ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Вот Вам и цепочка еврейской составляющей в моём рассказе. В процедурном зале наше место персонала было окружено креслами пациентов, подключённых нами к аппаратам искусственной почки. Я, забыв, что за нами наблюдают все свободные от чтения или просмотра телевизора пациенты, показал своим партнёрам по смене фокус с появляющейся ниоткуда банкнотой.

Михаэль Верник

УЛЫБАЙСЯ, КЛОУН, УЛЫБАЙСЯ

Я клоун. Больничный клоун. Мое царство не шапито с манежами, а палаты с койками. И у меня не зрители, только пациенты.

Меня учили — если нет у тебя трюков, которыми ты всегда вызываешь улыбку, выполняя их без эмоций на лице, улыбайся сам. Улыбайся, клоун, улыбайся. Улыбка — твой инструмент.

В моём арсенале есть несколько трюков, фокусов и розыгрышей, которые я могу проделывать с poker face, но мне нравится улыбаться. Улыбаясь, я чувствую, как невидимые нити протягиваются от кончиков моих нарисованных краской губ к краешкам рта моего… ладно, все-таки зрителя, заставляя его губы сначала подёрнуться как в гримасе, потом робко раздаться в стороны, а затем растянуться во всю ширь желанной улыбки. Так что, улыбайся, клоун, улыбайся.

Мальчик был вытащен прохожим из загоревшейся квартиры. К его рукам прилип оплавленный синтетический мишка, с которым он не мог расстаться. Вот уже много месяцев ортопеды и физиотерапевты стараются вернуть движение этим деформированным, покрытым рубцами и латками пересаженной кожи ручкам. Любое напряжение мышц вызывает жгучую боль, а надо, чтобы он напрягал их самостоятельно и системно. Мальчишка смелый и любознательный, но эта боль… Я вручаю ему резиновую грушу с противной пищалкой. По сигналу пищалки, вызванному сжатием груши покалеченными кистями, я обретаю различные личины — животных, медсестёр, бабушки. Все смеются. Мальчик плачет и смеётся, и сжимает, и сжимает грушу. Улыбайся, клоун, улыбайся.

Старушка уже попрощалась. В палате царит какое-то умиротворение. Слёз нет. Дочки гладят дорогие руки. Я просто проходил мимо и вдруг: «Погодите, погодите, подойдите, пожалуйста, к маме». Почему-то люди стесняются обратиться ко мне — «Клоун» — наверное, боятся обидеть. «Сынок, голубой шар, пожалуйста». Привязываю к её кровати голубой воздушный шарик. «Нет, дорогой, ты песню про «шар голубой» знаешь?» Да, песню я знаю, но петь не умею. Бог не дал. Склонившись над старушкой, я тихо декламирую: «Крутится, вертится шар голубой. Крутится, вертится над головой». И тут старая женщина неожиданно музыкальным голосом выводит эту песню со словами на идиш. «Ot iz dos gessele? Ot is dishib?» — поёт старушка. Дочки затаённо всхлипывают. А ты улыбайся, клоун, улыбайся.

Здесь все белое. Стены, занавеси, простыни, халаты, лица. Даже солнечный луч, прорезавший себе путь куда-то в угол, выглядит бледным. Бледная от недосыпания мать у кровати. И вся беленькая девочка. Белоснежный конус респиратора не выглядит чужеродно на этом, лишённом других красок лице. Чужеродный в этой палате я. Никакие мои ужимки и фокусы не пробивают «белое безмолвие». Перемигнувшись с врачом, я наклеиваю на респиратор клоунский нос и рисую толстой тушью широкую красную улыбку. И тут же все преображается. Все смеются, хихикают медсёстры, смех возвращает матери румянец на лицо, у девочки чёртики в глазах, и из-под респиратора слышно: «Зеркальце, дайте скорее зеркальце». В протянутом зеркале она видит улыбающегося клоуна, который вызвал всё это веселье и суету. И ей он нравится. Улыбайся, клоун, улыбайся.

30/04/2008

Послесловие

Это, насколько я знаю, первый художественный текст о профессии больничного клоуна, написанный русским языком. Я тогда даже не знал, как перевести на русский ивритское сочетание «лейцан рафуи» (врачебный клоун) и искал на просторах интернета русскую аналогию этому названию. Ничего не нашёл, просто совершенно, и долгое время в этом тексте значилось «клоун-терапевт» вместо «больничный клоун», как теперь принято называть.

И ещё одно воспоминание, связанное с тем периодом, когда я практиковал больничную клоунаду. Я работал в клинике гемодиализа и был восторженным адептом курса больничной клоунады, с удовольствием демонстрируя разученное там окружающим: семье и коллегам. Кстати, тот курс нам вёл ученик Марселя Марсо. Вот Вам и цепочка еврейской составляющей в моём рассказе. В процедурном зале наше место персонала было окружено креслами пациентов, подключённых нами к аппаратам искусственной почки. Я, забыв, что за нами наблюдают все свободные от чтения или просмотра телевизора пациенты, показал своим партнёрам по смене фокус с появляющейся ниоткуда банкнотой. И вдруг с диализного места поблизости послышалось восторженное восклицание. Это бедуинская женщина, никогда не видевшая подобных трюков, и обычно проводящая всё время процедуры с безучастным видом, не удержала своего удивления. Она тут же стала звонить по мобильному кому-то и взахлёб рассказывать на арабском какому чуду только что стала свидетельницей. Я в тот момент действительно почувствовал себя кудесником. С тех пор, появляясь на диализе в мою смену, бедуинка улыбалась. Через несколько недель она прекратила посещать клинику. По слухам, родственники расправились с ней, разведённой женщиной, за развитие какой-то романтической связи с другим пациентом. Честь семьи, знаете ли.

28/05/2024