ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Всякое большое преступление начинается с большой лжи. Для того чтобы привлечь массы (а без них по-настоящему большого преступления не совершишь) и повести их к преступной цели, необходимо их предварительно обмануть. Заставить их поверить, что переносимые ими лишения и горести — постоянно сопутствующие жизни широких масс в истории — всех их превращает в праведников, а коварных их поработителей и грабителей — тех, кому хорошо живется в этом мире — во врагов Божьих и человеческих, отомстить которым их священное право.

Феликс Красавин

СИЛУЭТЫ СОВРЕМЕННИКОВ В ИНТЕРЬЕРЕ ВЕКОВ

(продолжение. Начало в № 2-3/2023)

4. СИЛА МИРА СЕГО

Какая же сила объединяет истых последователей Мухамеда и облекшееся в ризы демократии православие? Да та же самая, которая под самыми разнообразными личинами открыто борется за власть над миром уже третий век — сила атеизма. Именно он является главным духовным корнем фашизма и множества других мелькающих в истории идей насилия или растления и вдохновляемых ими режимов. Простое безбожие — неверие в существование Бога — это лишь одна и исторически не самая распространенная форма атеизма. Существует и более эмоциональная и искренняя атеистическая точка зрения, согласно которой Бог есть зло. Высказанная однажды этими словами Прудоном молодому Марксу, она привела его в восхищение своей краткостью и точностью. Но это годится только для интеллектуальной элиты, в широких массах, кроме твердокаменных большевиков и членов ордена СС, она не приобретает популярность. Более всего создатель этого вероучения поощряет смешанные формы, когда «рациональное зерно» неприязни к Богу соединяется с сомнением в его благости, подозрением его в деспотизме, манипуляциями с его заповедями и — почему нет? — с простеньким сомнением в его существовании. Все это в зависимости от обстоятельств хорошо драпируется или в ризы благочестия или в тогу прекраснодушного гуманизма. Самый любимый его маскарадный костюм — это «Ангел света». В этом обличии он является чаще всего своим избранникам: лжепророкам, ересиархам, учителям тайных знаний, проповедникам утопий и великим вождям народов — всем главным наставникам человечества во лжи.

Всякое большое преступление начинается с большой лжи. Для того чтобы привлечь массы (а без них по-настоящему большого преступления не совершишь) и повести их к преступной цели, необходимо их предварительно обмануть. Заставить их поверить, что переносимые ими лишения и горести — постоянно сопутствующие жизни широких масс в истории — всех их превращает в праведников, а коварных их поработителей и грабителей — тех, кому хорошо живется в этом мире — во врагов Божьих и человеческих, отомстить которым их священное право, после чего их ждет счастливая жизнь в равенстве, братстве и свободы от тирании Бога, жизнь людей, ставших как боги. Для того чтобы убедить правящие круги в необходимости широких карательных акций и превентивных военных действий против соседей, надо заставить их поверить, что соседи завидуют им и стремятся посеять смуту в их государстве, а внутри его зреет разветвленный заговор и промедление смертельно опасно. Поскольку большие или меньшие факты для таких подозрений всегда имеются, то два этих типа провокации, подгоняемых в деталях к конкретным ситуациям, беспроигрышно действуют в течение всей истории. И старый «месье с копытом» довольно потирает руки, посмеиваясь над тщетными усилиями миротворцев погасить ненависть и остановить кровопролития войн и мятежей.

Наибольшая ложь

Атеизм пришел к нам на землю не в нашем веке, хотя государство, провозгласившее воинствующий атеизм своим официальным мировоззрением, не было известно в истории до появления первой фашистской державы — Советского Союза. Несомненно, это откровенное знамение прихода времени власти тьмы. На другой стороне мира было несколько светлее. Там, на Всемирных промышленных выставках царило ликование по поводу блестящих побед научно-технического прогресса, феноменального роста доходов и ожидания скорого прихода эпохи всеобщего процветания под солнцем мирового рынка. Разумеется, попутно прославлялись достижения свободы, демократии и прав человека, но чуть-чуть скромнее. Что же касается отношения к Господу Богу, то здесь успехов не было, скорее наоборот. Конечно, английский парламент, когда это нужно, пел «Боже, храни короля». А президент Америки прочувствованно произносил: «Да поможет нам Бог!», и в случаях переписи большинство граждан расписывалось в своем христианском вероисповедании, но, если говорить честно, картина выглядела далеко не так благостно. Искренне и честно верующих в Бога было, как и почти всегда и везде, лишь «малое стадо». Немало было таких, кто считал своим долгом соблюдать традицию, ради сохранения установленного миропорядка и нравственности, ибо «все равно, Кто-то есть». Велико было меньшинство обыкновенных безбожников, людей совершенно равнодушных к тому, есть Бог или нет. Большинство же состояло из людей «полуверующих», которые посещали иногда церковь, поскольку все же где-то на небесах есть Бог. Однако в своих земных делах они были целиком и полностью людьми мира сего. Теми, о ком говорит пословица: «Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга». В сущности это был стыдливое или трусоватое безбожие, когда сохраняя каплю веры в существование Бога, человек желает подстраховаться перед Ним мелкими знаками показного благочестия, но гораздо более веруя в силы и ценности мира сего и соответственно живя, фактически отрицая Бога. И конечно же, он не отдает себе отчета, что со своею «полуверой» гораздо дальше от Бога, чем неверующий, но живущий в соответствии с нравственными требованиями, которые ему диктует совесть, разум и его чувство человеческого достоинства.

Формы скрытого атеизма многоразличны и весьма распространены, опять-таки, всегда и везде, хотя в каждую эпоху наибольшего распространения получают лишь некоторые из них. И все они представляют собой лживые исповедания имения Божьего, запрещенные третьей заповедью Синайского Завета: «Не исповедуй ложно имени Господа Бога твоего!»

Уже семнадцать веков большинство христиан читают ее как «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе!», хотя всем знающим язык оригинала — иврит — известно, что глагол этой заповеди означает: «поднимать, возносить». Никакой ни этимологической, ни семантической связи между двумя этими глаголами нет. С некоторой натяжкой можно сблизить значения «произносить» с «возносить» если последнее понимать как «произносить громко», то есть возвысить голос, произнося имя. В талмудическом иудаизме, на всякий случай, чтобы ненароком не нарушить заповедь, запрещено вообще произносить имя Божие, которое Он дал через Моисея именно для обращения к Себе. Христианское благочестие с той поры, как Церковь соединилась с мирской властью в «симфонии» (прямо нарушив заповеди о том, что нельзя служить двум господам, что духовная жизнь посвящается только Богу — Богу Богово, и что привязанность к миру — измена Богу) последовала в прочтении третьей заповеди за талмудическим переводом, как бы и не замечая, что тем самым одна из трех первых заповедей, говорящих об отношении к Богу, приобретает тот же ничтожный смысл, что и языческие обычаи не называть по имени своих богов, чтобы они не появились вдруг. Но если читать слово Божие так как оно сказано Им, то вознесение голосом Его имени имеет смысл клятвы и исповедания, произносимых не по пустякам, а по истине. Тогда само собой и последнее слово заповеди переводится не «всуе» (попусту), а «ложно», в каком смысле оно и употребимо прежде всего. И это значит, что заповедь обязывает верующего слушать голос Господа и стремиться по истине исполнять повеления Его и постигать учение Его. Но, приняв от кесаря обмакнутый кусок и признав его своим господином, церковь вступила на широкий путь ложных исповеданий, на все лады извращающих слово Его, чтобы выдавать волю свою за Его волю. Все началось с утверждения: всякая власть от Бога («…нет власти не от Бога…противящийся власти противится Божьему установлению…Рим.13-1,2») и «…будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа …ибо такова есть воля Божия…IПет.2-13,15») после чего палачи и опричники всех эпох обрели право быть оправданными как исполнители данных властями приказов. Одному Богу ведомо, откуда попали эти слова в послания Петра и Павла, но они явно не от Него. Не сами ли Апостолы противились власти, когда она (синедрион) запрещала им проповедовать Евангелие Господне?! Похоже, что тут приложил руку Евсевий Кесарийский по повелению Великого «равноапостольного» Константина первого растлителя церкви. Наш самый кровопролитный из всех век безусловно лидирует и в атеистическом «просвещении». И поскольку фашизм — абсолютный рекордсмен на обоих этих поприщах, необходимо ясно разобраться в его генеалогической таблице.

Главные отличия под множеством масок

Каковы же отличительные черты фашизма, унаследованные им и благоприобретенные в наше время, по которым мы можем всегда без больших затруднений определить: перед нами именно эта бестия? Духовная предрасположенность к миролюбию или к насилию разделила род человеческий на пороге его земной истории. И «потомков Авеля» в мире, увы, меньше, чем «Каина», хотя большинство людей по духу своему безусловно «дети Сифа», в душах которых борются эти духовные начала. Преобладание того или другого в значительной степени зависит от обстоятельств рода, места и времени, но все народы воюют в своей истории почти в каждом поколении и война приучает солдат смотреть на противника только через прицел для стрельбы. Подобная узость взглядов всячески поощряется «отцами-командирами», в задачу которых входит, кроме всего прочего, воспитание своих «детей» в духе любви к Родине и ненависти к врагу. Для многих война и армейская жизнь становятся главной школой и ветераны навсегда сохраняют в душе враждебное отношение к народу, с которым пришлось воевать. Это постоянно пополняет в мире массу, привычных к насилию людей, для которых оно ассоциируется с подвигом. Должно знать, что хороший солдат — это солдат, хорошо умеющий убивать без лишних эмоций, и что такой навык неотвратимо меняет его психику, резко смещая её в сторону насилия, что морально он становится калекой, вознаграждаемым за свои доблестный труд орденами и почетом, а для ребят, еще не нюхавших пороха, — героем и образцом для подражания. Следует знать также и то, что эти герои, неисправимо расчеловеченные войной, всегда готовы отозваться на призыв зовущего к насилию рога, поэтому они — отборные кадры «штурмовых отрядов» и «красной гвардии», элитных частей «СС» и спецназа. Они — ударная сила «фашистов первого часа» при захвате власти и они — чрезвычайный «преторианский легион», стоящий на страже безопасности фашистского вождя и аппарата его власти. Без них фашизм возникнуть на сцене не может. Но основой фашистских режимов они быть не могут.

Для того чтобы фашизм мог овладеть страной и создать свое государство, необходим народ. Такой народ, которому от рождения свойственно чтить превыше всего силу, большинство которого мучается злобной завистью к более благополучным соседям и обидой на свою несправедливую судьбу, чувство собственного достоинства которого сменилось диким, агрессивным самолюбием и жаждой отмщения всем, кому живется лучше, кому досталась земля богаче и обширней, или больше ума и умения, кому больше везет и кто добился большей власти в мире.

Этому первому расчеловечивающему свойству посвящен в Священном Писании первый эпизод в жизни изгнанного из рая человечества — убийство Каином Авеля. В разной мере свойство зависти распространено среди всех народов, хотя нет такого, в котором оно господствовало бы безраздельно. Но в каждом есть гнездовья, где оно размножается и накапливается. Оно не может развиться так, чтобы охватить широкие слои населения, если в народе существует взаимодоверие, основанное на искренней вере в Бога немногих людей и взаимном уважении друг к другу многих. Однако к концу ХIХ века кризис веры в Бога и социальный антагонизм в странах европейской цивилизации как никогда ослабили нравственные устои и человеческие связи в народах. Прогресс наук и техники, резкое расширение поверхностного образования в атмосфере мировоззренческого скепсиса, охватившего интеллектуальный мир, издержки эмансипации женщин и «свободная любовь», увлечение социальными идеями самого разнообразного толка, возбуждающими полуобразованные массы, и общее ожидание скорых и необыкновенных перемен — всё это делало мир неуравновешенным более чем когда-либо и неспособным критически оценивать реальность идей и целесообразность новаций. Обстановка как нельзя лучше способствовала тому, чтобы в народах, предрасположенных к фашизму как объединению масс ненавистью, порождаемой завистью, начался интенсивный процесс подготовки главных составляющих его идеологии.

В России такими составляющими стали мифы о «великом государе», о «святом народе» и о последней страшной битве с антихристовым воинством. Духовная почва для их произрастания образовалась к концу XI века в «Залесской Руси» — восточном углу междуречья Оки и Волги, где наиболее дикое из восточнославянских племен — вятичи хорошо смешались с «чудью» –финно-угорскими племенами, задолго до них обживших эти земли. Почитание превыше всего силы и привычка к насилию как главному средству в отношениях с соседями и хищная зависть к тем из них, кто сумел построить жизнь свою согласней, умней и лучше, стали коренным духовным пластом в этом этносе. Идею самодержавной власти князя принес в их темный угол худший из сыновей Мономаха, угадавшего подходящее место для своего нелюбимого киевлянами «долгорукого» чада. Здесь его хищное самодержавие отлично спряглось с местным духом произвола и насилия, и, покорившись силе, разбойное население Залесья признало в долгоруковском племени своих подлинных господ и объединилось наконец под их рукою в холопски преданную общность. Так была зачата грядущая московская цивилизация, сразу же приложившая руку к развалу материнской Киевской Руси и вскоре отданная судьбой на выучку монголам. Сказка же о Великом и единственным на земле истинно православном Государе и о его верном, православном народе родилась вслед за падением Византии. Из-под татар Русь вылезла уже как «Святая Русь». Царям с той поры льстили, как ханам, беспрерывно и на пределе воображения. Народ же святость свою приобрел по совокупности с царством — как холоп Великого Государя Святой Руси. Три века спустя ему прибавили её по своей беззаветной любви к его великорусской национальности славянофилы и по сочувствию к его вековечным страданиям народники. Что же до последней великой битвы то тут конечно большую роль сыграли победы над турками и несомненное призвание России восстановить православный крест над Святой Софией, а заодно и очистить Святую Землю от всех нехристей. Но еще и при недужном Василии инок псковского монастыря Филофей предсказал ему, что Москва есть Третий Рим и под руку Белого Царя соберутся все царства земные. То есть станет он кем-то вроде заместителя Иисуса Христа. Нестройное это пророчество, укоренившееся однако прочно в народном сознании, подправил никто иной как сам Владимир Соловьев, человек замечательный, но имевший слабость к народному жанру предсказаний. Он ясным языком описал картину побиения Антихриста и установления на земле власти единого монарха — Русского Царя и единого первосвященника— Римского Папы. С папой он, конечно, русскому сердцу не угодил, но зато царь — как есть всея земли, с Филофеевым на одно лицо.

После «великого переворота» в октябре 1917-го царский миф, само собой, выкинули. Его заменили на революционный, сочиненный другим пророком, вступившим на это поприще по достижению 30-летнего возраста в сообществе с младшим помощником. Из уст этих молодых людей в 1848 году миру стало известно, что уже «бьет час капиталистической частной собственности». Нельзя сказать, что на Западе это грозное предупреждение привлекло к себе общественное внимание. Даже радикально настроенные русские революционеры-эмигранты пренебрежительно отнеслись к «Коммунистическому Манифесту», благовествовавшему скорое наступление царства мирового пролетариата. Они били в «Колокол», призывая к революции топора российское крестьянство, а борющийся за повышение заработной платы и улучшение условий труда промышленный пролетариат Европы был для них отнюдь не своим и недостаточно радикален. Попытки же «Маркса и его «шайки» вызвать раскол в «Союзе коммунистов», а позже и в «Интернационале» были перед смертью оценены Михаилом Бакуниным, в справедливом соответствии «с их ложными авторитарными теориями, с их диктаторскими замашками и манерой вести подпольные интриги, с их гнусными происками, жалкими личными дрязгами, грязными оскорблениями и подлой клеветой, которыми характеризуется почти повсюду политическая борьба немцев и которые, к несчастью, они протаскивали и в Интернационал», что не отрицало их заслуги в его организации. Но спустя полвека невостребованный на Западе манифест о последнем часе, провозвестники которого незаметно уже покинули этот грешный капиталистический мир, оказался ко двору как раз там, куда, повинуясь воле диалектического и исторического материализма уполз «мировой революционный центр» — в дремучую глушь российской империи, где в трех лишь больших городах пролетариата вместе с буржуазией было меньше, чем лакеев, а в безбрежном море деревень водились только лишь пьяные помещики и периодически трезвые крестьяне. И в этом был резон, недоступный ни теоретикам, ни практикам «научного социализма».

Революционный миф, которому самое малое четыре тысячи лет, рожден в сознании народных масс, доведенных бесчеловечной эксплуатацией до отчаянного состояния, когда разум соединяет мечты о лучшей жизни с жаждой отмщенья виновникам страданий живущего в нищете и бесправии народа. Проходящий сквозь все времена, поскольку мир по своей духовной сути не меняется, как не меняется в целом духовное состояние человечества, архетип революционного мифа неизменно держится на трех догматах веры:

1. Главные силы зла и несправедливости — это правители, знать и духовенство, которые при помощи своих слуг и войск угнетают простой народ, заставляя его тяжко работать и отнимая у него всё, что он производит, оставляя ему лишь крохи, чтобы не умереть с голоду. Они — преступники против Бога, которому лгут, и против народа, которого грабят.
2. Простой народ, который всех кормит, одевает, согревает и все строит и устраивает, только он один истинно праведен и справедлив и ему одному принадлежит право устраивать жизнь на земле по законам пользы, добра и справедливости.
3. Поскольку преступная власть ему никогда не даст по доброй воле такого права, народ должен объединиться на священную войну против врагов Божьих и человеческих, свергнуть злодейскую власть господ и истребить все их проклятое племя, чтобы вернуть себе данные Богом права и все свои, награбленные у него богатства, разделить их поровну и установить на вечные времена справедливые законы, при которых все будут равны и счастливы.

Этот простой и ясный взгляд на вещи, основанный, казалось бы, всецело на очевидных фактах и на логике здравого смысла, доходчивый для каждого человека из народа, содержит, тем не менее, толику метафизики, не разрешающей отнести его к разряду секулярной идеологии, а требующий числить его по ведомству мифологии. Когда контраст между условиями жизни высшего общества и народа достигает роковой черты, в сознании отчаявшихся людей рождаются представления, в свете которых становится виден выход из совершенно безвыходной ситуации. Нравственные пороки верхов и достоинства низов обретают черты абсолютного Зла и Добра, а конфликт между ними — характер Вселенской драмы. Нельзя забывать, что дело касается простого народа — той части человечества, которой почти во все века свойственно религиозное чувство и всегда, без почти, склонность к вере в чудеса. Вот тут появляется возможность для инфильтрации в зазор между реальными и ирреальными представлениями капли дьявольской логики, следование которой неизменно приводит к впечатляющим результатам, давшим в свое время де Местру основание утверждать, что «во всякой революции есть нечто сатанинское». Благодаря добавке, чудесным образом меняются масштабы всей драмы. Враги народа превращаются в представителей Абсолютного Зла — сил Адовых, и восстание против них — в Мировой переворот, в Последнюю Священную Войну Сил Света с Силами Тьмы. Более того, в решительный момент, согласно мифам всех великих религий, во главе Сил Света появится сам Вождь воинства небесного и Зло будет истреблено совершенно, а на земле установится для Праведного народа возрожденный Рай.

Такая редакция, с внесением применительно к конкретной обстановке соответствующих фактов и имен, прошла через вереницу веков, сохранив свою основу, что безусловно свидетельствует о её соответствии фундаментальным народным представлениям о добре и зле, о справедливости и праве. Простота и прочность этой основы позволяет, используя имеющее место искажение масштабов, почти незаметно произвести подмену представлений и максимально радикализировать события. Фокус стар, как мир, и с тех пор как впервые был продемонстрирован в райском саду, проделывался на разных уровнях (от индивидуального до общенародного) бессчетное количество раз с ничтожным количеством осечек. Свою основную работу «старый месье» исполняет весьма профессионально. В данном случае производится манипуляция с заповедями «Не исповедуй имя Господа Бога твоего ложно» и «Не убий». Поскольку перед началом восстания страсти накаляются добела, превращения верхов в Абсолютное Зло, а низов в Абсолютное Добро происходят на ура, после чего Бог несомненно оказывается на стороне Праведных повстанцев, а восстание, тем же образом, оборачивается Священной Войной, в которой какое-либо сострадание к врагам Божьим есть измена Богу, поскольку они — нелюди и на них не распространяется запрет «Не убий». В случае войны с соседом Праведность своего народа и Дьявольское коварство противника легко превращают его в подлейшего участника Мирового Заговора Темных сил против Святой Отчизны, и далее все по первому варианту.

Подражая Богу, сатана (будучи лишен Лица после падения на землю, он обречен быть актером) тоже общается с народами через своих избранников — лжепророков или, в просторечии, «навозных мух». К признакам чрезвычайных ситуации, в преддверии роковых событий, следует, кроме перечисленных знатоками, добавить непременное появление в атмосфере этих мух. По запаху большой крови, которой надлежит вскоре пролиться, они безошибочно распознают «период народной жизни, когда веками накопившаяся злоба готова прорваться наружу в действиях миллионных масс» и слетаются туда, где громче гул возбужденных голосов, больше в воздухе электричества, где сильнее запах. Там, в стихии гражданских страстей, летая и жужжа над головами митингующих и протестующих, они быстро раскаляются сами, наливаются энергией и вдруг чудесным образом из заурядных «друзей народа» — журналистов, адвокатов, отрешенных от сана служителей культа преображаются в гневных обличителей тирании, в народных трибунов, буревестников революции провозвестников грядущего царства равенства, братства и свободы. Но бесспорными лидерами становятся вдохновенные апологеты святости трудящегося народа. Вполне естественно, что при всяком народном восстании, восставшие убеждены, что они правы, а виноваты их угнетатели. Но когда сознание своей правоты превращается в веру, что Бог на их стороне и что они борцы за святое дело, потому что народ свят — это не естественно, и требует понимания.

Глупые благочестивцы

Еврейский мудрец, живший в I–II веке нашей эры, Йошуа бен Хананья сказал, что на первом месте из четырех, «которые губят мир» находится «глупый благочестивец», а на втором «хитрый нечестивец». В истории легко найти множество подтверждений справедливости этого изречения. Почитаемый всеми либералами и гуманистами Жан-Жак Руссо, простолюдин из Женевы прожил в безвестности первые 37 лет своей жизни, когда в результате неожиданного откровения почувствовал в себе призвание объяснить людям скрытый от них доселе смысл истории общества и религии. В течение двенадцати лет своей литературной деятельности он произвел подлинный переворот в представлениях и настроениях французского общества, благословив его на путь, направление которого представлял себе совершенно превратно. Он пылко и искренне воспевал красоту и доброту сотворенного Богом «естественного человека», просто и мудро живущего в объятиях божественной Природы, которую вслед за Спинозой, Монтескьё, Локком и множеством современных ему деистов отождествлял с Богом. Роль духа соблазна и развращения человеческого рода он передал «первому, кто огородил клочок земли, осмелясь сказать: Эта земля принадлежит мне» и тем самым стал «истинным основателем человеческого общества». По крайней наивности первобытных людей не нашлось никого, кто бы воскликнул: «Берегитесь слушать этого обманщика! Вы погибли, если забудете, что плоды принадлежат всем, а земля — никому». В результате люди вступили на гибельный путь цивилизации, путь погони за властью, богатством, наслаждениями, путь разделивший их на знатных и богатых — потомков первого обманщика, и бедных — простых честных людей, порабощенных богатыми. На расхожую истину знати, гласящую, что неравенство людей предопределено самой природой, он ответил утверждением: «Нет, это создание самого человека и противоречит Природе». «Естественный человек» добр по своей природе, злым же его делает развращенное общество. Именно «под деревенской одеждой земледельца, а не под золоченной мишурой придворного скрываются силы и добродетели души». На этой знати с их королями и церковью — вся вина, что рожденный свободным человек повсюду в оковах. «Ваш Бог не наш! — гневно бросает он в лицо этим поработителям рода человеческого — «Бог гневный, мстительный, пристрастный, ненавидящий людей, Бог войны и сражений, всегда готовый разрушать и громить, вечно толкующий о муках и казнях и хвалящийся даже наказанием невиновных» По воле вашего Бога «злой благоденствует, а справедливый остается угнетенным». «Совесть! Совесть! — восклицает он, отворачиваясь от картин зла земного и обращаясь к свету, — Божественный инстинкт, бессмертный и небесный голос, непогрешимый судья добра и зла, делающий человека подобным Богу!» И в то же время она, по-видимому, личный гений его самого, ибо себя он именует «лучшим из людей» и «единственным верующим человеком во Франции». И его Бог царит в совершенно другом мире: «Картина Природы являла мне только гармонию и пропорции…» и он «насколько возможно всегда следовал Евангельскому учению. Я полюбил его, я воспринял его, расширил, разъяснил, я привязался к нему всем существом моим. Все мои писания дышали любовью к Евангелию и преклоненьем перед Христом. Ничто не может сравниться с Евангелием. Надо беречь эту Священную книгу, как правило, преподанное Учителем, а мои книги — как комментарии ученика». Подобными крупными мазками Жан-Жак набросал в двух своих сентиментальных романах черты своей «религии сердца» или «естественной религии». В идеальном соответствии с ней была им сочинена и социальная философия, суть которой сводилась к тому, что простые в большинстве своем люди, будучи сотворены Богом-Природой свободными, добрыми и мирными существами, попали однако под власть неких извращенцев, возжелавших обладать собственностью. Это стало причиной цивилизации и порчи нравов. Но простые люди, оказавшись в угнетении, испортились значительно меньше своих господ, и поэтому если они, руководствуясь тем же правом, что и господа, свергнут их власть, то, обретя свободу, скоро обретут и свою первоначальную безгрешность. Им необходимо только для этого расстаться с пагубными привычками к цивилизации и вернувшись в божественное лоно Природы, объединиться на основе «общественного договора» в свободную республику, чтобы жить в равенстве и братстве.

Что же дало повод Наполеону, да и множеству других известных деятелей и мыслителей, сказать о Руссо, что «Это он был виновником Революции.»? Безусловно неумная, но «благочестивая» идея Руссо, согласно которой «естественный человек» безгрешен и божественен по своим задаткам (то есть таков, каким согласно Библии был прародитель Адам до своего грехопадения). А поскольку «первородный грех» был совершенно неприемлем для «гениального простолюдина» как лживая выдумка попов, то поиск виноватых в том, что живется людям на земле скверно, ограничился для Руссо (как и для великого множества искателей до него и после него) кругом тех, на ком лежит очевидная ответственность за земные порядки — на сильных и власть имущих в мире сем. Бедные и бесправные естественно оказывались в нравственно противоположном и в стократно большем кругу. Из такой диспозиции легко становилось очевидно, что и в самом деле достаточно почти безгрешному большинству стряхнуть с себя паразитическую власть преступного большинства, как, вернув себе свободу они легко достигнут счастливого первородного состояния. Причем ни о каком кровопролитии в провозвестиях Руссо не было и речи. Он вообще не утруждал себя размышлениями о будущем свергнутой знати. Она просто исключалась из светлой картины как ненужный персонаж. Для порхающей с тезиса на тезис философии Руссо второстепенные детали вообще были безынтересны. Как и все лжепророки, он писал свои картины истории только крупными мазками и они сами собой сливались в чудесный образ республики, граждане которой живут без принужденья и обид в ласковых объятиях Природы. Его ли вина, что буйные дети Франции предпочли погромы, гильотину и 20 лет кровопролитнейших войн, оставивших их у разбитого корыта своей «очистительной» революции.

Уильям Оккам, живший в XIV веке, оксфордский магистр богословия и духовный вождь миноритов, восставших против стяжательства и карательной политики папы Иоанна XXII, тоже не призывал к восстаниям и расправам. Но он выковал «бритву», которой сбрил неограниченный авторитет и право на произвол папской власти, права на поборы и обогащение всего церковного клира и всю лживую догматику о каких-либо правах Церкви на мирскую власть и земельные владения. Он провозгласил первенствующее положение в Церкви простого христианского народа и право народа выбирать себе верховную власть в государстве, поскольку «естественный человек» хорош по самой своей природе и несет в сердце своем богоданное «естественное право». Слова, начертанные на его бритве: «сущности не следует умножать без необходимости» стали фундаментом философии номинализма, лишившей «универсалии», отвлеченные понятия, право на реальное существование и объявив их сущность всего лишь «именами», то есть названиями, в результате все древо схоластического богословия утратило свои многочисленные ветви и листву С этого началась эпоха великих упрощений, чтобы далее через Уиклифа, Гуса, Лютера, Декарта, Спинозу и Локка дойти до «чистой доски». «Бритва Оккама» стала на все последующие времена добрым орудием для демифологизации накопленных преданий древности и для очищения познания от иллюзий воображения, пока не попав в руки просвещенных хирургов, но невежественных терапевтов, превратилась в гильотину научно-естественного познания, беспощадно отсекающую всякую метафизику. Но идея доброй природы народа и второстепенной и даже никчемной и зловредной роли священства отлично соотносится с основой революционного мифа, а рассуждения о естественном человеке и общем договоре относительно власти добрались по эстафете веков до Руссо и оплодотворили его воображение.

Утверждение Джона Уиклифа, также оксфордского богослова, наследовавшего в борьбе за права разума Оккаму, гласившее что «каждый человек — низшее должностное лицо Господа Бога», в устах Джона Болла превратилось в изречение, ставшее лозунгом революции: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был джентльменом?» И прямой декларацией прав каждого человека прозвучал его призыв к восстанию (известному по имени предводителя как восстание Уота Тайлера): «Всех вас приветствует Джон Болл и сообщает вам, что он уже ударил в свой колокол, и теперь уже сам Бог призывает вас действовать по праву и силе, воле и уму!»

Оккама от когтей святой инквизиции защитил император, Уиклифа — король, Болла повесили, но слова, вышедшие из их уст ни казнить, ни лишить свободы было невозможно. Лишь только ветви боярышника успели дать первый приют певчим птицам над могилой почившего профессора Уиклифа, а его учение о законе Божьем, по которому закосневшая в грехах Церковь перестает быть Церковью Божьей, как и священник, совершивший смертный грех, лишается сана, по которому таинства никому не нужны, а нужно лишь Священное Писание (переведенное Уиклифом для народа на английский), обрело ревностного и талантливого адепта в лице пражского священника Яна Гуса. И если Уильям Оккам был убежден в способности и праве человеческого разума решать, в каких сущностях есть необходимость, а в каких нет, то Ян Гус уже утверждал с кафедры, что по своему значению в деле установления истины человеческий разум столь же важен, как и Откровение Божье, которое и само постигается человеком лишь посредством разума. Процесс выяснения взаимоотношений между верой и разумом длился уже не первый век, но именно в проповедях Гуса произошел открытый переход от разума, следующего за верой, даруемой Богом, к разуму, проверяющему и поправляющему веру.

Популярность Гуса среди чешского народа была колоссальна, его проповеди против алчности и властолюбия князей Церкви и за равенство простых людей со знатью пред алтарем Божьим стали всенародной верой. Но его чрезмерная вера в силу разума сыграла с ним плохую шутку. Будучи вызван папой на церковный собор, он прекрасно сознавал, что, поехав туда, окажется в логове своих врагов. Однако перспектива выступить с изложением своих убеждений на соборе, на что он наивно надеялся, открывала перед ним казавшуюся ему вероятной возможность победить силой разума предвзятые мнения епископов и теологов. А если даже не так, то изложить перед всем миром свои убеждения и умереть. Святая простота — ему удалось выполнить только последнее: его сожгли на костре. Но от пламени этого костра в Праге вспыхнул пожар, быстро охвативший всю Чехию и вскоре перекинувшийся на немецкие земли. Не будет большой ошибкой сказать, что именно тогда произошло четкое разделение сил низшего сословия — сельского и городского пролетариата, вставшего под знамена революции Судного дня, и бюргерского слоя — ремесленников и торговцев, требовавших гражданских реформ для уравнения прав граждан независимо от их национальности и социального происхождения. Первые, известные как «табориты» (от имени городка Табор, где жил Гус во время высылки его из Праги по требованию архиепископа, и названного так по имени горы, на которой произошло Преображение Иисуса ) верили, что «время настало» и они призваны уничтожить мировое зло, «омывая руки в крови врагов Божьих», посеянных дьяволом плевелов — кровожадных господ и жирных попов, причем каждый «верный» должен «лично пролить кровь противников закона Христа», и тогда произойдет мировой переворот — Преображение этого мира, Христос сойдет с небес и наступит тысячелетнее царство Господне. Вторые же, получившие имя «чашников», поскольку на первое место среди требуемых ими прав ставили право причащения не одной только Плоти Христовой (как с некоторых пор Церковь стала причащать простолюдинов), а также и Кровью, то есть пресуществленным хлебом и вином. Они были убеждены, что Церковь должна стать «дешевой», вернувшись к евангельской бедности и простоте; что у немцев, занимавших первые места в чешской Церкви и при дворе короля, не может быть никаких привилегий перед чехами; что проповедь в духе Яна Гуса должна пользоваться полной свободой.

На эти требования Церковь и император ответили крестовыми походами. Четырежды гуситы громили посылаемые против них армии, и уж наверное каждый из них успел хорошо омыть руки кровью врагов Божьих, но ни малейших признаков скорого пришествия Христа не появилось. Двенадцать лет битв, погромов и пожаров, земля покрыта трупами, развалинами и пеплом, но небеса закрыты над головами карателей. Бог не внемлет ни тем, ни другим. И тогда Церковь сочла за благо пойти на переговоры с еретиками. Этому с очевидностью содействовал Базельский собор, впервые объявивший превосходство собора над папой, а не признавшего этого папу еретиком. Собор признал большую часть требований чашников, но отверг требования таборитов. Так и не дождавшись помощи свыше, табориты через год были разгромлены пятой армией крестоносцев и перешедших на их сторону чашников. Впрочем, и последние недолго пользовались завоеванными плодами. Через тридцать лет папа Пий аннулировал договор, заключенный между еретиками и непризнанным собором. Нетрудно заметить, что программа таборитов разительно похожа, если заменить религиозную фразеологию секулярной, на программу «Коммунистического манифеста», а программа чашников на тезисы «Естественного права» Джона Локка. В последующие века при сходных обстоятельствах будет происходить и дальнейшее редактирование текстов, но суть останется неизменной.

5. Имя бестии

Всего за полвека до появления на белый свет черной фашистской бестии, в Италии, в гористой местности на полпути от Рима до Флоренции, произошла последняя, по всей вероятности, манифестация древнего сотерологического мифа в его псевдохристианском варианте, вошедшая в историю под названием «коммунистически-религиозная ересь в Монте-Амиато». Подобно крестьянам Ломбардии, поверившим проповедям одного из них, Сегарелли, последователя учения Иоахима Флорского о скором наступлении эры Святого Духа, которые после того как инквизиция сожгла в 1300 году их учителя, подняли восстание и провозгласили основание республики «апостольских братьев» между Миланом и Турином в ожидании скорого мирового переворота и начала Царства Святого Духа, как им было обещано. Через семь лет их силы были разгромлены и их вождь Дольчино сожжен на костре.

Горцам южной Тосканы, спустя полтысячи лет, об этом, конечно же, ничего не было известно. Но именно с такой же благой целью спустились они в 1878 году в долину реки Омброне и вошли в городок Монте-Амиато под знаменем с лозунгом «Республика и Царствие Божие!» Они хотели справедливого передела земли и отмены несправедливых налогов, и распевали боевой гимн: «Мы — солдаты Христа… Мы избранники-народ Божий. Нас охраняют небеса. Мы истребим всех нечестивцев, всех злодеев, всех врагов Христа!» Их вел ломовой извозчик, начитанный и страстный мистик-революционер по имени Давиде Ладзаретти. Он был расстрелян карабинерами со многими своими соратниками.

Их требования, лозунги и утопические надежды по своей сути абсолютно ничем не отличались от лозунгов и надежд бесчисленных восстаний против невыносимых условий жизни в минувших веках и тысячелетиях. «Ничтожные люди», о которых с содроганием рассказывают «Речения Ипувера», перевернувшие небо и землю древнего Египта, разрушившие дворцы фараонов и ограбившие их пирамиды, хотя и не оставили историкам текстов своих революционных воззваний, несомненно тоже веровали, что исполняют волю Озириса-Ра, истребляя нечестивую знать и чиновников для обновления мира.

И «гелиополиты» Аристоника, восставшие рабы, возмечтавшие после изгнания римлян и истребления всех малоазийских царей построить на развалинах Пергамского царства «Город Солнца» — государство всеобщего равенства и справедливости под покровительством самого божественного Солнца, не отступили ни на шаг от межвекового архетипа. Их праведная ненависть к угнетателям также опиралась на святую веру в помощь небес при свержении безбожной власти и при создании нового мира на вечные времена. И также трагична была их судьба.

На таких же условиях получили «мандат неба» китайские крестьяне в «красных повязках», поднявшиеся на священную войну против монгольской династии Юань и служащей ей предательской знати. Такие же «заповеди» рассылали через своих «ангелов» хуррамитские пророки в «краснознаменные» отряды иранского простонародья, восставшего против ига Аббасидов.

Даже в «манифестах» безграмотного Емельяна Пугачева легко обнаружить Божьей милостью «Всепресветлейшего державнейшего великого Государя Императора Петра Федоровича», который призывает свой верноподданный народ крестьянский «ловить, казнить и вешать» всех противников его власти и разорителей крестьян — «злодеев дворян и градцких мздоимцев — судей», «а домы и все имение брать себе в награждение». Сам же жалует своих верных рабов «владением землями, лесными и сенокосными угодьями и рыбными ловлями, и соляными озерами, бортнями, бобровыми гонами и протчими угодьми без покупки и оброку, также вольностью и свободою и вечно казаками» — то есть подлинным земным раем.

Итак, революционный миф овладевает сознанием доведенных до отчаяния масс, когда из уст лжепророка раздается спасительная весть, что время последнего великого переворота настало, и час пробил. Народ воспламеняется гневом и яростью против своих врагов и кидается в мятежную бурю «священной войны» до полного истребления зла на земле, уповая на чудесную помощь свыше от всемогущего Господа. И в этот первый час переворота чудесным образом возникает светлый образ никому до этого (кроме избранных) неведомого вождя. Возможны варианты, когда вождь и лжепророк сливаются в одном лице, или когда функции вождя разделяются первоначально между несколькими претендентами.

 Но безошибочное чувство народной любви быстро находит одного истинного, кто и поведет «свой народ» верной дорогой в ад. Физиономия этой фигуры выписана строго по законам фашистской иконографии. Его лик, всегда строгий и непроницаемый, с печатью грозной и великой тайны на челе, лишь изредка озаряется ласковой улыбкой, когда он обращен к своему народу. Чаще всего вождь смотрит вдаль, но если его загадочный взгляд вдруг останавливается на ком-то из окружающих, тот цепенеет и теряет дар речи. Его появление — из ничего: он не из народа, не из знати, не из дельцов, не из вояк, не из духовенства, не из интеллигенции, а так, просто проходимец, газетный писака, бывший «подьячий» или внештатный сотрудник охранки — он затребован революционным мифом, и вожак толпы внезапно преображается в исполинскую фигуру вождя всего народа какой-то чудесной, божественной силой.

Революционный миф, в чистом виде являющийся идеологией восставших масс, превращается в фашистскую религию, когда на гребень революционной волны выносится фашистская бестия. Эта религия отличается от всех других тем, что в ней, в варианте для общенародного пользования, существуют только два субъекта: народ и Вождь. И никого между ними, никакого духовенства, никакой иерархии. Сам вождь ничего не говорит о своем божественном статусе, но соратники и народ сами чувствуют это, и даже имя его произносят не без трепета. Из его уст они узнают, что являются избранниками судьбы для того, чтобы уничтожить царящее в мире зло и создать новый мир и нового человека, потому что они — лучшая часть человечества. «Российский пролетариат — есть, в конечном счете, самое лучшее, самое передовое, что создало человечество в своем историческом развитии.»

Массы отличающихся особым тщеславием народов, испытав крайнее унижение своей самости в результате поражения в войне, сверх всякой меры чувствительны к самой грубой лести, возносящей их над ситуацией, в которой они оказались. Фашистский вождь потому и становится таковым, что находит своим нижним чутьем эти самые нужные слова лжи и говорит их с пафосом пророка. Сказать несчастным и озлобленным людям, чувствующих себя преданными и брошенными, что они лучшие из лучших, а подлецы, предавшие их и обрекшие на позор поражения и нищету — их извечные враги и негодяи, губящие и народ и отечество, значит сразу привлечь к себе глаза и уши многотысячных масс. А развязать их жаждущую отмщения волю призывом: Грабь награбленное! — это уже не только обретение у них огромной популярности и авторитета (преступная воля всегда до крови из зубов нуждается во лжи, которая её нравственно оправдает), но и тотальное разрушение армии и кое-как еще держащегося правопорядка в стране. Это создание блестящей возможности для захвата власти в стране, оставшейся без средств к защите перед фашистскими штурмовыми отрядами и полками солдат-грабителей, нуждающихся теперь в том, чтоб новая власть узаконила их грабежи и расправы. Вождь, отпустивший им грехи и благословивший их на священную войну за полное освобождение отечества, становится для них уже высшим существом, облеченным харизмой Спасителя. Самые беспощадные к врагам и преданные Вождю вольются впоследствии в новый орден псов-рыцарей («подотдел очистки»), призванных защищать священную особу Вождя, очищать народ от зараженных враждебной идеологией и мешающих формированию Нового Человека, а также защищать строящийся Новый Мир от диверсий из внешней тьмы.

Именно в создании Нового Человека и Нового Мира и заключается суть всякой фашистской религии. В Священной Войне должен быть до основания разрушен и уничтожен старый мир, а в процессе Священной Инквизиции и Очистки — выявлены и ликвидированы все его вредные элементы. В то же время на трудовом фронте построения Нового Мира должен сформироваться Новый Человек, совершенно непохожий на нынешних жалких человеческих созданий. Человек прежде всего чисто пролетарского происхождения, свободный от примесей социально чуждой отравленной крови. Или (в другом варианте) чисто арийского происхождения, свободный от примеси расово чуждой ядовитой крови.

Он будет прекрасен и могуч физически, бесстрашен и безгранично предан Вождю, в любой момент готовый отдать свою жизнь за дело фашизма. Великолепный спортсмен, боец и работник он будет абсолютно чист от каких-либо родимых пятен церковной или либеральной идеологий и от нравственных ценностей. Он будет свободен от всех человеческих слабостей, исполненный несокрушимой воли и веры в идеалы фашизма. А руководить всеми этими великими свершениями будет Сам Вождь, Гений, какого не знала история, которому ведомы все тайны человеческой души и Природы, который способен постоянно думать обо всех и обо всем, Первый подлинный Сверхчеловек на планете. Новый Мир будет вырастать на удобренной жертвами перестройки земле старого, как абсолютно целостная структура, земной рай, долженствующий стать колыбелью сверхчеловечества. Но на некотором историческом отрезке, до полного завершения перестройки будет сохраняться и альтернативное социальное учреждение — преисподняя, в которой будет происходить утилизация выявленных вредных элементов. Причем этот фашистский ад будет выполнять сразу две функции: конструктивную — необходимые для нулевого цикла рая подземные работы, и охранительную — необходимую для поддержания райского правопорядка атмосферу страха.

Вот таковы в общих чертах основы фашистской религиозной идеологии и модель светлого фашистского будущего. В деталях, разумеется, каждая фашистская формация обладает своими особенностями, своим национальным колоритом. Русским фашистам полюбилась пятиконечная масонская звезда, красный цвет, вера в мистическую силу добровольно-принудительного коллективного труда и представление о жизни в бараках в равной нищете как о наиболее справедливой форме общежития, коренящееся где-то еще в неолитическом опыте социализма. «Чтоб Труд Владыкой Мира стал и всех в одну семью спаял, в бой молодая гвардия рабочих и крестьян!»

Германские последователи предпочли свастику с её мистической энергией, коричневые и черные тона, веру в воинское братство, скрепленное мистической силою крови, и представление о жизни как о карательном походе по присоединяемым к рейху странам — идеальный для каждого подлинного арийца путь. «Мы идем отбивая шаг, пыль Европы у нас под ногами. Ветер битвы свистит в ушах. Кровь и ненависть , Кровь и пламя!»

Китайцам решительную помощь в переходе от социал-демократической революции Сун-Ят-сена к фашистской Мао-Цзе-дуна оказала Россия и это сказалось на выборе цвета и звезд. Но склонность к фанатическому коллективизму у них была своя, исконная, а исторический идеал «Небесного Спокойствия» снизил фашистскую страсть к военной агрессии, склонив удовлетвориться одним Тибетом. Однако не помешал им ради этого «Спокойствия» вырезать 20 миллионов соотечественников, как во время восстания тайпинов в XIX веке или в процессе «культурной революции».

Арабскому фашизму помогли встать на ноги тоже советские друзья, но со значительным участием и германских. Еще кайзер Вильгельм, сгорая желанием объегорить и российского дядюшку, и британскую бабушку, заключил братский союз с турецким султаном, посулив ему сказочные барыши от постройки железной дороги Берлин — Багдад (с последующим продлением на восток до Тегерана и на юг до Каира) и отправив в Стамбул генерала фон Сандерса с большой группой офицеров для реорганизации турецкой армии. Кайзер и сам съездил в Иерусалим, где произнес фразу для истории: «Пусть султан и триста миллионов магометан, разбросанных по земле, будут уверены, что германский император во все времена останется их другом». Так был набросан вчерне «казус белли» для Первой Мировой Войны и триста миллионов мусульман приглашены принять участие в ней под знаменами германского рейха. Приглашение было вновь повторено уже фюрером воскрешенного Рейха. Хаджи Амин аль Хусейни, Великий муфтий Иерусалима с 1921 года и патологический антисемит со дня рождения, сумевший вдохнуть свою ненависть в души арабских националистов, стал личным другом Гитлера. После краха рейха сотни офицеров СС бежали на Ближний Восток и, натурализовавшись в Египте, Сирии и Ираке, активно помогали своими знаниями и опытом закладывать в этих фашизойдных государственных образованиях фундаменты будущего фашистского строя. Герой египетского народа и всего арабского мира, трижды потерпевший поражение в войнах с Израилем, Гамаль Насер, невзирая на громадную бесценную помощь, оказываемую ему советским правительством, не мог поступиться своим чувством преданности памяти фюрера, из рук которого получил рыцарский крест, и снять по настоятельной просьбе советского посла его портрет, висевший у него в кабинете. А помощь, которую советский фашизм оказывал развитию духовно родственным движениям в мире (под названием национально-освободительных движений) была действительно беспрецедентна. С точки зрения Сталина, положившего начало этому с помощи китайской Красной Армии, загнанной правительственными войсками в пустыни Синьцзяна, и всеми продолжателями его борьбы за мир, это было действительным продолжением дела мировой революции. Фашизм неколебимо верит в террор. Пока нет возможности захватить власть в стране и произвести чистку средствами государственного террора, целесообразен малый террор, который при условии его непрерывности подрывает силы противника и, создавая в обществе атмосферу страха, заставляет людей сомневаться в силе своей власти, увеличивая в их глазах силу тех, кто управляет террором. Поэтому, постоянно помогая «прогрессивным силам» оружием и «советниками», фашистское руководство постоянно осуществляло обучение руководителей национального террора в спец-школах в Москве и исполнителей террористических заданий в многочисленных тренировочных лагерях в Союзе и у союзников. В результате возникло несколько арабских государств с почти сложившимся фашистским режимом, из которых кремлевские зодчие попытались построить единое фашистское образование под названием «Объединенная Арабская республика». Но недостаточность единства в идеологии, отсутствие единой веры и единого фюрера обрекли на неудачу этот грандиозный проект.

Характерной особенностью народов семитской расы является то, что независимо от фаз этнического развития с наибольшей силой социальный инстинкт побуждающий их к объединению действует на уровне родоплеменной общины. Все остальные формы объединения от союза племен до эмирата и до любых других государственных образований оказываются менее стойкими и долговечными, если только не скрепляются единой верой, как при первых «праведных» халифах или подавляющим всякий сепаратизм вооруженным насилием, как при свирепых султанах или диктаторах нашей эпохи. Нынешнее состояние ислама, разделившегося на сотни различных религиозных общин, очень слабо скрепленных своим формальным отношением к суннитской или шиитской ветви, делает крайне маловероятной возможность большого и прочного союза нескольких мусульманских государств, способного выставить крупную хорошо вооруженную армию против западной цивилизации. Зато размножение и распространение банд террористов, объединенных одной лишь ненавистью к ней — увы, очевидный факт, для успешной борьбы с которым также требуется прочное единство западных государств, также пока маловероятное. Для того чтобы превратиться в прочное фашистское бандформирование им не хватает единой веры и фюрера. Те обрывки сур корана, из которых они сляпали свою бесовскую «доктрину» джихада не могут стать объединяющей арабов верой, поскольку откровенно извращают коран и нет праведного факиха или имама, который взялся бы убедить мусульман, что она не противоречит воле Аллаха. Не может стать фюрером и прячущийся где-то в пещерах Бин Ладен, поскольку фюрер, подобно пророку, должен явить себя народу и вдохновить его словами, которые народ жаждет услышать. Он должен обладать обостренным чутьем к тем порокам народа, которые свойственны и ему самому, и незаурядными актерскими данными, чтобы облечь эти пороки в ризы святости и провозгласить их дарами свыше. Он должен вдохновенно убеждать народ в его великом призвании к искоренению мирового зла, и народ проникается верой к нему, потому что он заставил его поверить в то, во что народу хотелось бы верить, но мешали совесть и разум. И потому он, как по мановению волшебного жезла, вдруг превращается в его божественного вождя. И только тогда столь же чудодейственно революционный миф превращается в фашистскую религию, под хоругвями которой миллионы оболваненных своею злобой, амбицией и ложью спадшего как молния с неба вождя готовы идти на поля священной войны и на трудовые подвиги ради победы, готовы растаптывать в кровавое месиво всех, кто усомнится в фашистской правде, всех на кого укажет фюрер.

  Таким образом, непременные слагаемые фашизма это:

• ВРЕМЯ, главной характеристикой которой является господствующие материалистические воззрения, чуть прикрытые фиговыми листиками религиозности, и неприкрытые демонстрации атеизма.
• НАРОД, предрасположенный к фашизации своими пороками, историей и критическими обстоятельствами.
• РЕВОЛЮЦИОННЫЙ МИФ, из которого рождается Фашистская религия, исповедующая веру в Вождя, в Священную Войну с Мировым Злом и в Создание Нового Человека и Нового Мира.
• ВОЖДЬ — Отец фашистского народа, его единый владыка, учитель и выразитель его злой воли.
• ПАРТИЯ — духовный орган фашизма, аппарат лжи для расчеловечиванья и оболванивания масс, и для постоянного служения культу вождя.
• ОРДЕН ОПРИЧНИКОВ — тайная карательная служба тотальной слежки и насилия, главная исполнительная власть вождя.
• ПРЕИСПОДНЯЯ — зона прямого действия ордена, фундаментальная основа страха, на котором зиждется фашистское государство.

Из этих семи слагаемых образуется имя фашизма. На этих семи устоях стоит фашизм, их наличие–неоспоримое свидетельство его существования. Недостаток любого одного из них делает его невозможным.

(продолжение)