ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Спектакль-автобиография — не часто встречающийся театральный жанр. Да, именно автобиография, драма о собственной жизни актрисы, очень талантливо сыгранная ею без всякой примеси и нон-фикшн, и флоберовского «Эмма — это я!» Чистосердечное признание, умение посмотреть на свою жизнь, как учили обэриуты, «голыми глазами» и в результате увидеть её словно сверху — в прошлом, настоящем и будущем.

Ирина Озёрная

ЕЁ ПИАНИНО — ЭТО ОН

Размышления на тему моноспектакля израильской актрисы Марии Мушкатиной «Красный Октябрь». История пианино, которое стало свидетелем одной человеческой жизни.

«Я даже летать умею».
Даниил Хармс

Удиви меня! — прошу я театр, но чем дальше в лес, тем всё реже он меня удивляет. И моего друга, с которым мы пришли в начале августа 2024 года на моноспектакль блистательной Марии Мушкатиной «Красный Октябрь», тоже не часто удивляет. Он актёр с ярким театральным прошлым в Москве, многие знаменитые подмостки повидал, кочуя до Израиля по миру. А тут я привела его на спектакль в какой-то небольшой внутренний иерусалимский дворик, где ни сцены тебе, ни софитов, а зрительный зал — стулья тесным полукругом, громоздящиеся почти впритык к малюсенькой площадке, на которой, как нам обещали друзья, должно случиться чудо. Ведь театр — это же чудо, и надежда на него, несмотря на сонмище разочарований, всё ещё жива.

 

Сидя в первом ряду, мы оказались внутри театральной выгородки, практически уже на импровизированной сцене. На расстоянии вытянутой руки от меня стояла тумбочка годов 1960-х. Кто-то из зрителей нечаянно толкнул её, и оттуда вывалилась авоська с апельсинами. Они весело рассыпались вокруг, и я принялась их собирать, тем самым уже притрагиваясь к спектаклю, готовому вот-вот начаться. Крутящейся стул от пианино, смятая простыня экрана, лоскут жёлтой ткани на столбике вешалки, старые фотографии, какая-то домашняя утварь… Ничего особенного, никакой вроде бы и сценографии. Да и стоит ли вообще говорить о сценографии, когда нет самой сцены?

— Я в театр хочу! — тихо, но очень выразительно шепнул мне мой видавший театральные виды друг.

— Будет тебе театр! — отпарировала я, верящая в талант Марии Мушкатиной.

И этот ответ, наложившийся на перечисленный набор предметов, ждущих своего часа, вытащил из памяти строчки из театральной установки ОБЭРИУ (Объединение реального искусства, созданное в 1920 г. группой ленинградских писателей: Д. Хармсом, А. Введенским, К. Вагиновым и др.):

«На сцене появляется стул, на стуле — самовар. Самовар кипит. А вместо пара из-под крышки вылезают голые руки. Будет это театр? Будет».

— «Да будет…» — откликнулись звёздные небеса, и спектакль начался.

Вместо трёх традиционных театральных звонков героиня по имени Маша, обняв глазами зрительный двор, по-домашнему поздоровавшись с ним, звонит в колокольчик. И понеслось!

Спектакль-автобиография — не часто встречающийся театральный жанр. Да, именно автобиография, драма о собственной жизни актрисы, очень талантливо сыгранная ею без всякой примеси и нон-фикшн, и флоберовского «Эмма — это я!» Чистосердечное признание, умение посмотреть на свою жизнь, как учили обэриуты, «голыми глазами» и в результате увидеть её словно сверху — в прошлом, настоящем и будущем.

А обэриутский след я учуяла ещё до начала спектакля, уже только при взгляде на совокупность и характер тех немногих предметов, которые были расставлены и разложены перед нами. Им, казалось бы, ничем не примечательным, уготовано было сыграть роли чего-то очень важного из Машиной прошлой жизни. Путём одушевлённого преображения, конечно же. Как, например, жёлтый лоскут на вешалке обернётся вскоре солнечным Машиным платьем, которое мама когда-то привезла ей из Болгарии. Вещи-оборотни. Они способны стать чем угодно в театре обэриутских реальностей. Вроде обычные детские валенки с галошами, а вот ожив в Машиных руках, они уводят нас в морозную ленинградскую зиму, где снег скрипуч под ногами и…

Из дома вышел человек
С дубинкой и мешком
И в дальний путь
И в дальний путь
Отправился пешком.

Да, мы видим, как важен для ленинградки Мушкатиной Хармс, иначе она не начала бы с него это путешествие по собственной жизни, да и не закончила бы его им, закольцевав строками этого стихотворения историю своей судьбы.

Спектакль рассказывает об очень непростой, невероятно интересной и чертовски красивой жизни актрисы. О детстве, наполненном любовью семьи, а потому по-настоящему счастливом. О Машиных талантливых родителях, окунувших её с рождения в купель театра, и потрясающем дедушке, взрастившем её в концертных залах; о сбывшейся мечте встать на пуанты — поступлении в Вагановское училище, где ей было так кайфово и её хвалили, но неожиданно отчислили, увидев еврейские черты пришедшего за ней дедушки; о первой любви «в переглядочку» и последующих за ней увлечениях, романах и замужествах. То есть обо всём самом главном в её такой живой жизни, в центре которой, конечно же, всегда была музыка! Именно потому заглавная роль в спектакле отведена пианино.

— И давайте сразу договоримся, что это никакое не “оно”, это “он”, — заявляет актриса вначале.

И, исходя из увиденного, пианино «Красный Октябрь» — лучший Он в её жизни. Ну, не считая папы и дедушки, конечно! А потому она и таскает его за собой — такого громоздкого и тяжёлого — всю жизнь. Пыталась, правда, перед переездом в Израиль избавиться, нашла «добрые руки», страдала, словно пристраивала живое и очень любимое существо, но в последний момент разревелась, обхватила его чёрный блестящий бок и не отдала.

Он — 1952 года рождения — сильно старше её, а потому многому научил. Давал ей уроки музыки и любви, что, впрочем, одно и то же. А ещё — уроки верности, основополагающие. Ведь без неё музыку и любовь не сберечь в жизни. О том и спектакль.

И потому именно её Красному дано в нём метафорически представлять других участников Машиной жизни.

А вот как, если нет пианино на сцене, его можно изобразить? Да как угодно, главное, чтоб это был театр! Да здравствуют уроки обэриутов! И наподобие голых рук, вылезающих вместо пара из-под крышки самовара, клавиатура «Красного Октября» складывается из разнокалиберной обуви — и Машиной, и других людей, прошедших через её жизнь и оставивших в ней незатаптываемые следы. Некоторые из них и хотелось бы затоптать, да не получится. Прореха в истории судьбы образуется.

Следы детские, мужские и женские, начиная с малышовых валенок, тех самых, в которых впервые «из дома вышел человек» — маленькая Маша. Клавиатурная чересполосица её жизни.

Красноречива обувь человеческая, многое может поведать о своём хозяине: взрослый он или ребёнок, какого пола, социальное положение его выдаст, о вкусе, достатке, аккуратности или неряшестве расскажет, эпатажник он или, наоборот, даст понять, ну и т.п. Но это для тех, кто умеет не только смотреть, но и видеть. Не всем дано. А Красный может! Он, подобно фее Берилюне из «Синей птицы», играючи представляет нам души людей и вещей, а они рассказывают. И сам себя представляет. Он — музыка всей Машиной жизни, её вдохновение, отдохновение и главная любовь! Он — её рыцарь!

«Видимо, ты действительно для меня самое дорогое, — говорит ему Маша. Наверно, ты для меня просто всё. Мой ленинградский дом, мои юные родители. Моя непутевая юность… Ты единственный, кому я могу сказать: “А помнишь…” А ты мне в ответ…»

И в ответ ей — музыка! Длинная дорога прекрасной музыки. Музыки и любви. Что, впрочем, одно и то же.

Древние учат нас чтить следы прошлого. «Vestígia sémper adóra» («Всегда благоговей перед следами», лат.), — призывал человечество ещё в I веке н.э. великий Стаций. Так почему же в русском языке выражение «наследить» носит в основном негативный характер? Следы, конечно же, следам рознь, но ведь и отрицательный опыт порождает искусство. А совокупность следов — наше наследие. И у Марии Мушкатиной, чтящей следы прошлого, её богатейшее наследие, оборачивается искусством. И как мощно способно оно наследить по завету древних мудрецов в зрительских душах! А зритель знаменитого иерусалимского концертно-театрального дворика «Блюмин Холл», по адресу Бейт а-Керем, 18, всегда отборнейший. Ему повезло. Он увидел выдающейся спектакль «Красный Октябрь» не так, как идёт он обычно, — в театральном зале. Мы познакомились с ним в условиях походных, можно сказать, экстремальных, что дало уникальную зрительскую возможность максимально приблизиться к нему, потрогать и рассмотреть до мелочей. Нам посчастливилось стать соучастниками эксперимента, который удался на славу. Театральное чудо на маленькой площадке, изображавшей сцену в иерусалимском внутреннем дворике «Блюмин Холл», случилось.

P.S. Спектакль Марии Мушкатиной посвящён её родителям: режиссёру Игорю Мушкатину (1941–2013) и актрисе Людмиле Старицыной (1944–2018), которые незримо присутствуют в течение всего действа. И в нём их театральная семья вновь оказывается вместе, что является огромной поддержкой для героини. Потому что создать и сыграть такой насыщенный и театром, и жизнью эксцентричный моноспектакль, дело очень трудное и подвластное только настоящим мастерам. Таким, как актриса Мария Мушкатина и режиссёр Ника Платонова.

В конце августа 2024 г. спектакль «Красный Октябрь» стал дипломантом IX Международного театрального фестиваля «ArtMasterFest» в Ювяскюля (Финляндия).

Примечание

Фото Вита Гуткина, Ксении Мушкатиной и Ирины Сенькиной.