Еврейский юмор оказал значительное влияние на мировую культуру, особенно в области кино и литературы. Многие известные комики и актеры еврейского происхождения, такие как братья Маркс, Мел Брукс, Вуди Аллен, внесли значительный вклад в развитие комедии и сатиры. Их творчество неразрывно связано с еврейским наследием, и они передали миру неповторимые образы и смешные истории, которые стали классикой жанра.
ЕВРЕИ — ДЕТИ СМЕХА
(продолжение. Начало в №4/2025)
ИСТОКИ ЕВРЕЙСКОЙ ИРОНИИ
Еврейские предрассудки и суеверия отчасти сформировали и специфическую еврейскую манеру шутить. Злых духов можно и нужно вводить в заблуждение, например, переодеваясь на Пурим и Хануку. Чтобы одурачить демонов болезни и смерти, нужно изменить имя больного. Например, ребенку дают имя Алтер («Старик») в надежде, что злые духи оставят его в покое (дескать, все равно скоро умрет); или добавляют имя Хаим («Жизнь») к его руф-номен, чтобы дать больному силы выстоять перед нечистью.
Отношение к именам вообще очень серьезное. Ашкеназская традиция запрещает называть детей в честь ныне здравствующих людей, дабы не навлечь смерть на человека.
В этом мире, где почти каждое слово или поступок могут привлечь внимание злых сил, просто-таки необходима осторожность и даже ложь во спасение. Бесы только и ждут, когда кто-нибудь скажет: «У вас такие красивые дети!», забыв добавить: «Не сглазить бы!» или трижды сплюнуть в конце (а вы разве не знали, что человеческая слюна — верное средство против темных сил?).
Вы ни за что не заставите идишеязычного еврея произнести вслух слово «рак». Если назвать имя болезни — она тут же явится. Говорят «плохая болезнь» или что-то в этом роде.
Чтобы описать несчастье, не накликав его, используется формула «не про нас будь сказано». Есть и обратное по смыслу выражение, если упоминают что-то хорошее: «Про всех сынов Израилевых будь сказано».
Мама ругает сына: „Чтоб тебе голову не сломать!“ Ругань не должна перерасти в проклятие.
Любовь к антифразе, когда, чтобы не поминать плохое, говорят наоборот, стала фундаментом еврейской иронии. Вместо «дурной глаз» или «черный год» говорят «добрый глаз», «хороший год». О кладбище скажут «хорошее место», о болезни — «хорошая вещь». Всякое упоминание источника зла может его привлечь.
Евреи скупы на похвалы и одобрение — не хотят давать темным силам повода прицепиться. Тем более опасно всякое бахвальство.
О несчастьях можно смело говорить вслух, а вот восхищение надо выражать в виде безразличия, удовольствие — скучающим тоном.
Если кто-то нравится, не хвалите его — вы рискуете навредить человеку; лучше отзывайтесь о нем ворчливо или туманно, ведь никогда не знаешь, что выкинет нечистая сила. Уклончивость выражается и в манере отвечать вопросом на вопрос: «Как я поживаю? А как я должен поживать?» На вопрос «Как дела?» отвечают: «Бывает хуже». Можно ответить и: «Бывает лучше», «Не спрашивай» или «Чтоб моим врагам так жилось!».
Небольшое огорчение предотвращает большое. Отсюда пошел обычай разбивать бокал в конце свадьбы.
Пересчитывать евреев считалось опасным делом: тем самым можно навести злых духов на мысль уменьшить число живущих. Библия рассказывает о переписи населения, проведенной по велению царя Давида: «И встал Сатана против Израиля, и подстрекал Давида исчислить Израиль» (1 Пар. 21:1). После переписи евреев поразила моровая язва, унесшая в могилу семьдесят тысяч человек.
Когда нужно собрать миньян, как узнать, достаточно ли людей собралось, если считать нельзя? Самый распространенный выход — «несчет», т.е. говорить: «Не один, не два, не три» или называть не сколько есть в наличии, а сколько не хватает. Такой нехитрый прием способен обмануть нечистую силу.
Говоря о чьем-либо возрасте, обычно добавляют: «До ста двадцати», иначе бесы подумают: раз вам так нравится этот возраст, надо вас в нем и оставить. Спрашивать кого-то о его возрасте нужно так: «Ви алт зайт ир, биз ѓундерт ун цванцик?» («Сколько вам осталось до 120?») Почему именно столько? Так Б-г заповедал (Быт. 6:3). И ровно столько прожил Моисей. Кроме Моисея такого же возраста достиг рабби Акива, который для Талмуда такая же культовая фигура, как Моисей для Торы.
Не рекомендуется упоминать имя чёрта. Тут-то он как раз и явится. Чёрт легок на помине. А если человек появляется, когда о нем только что говорили, то не говорят: «Чёрт тебя принес». Замечают шутливо: «Лучше бы мы упомянули Мессию».
ЮМОР АШКЕНАЗСКИХ ЕВРЕЕВ: ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ К НОВОМУ ВРЕМЕНИ
Сохранилось много старинных анекдотов на тему споров между раввинами и священнослужителями-христианами, из которых конечно же победителем всегда выходит раввин. Подобные споры в Средневековье действительно были в порядке вещей, и часто раввины в самом деле превосходили священников и по эрудиции, и по уровню духовной зрелости. Вот только в реальности побеждать им запрещалось. Кроме того, иногда они противостояли своим бывшим единоверцам, принявшим крещение, которые, естественно, были не менее осведомлены в Талмуде, чем они сами.
Настоящее половодье анекдотов и острот начинается у евреев Центральной и Восточной Европы на раннем этапе Нового времени. Еврейское остроумие пока не посягает на законы, предписываемые религией. Но постепенно список запретных тем и мотивов укорачивается. И чем ближе мы подходим к нашему времени, тем заметнее растет скепсис и ироническое отношение к традиционным еврейским нарративам. То, что было притчей, превращается в анекдот. Вот пример притчи: «Бедный ребе отдает бездельнику последние копейки. — Зачем ты отдаешь наши последние деньги такому человеку? — кричит ребецн (жена раввина). — Если Бог проявил свою любовь, подарив ему жизнь, — говорит ребе, — то как я могу не любить его и не давать ему деньги?» Со временем ответ ребе видоизменяется: «По-твоему, я должен быть более разборчивым, чем Бог? Посмотри, кому Он дает наши деньги!»
Каббалистический метод толкования священных текстов служил благодарным предметом для еврейского остроумия. Только вот остроты из этой области не всякому будут понятны.
Распространенной мишенью еврейских насмешек становились так называемые магиды, странствующие проповедники. Если у христиан священник — одновременно и проповедник, то раввин проповедником не был. Роль раввина заключалась прежде всего в том, чтобы выносить решения в трудных вопросах, связанных с ритуалами и законами религии, а также в общих правовых вопросах (к которым он подходил с позиций талмудического права). Позднее, во времена так называемых евреев-реформаторов, раввины, стремясь приблизиться к формам христианского культа, стали и проповедовать, но часто их проповеди более походили на высокоученые трактаты. С другой стороны, невежество магидов становилось излюбленным объектом острот и анекдотов. Вот пара анекдотов про магидов:
«Известный магид из Вильны приехал в одно местечко на шабес, чтобы читать проповеди. Там он, к своему изумлению, узнал, что в городе уже находится некто, выдающий себя за «виленского магида». Настоящий магид не сказал ни слова. В шабес он пошел в синагогу и сел среди слушателей. Вначале лжемагид говорил умные вещи, которые он позаимствовал у настоящего. Но потом понес свое, и смысла в этой отсебятине было очень мало.
Тут настоящий магид поднялся на возвышение, сообщил, кто он такой, и сказал:
— Люди, вас, может быть, удивляет, что я не прервал его в самом начале. Но я испытывал нечто похожее на то, что я испытывал хозяин дома в истории, которую я сейчас расскажу.
Нищего пригласили на свадьбу. Изголодавшийся, он набросился на еду, и ему стало плохо. Хозяин заботливо вывел его во двор. Там несчастный стал выдавать наружу одно за другим едва прожеванные блюда. Под конец из него пошли черный хлеб и редька. Тут хозяин оставил его одного, сказав: «Это уже не мое, за это я ответственности не несу!»
Так и здесь: пока этот человек повторял мои мысли, я молчал. Но прикрывать своим именем его собственные глупости я не могу»«Проповедник произнес великолепную речь. Когда он закончил, один из слушателей принес из иешивы, что была рядом, книгу, раскрыл ее и сказал проповеднику:
— Всю проповедь вы украли отсюда, слово в слово!
— Что значит украл? Все слова — вон они, все на месте стоят!»
Хасидизм тоже становился объектом насмешек, по мере того как утрачивал свою чистоту, а «трон» цадика становился наследным, переходя к сыну или зятю, которые сознательно использовали суеверность паствы для собственного обогащения.
Существует также много острот и анекдотов про бедных иешиве-бохеров, студентов-талмудистов, которые как будущие ученые-богословы пользовались особым вниманием в общине. Их регулярно приглашали на обеды, и многие из них становились обузой из-за своей наглости и прожорливости. Для жителей городов и местечек они были порой настоящим кошмаром — примерно как бродячие студенты-теологи христианского мира в Средневековье.
В многочисленных остротах высмеиваются профессиональные «закидоны» еврейских кучеров, торговцев, ремесленников, шинкарей. Объектом насмешки становится богатый скряга и, одновременно с ним, бедный попрошайка, который в традиционном еврейском мире действительно бывает очень назойливым: социальные законы, закрепленные традицией, не только дают просителю возможность одолевать попрошайничеством состоятельного единоверца, но даже и прямо поощряют к этому.
Уже в старинном еврейском остроумии охотно высмеиваются представители «внешнего» для евреев мира: помещики, мужики, грубые полицейские, безжалостные военные. В этот период у евреев Восточной и Центральной Европы возникает светская литература на идише и иврите. В ней широко используются фольклорные мотивы германоязычного еврейства. Благодаря широкому распространению грамотности среди европейских евреев и близости литературного юмористического стиля к фольклору литература в свою очередь оказывала обратное влияние на фольклoр. Почти каждый город или местечко имели своего остряка или шута, являющегося неиссякаемым источником всякого рода анекдотов (бдихот). Хасиды смеялись над традиционными евреями, те — наоборот, все вместе — над гоями и своими безобразниками. Некоторые из остряков или простаков приобрели большую популярность в народе благодаря анекдотам, связанным с их именами.
ЛЮБИМЫЕ ГЕРОИ ЕВРЕЙСКОГО ЮМОРА
Шлимазал — веселый неудачник, Шлемиель — грустный неудачник, Леви Ицхак из Бердичева, который не мог зажечь свечи без того чтобы не обжечься и вообще что ни сделает — обязательно что-нибудь наделает; реббе Зусия — дурак Божьей милостью и многие другие появляются в идишской литературе в период еврейской эмансипации. В мировую культуру эти узнаваемые образы вошли через творчество Айзика Меера Дика, Шолом-Алейхема, Ицхока Лейбуш Переца, Менделе Мойхер Сфорима, Дер Нистера, Их творчество было насыщено еврейской культурой и традициями, каждый из них внес свой вклад в развитие юмора на идиш.
Еврейский юмор оказал значительное влияние на мировую культуру, особенно в области кино и литературы. Многие известные комики и актеры еврейского происхождения, такие как братья Маркс, Мел Брукс, Вуди Аллен, внесли значительный вклад в развитие комедии и сатиры. Их творчество неразрывно связано с еврейским наследием, и они передали миру неповторимые образы и смешные истории, которые стали классикой жанра.
КТО ТАКИЕ ШАДХЕН И БАДХЕН? ЛЕЦ И ЦЕЛ?
В ортодоксальном еврейском браке молодожены впервые видели друг друга чуть ли не уже под хупой. И жили потом прекрасно, без этих ваших ухаживаний и влюбленностей. Потому что мама и папа жениха и невесты немножко-таки понимали в этом деле. В дом заранее приходил почтенный человек — а шадхен, по-русски «сват-профессионал». Он знал всех невест на выданье и всех потенциальных женихов в округе, которых со всей тщательностью заносил в свой список еще тогда, когда невесты лежали в пеленках, а женихи скакали по двору на прутике, воображая, что это конь. Причем все знали величину состояния и происхождение родителей, кому из видных раввинов и цадиков родней приходятся, с кем в родстве состоят и т.д. Богатство главным достоинством не было. А вот ученость — была. И местечковому богачу взять в зятья совершенно нищего троюродного племянника знаменитого раввина было кувэт («честью»), а вот раввинской мешпухе сочетаться с малограмотным богачом — напротив, мезальянсом. Вроде как, по-гойски говоря, графине выйти замуж за разбогатевшего мещанина.
О самых выдающихся шадхенах ходили легенды. Одного из них как-то спросили:
— Что ж вы нам, уважаемый, такую невесту предлагаете? Она ж хромает!
— Верно, — отвечает шадхен, — хромает. Но только когда ходит. А чего ей много ходить-то? Дома ведь вон столько дел — муж ведь ухода требует…
Когда щадхен своё дело сделает, приходит время другого специалиста — бадхена. Наши дедушки-бабушки говорили, что у каждого шадхена есть свой бадхен. Зачастую это был парный подряд. «Бадхан» на иврите — «свадебный шут». Тамада, если хотите. (На Кавказе вам всегда расскажут об уважаемом человеке, профессией является пение на свадьбах, вспомнить хотя бы знаменитого абхазца дядю Сандро из романа Фазиля Искандера: всю жизнь работал только тамадой). Бадхен веселил людей не только на свадьбе. Это был настоящий профессиональный юморист. Но тот бадхен, который вступал в игру после шадхена, действительно занимался, прежде всего, организацией свадьбы и увеселением гостей. Надо сказать, что еврейская свадьба, проводимая с соблюдением всех народных обычаев, — процедура очень сложная. И ничего общего не имеющая с тем, что называется «еврейской свадьбой» сегодня, когда из динамика несутся записи «Хавы Нагилы» и «Фрейлехс». Тут тебе и «усаживание невесты», и «приход сватьев» (мехутоним геен), и «показ приданого», когда сторона жениха (хуснс цат) всячески дуется и капризничает, показывая, что всего этого при таком женихе недостаточно. А еще общий танец, и танец друзей жениха с креслом на плечах (и самим женихом в этом кресле), и многое-многое другое. И всё здесь имеет свой черед, свою мелодию и песню. И всё это знает бадхен, и только по его знаку играют музыканты-клезморим. А в промежутках бадхен увеселяет гуляющих мит хохмес ун бдихес — шутками и анекдотами из жизни страны, мира и города Хацепетовки (Козодоевки). Кстати, у слова «бдиха» («анекдот») тот же корень, что и у слова «бадхен».
«Словарь еврейских фамилий» дает нам целые гнезда фамилий, произошедших от слов «шадхен» и «бадхен». Тут и Шадхин, Шатхин, Шаткин, Бадхен, и Бадхон, и Бадхан, и Батхин. А также Шаткин, Баткин, Ваткин и Падкин… Вряд ли каждый Ваткин-Падкин в курсе, чем занимался его прадед…
Слово «бадхан» встречается и в Талмуде, где говорится о профессиональных шутах, обязанностью которых было веселить подверженных меланхолии. Они же должны были смешить жениха и невесту. Бадханим участвовали еще и в пуримшпилях и спектаклях на Хануку, то есть во многом предвосхитили актеров профессионального театра. Путешествуя от одной еврейской общины к другой, они разносили песни, шутки и прочее по огромному пространству, на котором в малом количестве проживали евреи. Чем весьма способствовали формированию единого фольклора. В Средние века в Европе так странствовали с песнями и балладами трубадуры и менестрели, певшие при разных дворах.
А у евреев были цадики, и каждый имел свой «хойф» («двор»). А при хойфе был свой бадхен.
В XVIII веке у евреев Центральной и Восточной Европы юмористический фольклор стал особенно популярен: сохранились имена многочисленных выдающихся бадхенов этого периода, среди которых самый знаменитый Гершеле Острополер. Но Гершеле был не просто еврейским шутом, свадебным затейником и сочинителем экспромтов — бадхеном, не дурашливым или нарочито серьезным пуримшпилером, а именно шутом при дворе ребе Боруха в Меджибоже, тем, что на иврите называется лец, то есть «насмешником и пересмешником». Ивритское слово «лец» при обратном прочтении превращается в «цел», то есть «тень». Еврейский шут Гершеле во многом был «теневым отражением» своего патрона. Их объединяло несколько основополагающих черт: и тот, и другой хорошо знали природу человека; и тот, и другой были достаточно начитаны в еврейской религиозной литературе, однако в силу разных причин избрали мирскую жизнь в гуще людских масс, а не ученое затворничество. Оба не могли не отреагировать на человеческое несовершенство, потому что им были дороги мораль и исполнение заповедей. Может быть, благодаря этому глубинному сходству Гершеле так любил переодеваться в одежды ребе и – пока тот бывал в разъездах или надолго исчезал в своей комнате – усаживался в кресло цадика и вместо него устраивал прием посетителей, как если бы он был сам ребе Борух. Не только приехавшие издалека, но и домашние не могли распознать подмены в осанистом и авторитетном «ребе», а полученные от Гершеле советы действовали безотказно.
Бадханы и лецы внесли вклад в народный юмор и сами стали героями юмористического фольклора. В нем сформировались собирательные юмористические образы: еврей-галициец, польский еврей, нееврей; раввин, габбай, несведущий в Торе ам-хаарец (невежда); невезучий, зануда, ребе-чудотворец — ашкеназский юмористический персонаж, хасидский цадик (праведник, святой). Мистически окрашенная набожность помогала последнему собирать вокруг себя многочисленных приверженцев, первоначально цадик являлся героем анекдотов миснагедов (классических иудеев), смеявшихся над простодушными хасидами. Позднее анекдоты про ребе-чудотворца сочиняли и сами хасиды. Еще один герой — Малютка Мориц — сын немецко-еврейского мелочного торговца, беспринципный малыш, еврейский вариант Вовочки. Еще Фрау Поллак фон Парнегг – реальеное лицо, жена крещёного и получившего дворянство венского еврея-промышленника. Когда гитлеровские войска вошли в Вену, она выбросилась из окна. И, конечно, Ротшильды — в качестве дежурных сверх богачей.
Этот фольклор постепенно перекочевал в художественную литературу.
КНИГА О КУНДЕСЕ (КУНДАСЕ)
Зачинателем сатирического жанра в новой еврейской литературе считается И.А. Эйхель (1756—1804), высмеивавший на идише и на иврите еврейский «религиозный фанатизм». Роман И. Перла на иврите «Мегале тмирин» («Раскрывающий тайны», 1819) — пародия на хасидские сочинения «Шивхей ха-Бешт» («Славословие Бешту») и незадолго до этого изданные «Сипурей маасийот» («Рассказы», 1815) рабби Нахмана из Брацлава. Юмор был одним из основных видов оружия в борьбе между различными направлениями иудаизма.
Одна из первых еврейских книг юмористического жанра — анонимная, написаная на иврите «Сефер Кундас» («Книга Шутника, Проказника» («кундес» на иврите – проказник), опубликованная в 1824 году. Книга представляет собой пародию на повседневную еврейскую жизнь, высмеивает идишскую речь, обычаи, религиозные предписания Шулхан Аврух. Она принадлежит к особому роду еврейской сатиры, родоначальником которой был итальянский писатель XIV века, р. Калонимос, автор «Masechet Purim».
Кундес— это еврейский Тиль Уленшпигель – дерзкий, отчаянный, но не лишенный остроумия подросток; в книге описаны его похождения «с начала до конца года». Для него-то и написан этот кодекс, содержащий ряд наставлений, когда и как он обязан проделывать свои шалости. Местами автор, теряя чувство меры, доходит свое изложение до грубого цинизма и непростительного кощунства, но книжка не лишена литературного и историко-этнографического интереса. Автор ее, выросший на границе Австрии и России в начале XIX столетия, приводит в ней факты из частной и общественной жизни евреев не только чисто местного характера, но и общераспространенные в Польше, Литве, Волыни и других местах, рельефно вырисовывается здесь религиозный быт еврейской массы в небольших городах; особенно подчеркивается все смешное или могущее стать смешным. Некоторое значение имеет эта брошюра также для исследователей еврейского говора в Польше в начале XIX века. Многие немецко-еврейские слова, приведенные автором, уже вышли из употребления, а некоторые местные даже не совсем ясны.
Вот малая часть этой книги:
«Любое место, город или селение, где имеется десяток жителей и бывает базарный день, обязательно должно иметь Кундеса. Всякий город, в котором нет Кундеса, не может почитаться нормальным поселением.
По разным признакам узнается Кундес.
По лицу – каким образом? По ранам и синякам, покрывающим его лицо.
По рукам – каким образом? Зимой они красные и окоченевшие от снега, а летом грязные от черники и других ягод.
По заднему месту на платье – как? Летом оно имеет зеленый цвет от передвижений по траве, а зимой мокрое и холодное от катания по снегу.
По костюму – как? Платья его разорваны и запачканы от фруктов и чернил, рукава засалены, а карманы порваны насквозь.
Если совершается какое-либо публичное происшествие, например, похороны, пожар, отлов бродячих собак или танцующий медведь, Кундес должен быть одним из первых участников.
Если идут по городу солдаты с барабанным боем, он обязан шагать впереди барабанщика и смотреть ему в лицо. И непременно бежать перед музыкантом, когда тот ведет процессию к свадебному балдахину.
Если проливной дождь залил улицы, так что народ из молельни не может попасть домой, Кундес должен первым войти в лужу, чтобы проверить глубину воды. Входит он туда в ботинках, а выходит уже без ботинок.
В бане у Кундеса нет ни ведра, ни веника и мочалки. Когда у него в руках таз с холодной водой, обязан громко предупреждать: ”Берегитесь, несу кипяток!” На выходе из бани он весь покрыт сажей и грязью.
Если в городе пожар, Кундес должен быть там, ничего не делая, никому не помогая, только кричать: ”Воды, воды!” Домой он возвращается, тем не менее, оборванный, без шапки, с прожженной одеждой, испачканным сажей лицом и, по мнению некоторых, без одной пейсы.
Во всех делах, где ему полагается быть первым, но другой успел опередить его, для Кундеса это плохой знак: счастья там он уже не найдет».
Кундас стал одним из литературных героев и известных писателей, от А.М. Дика до Х.Н. Бялика.
АНЕКДОТЫ О ГЕРШЕЛЕ ОСТРОПОЛЕРЕ
Как мы уже знаем, неверно, что Гершеле Осрополер — чисто фольклорный персонаж, плод народной фантазии. Гершеле Острополер (1757—1811) был реальный человек, еврей из Острополя (совр. Украина), прославившийся своими плутовскими проделками и афористическими формулировками. Он стал одним из главных героев шуток и анекдотов восточноевропейских евреев. Однако о его жизни известно немного. В детстве Гершеле отличался поразительными способностями к учению, и ему прочили блестящее будущее раввина. Но надежды меламедов не оправдались: мальчик рано осиротел, и надо было думать о том, как прокормиться. Тогда он выучился на шойхета (резника домашней птицы) и некоторое время этим занятием зарабатывал себе на хлеб. Однако у Гершеле была неспокойная натура: с одной стороны, он любил учиться, а с другой – не мог пройти мимо чьего-то недостатка, какой-то нелепой ситуации, обязательно ему нужно было вмешаться и прокомментировать событие – едко, метко, невзирая на лица. Гершеле нажил в Острополе много врагов, вот почему ему пришлось довольно долго скитаться по Подолии, не брезгуя и попрошайничеством, пока не повстречался с ребе Борухом и его хасидами. Известный цадик ребе Борух Тульчинский, известный также как Борух Меджибожский (1750—1810), внук Баал Шем Това. Ребе Борух из Меджибожа был сказочно богат. Он в прямом смысле слова имел «двор», напоминавший дворы польских магнатов, разъезжал в великолепной карете. Десятки слуг, поваров и кухарок обслуживали никогда не прекращавшийся поток паломников, которых ребе принимал в особом помещении, сидя в высоком кресле. При «дворе» ребе часто задавались пиры, на которых в паузах между переменами блюд цадик вразумлял и наставлял свою паству. Ребе был нетерпим, гневлив, язвительно говорил о других цадиках, а с основателем «хабада», ребе Шнеуром Залманом из Ляд и цадиком Леви-Ицхоком из Бердичева всю жизнь был в конфликте. Хасидам хотелось, чтобы кто-нибудь развеселил ребе, разогнал его меланхолию. И такой человек нашелся — Гершеле Острополер. Цадик взял его к себе на службу в качестве шута. О первой встрече Гершеле с ребе Борухом в народе рассказывается так: «Случилось ребе быть в особенно подавленном настроении. Он никого не хотел видеть, заперся в комнате и строго-настрого запретил нарушать его уединение. Мрачный и раздраженный вышагивал ребе взад-вперед по комнате, когда туда неожиданно прокрался Гершеле и принялся ходить за ним следом, высоко поднимая фонарь.
– Что ты здесь ищешь, человече? – спросил изумленный цадик.
– Слышал я, где-то здесь ребе повесил свой нос, вот я и пришел его искать, – ответил Гершеле.
Ребе улыбнулся, и Гершеле остался при нем».
Но балагур и острослов Острополер не только развлекал цадика своими веселыми анекдотами, жало критики Гершеле Острополера не щадило и самого цадика. Рассказывали, гневливый цадик однажды потерял терпение и в ответ на особенно обидную шутку Гершеле приказал спустить шута с лестницы. А поскольку дело было в разгаре многолюдного пиршества и все были несколько навеселе, бросившиеся исполнять веление ребе хасиды переусердствовали, и Гершеле получил тяжелую травму, от которой вскорости скончался. Эта версия получила широкое хождение в художественной литературе о Гершеле. Но в апологетических хасидских источниках мы не найдем обвинений цадика в гибели его шута, напротив, там говорится о снисходительности ребе и безнаказанности проделок Гершеле.
Гершеле похоронен на старом еврейском кладбище Междибожа. Надпись на табличке, написанная на иврите, в переводе на русский гласит: «Здесь похоронен святой раввин Цви из Острополя, именуемый Гершеле Острополер, праведник и богобоязненный проживавший в Галиции в третьем поколении хасидизма придворный шут рабби Баруха из Меджибожа, внука Баал Шем Това».
Гершеле Острополер, бывший ещё при жизни очень популярной личностью, после смерти быстро стал героем многочисленных историй, анекдотов и шуток евреев Подолии и Волыни. В народных рассказах он и мудрец, и простак, правдоискатель и обманщик, благочестивец и нечестивец в одном лице. Сборники рассказов и анекдотов об Острополере изданы на идише, иврите, русском, немецком, английском и других языках. Фольклорная версия смерти Острополера и его «весёлые» похороны отражены в рассказе И. Мангера «Гершл из Острополя». Жизнь и приключения Острополера стали темой и для других, преимущественно писавших на языке идиш писателей: Фроима Ойербаха, Моше Лифшица, Исаак Бабель в рассказе «Шабос-нахаму» (1918) описал жизнь многодетного, обремененного бытом бедняка Гершеле Острополера.
Гершеле вовсе не был пустым скоморохом. Многие его шутки и розыгрыши построены на игре словами из Священного Писания и других еврейских книг (такие шутки особенно трудны для перевода).
Вот характерная история про праведность Гершеле:
Проходя однажды с приятелем мимо базара, Гершеле заметил, что какая-то женщина, причитая, роется в мусоре.
— Боже мой, чем я буду кормить детей?
— Что случилось? — поинтересовался Гершеле.
Женщина рассказала, что у нее был единственный рубль, на который она собиралась купить еды, и этот рубль потерялся.
— Но почему вы ищете именно тут? — говорит Гершеле. — Он же мог потеряться по дороге?
— Нет! — плачет женщина. — Сердце подсказывает, что где-то здесь.
— Поможем? — предлагает Гершеле приятелю, принимается шарить по земле и незаметно подбрасывает рубль.
— Вот он!
— Сердце меня не обманывало! — восклицает женщина, сама не своя от радости.
Когда Гершеле с приятелем остались одни, тот его спрашивает:
— Зачем ты такое устроил? Можно же было рубль просто подарить!
— Э, нет! Она бы тогда еще долго копалась в мусоре, считая, что дареный — это дареный, а свой, на который она так рассчитывала, — это свой!
Другие шутки Гершеле Острополера боьше напоминают плутовские проделки:
Квадрат Острополера
Все знают квадрат Малевича. Но никто не знает о квадрате Острополера.
Однажды Острополер выставил на продажу «Белую картину, конец XVIII века» — пустое белое полотно. Когда покупатели спрашивали, почему на картине ничего нет, он отвечал, что на ней изображен переход евреев через Красное море. А где евреи? Они уже перешли море. А где египтяне? Они еще не подошли к морю. А где море? Оно разверзлось, и его не видно. Этот пустой холст продавался за очень большую цену. Купил ли его кто-то, история умалчивает.
Все правы
Как-то пришли двое спорщиков, чтобы Гершеле их рассудил. Он внимательно выслушал доводы первого и заметил: — Ты безусловно прав! Затем заговорил второй. Гершеле и его внимательно выслушал, а потом сказал: — Ты совершенно прав! Тут вмешалась жена Гершеле. — Как могут оба быть правы? — спросила она в недоумении. Гершеле глубокомысленно помолчал и сказал: — Знаешь, ты тоже права!
Погнался за копейкой
Сидел как-то Гершеле в комнате ребе (тот куда-то отлучился) и глядел в окошко. Вдруг видит: бежит по улице бедно одетая женщина и кричит: «Горе мне, ребе, помогите!» Гершеле быстренько накинул халат ребе, положил на макушку его ермолку и уселся в хозяйское кресло со святой книгой в руках. Тут вбегает эта женщина: — Спасите, ребе! Два дня моя дочь не может разродиться! Она умрет, ребе! Помогите! — Как не помочь! Вот это приложите к ее пупку, и все будет в порядке, — сказал Гершеле и протянул несчастной копейку. Спустя неделю та приносит в благодарность курицу (она торговала птицей). — Большое спасибо, ребе, ваше средство помогло. Дочка родила в тот же день. Ребе курицу взял, но не подал виду, догадавшись, что тут не обошлось без Гершеле. Едва женщина ушла, он его позвал: — Что за средство ты ей дал? — Копейку. Чтобы приложили к пупку… — Зачем? — Как зачем? Вы же видели: женщина не из богатых. И значит, ее дочка — тоже. Так что на свет собирался появиться бедняк. Вот и надо приложить к пупку копейку: бедняк за копейкой обязательно погонится. Он и погнался…
Как Гершеле готовился к Пейсаху
Приближался Пейсах, а у горемыки бедняка Гершеле не было и ломаного гроша, чтобы справить святой праздник. Подумумал он и нашел выход.
Пришел в погребальное братство и со вздохом и слезами сообщил, что его жена умерла, а у него нет денег, чтобы подобающим образом похоронить ее. В погребальном братстве ему выдали денег и условились о похоронах. Получив деньги, Гершеле закупил всякой снеди: мацы, рыбы, мяса, картошки и прочего, что было необходимо для сейдера, и со всем этим ввалился в дом:
— Вот тебе, женушка, всё для Пейсаха!
За день до праздника служки погребального братства с доской для обмывания покойника пришли в дом Гершеле за его женой. Вошли — и не верят своим глазам: покойница стоит у печи и, сияющая, оживленная, варит, парит, жарит.
Служек чуть удар не хватил:
— Караул, Гершеле, ты ведь сказал, что жена умерла, а она чистит рыбу и трет хрен!
Гершеле успокоил их:
Ничего, ничего, милые мои, она всё равно будет ваша: рано или поздно она ведь умрет. Считайте, что я получил аванс на ее похороны.
Не те сто рублей
Приходит однажды Гершеле Острополер к богачу реб Шлойме с просьбой:
— У меня дочь на выданье. Есть и жених. Но жених просит приданого не меньше двухсот рублей. Так вот: сто рублей я как-нибудь придумаю, остается еще сто рублей, которые я прошу вас мне одолжить.
Но реб Шлойме не такой простак, чтобы одалживать деньги бедняку Гершу. И он говорит:
Гершеле! Лишних денег, ты сам знаешь, у меня нет. Но могу тебе дать неплохой совет. Сто рублей, что ты найдешь, дай жениху наличными до свадьбы, а вторую сотню — обещай и надуй его, жениха. И делу конец. — Реб Шлойме, — вскричал Гершеле, — в том-то и дело, что у меня и есть только эти “дутые” сто рублей!
Ложка и гусь
Однажды Гершеле сидел вместе с хасидами за праздничной трапезой у ребе. Подали суп и ложки. Одному только Гершеле забыли подать ложку.
Увидел это ребе и говорит:
— Тебе забыли подать ложку? А ты кашляни, кашляни — тебе и подадут.
Гершеле несколько раз напоминающе кашлянул, и слуга подал ему ложку.
После трапезы цадику понадобилось выйти в уборную. Спустя некоторое время оттуда раздался кашель. Гершеле тут же схватил ложку, стремглав бросился к уборной и просунул ложку через щель со словами: “Вот ложка, ребе». Цадик очень рассердился и, вернувшись к столу, сказал хасидам:
— За грубую шутку с ложкой Гершеле должен быть наказан. Придумайте наказание. В это время подали на стол жареного гуся, и Гершеле стал облизываться, не сводя глаз с аппетитного гуся. — Отдать всего гуся Гершеле, — решили хасиды, — что он будет делать с гусем — то и мы с ним сделаем: если отломает крылышко — сломаем ему руку, если ножку — сломаем ему ногу. Видит Гершеле — плохо дело. Что же он сделал? Перевернул гуся и давай лизать ему гузку.
Так хасиды и ребе остались в дураках.
Святые ботинки
Гершеле Острополер был, как известно, бедняк из бедняков. Не было у него даже пятака на починку ботинок. Проходил он в драных ботинках целое лето, а когда настала осень, ботинки уже было не починить. Как-то в осенний дождливый день Гершеле встретил в корчме одного хасида, горячего поклонника цадика ребе Бореха из Тульчина. Хасид этот знал Гершеле Острополера, часто встречал его при “дворе” цадика.
Увидел хасид ботинки Гершеле, покачал головой и спрашивает его, почему он не выбросит их на помойку. Гершеле испуганно замахал руками:
— Ш -ш-а! Ради Бога, не говорите таких святотатственных слов, реб Ошер! Господь Бог вас еще покарает за эти слова. Знаете ли вы, чьи это ботинки? Самого нашего святого ребе!
Хасид умолк и с благоговением уставился на святые ботинки.
А Гершеле продолжает:
— С тех пор как я ношу этот подарок ребе, я ни разу не болел. Даже живот не схватило.
Тут хасид стал упрашивать Герша продать ему ботинки ребе. Предложил ему в обмен свои отличные сапоги. Гершеле с трудом согласился на обмен, да еще потребовал три рубля доплаты.
— Но как же я пойду в них в такой дождь? Смотрите, какая большая дыра в правом ботинке! — сказал хасид.
Не беда, — ответил Гершеле. — Возьмите шило, сделайте с другой стороны такую же дыру — и всё будет в порядке. В одну дыру вода будет вливаться, в другую — выливаться.
Гершеле и корчмарка
Гершеле Острополер однажды вечером попал в корчму: хозяина дома не было, а корчмарка решительно отказалась накормить бедняка. Тогда Гершеле принялся расхаживать по комнате, многозначительно бормоча:
— Ну что ж, мне придется поступить так, как в подобных случаях поступал мой отец.
Испугалась корчмарка и спрашивает:
— А как поступал ваш отец в подобных случаях?
— А это не ваше дело. Я уж знаю, как мне поступить…
Корчмарка еще пуще испугалась. Недолго думая, собрала на стол, не забыла и бутылку водки. После сытного ужина любопытная женщина снова приступила к Гершеле:
Я вас прошу, объясните, что вы имели в виду, когда говорили, что вам придется поступить так, как поступал ваш отец в таких случаях?
— Очень просто, — ответил Гершеле, — мой отец, когда у него не было ужина, обычно ложился спать голодным.
Солги не раздумывая
Некий богач однажды обратился к Гершеле Острополеру:
Быстро, не раздумывая, солги, и я дам тебе рубль. Гершеле быстро, не раздумывая, ответил:
— Дайте два, как только что обещали.
Гершеле переписывается с Богом
Гершеле Острополер однажды написал письмо Богу: “Бог, знай, что я, моя жена и мои дети — мы все умираем с голоду”. Письмо вложил в конверт, на конверте написал “Богу” и бросил письмо на улице. Случилось так, что некий богач поднял письмо, прочел его, пришел к Гершеле и сказал:
— На, возьми, Бог послал тебе через меня трешницу!
— Представляю себе, — ответил Гершеле, — сколько вам дал для меня Бог, если на мою долю осталось целых три рубля.
Грязное белье на ужин
Занесло однажды Гершеле Острополера в одну корчму. Хозяина дома не было, а корчмарка встретила бедняка недружелюбно. Чует Гершеле, что в печи варятся вареники, спрашивает корчмарку, что у нее варится, а она в ответ:
— Ничего не варится. Это я затеяла стирку и поставила в печь котел с грязным бельем, чтоб оно прокипятилось.
Ничего на это не ответил Гершеле и молча полез на печь. Хозяйка погасила свечу и ушла спать.
Тогда Гершеле тихо встал, выловил из горшка вареники, снял с себя исподнее, положил в горшок, бросил туда несколько вареников, а остальные съел с превеликим аппетитом.
Ночью приехал корчмарь и, голодный, торопит жену, чтоб она подавала на стол. Корчмарка вынула из печи горшок и опрокинула его в миску. О ужас! Оттуда выпало несколько вареников и чье-то драное исподнее. Слышит Гершеле крики, просыпается и на все упреки и обвинения пренаивно отвечает:
— Знать ничего не знаю. Хозяйка сказала, мол, кипятит белье. Мне захотелось и мое белье постирать. Откуда мне было знать, что она подаст на ужин грязное белье?
ИЗ РАССКАЗА И. БАБЕЛЯ «ШАБОС-НАХАМУ» (ИЗ ЦИКЛА «ГЕРШЕЛЕ»)
Однажды Гершеле захотел быть предусмотрительным. В среду он отправился на ярмарку, чтобы к пятнице заработать денег. Где есть ярмарка — там есть пан. Где есть пан — там вертятся десять евреев. У десяти евреев не заработаешь трех грошей. Все слушали шуточки Гершеле, но никого не оказывалось дома, когда дело подходило к расчету.
С желудком пустым, как духовой инструмент, Гершеле поплелся домой.
— Что ты заработал? — спросила у него жена.
— Я заработал загробную жизнь, — ответил он. — И богатый, и бедный
обещали мне ее.
Пришло время, жена устала кричать. Гершеле отошел, лег на кровать и
задумался.
— Не поехать ли мне к рабби Борухл? — спросил он себя. (Всем известно, что рабби Борухл страдал черной меланхолией и для него не было лекарства лучшего, чем слова Гершеле). — Не поехать ли мне к рабби Борухл? Служки цадика дают мне кости, а себе берут мясо. Это правда. Мясо лучше костей, кости лучше воздуха. Поедем к рабби Борухл.
Пройдя часть дороги — верст пять, — Гершеле приблизился к лесу. Солнце уже уходило со своего места. На небе разгорались нежные пожары. В желудке его играл оркестр такой большой, как на балу у графа Потоцкого.
Настала ночь, когда Гершеле подошел к корчме. В маленьком окошке
светился огонек. У окошка в теплой комнате сидела хозяйка Зельда и шила пеленки. Живот ее был столь велик, точно она собиралась родить тройку.
— Можно у вас отдохнуть, хозяйка?
— Можно.
В большом котле кипела вода, обдавая пеной белоснежные вареники. В золотистом супе покачивалась жирная курица. Из духовой несся запах пирога с изюмом. Гершеле сидел на лавке, скорчившись, как роженица перед родами. В одну минуту в его голове рождалось больше планов, чем у царя Соломона насчитывалось жен.
— Где ваш муж, хозяйка? — спросил Гершеле.
— Муж уехал к пану платить деньги за аренду.
Хозяйка замолчала. Детские ее глаза выпучились. Она сказала вдруг: — Я вот сижу здесь у окна и думаю. И я хочу вам задать вопрос, господин еврей. Вы, наверное, много странствуете по свету, учились у ребе и знаете про нашу жизнь. Я ни у кого не училась. Скажите, господин еврей, скоро ли придет к нам шабос-нахаму [еврейский праздник]?
"Эге, — подумал Гершеле. — Вопросец хорош. Всякая картошка растет на божьем огороде..."
— Я вас спрашиваю потому, что муж обещал мне: когда придет шабос-нахаму, мы поедем к мамаше в гости. И платье я тебе куплю, и парик
новый, и к рабби Моталэми поедем просить, чтобы у нас родился сын, а не дочь, — всё это тогда, когда придет шабос-нахаму. Я думаю — это человек с того света?
— Вы не ошиблись, хозяйка,— ответил Гершеле. — Сам бог положил эти слова на ваши губы... У вас будет и сын и дочь. Это я и есть шабос-нахаму, хозяйка.
Пеленки сползли с колен Зельды. Она поднялась, и маленькая ее головка стукнулась о перекладину, потому что Зельда была высока и жирна, красна и молода. Высокая грудь ее походила на два тугих мешочка, набитых зерном. Голубые глаза ее раскрылись, как у ребенка.
— Это я и есть шабос-нахаму, — подтвердил Гершеле. — Я иду уже второй месяц, хозяйка, иду помогать людям. Это длинный путь — с неба на землю. Сапоги мои изорвались. Я привез вам поклон от всех ваших.
— И от тети Песи, — закричала женщина, — и от папаши, и от тети Голды, вы знаете их?
— Кто их не знает? — ответил Гершеле. — Я говорил с ними так, как говорю теперь с вами.
— Как они живут там? — спросила хозяйка, складывая дрожащие пальцы на животе.
— Плохо живут, — уныло промолвил Гершеле. — Как может житься мертвому человеку? Балов там не задают.
Хозяйкины глаза наполнились слезами.
— Холодно там, — продолжал Гершеле, — холодно и голодно. Они же едят, как ангелы. Никто на том свете не имеет права кушать больше, чем ангелы. Что ангелу надо? Он хватит глоток воды, ему довольно. Рюмочку водки вы там за сто лет не увидите ни разу...
— Бедный папаша... — прошептала пораженная хозяйка.
— На Пасху он возьмет себе одну латку. Блин ему хватает на сутки...
— Бедная тетя Песя, — задрожала хозяйка.
— Я сам голодный хожу, — склонив набок голову, промолвил Гершеле, и слеза покатилась по его носу и пропала в бороде. — Мне ведь ни слова нельзя сказать, я считаюсь там из их компании...
Гершеле не докончил своих слов.
Топоча толстыми ногами, хозяйка стремительно несла к нему тарелки, миски, стаканы, бутылки. Гершеле начал есть, и тогда женщина поняла, что он действительно человек с того света.
Для начала Гершеле съел политую прозрачным салом рубленую печенку с мелко порубленным луком. Потом он выпил рюмку панской водки (в водке этой плавали апельсиновые корки). Потом он ел рыбу, смешав ароматную уху с мягким картофелем и вылив на край тарелки полбанки красного хрена, такого хрена, что от него заплакали бы пять панов с чубами и кунтушами.
После рыбы Гершеле отдал должное курице и хлебал горячий суп с плававшими в нем капельками жира. Вареники, купавшиеся в расплавленном масле, прыгали в рот Гершеле, как заяц прыгает от охотника. Не надо ничего говорить о том, что случилось с пирогом, что могло с ним случиться, если, бывало, по целому году Гершеле в глаза пирога не видел?..
После ужина хозяйка собрала вещи, которые она через Гершеле решила послать на тот свет — папаше, тете Голде и тете Песе. Отцу она положила новый талес, бутыль вишневой настойки, банку малинового варенья и кисет табаку. Для тети Песи были приготовлены теплые серые чулки. К тете Голде поехали старый парик, большой гребень и молитвенник. Кроме этого, она снабдила Гершеле сапогами, караваем хлеба, шкварками и серебряной монетой.
— Кланяйтесь, господин шабос-нахаму, кланяйтесь всем, — напутствовала она Гершеле, уносившего с собой тяжелый узел. — Или — погодите немного, скоро муж придет.
— Нет, — ответил Гершеле. — Надо спешить. Неужели вы думаете, что вы у меня одна?
Отойдя с версту, запыхавшийся Гершеле остановился, скинул узел со спины, сел на него и стал рассуждать сам с собою.
— Ты должен знать, Гершеле, — сказал он себе, — что на земле живет много дураков. Хозяйка корчмы была дура. Муж ее, может быть, умный человек, с большими кулаками, толстыми щеками — и длинным кнутом. Если он приедет домой и нагонит тебя в лесу, то... Гершеле не стал затруднять себя приисканием ответа. Он тотчас же закопал узел в землю и сделал знак, чтобы легко найти заветное место. Потом он побежал в другую сторону леса, разделся догола, обнял ствол дерева и принялся ждать. Ожидание длилось недолго. На рассвете Гершеле услышал хлопанье кнута, причмокивание губ и топот копыт. Это ехал корчмарь, пустившийся в погоню за господином шабос-нахаму. Поравнявшись с голым Гершеле, обнявшим дерево, корчмарь остановил лошадь, и лицо его сделалось таким же глупым, как у монаха, повстречавшегося с дьяволом.
— Что вы делаете здесь? — спросил он прерывистым голосом.
— Я человек с того света, — ответил Гершеле уныло. — Меня ограбили, забрали важные бумаги, которые я везу к рабби Борухл...
— Я знаю, кто вас ограбил, — завопил корчмарь. — И у меня счеты с ним. Какой дорогой он убежал? — Я не могу сказать, какой дорогой, — горько прошептал Гершеле. — Если хотите, дайте мне вашу лошадь, я догоню его в мгновенье. А вы подождите меня здесь. Разденьтесь, станьте у дерева, поддерживайте его, не отходя ни на шаг до моего приезда. Дерево это — священное, много вещей в нашем мире держится на нем...
Гершеле недолго нужно было всматриваться в человека, чтобы узнать, чем человек дышит. С первого взгляда он понял, что муж недалеко ушел от жены. И вправду, корчмарь разделся, встал у дерева. Гершеле сел на повозку и поскакал. Он откопал свои вещи, взвалил их на телегу и довез до опушки леса. Там Гершеле снова взвалил узел на плечи и, бросив лошадь, зашагал по дороге, которая вела прямо к дому святого рабби Борухл.
***
Вот еще несколько историй, свидетельствующих об остроумии Гершеле Острополера.
Муж и жена
По дороге шли мужчина и женщина и о чем-то оживленно беседовали. Видно было, что они очень рады друг другу. Тут случился Герш Острополер. Говорит ему прохожий, показывая на счастливую пару:
— Какие счастливые! Это, наверное, муж и жена.
Гершеле улыбнулся:
— Да. Это муж и жена. Только, сдается мне, он — не ее муж, а она — не его жена.
Бывает и наоборот
У Гершеле Острополера однажды спросили:
— Правда ли, Гершеле, что ты часто бьешь свою жену палкой, а она тебя кочергой? — Что вы, что вы, чистая выдумка! Столько лет мне жить, сколько раз бывает наоборот.
Гершеле в роли ребе
О Гершеле Острополере рассказывают такую историю. Однажды, когда Гершеле служил шамесом у цадика, приехал к цадику богатый деревенский арендатор. Он хотел вымолить у цадика благословение для своей жены: у нее не было аппетита, и что бы ей ни советовали — ничего не помогало. Единственная надежда на ребе. Надо же было так случиться, что как раз в это время ребе вышел ненадолго из комнаты (ребе страдал желудком), а Гершеле, по своему обыкновению, проскользнул в комнату ребе, нацепил его ермолку и сел в его кресло. В этот момент в комнату вошел арендатор. Рассказав о своей просьбе, он положил на стол десять рублей.
Выслушав просителя, Гершеле велел арендатору больше не кормить жену разносолами, а давать ей только сено.
Приехав домой, арендатор рассказал жене о приказе ребе. Ничего не поделаешь — повеление святого свято, и жена принялась есть сено.
И что же? Помогло. Поев с неделю сено, богачка стала много пить, затосковала по нормальной еде, вскоре к ней вернулся аппетит, и она сильно поправилась. Арендатор решил на радостях поехать к цадику и щедро отблагодарить его. Приехав в Меджибож, он на этот раз попал к самому ребе и, положив на стол сто рублей, рассказал, как помог совет ребе.
Ребе понял, что туг не обошлось без Гершеле, и, когда арендатор уехал, вызвал к себе Гершеле и спросил:
— Скажи-ка мне, паскудник, почему ты для дщери израилевой не нашел лучшего средства, чем сено?
На что Гершеле дал подробный ответ:
— Арендатор сказал мне, что он богат, как Ротшильд, что ей, жене его, подается все самое вкусное и самое лучшее, чуть не птичье молоко, а она ничего в рот не берет. Так я спрашиваю вас, ребе, разве это не корова? А корову чем кормят? Сеном!
Почему габай жирный
К Гершеле Острополеру однажды пристал один из габаев (так называются те, кто собирают пожертвования (цдака) на синагогу и на нужды общины) цадика: расскажи, дескать, что-нибудь остроумное.
— Ладно, — сказал Гершеле. — Слушайте. Почему у утки весь жир снизу, а спина тощая, а у орла снизу жира нет, зато толстый слой жира на спине? Потому что утка спокойна за свой низ, который в воде, и боится того, кто сверху, над ней. Орел же, наоборот: того, что над ним, он не боится, там нет людей, но боится того, кто внизу, — стрелка. Вы же, габай, вы не боитесь тех, кто внизу, и вы не боитесь Всевышнего — поэтому вы такой толстый, такой жирный со всех сторон.
Благословение с намеком
Еврей, о котором поговаривали, что он торгует крадеными лошадьми, пожертвовал синагоге большую висячую лампу.
В синагоге стало очень светло, все благодарили богача. Подошел к нему и Гершеле с такими словами:
— Реб Мойше-Нахман! За то, что вы дали так много света нашей синагоге, дай вам Бог много темных ночей во всех ваших делах.
Богатый нужник
Гершеле Острополер как-то собирал пожертвования для бедных и зашел к одному скупому богачу. Тот отказал ему самым грубым образом. Попробовал Герш и так и этак подойти к богачу. Не помогает. Еще пуще обругал богач Герша. Ничего не поделаешь — надо уходить. Но Герш так просто уйти не мог. Уже стоя у порога, он сказал богачу:
— Ну что ж, будьте здоровы, и я обещаю вам, что вы всегда будете богаты, и дети ваши будут богачами, и даже внуки ваши всегда будут богачами.
Это понравилось богачу, и он вернул Герша:
— Не понимаю я вас. Вы сказали, что я всегда буду богатым. Ладно. Но почему вы считаете, что и дети, и внуки мои будут богачами?
— Раз говорю, значит, знаю.
— Я тоже хочу знать.
— Если дадите пожертвование, то, так и быть, расскажу, — сказал Герш Острополер.
Богач был скуп, но любопытен. Получив пожертвование, Герш сказал:
Если бедняк, зайдя в нужник, роняет туда пятиалтынный, то, как он ни беден, не станет пачкаться и доставать из ямы свои деньги? Ну, а если состоятельный человек уронит туда червонец — он тоже не будет пачкаться, доставая червонец, а если, допустим, крупный богач зайдет в уборную и уронит туда даже сто рублей — полезет ли он в яму, чтобы вытащить свои деньги? О Боге же сказано: “Мне все золото и все серебро”
— все богатства мира принадлежат Богу, и если Он уронил в такой нужник (тут Гершеле показал пальцем на богача) каких-нибудь десять тысяч рублей, неужели Бог станет пачкаться и вынимать из вас свои деньги? Поэтому я уверен, что и вы, и ваши дети всегда будете богаты.
Сказав это, Гершеле хлопнул дверью и убежал.
Возвращаю вам камни
Приятель Гершеле Острополера как-то рассказал ему, что в Хмельнике живет один богач, содержатель заезда, который бедняков и на порог не пускает, а нищим говорит: “Я вам камни могу дать вместо милостыни! Услыхал это Герш и решил: надо его проучить, я буду на днях в Хмельнике и там рассчитаюсь с этой свиньей.
Спустя неделю Гершеле выехал из Меджибожа в Хмельник. С собой он взял три почти новых и очень тяжелых чемодана. В Хмельнике он велел везти себя в заезд скупца. Увидел хозяин три тяжелых чемодана приезжего, исполнился к нему уважения, поселил и денег не просит: рассчитывает в конце предъявить ему изрядный счет и сорвать куш.
Через две недели говорит гость хозяину, что должен отлучиться на один день и не хочет брать с собой чемоданы, поэтому оставляет их хозяину, дескать, доверяет ему как порядочному человеку.
— Но, ради Бога, — предупредил приезжий, — берегите чемоданы — там крупные ценности. Не дай Боже, что-нибудь с ними случится. А рассчитаюсь я с вами, когда вернусь. Хозяин заезда заверил, что всё будет в целости, и Гершеле Острополер уехал. Уехал да так и не вернулся.
Когда Герш в Меджибоже рассказал приятелю про свою проделку, тот пожалел, что Герш оставил там дорогие чемоданы, но Герш успокоил его: ведь чемоданы он позаимствовал у сына того богача, сын живет в Меджибоже и знает, что Герш оставил эти чемоданы его отцу.
Когда скупой богач узнал от сына, что чемоданы надо вернуть, он открыл их, нашел там груду камней и записку: “Вы привыкли говорить беднякам, что можете им дать не милостыню, а камни. И вот от всех бедняков я возвращаю вам камни. Герш Острополер”.
(окончание следует)
