те или иные сомнения, будут задержаны и позднее переведены в другие лагеря.

Освобождение евреев происходит по заранее поставленному запросу о получении четкого приказа ОКБ в рамках так называемого «Движения Рона».

Каждый военнопленный, который и теперь все еще пытается разрушительно повлиять на товарищей по плену, берется на заметку и под наблюдение; в определенный момент их предлагают к переводу в другие лагеря.

Подписал: Унгер, генерал-майор и комендант»[42].

Еще весной или в начале лета 1941 года в ряде лагерей, в частности, в шталаге XI А в Альтенграбове или в упомянутом офлаге XVII А Эдельбахе был налажен учет евреев-военнопленных[43]. В конце 1941 года командир по делам военнопленных при ОКВ генерал Г. Рейнекке предложил уполномочному представителю французского правительства Ж. Скальпини[44] отделить и собрать французских военнопленных солдат и нижних чинов из числа евреев в особом лагере, но встретил с его стороны вежливый, но твердый отпор: все французские военнопленные без исключения в равной степени находятся под защитой женевских конвенций[45].

Но на практике те или иные виды дискриминации евреев в плену все равно практиковались немецкой стороной, как например, своего рода «геттоизация» лагерей содержание евреев-военнопленных в обособленных бараках в пределах лагеря или назначение им особенно грязных работ. В некоторых лагерях их даже заставляли носить желтую звезду, причем еще до того времени, когда это было вменено в обязанность и цивильным евреям-французам[46]. Так же, оставление французских евреев в статусе военнопленных, в то время как их нееврейских товарищей переводили в гражданское состояние, было, по-видимому, одной из таких форм дискриминации[47]. Но именно оставление и пребывание евреев в плену служило им и даже их домашним на родине! серьезной статусной защитой, избавлявшей даже от депортации в концлагерь, в случае если жена военнопленного еврея и сама была еврейкой[48]. После наступления союзников на западе осенью 1944 года сотни французских военнопленных-евреев были переведены в другие, в том числе в штрафные, лагеря[49].

Что же до нефранцузских военнопленных-евреев, воевавших бок о бок с французами, например, военнослужащих польских легионов, то на них компетенции Скальпини не распространялись и есть свидетельства, что их отправляли в Освенцим[50].

Интересна судьба еврейских военнопленных югославской армии. Представители МККК неоднократно делали представления ОКВ относительно еврейских офицеров югославской армии, собранных в обособленном отделении в офлаге VI С в Оснабрюке[51]. В 1995 году в Тель-Авиве состоялась выставка, посвященная судьбе таких офицеров и солдат (большинство из них после войны переехало в Израиль). Выпущенный к ней каталог содержит поистине ценнейшие и вместе с тем обстоятельные свидетельства и материалы[52].

Те евреи-военнопленные, что попали в болгарский плен, в марте 1943 года были депортированы в Треблинку. Однако большинство содержалось в Германии: солдаты (их число не указывается) в шталаге в Нюрнберге, а офицеры (порядка 350400 чел.) в офлагах в Оффенбурге, в Нюрнберге и VI С в Оснабрюке, куда впоследствии свезли офицеров и из других офлагов. 2 февраля 1942 года их заставили носить большие желтые нашивки с черной звездой Давида и надписью «JUDE» внутри звезды. Это было явным нарушением Женевской конвенции, в Красный Крест и в ОКБ были направлены протесты и запросы, и в результате 26 марта всем было разрешено снять и более не носить эти нашивки. Вместо этого югославских военнопленных евреев отделили от не-евреев и разместили в обособленных помещениях, создавая тем самым в лагере лагеря, а точнее «гетто»[53]. В 1944 году их эвакуировали частично на запад, в районы Страсбурга и Фаллингбостеля, а частично на восток, в офлаг 65 в Баркенбрюгге в Померании: обе группы были освобождены соответствующими союзниками без серьезных потерь. Интересно, что рядовых югославских евреев в Нюрнберге не заставляли носить нашивки и не обособляли от не-евреев.

Что касается отношения к евреям из польской и советской армий, то оно было радикально иным: начать с того, что всех военнопленных Польши и СССР Германия самочинно вывела из-под защиты международного права. Советских по причине отсутствия подписи СССР под Женевской конвенцией 1929 года, польских по причине «несуществования польского государства», как это было заявлено 20 ноября 1939 года в письме германского МИД шведскому посольству в Берлине об утрате Швецией мандата страны-покровительницы польских военнопленных[54]. Еврейские же военнопленные обоих государств обрекались смерти, только смерть евреев из польской армии подготовлялась последовательно и поэтапно, с частичной все-таки оглядкой на Женевскую конвенцию, тогда как евреев-красноармейцев убивали по возможности на месте и безо всякой оглядки на что бы то ни было, кроме обстоятельств конспирации и ненужной огласки.

Суммарное число польских военнопленных-евреев, попавших в немецкий плен в сентябре 1939 года, составляло, согласно Ш. Краковскому, 6065 тыс. чел.[55] В общем и целом обхождение с польскими военнопленными-евреями регулировалось приказом командующего ОКВ В. Кейтеля от 16 февраля 1939 года.

При регистрации их отделяли от других военнопленных и размещали обособленно (иногда в изолированных зонах, иногда просто в отдельных палатках). Существование таких «лагерных гетто» задокументировано для следующих шталагов и офлагов: Штаблак, Хюэнштайн, Нойбранденбург, Хаммерштайн, Штаргард, Люкенвальде, Хаммер, Ратхорн, Дортмунд, Моосбург, Ламсдорф, Альтенграбов, Лимбург, Франкенталь, Нюрнберг, Кайзерштайнбрух, Пернау/Вельс и Маркт Понгау[56]. Их содержали на «особом» пониженном пайке, условия их трудового использования и охраны приближались к условиям концлагеря: к весне 1940 года, по оценке Ш. Краковского, в лагерях умерло или было убито около 25 тыс. чел. из их числа.

В отличие от ситуации с французскими военнопленными-евреями, в отношении к польским военнопленным-евреям немецкие власти как раз практиковали политику перевода их в статус гражданских лиц. При этом они передавались в руки невоенной, то есть эсэсовской, охраны, что само по себе было серьезной угрозой[57]. Выведение из статуса военнопленного в данном случае было уже не привилегией, а скорее формальной прелюдией к переводу в уже созданные к этому времени еврейские гетто с последующим разделением ими судьбы гражданских его обитателей[58].

Тех, кто был родом из восточно-польских областей, аннексированных СССР, переводили в лагеря в районе Люблина Бела Подляска, Консковоля и собственно в Люблин[59]. В конечном счете, из 6065 тыс. польских военнопленных-евреев до конца войны дожило едва ли несколько сотен человек в основном тех, кого не успели вывести из статуса военнопленных до 20 мая 1940 года, после чего политика в этом вопросе, согласно Р. Овермансу, претерпела изменения.

Кроме того, выжило большинство из около 1000 польских военнопленных евреев-офицеров. Они были перевезены в офлаги Дорстен и Дессель (VI военной округ), а также Вольденберг (II военной округ), где их содержали в обособленных бараках. По сравнению с чисто «польскими» офицерами, были нюансы, по которым они подвергались определенной дискриминации, но опасность перевода в гетто им не угрожала. На жизнь их не покушались, и их смертность ничем не отличалась от смертности остальных офицеров[60].

Советские военнопленные-евреи и точка отсчета Холокоста

…Инициатива «окончательного решения» еврейского вопроса исходила с самого верха от фюрера. Еще 21 января 1939 года он огорошил министра иностранных дел Чехословакии Франтишека Хвалковского, заявив ему: «Мы уничтожим евреев»[61]. 30 января 1939 года, выступая в Рейхстаге, Гитлер угрожал евреям как народу уничтожением, если, конечно, они «развяжут новую войну»[62].

Но, видимо, не доверяя евреям и в этом, Гитлер развязал Вторую мировую войну сам. Постепенно и задолго до Ваннзее прояснялась и концепция «окончательного решения» еврейского вопроса от депортации куда подальше до депортации в никуда, отправки на смерть. Чисто «технологически» это продуманное сочетание концентрации и депортации евреев (резерваты, гетто, концлагеря) с их последующим уничтожением.

Решающей предпосылкой для пробного запуска этого «проекта» явилось нападение на Польшу 1 сентября 1939 года. Оккупация Польши немедленно сказалась и на судьбе немецких евреев, не говоря уже о польских евреях, все еще проживавших в Германии. Их первые аресты и, теперь уже сугубо внутригерманская, депортация состоялась уже 9 сентября 1939 года. Еврейское население концлагерей многократно увеличилось после Хрустальной ночи 9 ноября.

Тем более сказалась оккупация Польши на польских евреях. 21 сентября 1939 года Гейдрих проинструктировал командиров АГ и АК о политике концентрации евреев в Польше. В Варшаве, Лодзи (переименованной в Литцманнштадт), Кракове, Белостоке и других городах стали возникать изолированные еврейские кварталы (гетто).

На очереди стояла и переброска немецких евреев в Польшу. Уже 17-18 октября 1939 года стартовал эксперимент по созданию еврейской резервации в районе Люблина-Ниско, куда депортировали евреев из Остравы, Катовиц, Вены и Праги.

Вместе с тем жидогубство, то есть этническое целеполагание немецкой оккупационной политики, проявлялось тогда в Польше еще далеко не так отчетливо и последовательно, как позднее в СССР: польская интеллигенция представлялась оккупантам едва ли не менее важной группой врагов режима в поверженной Польше.

Собственно говоря, и Польши как таковой уже как не было. Вместо нее присоединенные к Рейху области, в том числе Вартегау «резерват» для немцев, и генерал-губернаторство. На «немецких землях» евреям, понятное дело, делать было нечего, а заодно и полякам. Приказ Гиммлера от 30 октября 1939 года в трехмесячный срок очистить от евреев всю сельскую местность в бывшей Западной Польше успешно выполнялся: уже в декабре около 90 тыс. евреев и поляков из Вартегау были высланы в генерал-губернаторство. 12-13 февраля 1940 года евреев депортировали из Штеттина в Люблин[63].

Постепенно этой политикой охватывалась вся подконтрольная Рейху Европа. 27 февраля 1940 года 400 евреев из Амстердама были депортированы в Германию в Бухенвальд и Маутхаузен. Вместе с тем за границу отправляли и немецких евреев, как, например, 7500 евреев из Бадена и Пфальца, депортированных во Францию (в частности, 22 октября 1940 года в концлагерь Гурс в Южной Франции).

В начале 1941 года от депортаций и погромов перешли к первым «пробным» массовым убийствам, правда, еще не в Германии. Первая волна таких убийств, организованных «Железной гвардией», прокатилась по Румынии 22-23 января 1941 года[64]. Антисемитизм был одной из осевых идеологических составляющих и во время боевых действий на Балканах.

С нападением на СССР различные европейские «тесты» и эксперименты закончились, пора было переходить к масштабным делам: миллионы советских евреев огульно и безоговорочно признавались самыми заклятыми и опасными врагами Рейха и, соответственно, наименее достойными жизни! Тем самым качественное их выявление и последующая ликвидация составляли одну из не слишком явно декларированных, но в то же время центральных и вполне очевидных целей Восточного похода.

И действительно, с первых же часов войны Третий рейх не оставлял евреев без своего смертоносного «внимания». Первые убийства советских военнопленных-политкомиссаров и среди них евреев датируются буквально, начиная с 22 июня 1941 года!

Вот несколько свидетельств такого рода.

В отчете о деятельности отдела «1с» 123-й пехотной дивизии от 22 июня 1941 года читаем: «Среди взятых в плен русских находился политкомиссар Зарин из 178-го строительного батальона. Согласно приказу, в 2035 он был, как положено, расстрелян»[65]. Или, в вечернем донесении отдела «1с» 6-й армии в группу армий «Юг» от 23 июня 1941 года: «22 и 23 июня войсками захвачено и подвергнуто соответствующему обращению 2 политкомиссара»[66]. В вечернем боевом донесении Главнокомандования 4-й армии от 27 июня 1941 года сообщалось о ликвидации, начиная с 22 июня, шести политкомиссаров[67]. Офицер связи отдела 1с 4-й танковой группы лейтенант Боте (Bothe) докладывал 10 июля 1941 года в Группу армий «Север» об уничтожении за период с 22 июня (sic!) по 8 июля 101 политкомиссара[68].

Как видим, убийцами тут являлись никак не профессиональные антисемиты-погромщики из АГ, а исключительно немецкие военнослужащие регулярной немецкой армии. Но в отдельных, географически благоприятных, случаях не отставали и профессионалы. Так, 22 июня отдел «1с» АК 7 (по всей видимости AK 7Ь) доложил в 4-ю армию о ликвидации одного политкомиссара[69].

Кстати, первое массовое убийство гражданских евреев произошло не намного позже 24 июня, когда около 100 чел. было расстреляно зондеркоммандо «Тильзит» в приграничном с Восточной Пруссией литовском местечке Кретинга (или, по-немецки, Гарсден). Расстрел произошел по инициативе начальника АГ «А» Шталеккера, прибывшего в Тильзит еще 22 июня. При этом сама расстрельная команда состояла, в основном, из кадров полицейского округа Тильзит, расположенного прямо по соседству по другую сторону бывшей советско-немецкой границы[70]. Вместе с евреями тогда расстреляли еще и несколько коммунистов и даже жену бывшего советского коменданта города[71].

В конце июня погромы и убийства евреев прокатились по большим городам (Каунасу, Львову, Белостоку и др.), где прямыми убийцами поначалу были не столько сами немцы, сколько местные главным образом литовские и украинские националисты-погромщики (разумеется, при полном понимании, благорасположении и прямом подстрекательстве немецкой стороны)[72].

Применительно же к Белостоку и его окрестностям после окончания войны вновь отошедшим к Польше, имеется уникальная документация том по Ломжинскому воеводству в составе малотиражной (всего 180 экз.!) ротапринтной серии Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений в Польше и Института народной памяти, предназначенной сугубо для внутреннего пользования[73]. Издания серии подготовлены на базе опросов бургомистров всех населенных мест Польши относительно любых деяний немецких оккупантов. Июнем 1941 года, в частности, датированы расстрелы 116 евреев в местечке Гонядж (Goni^dz), а также многочисленные немассовые расстрелы евреев в других городах и селах воеводства. Существенно, что в роли палачей в этом источнике фигурируют различные силы и гестапо, и жандармерия, и полиция безопасности, и АК, и вермахт.

Все это заставляет еще раз вернуться к проблеме хронологического начала Холокоста. Ведь до сих пор принято считать, что геноцид евреев как политическая задача впервые был озвучен только в конце января 1942 года, на конференции в Ваннзее. К. Герлах датирует это же самое декабрем 1941 года (первоначальным временем, когда должна была состояться встреча в Ваннзее), а К. Браунинг сентябрем 1941 года, увязывая это решение с началом массовых расстрелов гражданского еврейского населения на оккупированной территории СССР. Так что же и начало Холокоста в таком случае следовало бы датировать сентябрем, декабрем 1941 года или даже февралем 1942 года?

Но как же тогда с уже убитыми к этому времени десятками и сотнями тысяч советских евреев военнопленных и гражданских? Разве это еще не Холокост? Неужели все это акты самодеятельности или оплошности подчиненных?

Конечно же это Холокост, или, точнее, его самая первая стадия[74]. И невозможно себе представить, что, будучи одной из постоянных в разговорах Гитлера с его ближним кругом, эта тема, а равно и подготовка и «старт» систематического народоубийства не оставили после себя документальных или мемуарных следов. По версии А. Штрайма, прямой приказ об уничтожении евреев был принят всего лишь за несколько дней до нападения на СССР, причем приказ этот, во избежание огласки, был отдан Гитлером устно и спущен вниз тоже устным способом через Гиммлера и Гейдриха[75]. Так, согласно П. Лонгериху, Гейдрих буквально за несколько дней до 22 июня издал устный приказ об убийстве всех коммунистических функционеров и всех евреев на партийных и государственных должностях.

Формой документации этих утверждений являются, в основном, свидетельские показания тех, кто служил тут промежуточными или конечными звеньями. Показания эти были сняты в основном в ходе подготовки послевоенных процессов над ними как над нацистскими преступниками. Они, несомненно, являлись частью выработанной ими самими и их адвокатами оправдательной стратегии, нацеленной на юридическую квалификацию народоубийства как элементарного исполнения приказа вышестоящих руководителей в ситуации войны. Однако впоследствии некоторые из них отказались от своих показаний, особенно в части датировки, как бы перекладывая тем самым дату отдачи такого приказа на более поздний период[76].

Однако есть и другие, вполне основательные и откровенные, источники косвенной документации этой проблемы. Это прежде всего обширные и обстоятельные «Сообщения о событиях в СССР» («Erreignismeldungen UdSSR») сводные текущие отчеты о деятельности «айнзатцгрупп» (АГ) и «айнзатцкомманд» (АК)[77], а также британские расшифровки радиоперехватов немецких донесений, сделанные на разных этапах войны.

Согласно П. Лонгериху, анализ «Сообщений о событиях в СССР» позволяет выделить следующие две стадии: доклады первых шести недель войны были посвящены исключительно еврейским погромам, инспирированным АГ, но проходившим без прямого немецкого участия[78], а также массовым расстрелам мирного населения, большую часть жертв которых при этом составляли евреи-мужчины, при этом вовсе не занимавшие каких-либо государственных или партийных постов (тут следует сделать маленькую оговорку о том, что хронологически первые убийства евреев на территории СССР происходили, как правило, без прямого участия АГ и АК еще и потому, что они прибыли на места своей деятельности только в конце июня[79]). Вторая фаза, по Лонгериху, отличается от первой лишь тем, что с августа 1941 года расстреливать начали не только евреев, но и евреек и еврейских детей[80].

Тем самым никакой прямой связи между «функцией» жертв в советском государстве и их уничтожением не было: на практике срабатывала одна только «привязка» национальная принадлежность жертв! И это дает П. Лонгериху (а вслед за ним и нам) серьезные основания полагать, что все разговоры о евреях-функционерах, включая и «Приказ о комиссарах» от 6 июня, не более чем ширма для куда более радикального устного приказа, с самого начала предусматривавшего ликвидацию евреев в целом (и поначалу, возможно, ограниченную лишь евреями мужского пола).

Не забудем и то впрочем, достаточно малоизвестное обстоятельство, что даже среди советских моряков торгового флота выходцев из балтийских стран, интернированных тотчас же после (а иногда и до!) объявления войны 22 июня, поводилась своего рода «селекция»: матросов-евреев обособляли и снимали с судов, тогда как не-евреев оставляли на месте[81].

Коль скоро это справедливо для мирного еврейского населения, то тем более это очевидно и для евреев военнослужащих Красной армии. Все они однозначно подлежали ликвидации, и для этого не нужно было дожидаться ни прибытия айнзаткомманд, ни боевых приказов Гейдриха, которые, в действительности, не более чем упорядочивали этот процесс. Первыми из числа советских евреев соприкоснувшись с вермахтом и СС (при сдаче в плен или вскоре после этого), именно советские военнопленные-евреи стали первыми по времени жертвами Холокоста в СССР.

И это совершенно принципиальное и до сих пор широко и охотно игнорируемое обстоятельство необходимо особо отметить и еще раз подчеркнуть: Холокост как система физического уничтожения немцами евреев хронологически ведет свое начало именно с систематического убийства евреев-военнопленных!

(продолжение следует)

Примечания

[1] Автор сердечно благодарит Р. Оверманса (Франкфурт-на-Майне, Фрайбург), X. Бема (Фрайбург), С. Вылканову (Франкфурт-на-Майне), Ж. Дери (Ганновер), С. Ильенкова (Подольск), Р. Келлера (Ганновер), К.-Д. Мюллера (Дрезден), Д. Поля (Мюнхен), Ф. Ремера (Майнц) и А. Шнеера (Иерусалим) — за щедрую помощь в разработке этой темы. Отдельная благодарность бывшим советским военнопленным, откликнувшимися на обращение автора и поделившихся своими воспоминаниями и суждениями, — И.Е. Азаркевичу (Нью-Йорк), М.И. Бенционову (Сураж Брянской обл.), И.М. Бружеставицкому (Тверь), А.С. Вигдорову (Москва), Ф. Гисину (Виттен), А.Н. Жукову (Москва), Д.И. Додину (Санкт-Петербург), Я.С. Кагаловскому (Днепропетровск), Д.Л. Каутову (Санкт-Петербург), В.Е. Кацперовскому (Ганновер), И.С. Кубланову (Феодосия), А.С. Малофееву (Луганск), С.А. Орштейну (Славута Хмельницкой обл.), Л.Я. Простерману (Харьков), Ю.Б. Раунштайну (Херсон), Э.Н. Сосину (Москва), Н.А. Фишману (США) и А.И. Цирюльникову (Москва). Их письма или краткие протоколы бесед и интервью с ними хранятся в архиве автора.

[2] О геноциидальном (а точнее, стратоциидальном характере политики Германии по отношению к советским военнопленным как к контингенту в целом см. прежде всего: STREIT, 1978; ПОЛЯН, 1996; ПОЛЯН, 2002; GERLACH, 1999. Эта политика была дифференцированной в этническом плане (так, украинцы, белорусы, грузины, представители северокавказских народов, не говоря уже о фольксдойче, были привилигированы в целом ряде отношений), но предпринятая К. Беркофом попытка придать этой политике в целом еще и этноциидальный — направленный на русских как этнос — характер (Berkoff, 2001) не представляется нам убедительной. Единственным этносом в составе красноармейцев, уничтожавшемся поголовно, были евреи (сведениями о селекции и уничтожении военнослужащих-цыган не располагаем).

[3] Krakowski, 1992. См. также: Krakowski Sh. The fate of Jewish Prisoners of War in the September 1939 Campaign //Yad Vashem Studies. Vol. 12. Jerusalem, 1977. P. 297-333.

[4] Ploski, 1946; BARTNICZAK, 1978.

[5] См., например: HILBERG, 1999. S. 352-357 (какая-нибудь четверть процента объема его капитальнейшего труда!) и LONGERICH Р, 1998. Р. 411-413.

[6] Резниченко, 1993; Шейнман, 1993.

[7] АЛЬТМАН, 2002. Эта главка, к сожалению, не только непропорционально мала, но и вторична по своему материалу.

[8] ДУГАС, ЧЕРОН, 1994. С. 118-121.

[9] СВЕРДЛОВ, 1996.

[10] ЧЕРНАЯ КНИГА, 1980. С. 437-442.

[11] ГОЛУБКОВ, 1958 и 1963; БОНДАРЕЦ, 1960; Воронин С. Двойник Виктора Шаликова // Советская торговля. 12.12.1970 (Перепеч.: УНИЧТОЖЕНИЕ ЕВРЕЕВ…, 1991. С. 290-191). Барвинок Г., Евселевский Л., Пустовойт П. Слышишь, Днепр! Документальный очерк. Харьков, 1979. (Перепеч.: УНИЧТОЖЕНИЕ ЕВРЕЕВ…, 1991. С. 299).

[12] УНИЧТОЖЕНИЕ ЕВРЕЕВ…, 1991.

[13] СОКОЛОВ, 2000.

[14] АНВАЕР, 2005.

[15] ПОЛЯН, 1996; ПОЛЯН, 2002. С. 83-91.

[16] ШНЕЕР, 2003. В 2004 году в издательстве «Гешарим» вышло 2-е, несколько сокращенное, ее издание.

[17] Полный перечень выпущенных текстов приводился в приложениях.

[18] КАЦПЕРОВСКИЙ, 2003; ЯНТОВСКИЙ, 1995.

[19] Эго-документы о пребывании евреев-военнопленных в румынском плену составителям неизвестны, если не считать сообщения 3.А. Зенгина о том, что в Николаевском лагере охранниками были не немцы, а румыны. Кстати, есть свидетельства о советских евреях-военнопленных в Норвегии, но там полностью, хотя и своеобычно, хозяйничали немцы.

[20] Первые два раздела составили эго-документы самих военнопленных-евреев (первый — их воспоминания и дневники, второй — небольшие по объему письма, документы, интервью и заметки), в третьем же представлены свидетельства советских военнопленных не-евреев.

[21] См. ее подробное описание в: Ильенков, Мухин, Полян, 2000.

[22] Интересно и удивительно, но статья О. Ю. Старкова «Они не сдались», посвященная теме побегов советских военнопленных из плена и базирующаяся на этой картотеке (ВИЖ. 1989. № 12. С. 81-84), осталась практически незамеченной (в том числе и мной).

[23] Тогда же я высказал и сформулировал и саму идею объединения усилий немецких и российских историков, с одной стороны, и финансовых ресурсов заинтересованных организаций различных немецких земель, с другой, для осуществления совместного проекта по научному освоению картотеки.

[24] Keller R., Otto R. Das Massensterben der sowjetischen Kriegsgefanhenen 1941-1945 in deutschen und russischen Institutionen // Militargtschichtliche Mitteilungen. 1998. Bd. 57. Nr. 1. S. 149-180; Ильенков, Мухин, Полян, 2000.

[25] Эту реконструкцию реальных событий приходится приводить здесь в силу «неспортивного», но последовательного замалчивания руководителями проекта К.-Д. Мюллером и R Отто усилий и роли российской стороны в становлении этого проекта. В многочисленных устных и письменных презентациях промежуточных результатов проекта вышеперечисленные усилия, к сожалению, или замалчивались или давались в сознательно искаженном свете.

[26] Марьяновский, Соболь, 1997. С. 29.

[27] Ссылки на эту базу данных в работе даются следующим образом: ЦАМО, № (где № — номер отсканированного изображения). В настоящее время техническая обработка обеих картотек ЦАМО (офицерской и солдатской) завершена и они вводятся в научный оборот.

[28] СВЕРДЛОВ, 2002. С. 214, без учета еще нескольких сот человек, призванных на военную службу, начиная с сентября 1944 года, в армии Румынии и Болгарии (источник сведений, к сожалению, не указан). В другом месте тот же Ф. Д. Свердлов называет цифру в 450-470 тыс. евреев в Красной армии; ее же повторяет и А. Арад (1990) и А. ШНЕЕР (2003. Т. 2. С. 28).

[29] Цифра 550 тыс. приводится и Ш. Краковским. М. Бардом называет даже 600 тыс. (BARD, 1992. Р 131).

[30] См.: Марьяновский, Соболь, 1997. С. 13, 30. Практически та же цифра (501 тыс. чел.), но со ссылкой на ЦАМО, приводится в издании: ШАПИРО, АВЕРБУХ, 1997. Т. 3. С. 466-477.

[31] ШАПИРО, АВЕРБУХ, 1997. Т. 3. С. 448, 466-477.

[32] Ф.Д. Свердлов приводит иную цифру погибших в боях — 150 тыс. чел. В 200 тыс. чел. он оценивает боевые потери евреев-воинов в целом (СВЕРДЛОВ, 2002. С. 214).

[33] ШНЕЕР, 2003. Т. 2. С. 29, со ссылкой на: ШТЕЙНБЕРГ М. Евреи в войнах тысячелетий. Очерки военной истории еврейского народа. [США], 1995. С. 220-221. Это соответствует около 40% общих безвозвратных потерь (против 25% по Красной армии в целом).

[34] См.: Марьяновский, Соболь, 1997. С. 14-15. По этому показатели евреи занимают третье место вслед за русскими и украинцами, притом, что по численности населения они были накануне войны лишь седьмыми. См. также: ШНЕЕР, 2003. Т. 2. С. 41-42.

[35] Enzyklopädie des Holocaust. Die Verfolgung und Ermordung der europäischen Juden. Bd. II / Hsg. Israel Gutman. München — Zürich: Piper Verlag, o.D.P.814.

[36] Впрочем, отдельные устные оскорбления в адрес евреев от случая к случаю все же имели место.

[37] Bard, 1992. Р. 132-133.

[38] См. об этих страхах, например, у того же М. Барда (BARD, 1992. Р. 131).

[39] Данных об их числе не имеется, но едва ли оно превышало 10-15 тыс. чел. (см. DOERY, 2004. Р. 25).

[40] ВА-МА, RW 6, Nr. 270. Bl. 2-7. Сама дата этой сводки — 16.6.1941 — наводит на мысль, что данный вопрос, возможно, заново обсуждался в ОКВ в свете антиеврейской составляющей в подготовке нападения на СССР. Ср. также в аналогичной сводке ОКВ № 11 от 11.3.1942: «5. Касательно: обозначение евреев. Особо помечать евреев звездами является мероприятием немецкого правительства для их опознания на улицах, в магазинах и т.п. Еврейские военнопленные не получают никакой еврейской звезды, однако их следует насколько возможно отделить от остальных». Az.2f24.73o Kriegsgef. Allg.(Ia) Nr. 2140/42 (BA MA, RW 6, Nr. 270. Bl. 68 RS).

[41] СОКОЛОВ, 2000. C. 159. Под «русскими», естественно, подразумеваются все остальные советские военнопленные.

[42] Это обращение 06.10.1941 было переправлено выше, в Берлин, в Отдел военнопленных ОКВ (ВА-МА. RH 53-17/186).

[43] DURAND, 1994. S. 213f.; DOERY, 2004. Р. 25.

[44] Жорж Скальпини был назначен правительством Витни во главе Дипломатической службы по делам военнопленных (Service Diplomatique des Prisoniers des Guerre) на правах посла (см.: DOERY, 2004. Р. 22).

[45] DURAND, 1994. S. 203.

[46] DURAND, 1994. S. 214.; DOERY, 2004. P. 25.

[47] Так, 27.02.1942 Г. Рейнекке приказал своим подчиненным в военных округах при высвобождении из плена больных и раненых французских офицеров не распространять это на офицеров-евреев (см.: Jacobsen, 1967. S. 230. Dok. 40).

[48] См.: DOERY, 2004. Р. 27-33.

[49] Например, в штрафное отделение офлага ХС в Любеке (см.: CHRISTOPHE, CHRISTOPHE. 1974. S. 259).

[50] FAVEZ, 1989. P. 282.

[51] FAVEZ, 1989. P. 282.

[52] CM.: STARK A.-O.; ZENI L.; KRAUS V; MONTAG M.; PIJADE R.; VIG V. A Memorial of Yugoslavian Jewish Prisoners of War. Half a century after Liberation. 1945-1995. Tel-Aviv, 1995. 96 p.

[53] Письма им разрешалось писать только по-немецки, дабы облегчить работу лагерных цензоров, но в начале 1942 года ответы и посылки из дома перестали приходить (почему — объясняли сообщения в газетах о расстрелах в Белграде коммунистов и евреев, а также просачивающиеся сведения о депортациях).

[54] См.: ДАТНЕР, 1963. С. 19.

[55] Krakowski, 1992. Р. 217.

[56] Krakowski, 1992. Р. 217-218.

[57] ДАТНЕР, 1963. С. 20.

[58] См. выше о судьбе евреев-военнослужащих из польских соединений в составе французских войск в 1940 г.

[59] Krakowski, 1992. Р. 219.

[60] Krakowski, 1992. Р. 219. Ш. Датнер писал, что причины такого чудесного избавления евреев-офицеров остаются невыясненными (ДАТНЕР, 1963. С. 20.).

[61] АЛЬТМАН, 2002. С. 193.

[62] См. выдержки из этой речи: КЛОКОВА Г. В. История Холокоста на территории СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945): Пособие для учителя. М.: Научно-просветительский центр «Холокост», 1995. С. 23.

[63] Впрочем, намерение депортировать из Западной Польши всех евреев не было осуществлено.

[64] HIRSCHFELD G. (Ed.). The policies of Genocide. Jews and Soviet Prisoners of War in Nazi Germany. London: The German Historical Institute, 1986. P. 148-153.

[65] BA-MA, RH 26-123/143 (сообщено Ф. Ремером).

[66] BA-MA, RH 20-6/489. Bl.279 (сообщено Ф. Ремером).

[67] ЦАМО. Ф. 500. On. 12454. Д. 185. Л. 39-40.

[68] См. соответствующие отчеты в: Jakobsen, 1965. S. 192-193. Dok.15. См. также: F4rster, 1983. S. 434-440.

[69] BA-MA, RH 20-4/681 (сообщено Ф. Ремером).

[70] По существу, эта АК была наскоро собрана из местных полицейских (см.: LONGERICH, 1998. S. 296-351).

[71] ANGRICK, 2003. S. 131.

[72] Впрочем, в Каунасе погромничали люди из АК-1.

[73] REJESTR MIEJSC I FAKTÖW ZBRONI POPPEL NIONYSH PRZEZ OKUPANTA HITLEROWSKIEGO NA ZIEMACH POLSKICH W LATACH 1939-1945; Wojewödstwo Lomzynskie / Informacja wewn^trzna nr. 66/23. Warszawa: Glowna komisja badania zbrodni hitlerowskich w Polsce; Institut pami^ci narodowej, 1985. 249 s. C. 58, 61, 97-101, 118 и др. (нам сообщено Д. Полем).

[74] АЛЬТМАН, 2002. С. 193.

[75] Longerich, 1992. S. 85.

[76] Подробнее см. у Штрайма (STREIM, 1981) и Огоррека (OGORRECK, 1996).

[77] В AB, R 58. Nr. 214-221. В общей сложности они насчитывают примерно 2900 машинописных страниц! Впрочем, заметим, что «Сообщения…» составлялись в Берлине на основании более детальных отчетов с мест, поступавших не всегда регулярно и синхронно, — тем более поэтому синхронизировать их удавалось на всегда.

[78] Здесь имеется в виду преобладающая тенденция: уже отмечалось, что отдельные чисто немецкие операции по ликвидации евреев имели место уже и в это время.

[79] Определенный временной лаг-отставание был тем более неизбежен и в деятельности зондеркоммандо, действовавших в ближайшем тылу отдельных сухопутных соединений.

[80] Longerrich, 1992. S. 85-89.

[81] См.: ПОЛЯН, 2002. С. 127.

Print Friendly, PDF & Email
Share

Павел Полян: Обреченные погибнуть: советские военнопленные-евреи — первые жертвы Холокоста в СССР: 3 комментария

  1. Benny Blus

    Очень интересно, особенно про французских и польских военнопленных-евреев.

  2. Сэм

    Это добавка к интересной статье Поляна — отрывок из статьи:
    Сёма Давидович 800 километров на запад от Кармеля. К 75-летию битвы при Эль Аламейне.
    @=http://club.berkovich-zametki.com/?p=32963>http://club.berkovich-zametki.com/?p=32963@

  3. Cэм

    Бир-Хакейм защищали 5500 бойцов прибывшей из Сирии 1-ой лёгкой моторизованной дивизии Свободной Франции генерала Де Голля, под командованием полковника, после сражения ставшего генералом, Кенига. В дивизии был еврейский батальон Только 11 июня защитники Бир-Хакейма покинули его, приблизительно 4 тысячам удалось вырваться из окружения. Гитлер отдал приказ попавших в плен евреев расстрелять, но этого не произошло. В своих мемуарах Де Голль утверждает, что ББС передало его угрозу расстрелять в ответ немецких пленных, но есть версия, что Роммель просто порвал приказ Гитлера. Впрочем возможно, что Роммель слушал ББС.
    «Сёма Давидович: 800 километров на запад от Кармеля. К 75-летию битвы при Эль Аламейне.»
    @http://club.berkovich-zametki.com/?p=32963

Добавить комментарий для Cэм Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.