Роте, бойцом которой являлся Сеня, поставили задачу — провести разведку боем. Почти сразу атака захлебнулась. Нежданным и хлестким огнем немецкий пулеметчик прижал бросившихся вперед бойцов к земле. Более десяти солдат, сраженных пулями, упали замертво.
НЕЗАБЫВАЕМАЯ ВСТРЕЧА
Рассказ
Осень 2001 года
На излёте ноября ветреная и слякотная израильская зима неоспоримо объявила свои права. На улице похолодало. С утра небо над городом затянули тяжелые, лохматые и насквозь темно — серые тучи. В небесной выси могуче загрохотал гром. Как бы вторя ему, засверкали молнии, разрывая в клочья безбрежное пространство. Хлынул проливной дождь, постепенно разрастаясь до мощного затяжного ливня.
«Льет уже целый час, как из ведра», — сокрушенно думал Семен Моисеевич, — Промокнем, пока доберемся до школы». Он подошел к окну. Потоки воды монотонно обрушивались на землю. «Довольно скучная картина» — невольно отметил про себя ветеран. На одно мгновение внимание Семена Моисеевича привлекла клумба, примыкавшая к семиэтажному дому напротив. Там зацвели кусты чайных роз. Они будто ожидали начала сезона дождей и понижения температуры воздуха. Как раз в этом и нет ничего поразительного. Сами по себе розы растения нежные, а чрезмерная летняя жара их цветению совсем не подходит. Радовали глаз красивые крупные бутоны с мягкими лепестками светло-красного, нежно-розового, белого и оранжевого оттенков на тонких, но, все же, прочных стеблях.
Задребезжал звонок мобильного телефона. Семен Моисеевич нажал на кнопку приема вызова.
— Привет, деда! — услышал он бодрый голос внука. — Минут через десять приеду. Спускайся.
Когда ветеран вышел на улицу, то не смог не заметить, что непрерывно хлеставший ливень, вдруг стал заметно стихать, а беспросветно темное небо прояснялось.
Серебристого цвета джип «Сузуки Гранд Витара» мягко подкатил к кромке тротуара. Семен Моисеевич, открыв переднюю дверь справа, расположился на упругом сиденье рядом с Иланом, облаченным в военную форму. На обоих ее рукавах красовались шевроны с тремя горизонтальными полосками, поверх которых уместилось изображение виноградного листа. Это указывало на то, что их обладатель имеет воинское звание самаль ришон (первый сержант). Сегодня Илан не только отвечал за доставку старейшины семьи, но на него возлагалась и роль толмача.
— Теперь на улицу Эшколь. Знаешь где это? — произнес Семен Моисеевич
— Конечно, знаю. Тут совсем рядом. А что там?
— Заберем моего друга Фиму. Он поедет с нами.
— А еще один друг? Тоже берем?
— Нет. Его как раз и не сможем взять с собой. Что-то он расхворался. К сожалению. Возраст берет свое.
— Деда! Ну, зато ты у нас как огурчик и фору еще дашь молодым.
— Стараюсь, но не сглазить бы.
Илан вырулил на улицу, состоявшую из однотипных трехэтажных домов — «коробок» в форме прямоугольника, выкрашенных в горчичный цвет. Возле дома номер семь нетерпеливо расхаживал, прихрамывая, грузный пожилой мужчина с залысинами на седой голове. Это и был Ефим Фишман.
— Нога беспокоит? — спросил Семен Моисеевич у друга, когда тот устроился на заднем сидении.
— Да что тут поделаешь. Старая рана не дает покоя.
— У нас же встреча со школьниками. Выдержишь?
— А куда я денусь. Не в первый раз терплю.
— Если так, то теперь в школу, — вдохновенно сказал Семен Моисеевич.
Они ехали по городу, который еще несколько лет назад был для них незнакомым и далеким. Именно тогда, то есть семь лет назад, семьи «олим хадашим» (новых репатриантов) Златиных и Фишманов прибыли в городок Дугария, расположенный у Средиземного моря на северной границе Израиля. Немало воды утекло в местной речушке с тех пор, как выходцы из Германии основали город. Наверно поэтому он избежал восточной витиеватости, придерживаясь европейской традиции в планировке улиц, выглядевших относительно широкими, прямыми, хотя встречались в нем и узкие, с односторонним движением. Здесь же завершала свой бег израильская железная дорога. Да и не мудрено. До ливанской границы — рукой подать.
Вновь прибывшие обратили внимание на то, что ранним утром Дугария нешумлива и несуетна, а еще больше покоя вечерней порою, когда все будто бы замирает, вслушиваясь в тишину. Разве что на проспекте Гаатон, выделяющемся буйно растущими огромными эвкалиптами, оживление почти не исчезает. Проспект просто пестрит обилием магазинов, банков, кафе — баров и контор. Сюда стекаются горожане, образуя поток движущейся людской массы. Их ведут к Гаатону дела, покупки, стремление отведать изысканные яства или желание пройтись по набережной, в которую плавно переходит главная артерия города.
Для Семена Моисеевича набережная, как и у других жителей Дугарии — любимое место отдыха. Жаркий климат диктует свои условия, а потому прохлада моря, словно магнитом, притягивает к себе. Набережная, сверкающая новизной и убранством, позволяет прогуляться, посидеть на скамейке, любуясь видами моря и слушая размеренный шум волн, искупаться или поесть в одном из выстроившихся в ряд разномастных ресторанчиков. Воздух здесь напоен морем. Оно рядом и манит, обволакивает, завораживает.
Облик Дугарии, вначале казавшийся Семену Моисеевичу однообразным и статичным, преобразился за последнее время, засияв новыми красками. Город, бывший совсем недавно приземистым, в текущем году зримо стал выше. Доминировавший когда — то цвет пустыни, словно принесенный песчаной бурей, стал постепенно угасать, уступая место другому оттенку. Происходящая фоновая перемена — примета дня сегодняшнего. Нынешняя Дугария облачается в белые одежды, украшая себя как ожерельем, светлыми, искрящимися в лучах солнца новостройками.
Школа, куда они держали путь, как раз и находилась в глубине совсем еще недавно возведенного квартала, возникшего подобно грибу после дождя. Въездные ворота учебного заведения были закрыты. Вход посторонним внутрь во время занятий запрещался. Рядом с воротами имелась калитка, возле которой, после их появления, будто из — под земли вырос охранник.
— Вы к кому? — последовал строгий вопрос немолодого мужчины крепкого телосложения. Его пристальный, испытывающий взгляд впился в двух стариков и солдата.
— Нас пригласила учительница Яэль Соркин, — отреагировал Илан.
— Мне ничего об этом неизвестно, — вымолвил охранник. — Вам надо с ней сейчас связаться, чтобы урегулировать вопрос.
— Кен, бэтах (Да, конечно).
Илан собирался позвонить, но услышав звук шагов, обернулся. К ним быстрой походкой стремительно приближалась статная молодая женщина, цокая каблуками по асфальту. Ее длинные волнистые волосы были гладко зачесаны назад и стянуты на затылке, хвостом спадая вниз. Миловидное встревоженное лицо оживляли большие яркие глаза.
— Бокер тов (Доброе утро), Моше! — произнесла она звучным голосом, — обращаясь к охраннику. — Они приглашены на встречу с моим классом и могут пройти.
После окончания математического факультета университета Яэль уже несколько лет работала учительницей в школе «хативат — hабейнаим» — учебном заведении для 7 — 9 классов. Два года назад ее назначили механехет (классным руководителем).
Для Яэль Вторая мировая война была не просто историей давно минувших лет. О событиях далекого прошлого в ее семье говорили уже и потому, что дедушка Давид воевал в рядах Красной Армии. Он, как правило, не делился своими воспоминаниями. Однако, было исключение — день 9 мая. Этот трогательный и торжественный праздник всегда отмечали дома. Вот как раз после «фронтовых ста граммов», у дедушки Давида наступала та редкая минута откровения, когда он рассказывал о пережитом.
В пору учебы в школе одна мысль не давала Яэль покоя. На уроках, посвященных Второй мировой войне, им рассказывали только о Холокосте, в то время как о подвиге солдат — евреев не сообщалось ничего. Яэль решила самостоятельно расширить свои знания. Совершенно неожиданные сведения почерпнула она для себя, изучив энциклопедию в городской библиотеке. Вчитываясь в страницы научно — справочного повествования, к своему немалому удивлению, Яэль обнаружила, что в армиях антигитлеровской коалиции воевало около полутора миллиона евреев. Причем большинство из них сражались в вооруженных силах США, СССР и Польши — 556, 501 и 140 тысяч соответственно. К тому же сотни тысяч солдат — евреев погибли, а более чем 350 тысяч были ранены. Такие впечатляющие данные, отражавшие неизвестные реалии далекой войны, не могли не поразить сознание Яэль.
Руководство школы «хативат — hабейнаим» придерживалось особого подхода в практике преподавания. Учебный процесс выстраивался так, что центральное место отводилось разносторонней познавательной деятельности учащихся. Зачастую обучение выражалось в формах встреч, обсуждений, специальных проектов, связанных с различными социальными темами. Среди прочего выбирались даты, которые предполагалось отмечать в течение года. Педагогический совет однозначно высказался о важности празднования дня 9 мая, а классу Яэль доверили отвечать за проект, в задачу которого входило выяснение роли евреев во Второй мировой войне. Тема для школьников оказалась совершенно неведомой, так как в классе Яэль почти все были коренными израильтянами.
И вот, наконец, реальная встреча с очевидцами такого далекого и волнующего прошлого. Причем два этих ветерана были не только солдатами Красной Армии. Они также являлись живыми свидетелями Катастрофы и героизма евреев на оккупированной территории СССР. Их судьбы сложились так, что им довелось вначале испытать горькую участь узников гетто, а затем стать партизанами.
Гости направлялись к новому, просторному трехэтажному зданию. В его облицовке использовалась настенная плитка из натурального иерусалимского камня радужного светло — бежевого цвета, представлявшего собой разновидность известняка. Выдержанное в теплых тонах строение казалось более светлым и привлекательным. Ведь немало зависит от того как выглядит школа. Когда утром учащиеся спешат на занятия и вполне возможно даже в не очень хорошем настроении, потому что, к примеру, пришлось вставать рано, привлекательный внешний вид здания дает им дополнительную мотивацию к учебе.
Класс «тэт шалош» (девятый «В») находился на втором этаже, о чем свидетельствовала табличка на третьей двери слева. Стены этого помещения для учебных занятий были белыми, но украшены изображениями цветущих ветвей авокадо и барбариса, что создавало ощущение некоторого уюта.
Как только Яэль, Семен Моисеевич, Ефим и Илан вошли в класс, все дети дружно встали, приветствуя их стоя. Взгляды тридцати пар глаз устремились на них.
— Знакомьтесь. Ветераны второй мировой войны — Семен Златин и Ефим Фишман, — громко объявила Яэль, после того, как все школьники расселись на стульях.
«Ну вот. Теперь то мы сможем поговорить с ними и рассказать о своем прошлом, — пронеслась радостная мысль в голове Семена Моисеевича. Он с нескрываемым интересом всматривался в лица подростков. Те, в свою очередь, с немалым любопытством разглядывали пришедших.
— Талмидим (ученики). Вы можете задавать свои вопросы, — обратилась Яэль к школьникам.
Ветеранам долго дожидаться не пришлось. Класс «тэт шалош» интересовался тем, как ветераны жили до войны, с кем дружили.
— Как вы стали солдатами Красной Армии? — спросила невысокая полненькая девочка в очках. Первым взялся отвечать Семен Моисеевич. Он возвращался в памяти к многолетнему прошлому.
***
Весной наступает пора бурного пробуждения и оживления природы. Она радостна, шумна и наполнена запахами. Возвращаются теплые, погожие дни. Символизируя им, деревья довольно дружно покрываются листвой. Из земли вырываются к солнечному свету травы. Они быстро набираются сил и поднимаются в полный рост.
Чудеса обновленного лесного пейзажа не могли не привлекать взора Сени, но его мысли неотступно вертелись вокруг совсем другого. Сводки Советского информбюро красноречиво говорили о том, что Красная Армия вот — вот начнет операцию по освобождению белорусских земель, на которых действовала партизанская бригада, бойцом которой он являлся. Чтобы сделать такие выводы, не нужно было быть большим стратегом. Ведь из немалых частей Гомельской и Могилевской областей немецкие оккупанты уже изгнаны. Да и сегодняшнее происшествие добавило беспокойства. Ранним утром со стороны партизанского аэродрома, к ним в отряд пришли трое военных, облаченные в зеленые камуфлированные маскировочные костюмы, с хаотично расположенными черными амёбообразными пятнами, а головы их покрывали защитного цвета пилотки со звездами. Сеня о них бы и не узнал вовсе, но к нему прибежал Пашка — ординарец Буданова, имевший льняные волосы, настороженные серые глаза и немалую подвижность, что при его худощавом телосложении выглядело вполне естественным. Он, немного отдышавшись, вымолвил:
— Тебя командир требует.
— А что случилось то? — не удержался от вопроса Сеня.
— Ну, это он тебе сам скажет.
Сеня сразу же заспешил и быстрым шагом направился к штабной землянке. Это сооружение было выкопано в земле, а основными материалами для его постройки послужили грунт и круглый лес. Когда Сеня вошел и доложился о своем приходе, Буданов громко сказал:
— Товарищи прибыли с советской стороны линии фронта. Они ищут партизанскую бригаду Басова и попросили проводника. Доставишь их куда нужно. Все ясно?
— Так точно.
— Раз так, то тогда выполняй.
Майский лес очаровывал пением птиц и тонким ароматом цветения. Солнце освещало вершины высоких сосен, тянувшихся к голубой лазури неба. Тени от деревьев далеко легли на тропинке, по которой Сеня вел трех солдат. Казалось, что ничто не нарушит этот покой. Но вот треснула ветка, и неожиданно сбоку появились пятеро десантников в советской форме с погонами, вооруженные автоматами ППШ. Как оказалось, все они были из одной разведывательно — диверсионной группы и имели, как на подбор, бодрый молодцеватый вид.
Сеня весьма смутно представлял точное местонахождение искомого формирования. Несмотря на это, он ко времени сумерек вывел военных в расположение партизанской бригады. Там Сене предложили подождать и предоставили место в землянке — типичном партизанском сооружении, едва приметную крышу которого, для маскировки, покрывали землёй, травой и мхом. Внутри с одной стороны размещалась дверь, а с другой — окошко.
Командир разведчиков лейтенант Михайлов весело произнес:
— Отдыхай пока до рассвета.
В душе Сени боролись два абсолютно противоположных чувства: безмерной радости и разочарования. Первое вызывало в нем ликование оттого, что совсем скоро советские войска придут на эту, истекающую кровью землю, и положат конец страданиям людей. Война здесь закончится, но что предпринять ему? Второе чувство как раз и не давало Сене покоя, выражая неисполненное до конца желание расквитаться за гибель родных. После тягостных раздумий он забылся глубоким сном.
Сеня проснулся, когда первые солнечные лучи проскользнули в оконце землянки. Ему на сборы много времени не требовалось, так как собирать было особенно нечего. Сеня вместе с десантниками вышел из партизанского лагеря. После нескольких часов пути настало время расставания.
— Ну, бывай парень. Не поминай лихом, — вдохновенно вымолвил лейтенант Михайлов. — Может, еще доведется нам встретиться.
— Возьмите меня с собой, — неожиданно выдохнул Сеня, чем вызвал недоумение разведчиков.
— Да куда тебя? Это невозможно, — ответил за всех командир группы.
— А что мне делать? Я сирота. Фашисты убили мою маму и сестричку. Мне еще нужно отомстить за них, и я умею хорошо стрелять, — с болью в голосе выпалил Сеня. Слезы невольно навернулись на его глазах.
— Что скажете братцы? — заколебался Михайлов. Его вопрошающий взгляд блуждал по лицам десантников. Они стали совещаться. Сеня весь внутренне напрягся. Решалась его судьба на ближайшее будущее. Немного погодя уже вполне уверенно командир группы заявил:
— Ладно. Пойдешь с нами.
К линии фронта группа добралась еще при свете дня, но двигаться вперед было слишком опасно. Дожидались темноты.
Вечер пришел своим чередом. Сумерки тихо опустились на землю, окутывая окружающее пространство серой мглой. Михайлов и сержант Дмитриев, производивший впечатление выдержанного и вдумчивого бойца, отправились искать свободные пути прохода. Вскоре они вернулись. После полуночи группа двинулась к позициям советских войск. Черный мрак плотно обволакивал все вокруг. Ориентировались на местности по немецким осветительным ракетам и пулемётным очередям. При вспышках ракет приходилось ложиться, а когда приблизились к конечной цели, то уже совсем не поднимались, только ползли. Сеня передвигался, как и остальные бойцы, усиленно работая локтями. «Лишь бы добраться», — не покидала его голову навязчивая мысль.
У самых траншей их приняли за немцев и открыли огонь. «Неужели погибну от рук своих», — одолевали Сеню беспокойные мысли. Он вжался в землю.
— Мы разведчики. Я лейтенант Михайлов. Не стреляйте, — закричал командир группы. — Сообщите начальнику штаба полка майору Рожнову.
— А какие папиросы он курит? — прозвучал из траншеи неожиданный ответ.
— «Беломорканал».
— Хорошо. Находитесь там.
Потянулись томительные и напряженные минуты ожидания. Наконец раздался мужской голос:
— Михайлов это ты?
— Так точно товарищ майор. Дайте команду прекратить стрельбу.
Через мгновение разведчики услышали:
— Теперь никто не выстрелит. Ползите сюда. Давно ждем.
… На первый взгляд штабной блиндаж не был просторным, хотя Сеня и стоял в полный рост. До накатов оставалось ещё некоторое расстояние. За столом, составленным из ящиков, сидели два офицера. Один из них был среднего роста, русоволосый, голубоглазый, со строгим лицом в звании капитана. Рядом с ним старший лейтенант — высокий, широкоплечий, с бритой головой и приветливой улыбкой. Их беседа длилась довольно долго, но в память Сени особенно врезалось ее окончание.
— Да уж. Вот так загадку загадал нам Михайлов, — укоризненно сказал капитан. — Ну и что нам с тобой делать?
— Я воевал в партизанском отряде. Научился хорошо стрелять. Прямо как снайпер. Вы проверьте, — в отчаянии выговорил Сеня.
— Допустим, но тебе же шестнадцать лет, — констатировал факт старший лейтенант. — Молод ты еще.
— Ну, пожалуйста. Не отказывайте. Я сирота. Возьмите меня. Мне надо отомстить за смерть мамы, сестрички и папиной родни.
После этих слов офицеры многозначительно переглянулись. Они немного пошептались. Потом капитан выдохнул:
— Хорошо. Берем тебя, раз ты так хочешь воевать.
Сеня был безмерно рад от того, что ему удалось остаться на фронте. Жажда мести клокотала в нем. Еще не перекипела поселившаяся в душе ненависть к убийцам его родных.
***
Четырнадцатилетние девочки и мальчики настолько внимательно вслушивались в рассказ Семена Моисеевича, что казалось, будто они, в полной тишине, воспринимают абсолютно всё, впитывая в себя каждое слово, слетевшее с уст ветерана. Молодой поросли двадцать первого века открывались наполненные драматизмом и совсем неизвестные для них страницы летописи войны прошлого столетия.
Когда Семен Моисеевич уже закончил свою взволнованную речь, симпатичный паренек, находившийся совсем рядом, задал новый вопрос:
— У вас много наград. А какая из них была первой?
Семен Моисеевич ненадолго задумался. Воспоминания о том событии отложились в его глубокой памяти на всю оставшуюся жизнь. Они теперь возвращались, становясь настолько ясными и яркими, что ему казалось, как будто это произошло вчера.
…Бой мучительно затягивался. Нескончаемо долго стоял сплошной грохот. Земля содрогалась в такт разрывавшимся снарядам. Н-ский полк вел наступление в направлении населенного пункта Орехово, но упорно сопротивлявшийся противник вынудил перейти к обороне. Останавливаться надолго на этом рубеже было нельзя. Приказ командира дивизии требовал продвигаться дальше.
Роте, бойцом которой являлся Сеня, поставили задачу — провести разведку боем. Почти сразу атака захлебнулась. Нежданным и хлестким огнем немецкий пулеметчик прижал бросившихся вперед бойцов к земле. Более десяти солдат, сраженных пулями, упали замертво. Подразделение залегло рядом с сожженным полностью яблоневым садом. На ветвях деревьев висели спекшиеся яблоки, словно вынутые в печи.
Казалось бы, что разведка боем не удалась и надо снова устроить баталию, но в совершенно другом месте. Вот здесь как раз и пригодился Сене партизанский опыт. Он научился хорошо наблюдать. Позиция у него была удобная. Совсем рядом находился небольшой бугорок, который надежно защищал от пуль. Сеня стал внимательно изучать окружающее пространство и искать, откуда стрелял пулемет. Вскоре он установил его местоположение. Огонь велся из густых зарослей кустарника, каким — то чудом уцелевших в огненной круговерти боя. Сеня не зря говорил, что научился метко стрелять. Он прицелился, а затем несколько раз нажал на спусковой крючок. Результат полностью совпал с ожиданиями. Пули, вылетевшие из ствола винтовки, как нельзя лучше выполнили свое предназначение. Пулемет мгновенно умолк.
Рота использовала благоприятный момент и заняла, хотя и с потерями, немецкую траншею. Потом удерживала захваченный плацдарм до подхода основных сил полка, несмотря на вражеские контратаки. В этой напряженной битве Сеню ранило. Спустя время, после возвращения из госпиталя, он узнал, что представлен к награде. В скором времени на его груди засверкала отливающая серебром медаль «За боевые заслуги».
… Следом за Семеном Моисеевичем, немного волнуясь, свою военную сагу поведал школьникам Ефим Фишман. Его рассказ также был не менее захватывающим и интересным.
С самого начала воспоминания уверенно и бодро переводил на иврит Илан. В свою очередь весь без исключения класс «тэт шалош», обратившись в слух, внимал жизнеописаниям ветеранов. Ученики оживлялись, когда приходил черед задавать вопросы. Они были разными. У гостей спрашивали о семье, самом страшном случае на войне, наиболее ярком впечатлении, фронтовых друзьях и многом другом.
Воспоминания ветеранов оказали сильное воздействие на школьников. В результате встречи они были изрядно впечатлены и растроганы.
***
В дверь позвонили. Ида Ароновна пошла открывать. Семен Моисеевич уснул на диване, пока читал книгу, но находился в плену забытья недолго. Он мгновенно очнулся, выскользнув из пелены сна, когда в салоне квартиры появился его внук.
— Иланчик! — произнес Семен Моисеевич. — Ты давно здесь?
— Привет, деда! Да вот только пришел. Бабушка зовет меня остаться и пообедать, но я на пять минут.
— А что так?
— Да ты в окно посмотри, — опередила внука Ида Ароновна. — У машины ждет девушка. Хорошенькая.
— Ну, бабуля. От тебя ничего не скроешь, — усмехнулся Илан.
— Значит, ты мне хочешь что-то рассказать, — определил Семен Моисеевич.
— Да. Конечно. Утром мне позвонила Яэль Соркин. Извинялась, что не может с тобой связаться. Русский язык она понимает хорошо, а вот говорит хуже.
— А о чем разговор был?
— После нашей встречи Яэль рассказала ученикам, что 9 мая в Дугарии отмечается День Победы и проводится парад. Школьники ее удивили. Все захотели участвовать в этом параде вместе с ветеранами, которых называли настоящими героями.
— Это что же получается? Молодое поколение изъявило желание показать, что оно ценит и знает наш вклад в победу над фашистами? — взволнованно вымолвил Семен Моисеевич.
— Да, но и это еще не все. Ученики Яэль готовятся написать свои работы на иврите и опубликовать их в интернете. Твои с Ефимом воспоминания будут читать все желающие.
«Вот это другое дело, — с удовлетворением отметил про себя Семен Моисеевич. — Так мы сохраним память».
