ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

В Доме поэзии, осиянном любовью, каждому поэту посвящены свои строки. Они сосредоточены на том, когда и как родилась его связь с Иерусалимом. Ведь кто-то из них даже не был евреем. Просто подобно Ивану Бунину, Петру Вяземскому или Лиодору Пальмини однажды побывал здесь и в сердце своём унёс память о городе, некогда сиявшем подобно яркой звезде на небосводе, а потом разрушенном, пережившем столько трагедий…

Лея Гринберг

ДОМ БИНЫ В ИЕРУСАЛИМЕ…

Но верю, верю, что пребудет вечно,
Всё, что любовь оставит после нас!
Бина Смехова

Эти две строки словно бы предваряют книгу, как порой предваряют слова посвящения или псалмы Давида.

Бины уже нет с нами, а я вдруг потянулась к книге, давно ею подаренной. Потянулась в горькую минуту, когда узнала, что Бина ушла от нас. Словно хотела продлить её присутствие, отодвинуть расставание.

Но книгу писала не она, хотя её духовное присутствие постоянно чувствуешь. Книгу написал Алекс Резников, муж Бины. Она рождалась тогда, когда было ещё далеко до расставания, когда они были счастливы вместе…

И вот я держу её и не могу оторвать глаз от фотографии на обложке. Фотографии Бины. Мне кажется, я заглянула вглубь колодца, имя которому душа. Кажется, Бина присела вдруг, подгоняемая какой-то тревожной мыслью и осталась наедине с собой. Лишь кто-то близкий мог подсмотреть человека в минуты такого отъединения от мира. Думаю, Алекс. Возможно, было время, когда он работал над книгой и искал фотографию, отражающую духовный мир той, кому посвящалась. Он назвал книгу «Дом Бины в Иерусалиме».

«Если чего-то я не сделал для моей жены в Иерусалиме — то не построил ей дом.

Судьба подарила нам Родину и Город, но вот с собственным домом как-то не получилось».

И читая слова: Родину и Город, неожиданно для себя вспоминаю интервью Французскому радио, которое Бина и Алекс давали, когда находились в Париже. Она мне тогда переслала его и сегодня, перечитывая, я выбрала строки, поразившие меня глубиной, поэтичностью, искренностью её признания. В нашем отношении к Иерусалиму было много сходства. Мы обе одинаково чувствовали этот город. И годы жизни не меняли привязанности к нему.

Когда ведущая интервью упомянула слово «эмигранты», Бина деликатно объяснила:

«Мы называемся «олим-хадашим», то есть, новые жители, взошедшие в Иерусалим[1]. Когда-то паломники не просто шли в Иерусалим, они восходили. Вот и мы, как в духовном плане, так и в физическом, взошли на горы иерусалимские. Знаете, когда подъезжаешь к Иерусалиму, особенно ночью, чувствуешь, что ты словно возносишься. Получается такое отражение звёздного неба внизу где-то под дорогой. Это совершенно сказочное чувство. …Непередаваемое. Быть может, только стихами. Это и есть Восхождение».

Её любовь к стихам объясняет и рождение книги, с которой я начала свой рассказ. После грустного вздоха о непостроенном собственном доме, торжественно звучит признание того же Алекса Резникова:

«И всё-таки он построен, Дом Бины в Иерусалиме! Я вымечтал это убежище мудрости, как заправский архитектор нарисовал план и привлёк к строительству самых опытных каменщиков, какие только мне были известны Каждому из них суждено было положить свой кирпич в стены Дома Бины в Иерусалиме, и теперь в нём не только просторно, но также уютно и тепло».

Только истинное единение душ могло продиктовать этот удивительный Дом поэзии. И первый камень в рождение Дома Бины в Иерусалиме вложил Иегуда Галеви, живший в Средневековой Испании. Это он, поэт, философ, врач, оставивший одну из глубоких философских книг, «Кузари», воспевшей мудрость еврейской веры, написал об Иерусалиме: «…будет отстроен лишь тогда, когда сыны наши пожелают этого так страстно, что им станут милы его камни и его прах». И чтобы показать: «…без дел погибнет надежда», он, оставив самых дорогих людей и уже совсем немолодым человеком, отправился в путь, полный тревог и опасностей. Сердце вело его в Иерусалим, где правили крестоносцы, под страхом смерти запретившие посещать город.

Но когда, камней твоих коснувшись,
Я на землю упаду ничком.
Для меня земля твоя святая
Будет слаще мёда с молоком.
Перевод В. Лазариса.

По преданию, Иегуда Галеви погиб в то мгновение, когда, преодолев тяготы пути, опустился на колени и поцеловал иерусалимский камень. Меч крестоносца оборвал его жизнь, но песнь, посвящённая Иерусалиму, продолжает звучать.

Путь к Земле Обетованной никогда не был лёгким. И спустя века, наша современница Бина Смехова, ощутив боль изгнания, напишет о выстраданной встрече.

По этим улицам в ущельях площадей
по этим узкогорлым переулкам
сквозь тени живших до меня людей
сквозь вещий сон твоих трёх тысяч лет
пройти и не спугнуть струящийся рассвет
шагов моих внезапным эхом гулким

спешу замри не торопись, постой
не расплещи лишь пригуби настой
в себя вобравший всё былое наше
нецеженный дурманящий густой
кипящий в царской драгоценной чаше

где мёд и молоко и слёзы и полынь
истории еврейской быль и небыль…

«Когда “Дом Бины” в Иерусалиме был почти завершён, я понял, что «оживёт» он только под рукой его главной хозяйки Бины, для которой и было затеяно это многотрудное предприятие», — пишет Алекс. Бина не раз бывала вдохновителем и редактором его книг. И перед презентацией его первой, вышедшей в Израиле книги «Иерусалим: улицы в лицах», друг дома Юрий Кон посвятил ей четверостишие:

Когда под боком есть такая Муза,
Писать путеводитель не обуза,
А просто, скажем прямо, наслажденье.
Ведь предисловие — Её стихотворенье.

Представляя книгу «Дом Бины в Иерусалиме», Алекс написал скупо и выразительно: «Поэтическое подношение Бине Смеховой».

В Доме поэзии, осиянном любовью, каждому поэту посвящены свои строки. Они сосредоточены на том, когда и как родилась его связь с Иерусалимом. Ведь кто-то из них даже не был евреем. Просто подобно Ивану Бунину, Петру Вяземскому или Лиодору Пальмини однажды побывал здесь и в сердце своём унёс память о городе, некогда сиявшем подобно яркой звезде на небосводе, а потом разрушенном, пережившем столько трагедий…

Пишет Иван Бунин в 1907 году:

Враг разрушил Сион. Город тлел и сгорал —
И пророк Иеремия собрал
Тёплый прах, прах золы, в погасшем огне
И рассеял его по стране…

Ловлю себя на том, как хочется цитировать выбранные автором строки. В рассказе «Иудея» пишет Иван Бунин: «На Сионе, за гробницей Давида, видел я провалившуюся могилу, густо заросшую маком. Вся Иудея, как эта могила».

Вчера, гуляя по склонам гор неподалёку от своего дома, в иерусалимском квартале Рамот, и любуясь маками, вспомнила их, эти строки. Как же хороша она, наша земля, сегодня, в преддверии весны…

…Сколько прекрасных имён, порой многим из нас неизвестных, вспомнил Алекс Резников. Он признаётся, что иногда его самого удивляет, как далеко отстоят по времени, дарованию, своим взглядам и судьбам, те, кого он называет «каменщиками» Дома Бины. Порой их отделяют от нас века, порой лишь годы, но сближает боль за судьбу города. Они чувствуют неразрывность нашей с ним связи. Самуил Маршак и Илья Эренбург, Ури Цви Гринберг и Владимир Жаботинский, Шауль Черниховский и Перец Маркиш, Авраам Штерн и Иегуда Амихай, Борис Чичибабин и Булат Окуджава, Мирьям Ялан-Штекелис, Зелда и Бина Смехова…

«Дом Бины в Иерусалиме» создан для неё. И того, кто его задумал, вела любовь. Они прожили вместе не одно десятилетие. И пишет в предисловии к книге Алекс Резников: «Когда я жил, дышал строками, которые ты прочтёшь ниже, я всегда помнил о тебе, любимая!

И самые красивые стихи, написанные самыми умными поэтами, я посвящал тебе и учил их для тебя. Мы врастаем друг в друга, и мне часто кажется, что ты уже не сама по себе, а часть меня, какой-то орган, до сих пор не названный медиками, но явственно существующий прямо в моём теле.

Я тебя так люблю, что аж дух захватывает и чем дальше, тем больше.

Спасибо, что ты есть на свете…

(…) А теперь — читай… Это избрание моей души, моего сердца для тебя. Да не иссякнет этот дневник любви!»

Но Бина не только любимая женщина. Бина — поэт и потому так естественно её место среди тех, чьё имя вошло в Дом Поэзии.

Фрагмент о ней Алекс назвал словами её стихотворения «Светлый город мой, Господи, Благослови».

Как написать о ней, такой дорогой, такой любимой. Как рассказать о рождение мечты, связавшей их с Иерусалимом: «…есть какие-то слова, но не те. Наверное, я бы точно так себя чувствовал, если бы надо было описать воздух, которым дышишь…»

И всё же удача улыбнулась ему. Алекс нашёл авторское предисловие Бины к публикации первого стихотворения в Израиле:

«Мы выехали в Израиль во время войны в Персидском заливе.

В начале Второй мировой войны родители со мной эвакуировались в Башкирию.

В Первую мировую вот так же вели своих детей сквозь войну бабушка с дедушкой, только они шли с севера Латвии на юг Украины. А прадеда и с прабабушкой по другой линии в белорусское местечко Антоновку пригнали с Кавказа, когда в горах Грузии завелись двуглавые Орлы. Ну, а туда, в Дагестан, мой пра..пра..пра… Бен-Симха, судя по источникам, пришёл из Испании. Вот такая дорога».

Вспоминаю, как искали мы с ней сходство в наших судьбах. И нашли: мои пра…пра…пра… были изгнанниками из Испании, на триста лет задержались в Турции, а дедушки и бабушки жили в Белоруссии… И семью прибивало то к одному то к другому чужому берегу… Пока, наконец, закончился путь скитаний. Но вернулась из странствий лишь совсем небольшая часть нашего рода, рода, к которому принадлежал и историк Семён Дубнов, погибший в Катастрофе…

«Замкнулся ли круг? — спрашивает себя Бина. — По-моему, самое главное только начинается. Я оставила там, где родилась, много боли и горечи. Но и — свои песни, всё ещё издающиеся книги, друзей.

Им желаю добра и мира.
А мы, наконец-то, дома.
Б. Смехова. Иерусалим, май 1991».

Однажды мы с ней говорили об оставленном «там». И вновь было много общего, но главное: несмотря на боль расставания, она никогда не чувствовала страха перед неизвестностью…

Её стихи характеризует точность слова, глубина мысли, высокая эмоциональность. В стихотворении, обращённом к Иерусалиму, Бина пишет:

Я росток твой. Я вместе с тобою расту.
Ты вернул мне глаза — исцелил слепоту!
Хочешь, буду резцом для скрижалей твоих?
Каплей вечных чернил для неписанных книг?
Хочешь, отблеском стану шаббатной свечи?
Город мой, я вернулась. Ответь. Не молчи.

Море света, гигантская чаша огней.
Мириады миров отражаются в ней…
Никогда ещё не было столько любви
Светлый город мой! Господи, благослови!

Вспоминая Бину, думаю: как порой мы опаздываем выразить свою привязанность к человеку. Так я чувствовала, когда ушла Элеонора Шифрин. Всё время откладывала написать о ней: она была рядом, зачем же торопиться…

Последняя наша встреча с Биной и случилась в доме Элеоноры. Было тепло и уютно среди душевно близких людей. Каждый с ней разговор оставлял в тебе свой след. Она умела найти слова, чтобы подбодрить, даже тогда, когда сама нуждалась в этом больше другого. И если вдруг в разговоре проявлялась грустная нотка, она тут же обрывала себя, чтобы не оставить в тебе чувство тревоги…

Её редкое, звучащее так непривычно, имя «Бина», вело к высоким еврейским источникам, связывало с понятиями Кабалы. Краткая Еврейская Энциклопедия переводит его, как действенный разум. Оно удивительно соответствовало её глубине, умению понять человека, увидеть и почувствовать его суть. Трудно было не принять и не полюбить её.

Как не случайно эпиграфом к книге Алекс Резников выбрал её слова:

«Но верю, верю, что пребудет вечно,
Всё, что любовь оставит после нас!»

Примечание

[1] Репатрианты, поднявшиеся в Израиль.