Очень грустно наблюдать такое разделённое общество. Горько, но к счастью я нахожусь в Амлуиче, который живёт одной большой семьёй на окраине Объединённого Королевства. Эти высокородные должны бы приехать сюда, чтобы побыть среди «друзей по сексу» и другими милыми созданиями, чтобы увидеть более добрый образ жизни.
УКРОЩЕНИЕ ЕВРЕЯ.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ОБЪЕДИНЕННОМУ КОРОЛЕВСТВУ
(продолжение. Начало в № 5-7/2022 и сл.)
Перевод с английского Минны Динер
Маленький городок ОК
Что произойдёт, если вы, например, обратитесь к трансгендеру, назвав его, или её, используя их первоначальный пол? В ОК, оказывается, это классифицируется, как большое преступление.
Именно так.
«Таймс» пишет под заголовком «Журналист столкнулся с полицией за использование неправильного гендера в отношении трансгендерной женщины» следующее: «Католический журналист, который был обвинён в использовании неправильного гендера в отношении дочери трансгендера одной женщины, рассказал, что его вызывают на допрос в полицию. Журналист ничего не выдумывает. Полиция Сори, как сказано в статье, подтверждает эту историю, сказав, что «проводится тщательное расследование, чтобы определить было ли совершено криминальное преступление.»
Использование неправильного гендера.
Лично я, независимо от того, как вам захочется обратиться ко мне, прибыл в Бэнгор, который находится далеко на севере.
Сижу на скамье и гляжу на поднимающуюся воду в проливе Миней. Местный человек по имени Джон говорит, что поток воды в течении шести часов достигнет своего наивысшего уровня и начнёт спадать. Эта смена от низкого уровня до высокого происходит каждые шесть часов. Это говорит Джон. Джон знает, потому что, да будет вам известно, является авторитетом всего, что касается воды: в океане, в реках и кораблях. Он знает о них всё.
Вообще-то Джон был «капитаном на нефтяных танкерах». Он говорит это мне, когда пригласил меня зайти в его дом. Сейчас, в свои 77 лет, он уже не командует кораблями, но всё равно всё еще окружён водой. Его дом стоит на берегу пролива, потому что моряк всегда остаётся моряком, а море навсегда будет его соседом.
Что за прекрасный дом! Oн похож на пляжные дома со страниц рекламных туристических проспектов. Просто дом мечты.
Джон – человек, любящий жизнь, и знающий, как прожить её хорошо. Ему недостаточно того, что из всех окон и уголков его дома открываются потрясающие виды воды и побережья. На самом нижнем уровне его дома имеется открытое пространство с видом на море, но там он также построил бассейн с джакузи. Там он купается, когда чувствует необходимость поразмышлять о скрытой природе воды. Часто он берёт с собой камеру, чтобы сделать снимки всего, что показывается под или над слоем воды в то время, когда он принимает водные процедуры. Обычно он ловит своей камерой различных морских созданий. А однажды ему крупно повезло: рядом с ним оказалась прекрасная, плывущая мимо дама. Что же он сделал? Нет, он не стал ухаживать за ней, ибо жена его убила бы его за это. Он нажал на кнопку аппарата. Как же он был счастлив! Он показал фотографию той леди в бикини, как гордый рыбак, демонстрирующий пойманную рыбу.
Разумеется, вполне возможно, что та леди трансгендер, а не тот тип леди, о которых он мечтает. Но я молчу и не говорю ему об этом. Не знаю, как бы он среагировал на это, но мне совсем не хотелось бы, чтобы этот пожилой человек закончил бы свои дни в британской тюрьме. Нет-нет.
Из окон дома Джона за водой отчётливо виднеется остров Англси, который является практически северной оконечностью Уэльса. Джон называет Англси «островом», как будто Уэльс, или Британия им не являются. Вот там-остров, а здесь, где мы находимся— материк».
Когда лондонцы говорят «материк», они имеют в виду Европу. Когда бенгорцы говорят «материк», они имеют в виду Уэльс.
Джон любит Уэльс и, похоже, Англси его не заботит. Это всего лишь пятно на карте, где заканчивается Европа. А вот к Бенгору он неравнодушен. Вот так. Он здесь родился и здесь он умрёт.
Да, он любит свой город, но он любил его гораздо больше, когда был моложе. В Бенгоре живёт 18 000 жителей, из которых более 10 000 составляют студенты. Джон рассказывает, что Университет Бенгора переполняет это место.
— Если вы идёте с пирса до вокзала, который находится в миле отсюда, то вы найдёте 4-5 семей, живущих в своих домах. Когда я был ребёнком, все друг друга знали. Никто никогда не запирал двери.
Но всё изменилось теперь. Бенгорский Университет увеличился в размере за последние годы, и теперь это университетский городок, а не община. Когда он был ребёнком, он бегал из одного дома к другому в этой округе, потому что все тогда в Бенгоре жили одной семьёй. А теперь он не знаком с людьми, живущими в этих домах.
В гостиной дома Джона, что находится вверх по лестнице, включён телевизор, и его жена ждёт его прихода, чтобы пить чай с пирогом. Когда мы поднялись, то два куска фруктового пирога уже ждали, чтобы их съели, да и чай был готов.
Я спросил у него, следит ли он за новостями? Он ответил, что да.
— Что Вы думаете об антисемитизме в Лейбористской партии?
— Я ушёл в море подростком, и я объездил весь мир. И во мне нет ни капли расизма. Мне всегда было безразлично откуда прибыл человек. Но! У нас были имена для каждого в этой стране, которые казались смешными, а в других странах были другие смешные имена, а они считали наши имена смешными. Это было весело! Теперь я напуган. Кто-то на днях упомянул, что кто-то другой был цветным, и из-за этого поднялась целая суматоха. Я боюсь, что это зайдёт слишком далеко. И, хотя это не делает меня расистом, я всё же говорю: Боже Милостивый, я напуган. Какие слова нам разрешено употреблять?
Этот человек не ответил на мой вопрос, поэтому я задаю ему его снова:
— Что Вы думаете об антисемитизме в Лейбористской партии?
— Я не думаю, что всё так ужасно, как они говорят.
— А равен ли Сионизм расизму?
— Вы копаете слишком глубоко.
Я опять спрашиваю есть ли равенство между сионизмом и расизмом?
— Это слишком сложно для меня понять.
— А как Вы думаете?
— Расизм действует мне на нервы, ибо я боюсь говорить что-то, чтобы не обидеть кого-нибудь.
Вчерашний капитан в бушующем море сегодня стал маленьким ребёнком в демократической стране, боящимся говорить.
— Вам нравится Тереза Мэй?
— Я думаю, что она заслуживает медали.
— Почему?
— Да за то, как она справляется со всем этим. Она не может выиграть, что бы она ни делала. Если она уйдёт и тот другой парень, как его зовут… Джереми Корбин появится, то и он ничего не выиграет. Она заслужила медаль за свою стойкость.
Она заслуживает медаль за стойкость. Ни один политик, или журналист, с которыми мне удалось встретиться за это время, не пришёл к такому выводу, который является так же ценен, как и другие его суждения. А этот моряк, который, вероятно не знает даже, что такое Сионизм, пришел к нему.
— А что Вы думаете о Брексите?
Он заходится от смеха.
— Я проголосовал за «остаться», но чем быстрее они выйдут и разберутся, тем лучше!»
Джон объясняет мне, туристу с Марса:
— У них были выборы. Они просили людей, которые понятия не имели о чём речь, голосовать. И почти половина проголосовала таким образом, а другая проголосовала другим образом. Зачем спрашивать у людей, вроде меня?
— Но ведь это демократия, не правда ли?
— Возможно, это справедливо, но глупо. Вы требуете от толпы людей без малейшего понятия голосовать!»
— На каждых выборах в Британии людей, тех же людей просят выбрать между Тори и Лейбористами. Что люди понимают в этом?
— Ничего не понимают.
— Зачем тогда нужны любые выборы?
— Верно. Я согласен с Вами. Каждые четыре, или пять лет мы бросаем монету. Орёл, или решка.
Лучший способ для решения проблемы с Брекситом по мнению Джона, это бросить вверх монету. Орёл — Брексит, решка — не Брексит.
Жизнь может быть так проста!
Я выхожу из дома Джона и готовлюсь двигаться дальше. Куда ехать? В Англси. Кончается Уэльс, кончается и хороший мир. Интерпрайс, прокат автомобилей по выбору, дал мне другую машину, и наступает время двигаться. А куда в Англси мне поехать?
Амлуич. Да, Амлуич. Я даже не знаю, как произносится это название города, не знаю, имеет ли оно какое-то значение. Итак, еду в Амлуич.
Проходит какое-то незначительное время, и я уже там. Куда же мне пойти? Пока ехал, увидел старую церковь— ничего выдающегося. Но высокие деревья на дворе за ней привлекли моё внимание. Вокруг них вьётся множество ворон, и, если посмотреть вверх, вы увидите гнёзда на верхушках деревьев. Но приглядитесь! Одна из ворон, слева от меня, кажется самая громкоголосая. Видите? Не узнаёте её? Да, да, конечно! Эта ворона из Эдинбурга, Шотландия. Именно она сопровождала меня по дороге к Эдинбургскому Замку. Да, это именно она!
Мне кажется, что ворона хочет, чтобы я стоял возле неё. Вы так не думаете?
Напротив церкви, через дорогу находится отель под названием Динорбен Армс. Мне кажется, что надо здесь остановиться. Да, конечно. И я регистрируюсь там.
Прежде, чем пойти в свой номер, я закуриваю снаружи отеля, стоя на тротуаре. И, как здорово, что люди останавливаются возле меня, чтобы побеседовать. Это самые дружелюбные люди из всех, с которыми мне довелось встречаться. Они рассказывают мне много интереснейших вещей. Например, о родном языке большинства здешних людей, где 63% из них Уэльсцы.
Амлуич. Как произнести Амлуич? Надо какое-то время потренироваться, я знаю.
Вот Найрис и Джеймс, оба местные жители.
— Вы — пара?
— Нет, мы «выгодные друзья»
— А что это такое?
— Мы спим друг с другом. -— говорит Джеймс.
— Он мой партнёр, но мы не живём вместе, — добавляет Найрис.
-— О, интересно узнать. А что особенного в Амлуиче?
Найрис: «Амлуич-— приятное место. Все друг друга знают и помогают, когда нужна помощь. Это сильная община».
— Спят ли все друг с другом здесь?
Найрис: «Нет»
Джеймс: «Да.
Сейчас наступили для Амлуича нелучшие дни. Когда-то много-много лет назад люди в Амлуиче были горняками. Всех кормило огромное месторождение меди неподалёку отсюда. Они готовы на моей машине подъехать туда и показать мне старые копи. «Вы почувствуете себя, словно гуляющим по Марсу.
Все потеряли здесь работу, хотя позже тут были построены фабрики и жизнь опять наладилась. Но теперь осталось не много работодателей.
Сага Брексита громко разыгрывается в Лондоне, где каждый день приносит новую историю, как очередной политик пытается заставить Терезу Мэй покинуть офис, или очередной лидер ЕС проповедует и унижает Лондон. Но в Амлуиче никто не говорит о Брексите. У них есть более насущные проблемы, чем Брексит. Найрис говорит, что у них невозможно открыть счёт в банке.
— Почему?
— Здесь всегда было четыре банка, но за последние шесть лет не осталось ни одного. Германская пластиковая фабрика Rehau в городе скоро, наверно, закроется, и около 100 работников останутся без работы. Были планы построения атомной станции здесь, чтобы заменить старую электростанцию, но этому не суждено осуществиться. Это Амлуич. Если вы хотите пообедать, то единственными местами, где можно это сделать, это Динорбен Армс Отель, или Индийский ресторан. И всё. В других городках неизлечимо больные имеют возможность съездить туда, где им окажут посильную помощь, чтобы облегчить страдания за счёт городского совета. Но такого не происходит в Амлуиче. В других городах власти заботятся о нетрудоспособных людях, но не в Амлуиче. Здесь мы заботимся друг о друге сами. Если кому-то нужна помощь, включая неизлечимых больных, мы собираем деньги для них.
— Неужели Амлуич настолько беден?
— Городской Совет коррумпирован. Советники не дают денег Амлуичу. Мы платим такие же налоги, как и в других местах, но обратно не получаем ничего. У нас можно запарковать свой автомобиль, где вздумается. У нас нет автоинспекции. Так обстоят дела. Но я люблю Амлуич.
— Почему?
— Это наш дом.
— Как называется церковь, что на той стороне улицы?-— спрашиваю я у местного мужчины.
— Церковь Уэльса.
— Она действующая?
— Да, всё время.
— Правда?
— Да, да. Многие похороны проходят здесь. Похорон больше, чем свадеб.
— А как часто проходят похороны?
— Иногда — 4 в неделю.
— А сколько свадеб?
— В последние два года, кажется я был на двух свадьбах в церкви.
Ну как не влюбиться в жителей Амлуича? В отличие от Лондона, здесь нет ничего волшебного. Я езжу вокруг и могу твёрдо сказать, что никто из королей здесь не жил. И ни одна принцесса, и ни один герцог. Ни одного графа, ни одного лорда здесь не видели. Здесь живут простые люди, причём, как уэльсцы, так и британцы.
Но и Лондон, и Амлуич вместе составляют Объединенное Королевство. Большой город ОК и маленький городок ОК. Но именно Амлуич предлагает самую чёткую линзу, через которую ОК предстаёт в самом обнажённом виде. Британия по своей сути абсолютно иерархична. Тут и высокородные, и низкие сословия, Вестминстерское Аббатство и церковь Амлуича. В церкви Амлуича не проходят коронации. Туда люди приходят, чтобы проститься с умершими. Амлуич не то же, что и Оксфорд, и ни один малайский премьер-министр там не останавливается. Но здесь есть люди, которые стараются выжить, и их голоса едва ли слышны.
Многие британцы определяют себя, как «островитянe». Но это не так. Если хотите увидеть островитян, то приезжайте сюда, в Амлуич.
Я еду к горе Парис, где когда-то находились медные копи. Что за вид!
Здесь земля в какой-то исторический период открыла свой рот и вид глубокого ущелья в её желудке просто поражает. Это огромный карьер, в котором до сих пор сохранились входы в тоннели и гравий, меняющий свой цвет через каждые пару шагов. Здесь люди работали, трудились в поте лица своего, дружили и зарабатывали себе на жизнь — и всё это в тёмных расщелинах желудка земли.
Люди Амлуича, по крайней мере некоторые из них, являются правнуками тех горняков, которые когда-то работали здесь. Люди рождались для тяжёлой работы, для глотка горьких напитков, для создания теплых дружеских отношений. Они не монархи. Они слуги монархии. Брексит? Да они скорее озабочены тем, чтобы у них появился банк, где можно было бы поместить их скудные заработанные средства, с Брекситом, или без него.
Расщелина горы Парис-яркое отражение Лондонской ямы. И как здешняя расщелина, Лондонская будет существовать в течении поколений, независимо от того, как разрешится вопрос с Брекситом. Всё, что было выявлено за время процесса с Брекситом, не исчезнет в ближайшие годы. Это моменты истины для Британии, и тёмные времена определённо последуют. Раскол Британского общества огромен и заставляет обе стороны превратиться в параллельные миры, которые не объединятся в течении нескольких поколений. Но не Брексит является причиной персональной ненависти и озверения. Брексит лишь выявил их.
Амлуич очень тихий город, разве что карканье ворон на самом верху деревьев, растущих во дворе церкви. Возможно вороны тоже находятся в «отношениях без обязательств». И, когда приходит вечер и темнота опускается на город, наступает тишина.
Тих этот город. Но не таков Лондон. Это место на земле никогда не дружит с тишиной.
В Лондоне правительство Терезы Мэй, похоже доживает последние дни. У Лейбористов дела не лучше. Палата Представителей находится в огромном замешательстве. Назначенный на 29 марта день Брексита пройдёт без Брексита. Евросоюз только что согласился отложить на пару недель этот день, до 12 апреля, давая Терезе Мэй маленькую передышку. Но по сей день Члены Парламента не хотят представить Брексит, по крайней мере пока. Люди хотят, а политики нет. Как между Амлуичем и Лондоном, так и между парламентариями и народом находится огромный водораздел между высоким происхождениeм и низким.
Очень грустно наблюдать такое разделённое общество. Горько, но к счастью я нахожусь в Амлуиче, который живёт одной большой семьёй на окраине Объединённого Королевства. Эти высокородные должны бы приехать сюда, чтобы побыть среди «друзей по сексу» и другими милыми созданиями, чтобы увидеть более добрый образ жизни.
Отличный шанс.
Возле старой медно-добывающей шахты я увидел металлический диск с текстом:
«2-го марта 1768 года почти прямо на поверхности горы Парис был обнаружен огромный рудник с большим количеством меди. Роланд Пау, местный горняк, который и обнаружил это месторождение был награждён за своё открытие бутылкой бренди и бесплатным коттеджем пожизненно.
Кто-то сделал огромные деньги, а Роланд получил бренди.
Ну не Британия ли это?
И я продолжаю читать: «Когда горное сердце металлического рудника было постепенно смещено, близлежащий городок Амлуич вырос в один из крупных городов Уэльса и стал лидирующим экспортёром меди в мире.
Да, как фортуна города может меняться.
Я двигаюсь по направлению к Порту Амлуича, где находится край этой страны. Хочу увидеть проституток, сутенёров и торговцев наркотиками. И я не могу их найти. Может, я что-то пропустил по пути? Может быть.
Вместо молодых шлюх я знакомлюсь С Майком, мужчиной, родившимся в Ньюкасл на Тайне, но живущим в Амлуиче в течении 43 лет. Мы беседуем, поскольку в Амлуиче все беседуют друг с другом. И между одной темой для разговора и другой всплывает тема Брексита. По натуре оптимист, Майк признаёт, что история Брексита является «собачьим завтраком», имея в виду тотальное замешательство, но, что это хорошо. Как же его страна оказалась в таком бардаке? Он ответил, что, некоторые британцы всё еще верят, что «мы рулим всем курятником», что Британия всё еще империя и поэтому любой беспорядок не слишком страшен для неё, другие же надеются, что в конце концов «что-нибудь получится из стирки» и что-нибудь обернётся розами. Он объясняет мне, что Британцы-нация ублюдков, смесь Викингов, Англо-Саксов и Кельтов и Бог знает еще кого и они испытали много кризисов, вроде иностранного вторжения, но не всегда «доводили дело до конца».
Ничто из сказанного Майком не объясняет, почему неопределённый джендер может потенциально стать основой криминального преступления в этой стране. Но не всё в жизни обязано быть разъяснено.
Я подъезжаю к церкви, к воронам и прощаюсь с Эдинбургской вороной. Мне кажется, хотя я не вполне уверен, что это мой орёл послал эту ворону ко мне, чтобы защитить меня от знаменитых Уэльских драконов. Спасибо, мой орёл!
Я трогаюсь. Куда теперь? В Холихед, портовый город у Ирландского моря, глядящий на Дублин, где началось моё путешествие пол года назад. Фактически, если я буду скучать по виду тысяч палестинских флагов, я могу сесть на паром и оказаться в Ирландии всего лишь через три часа.
Это в Холихеде с населением менее чем двенадцать тысяч человек, я познакомился с Патрицией, обаятельной 60-летней леди, и она рассказывает мне, что Холихед является удивительным местом. Мы встретились в центре города, который показался мне одним из самых угрюмых центров, которые удалось увидеть. Открыто всего несколько магазинов, среди которых выигрышный дом Бетфрида-магазин подержанной одежды, супермаркет и пара пабов и еще что-то. Патриция подтверждает, что всё немного покатилось под гору. Это стало не таким счастливым местом, каким было раньше. Этот город, когда она была маленькой девочкой, был полон людей и полон машин. Все магазины были открыты, много разных, которые только можно было представить. А теперь они просто сметены.
— Почему?
— Люди не могут себе позволить платить цены за съём помещений для магазинов. Они слишком высоки.
— А что случилось? Почему раньше они могли платить, а теперь не могут?
— Это из-за городского Совета. Совет просто поднял расценки, и люди не смогли снимать помещения. Здесь был большой завод по производству алюминия, но он закрылся. Много людей уехало, так как здесь не было работы. У нас большой порт в Холихеде, где ходят паромы на Ирландию. Все они принадлежат Стину, который задёшево выкупил много земель в Холихеде. Стин, присоединив нас походя по кускам, ничего не делает для города. Они зарабатывают огромные деньги в Холихеде, но ничего не инвестировали в город. Как им только не стыдно!»
Как и люди Амлуича, с которыми я встречался раньше, Патриция жалуется на членов Совета. Все они воры,-говорит она. Они заключают сделки с большими компаниями и присваивают себе деньги, воруя их у людей. Когда один член Совета умер какое-то время назад, весь город праздновал это. Мы называем их мафией. Все они мафия.
Но она любит Холихед и не хотела бы уезжать из него.
— А что особенного в Холихеде?
— Это его люди. Если что-нибудь случается у кого-нибудь в Холихеде, все сплачиваются вокруг него и помогают друг другу.
— Сколько конкретно людей Вы знаете в городе?
— О, я знаю всех. Да-да.
— При том, что люди в Холихеде сегодня это не те же люди Холихеда, которые были, и с которыми она росла. Тогда были реально прекрасные персоны.
— Но их больше нет?
— Нет. Когда я была маленькой девочкой, тут было много больших персон. Была леди, которую звали Винтер Боттом. У неё был магазин сладостей. Была и моя бабушка, которая была собственницей кафе.
— А что вы имеете в виду под «персонами»?
— Они были выдающимися, умелыми личностями. И вы могли постучаться к ним в дверь и попросить бутылку молока, или чашку сахара. Ну, понимаете ли, что-то вроде этого.
— И что же сегодня? Разве нет таких персоналий в наши дни?
— Больше нет. Я думаю, что поколения меняются. Я всегда говорю, что у детей сегодня нет того, что было у меня, когда я была ребёнком. А ведь тогда не было компьютеров, мобильных телефонов. Мы выходили на улицу и сами себя веселили. Мы уходили на целые дни на пляж, взяв с собой сахарный сэндвич и бутылку воды и проводили всё время вместе, а не перед технологиями. Сегодня у детей этого нет. Всё изменилось. В старые времена было много лучше. О, несомненно!»
— Скажите мне, Патриция, что Вы думаете о Брексите?
— Я голосовала за «Выход».
— Вы всё еще хотите выхода?
— Да.
— Думаете, что Британия выйдет из ЕС?
— Я так думаю, я надеюсь.
— Нравится ли Вам Тереза Мэй?
— Нет. Никто из них не годится для этой страны.
— А что насчёт Джереми Корбина?
— О, нет! Он дьявол!
-— Почему дьявол?
— Он поддерживает ИГИЛ, он поддерживает ИРА. Я думаю, что он дьявольский человек. Я действительно так думаю.
ИГИЛ борется за Исламское государство Ирака и Сирии.
— Вы религиозны?
— Я католичка, но не хорошая католичка…
-— Но Вы верите в Бога?
— Да, верю.
-— Молитесь ли Вы иногда?
-— Да, молюсь.
Позже я познакомился в Холихеде с Дином, жителем города. Он намного моложе Патриции, и он голосовал за «Остаться». У него я спросил о том, что он думает об антисемитизме в Лейбористской партии.
Но он не уверен, что может ответить на этот вопрос. Он голосовал за Лейбористов, но он понятия не имеет то, о чём я его спросил. Почему? Да потому, что никогда не слышал такого слова «антисемитизм».
Мне нравятся маленькие городки Её Величества.
