ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Мы начали отступать. Наших танков и самолетов мы не видели. Их почти не было тогда. За две недели боёв Красная Армия потеряла огромное количество танков, самолётов, артиллерии и другой военной техники. Миллионы красноармейцев, командиров, политработников погибли или попали, не по своей вине, в плен или в окружение. Положение было катастрофическим.

[Дебют] Янкель Яновский

ВОСПОМИНАНИЯ УЧАСТНИКА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941–1945 ГГ.

Публикация и предисловие Григория Оклендского

Вашему вниманию — воспоминания о войне моего отца Я.Б. Яновского, фронтовика Великой Отечественной войны 1941-45 гг., сперва красноармейца, затем боевого офицера гвардии.

Рукопись обработал и подготовил к печати я — его сын, Г.Я. Яновский, поэт и публицист, пишущий под литературным псевдонимом Григорий Оклендский.

Предисловие и Пояснения к фотографиям написаны мною.

Предисловие

Май 2020 года

Приближается День Победы — день, знаменующий собой окончание 2-ой Мировой войны в Европе, взятие Берлина и капитуляцию Германии. День победы советского народа над фашистской Германией, как нас учили в школе. Повод для непростых раздумий о бесчеловечной войне, многомиллионных жертвах, разрушенных городах, несбывшихся судьбах. Горе вдов, слёзы победителей. День памяти и скорби.

Многие ли из молодых знают, что этого всенародного праздника не было целых 20 лет после окончания войны? Его ввели только в 1965 году. Это обижало ветеранов-фронтовиков. Очень… Они помнили свою победу и отмечали, как день окончания ненавистной войны, день памяти своих погибших товарищей, день начала мирной жизни. Новой жизни, как им хотелось верить.

Я помню эти встречи молодых ветеранов, папиных сослуживцев — им не было ещё и 40 лет. Они пили водку, пели любимые военные песни и мало рассказывали о войне. Были счастливы, что победили, что выжили, сумели вернуться к мирной жизни — создали семьи и растили детей. И мечтали о мире — для себя и своих семей, для всех. Нет войне, никогда больше! Это проросло из моей детской памяти.

Я всегда воспринимал День Победы через отца, который всю войну — с первого и до самого последнего дня — был на фронте. Начинал под Минском, красноармейцем-артиллеристом, заряжающим в орудийном расчете, а закончил под Прагой в звании гвардии капитана. Он закончил школу в 40-ом году с золотой медалью, мог без экзаменов поступить в любой вуз…

Но время было предвоенное, и его, как и тысячи других юношей, призвали в армию. Считай, прямо со школьной скамьи — ему было неполных 18 лет. Эти полгода армейской выучки перед войной, возможно, спасли ему жизнь… Он был одним из того тончайшего 3% слоя призыва 1922-23 гг. рождения, кому посчастливилось выжить в жестокой мясорубке войны. Война навсегда въелась ему в память. Это было главным испытанием всей его жизни. Даже на склоне лет он помнил названия частей и соединений, в которых служил во время войны, как выходили из окружения в 41-ом, сохранив знамя полка, как учились воевать, как привыкали видеть смерть каждый день…

Боевые, фронтовые награды отца. Две солдатские медали «За боевые заслуги», три офицерских ордена — 2 Красной Звезды и 1 Отечественной войны II степени.

Минский котел, Сталинград, Кенигсберг, Польша, Пражская операция — этапы его боевого пути.

Мы с ним обычно говорили о войне накануне 9-го мая. Ребёнком я любопытствовал: «А сколько фашистов ты убил?» И он всегда отвечал с мягкой ироничный улыбкой, шуткуя: «Сто сорок два фрица, а 143-им был ганс.»

Скоро 4 года как папы нет на белом свете. И поговорить не с кем… Но остались его воспоминания о войне! Я уговорил его написать их, когда папе было уже за 80. Он долго сопротивлялся, отнекивался — кому это интересно? Но в какой-то момент уступил и пообещал. В конце 2006-го он прислал мне первую часть, а в феврале 2007-го — вторую. Каюсь… только в этом году я вернулся к его рукописи. Отец покинул этот мир в октябре 2016 г. Пока он был жив, казалось, что ещё успею. Понадобилось почти 4 года, чтобы боль несколько притупилась. Перечитал и осознал, что я просто обязан сделать его воспоминания доступными для всех желающих, и в первую очередь, сохранить их в семье как память об отце. Да, это не высокая литература. Это документальное, скупое на эмоции повествование ветерана войны, написанное в 84 года — дорогого стоит.

Компьютерная версия готова, я почти ничего не правил, кроме очевидных описок и повторов.

Мне не пришлось и «разбирать каракули» — у отца был прекрасный, почти каллиграфический почерк, который он сохранил до конца жизни.

Всех ветеранов, кто ещё ходит по этой земле — с днем Великой Победы и Великой Скорби. Их очень и очень мало осталось — настоящих фронтовиков. Даже тем, кто сумел попасть на фронт и закончить войну в возрасте 18-19 лет, сегодня 93-94 года… Большинство уже ушло в мир иной. Светлая, вечная память и благодарность — живым, павшим, умершим — от всех послевоенных поколений. Нас просто могло не быть…

Будем помнить! Будем помнить, что Вторая Мировая война началась в 1939 году… И не забудем, какой ценой оплачена Победа над нацизмом… Чтобы никогда не повторилось.

Май 2024 года

Прошло огромных 4 года, когда накануне Дня Победы я писал о папе, его фронтовой молодости, о военных буднях, которые не стираются из памяти ветерана даже по прошествие многих десятков лет. Четыре года назад был мир — да, хрупкий, да, относительный, да, ковидный. За прошедшие 4 года мир стал другим. В первую очередь, Мира нет. Есть война в Украине. Есть война на Ближнем Востоке. Мы все тоже стали другими. Изменились. Уточнили свои гражданские позиции, своё понимание Добра и Зла.

Мир сегодня — это масштабные военные сражения, ужасные разрушения, сотни тысяч убитых и искалеченных молодых мужчин, немыслимые трагедии и горе гражданского населения. Военная машина, гусеницы войны очень инерционны: их трудно запустить, сдвинуть с места. Но этот милитаристский молох, будучи раскрученным, подчиняет себе практически всё: политику, экономику, жизни миллионов людей. Его крайне тяжело остановить, цена непомерная.

Славянская война, вероломно начатая Россией против Украины, лично для меня во многом обесценила значение той великой Победы. Государство, которое разгромило нацизм, само превратилось в агрессора, захватчика, носителя профашистской идеологии, циничной пропаганды в стиле а-ля-Оруэлл.

Неизменным осталась только светлая память о наших родителях, память о том поколении, которое вынесло на себе и годы сталинского террора, и беспощадную 2-ую мировую, и послевоенную разруху и бедность. Их уже практически нет среди живых. И слава богу, они не видят, не знают, что творится со страной, которую они защищали и строили. Наша благодарность им безмерна: за победу над нацизмом, за то, что выжили и подарили нам жизнь.

Перечитывая папины воспоминания, всё время сравниваю с событиями нынешней войны, с отношением к войне тогда и сейчас. Жертва 2-ой мировой стала агрессором, поджигателем фитиля 3-ей мировой. 9 мая снова будут утюжить брусчатку Красной площади свежевыкрашенной военной техникой и грозить миру своими дряблыми мышцами. Они и траву сумеют покрасить, если родина прикажет…

Воспоминания участника Великой Отечественной войны

Яновского Янкеля Берковича

Начало войны

В октябре 1940 года, после окончания средней школы, я был призван в Красную Армию и направлен служить из города Овруч, Житомирской области, в 100-ю ордена Ленина стрелковую дивизию, которая дислоцировалась в Уручье, под Минском (БВО). В 46-ом гаубичном артиллерийском полку я должен был в течение двух лет пройти курс офицера артиллерии, сдать экзамены и в воинском звании «младшего лейтенанта артиллерии» уволиться в запас.

Время было тревожное. Очень часто ночью нас поднимали по тревоге, мы выходили в район сосредоточения, уточняли, где получать боеприпасы (152 мм пушки-гаубицы), винтовочные патроны, сухие пайки и куда [нашей] 7-ой батарее 3-го дивизиона двигаться и где занять огневые позиции для ведения огня. Через 2-3 часа поступала команда «Отбой», и мы возвращались в казармы. Полк располагался отдельно от других полков дивизии — в 3 км от Минска, а Уручье — в 7 км.

Ночью 22 июня 1941 года (воскресенье) поступила команда «Тревога», и мы быстро выехали в район сосредоточения. Прошло 3 часа (7 часов утра), отбоя не было, и никаких других команд тоже не было. В 7:30 утра в полк приехал начальник политотдела дивизии, старший батальонный комиссар Филяшкин и перед строем полка объявил, что фашистская Германия развязала войну против СССР. Поступил приказ получать боеприпасы, сухие пайки, обмундирование и готовиться к маршу по защите рубежей западнее Минска. Вражеская авиация бомбила Минск, и мы слышали разрывы бомб. Меня выставили в боевое охранение, и я видел, как тысячи минчан (женщин, мужчин, детей, стариков) уходили на восток по шоссе Минск-Москва. Куда они могли уйти, если вражеская авиация бомбила шоссе, а танковые полчища, преодолев сопротивление пограничных частей, двигались к Минску?

Красная Армия оказалась очень плохо подготовленной к войне: новые границы не укрепили, старые — разукомплектовали; из 1200 самолётов — 400 были уничтожены в боях, а 800 и не поднялись в воздух, так как не было горючего, которое должно было поступить из Моздока (Северный Кавказ). И воевать мы должны были на чужой территории, как об этом писал маршал Ворошилов.

Командир нашего полка получил приказ развернуть полк в готовности вести бой против вражеских танков. В это время нам сообщили, что в районе Острошицкого городка (12 км восточнее Минска) высадился вражеский десант. На борьбу с десантом из полка направили 100 красноармейцев и командиров.

Наша 7-я батарея (4 орудия) развернулась на западной окраине Минска. Едучи через Минск, мы видели пустые магазины, панику среди населения, здания, разрушенные вражескими бомбардировками. 26 июня мы начали вести бой против вражеских танков. Командир орудия Иван Кавун (я был заряжающим орудия) подал точную команду наводчику, я зарядил орудие и по команде командира орудия открыли огонь. Мы подбили 2 вражеских танка, а танки открыли огонь по нашей батарее. 1 красноармеец был убит, 4 ранены, но мы продолжали бой. Все батареи полка вели огонь по вражеским танкам. Воины дивизии в этих тяжелейших боях с превосходящими силами противника подбили или уничтожили более 100 вражеских танков.

Но фронта не было. На флангах нашей дивизии, справа и слева, никого не было. Брестский корпус дрался в окружении. Фашистские танки обошли нас и 28 июня ворвались в Минск. Мы начали отступать. Наших танков и самолетов мы не видели. Их почти не было тогда. За 2 недели боёв Красная Армия потеряла огромное количество танков, самолётов, артиллерии и другой военной техники. Миллионы красноармейцев, командиров, политработников погибли или попали, не по своей вине, в плен или в окружение. Положение было катастрофическим.

Моя война

Мне, конечно, сложно писать о своих действиях. Я воевал в составе орудийного расчета, где все вели себя достойно и мужественно. Хочу рассказать о некоторых эпизодах войны, врезавшихся в память.

Октябрь 1941 года. Мы отступаем, но участвуем в боях. Ведём огонь по вражеским войскам, а затем двигаемся на восток. Это было в Курской области. Командир батареи получил приказ — где занять огневую позицию и подготовиться для ведения артиллерийского огня. Примерно в 3 часа ночи мы прибыли в указанный район, оборудовали огневую позицию, поставили пушки, выставили ящики с боеприпасами. Наступило утро, рассвело. Мы увидели, что недалеко от нас, на высоте, развёрнут вражеский артиллерийский дивизион (12 орудий). Фашисты начали прямой наводкой вести прицельный огонь по нашей батарее. Мы не могли открыть ответный огонь. Было страшно и беспомощно. Потеряв убитыми 18 красноармейцев и 3 командиров, потеряв 2 из 4-х пушек, уничтоженных прямым попаданием, мы начали отступать. Проходя мимо штаба полка, меня увидел писарь штаба, красноармеец Ищенко, с которым мы раньше служили в одной батарее, и с радостью сказал: «В списках погибших значится и твоя фамилия, а ты жив! Яша, дорогой, ты уцелеешь во время войны! Могут быть ранения и контузии, но День Победы ты встретишь. Запомни, это я говорю тебе — твой друг и товарищ Николай.» Я пошёл дальше… Личного состава осталось на 2 пушки, и я был зачислен в 1-й расчет — заряжающим орудия. Мы в тяжелейших условиях, при наличии огромного количества наступающих вражеских войск, продолжали вести отступательные бои.

В Курской области наша стрелковая дивизия, включая наш артиллерийский полк, попала в большое окружение. Пушки мы взорвали, т.к. не было снарядов, тягачи уничтожили — не было горючего, двигались с винтовками и противогазами. Вторая половина октября — днём мы прятались в курских дождливых лесах, ночью — двигались. На 14-ые сутки мы вышли из окружения в районе Старый Оскол, Курской области. К счастью, мы выходили не по 2-3 человека, а полковой колонной во главе с командиром полка, со знаменем полка (если знамя полка было утеряно, полк подлежал расформированию).

Из интересных моментов, связанных с окружением, которые запомнились. Наша батарея, в том числе и наш орудийный расчёт, двигались в полной темноте. Мы увидели небольшую деревню, и командир орудия приказал мне и ещё одному красноармейцу зайти в ближайшую хату и попросить немного хлеба. В хате была молодая женщина с двумя детьми. Мы попросили хлеба, она отрезала нам половину буханки и сказала: «Останьтесь, мальчики. Куда вы пойдёте?» Мой сослуживец замешкался, а я говорю ему: «Пошли! Мы не будем знать, куда двигаться — на улице темень.» Мы вышли из хаты и увидели, что хвост колонны повернул направо. Мы бегом догнали колонну и отдали хлеб командиру орудия. Он разорвал хлеб на 6 частей и дал каждому по кусочку. За трое суток мы покушали по кусочку хлеба…

Быт красноармейца. У каждого всегда была ложка и котелок с крышкой. В котелок наливали суп, щи или борщ, а в крышку — клали кашу. Два года зимой к обеду давали по 100 грамм водки. Летом шинель скатывалась, и мы носили её на себе, «через плечо». Зима 1941-42 гг. была очень холодная. Мы делали стенки из снега, подкладывали немного соломы и по пару часов ночью спали, если не было приказа вести огонь.

Июнь 1942 года. Наша батарея и весь артиллерийский полк в составе 50-ой стрелковой дивизии воевали на стыке России и Украины. 29 июня 1942 г. в наш полк приехали командующий фронтом, маршал Тимошенко и член Военного Совета Хрущев. Они объявили, что завтра, 30 июня, на этом участке фашисты начнут наступление, и мы вынуждены будем отступить. Артиллерийским полкам была поставлена задача — прикрывать огнём отход пехоты, чтобы та смогла на каком-то рубеже остановиться и занять оборону. Это называется — «стоять насмерть!» Мы вели огонь по вражеских танкам. Фашисты наступали, стреляя из танковых пушек по нашей батарее. Мы несли потери. Только, когда танки врага обходили нас, мы снимались и отступали. Я помню, как казачки Дона, видя, как мы уходим, говорили вслед: «Дорогие наши, на кого вы нас оставляете, куда нам деваться, что нам делать?» Держали маленьких детей на руках и плакали. Что я, или другие бойцы орудийного расчёта, могли им ответить? К Дону мы подошли с одним орудием, остальные 3 были уничтожены врагом. В живых остался один младший командир и 8 солдат, в том числе, и красноармеец Яновский.

Лето 1943 года. В июне 1943 г. (мои примечания — отцу было 20 лет и 8 месяцев) я был назначен комсоргом артиллерийского полка и получил первое офицерское звание — младший лейтенант. Через 3 месяца стал лейтенантом, ещё через 6 месяцев — старшим лейтенантом, а в марте 1945 г. стал капитаном (нормы — фронтовые). В июне 43-го мы находились на реке Северный Донец, недалеко от Луганска. Я вместе с начальником связи полка капитаном Шинкаренко — с командного пункта комполка — направились на огневые позиции 5-ой батареи. Надо было пройти примерно 2.5 км. Фашисты начали вести огонь по площадям. Где рвались снаряды, они не видели. Один снаряд разорвался недалеко от нас, и капитан Шинкаренко осколком был ранен в левую ногу. Я его перевязал, взвалил на свои плечи и понес. Мы оба были худыми, нести было нелегко. Пройду 300 м, посидим немного и двигаемся дальше. Когда я принёс его в медпункт полка, я потерял сознание. Мне сделали укол (медсёстры потом сказали). Я полежал 2 часа и пошёл дальше воевать. Капитана Шинкаренко доставили в медико-санитарный батальон дивизии, сделали операцию и отправили в армейский госпиталь. Через 3 недели он вернулся в строй. Мы были хорошими друзьями.

Июнь 1944 года. 23 июня началась Белорусская наступательная операция. Наша дивизия входила в состав 28-ой армии 1-го Белорусского фронта, которым командовал маршал Рокоссовский. Путь нашей дивизии, вместе с кавалерийским корпусом генерала Плиева, проходил через города Глуск, Cлуцк, Барановичи. Южнее Бреста мы форсировали реку Буг и вступили на территорию Польши. В боях за крупный железнодорожный узел Барановичи я находился на наблюдательном пункте командира 4-ой батареи. Наступление и освобождение Белоруссии было успешным, но противник оказывал упорное сопротивление. На участке стрелкового полка, который поддерживал 2-ой дивизион, фашисты перешли в контратаку. Командир батареи и командир взвода управления были ранены, и я принял командование батареей. Обстановка оказалась сложной, враг приближался к нашим пехотинцам. Врага, в численном отношении, было больше. Я посоветовался по телефону с командирами 5-ой и 6-ой батарей, и мы приняли решение вызвать артиллерийский огонь на себя. Мы — в траншеях, а фашисты двигаются по голой местности. Получив мою команду на открытие беглого (непрерывного) огня, командир огневого взвода подумал, что я совершил ошибку, неправильно указав дальность стрельбы. Я ему объяснил обстановку и приказал немедленно открыть беглый огонь. 12 орудий дивизиона открыли огонь. Много было убито и ранено фашистов, мы понесли небольшие потери, вражеские солдаты начали отходить. Командиры стрелковых рот подняли в атаку пехотинцев, и с криком «Ура!» они начали наступать. Я пошёл вперед вместе с командиром стрелковой роты, отдал команду о переносе огня в глубину. Ночью мы освободили железнодорожный узел и город Барановичи и продолжили наступление в направлении Бреста. Через 5 дней прибыл новый командир батареи, и я продолжил выполнять обязанности комсорга полка.

Май 1945 года. День Победы мы встретили в Чехословакии, в 40 км от Праги. Я с капитаном Шинкаренко остановились у чеха в доме. Он поставил каждому флягу со спиртом, разведённом на молоке. Всю ночь с 9-го на 10-е мая мы глотками пили этот спирт и говорили о Победе — чех на чешском языке, мы — на русском, и хорошо понимали друг друга.

Эпилог. Я воевал с первого и до последнего дня войны, был контужен осенью 41-го года. Начинал войну солдатом-красноармейцем, закончил офицером-гвардейцем в звании капитана. За участие в боевых действиях на фронтах войны я награждён 3-мя боевыми орденами — Красной Звезды (2) и Отечественной Войны 2-ой степени, 2-мя боевыми (солдатскими) медалями «За боевые заслуги», медалями за участие в крупных операциях: «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина». Свой 2-ой орден Отечественной Войны 2-ой степени получил в 1985-ом году, когда отмечалось 40-летие Победы. После войны я остался в Армии, где прослужил в общей сложности 32 года, выйдя в отставку в звании подполковника в 1973-ом году. Успешно закончил Ленинградский филиал Военно-политической Академии имени Ленина (мои примечания — отец учился в Академии заочно с 1954-го года по 1958-ой год), был заместителем командира отдельного батальона, полка по политчасти. Последние 12 лет службы работал старшим инструктором политотдела спецчастей Гомельского гарнизона.

Дай бог, чтобы вы — наши дети, внуки и правнуки — не знали, что такое война! Чтобы вам не надо было преодолевать ужасы и лишения войны, чтобы вы жили спокойно, радостно, счастливо, чтобы небо было безоблачным и мирным.

Декабрь 2006 — Февраль 2007
Зоест, Германия