Скоро и Яков нашел свое место в отцовской мастерской. А иногда появлялся в мастерской и сын двоюродного брата Мойши Генрих Ягода. Паренек был не в меру отчаянным, изображая из себя «борца за народное дело». Решив открыть собственную мастерскую, он даже украл у дяди инструменты. Но добрый дядя Михаил Израилевич простил родственнику эти прегрешения. Все-таки на благо революции старается.

Леонид Аранов

ОЧЕРК О БРАТЬЯХ СВЕРДЛОВЫХ

По материалам российских и зарубежных публикаций

Конец XIX века в северной столице России и промышленных районах Урала ознаменовался появлением, так называемых социал-демократических организаций (кружков). Их представители, исповедующие новую религию — марксизм, гордо называли себя социал-демократами и борцами за народное дело. И эти «борцы», занимаясь экспроприацией, нередко нуждались в документах, заверенных неотличимой от оригинала печатью. Поэтому они очень быстро стали лучшими друзьями гравера Мойши Свердлова, который в силу идейных соображений, ну и, конечно, за достойную плату, время от времени оказывал соответствующие услуги смутьянам и ниспровергателям. В его доме в Нижнем Новгороде на Большой Покровской, номер 8, собиралась революционно настроенная публика. В их числе бывал и живший в ту пору в Нижнем Новгороде Алексей Пешков. Он же писатель Максим Горький.

Но в этот день у Мойши Свердлова родился первенец, и так хотелось разделить радость со всей улицей. Ему уже и имя дано — Зиновий! Или Залман, как очень настаивала жена. Но Михаил Израилевич проявил характер, и сын вошел в историю с именем Зиновий. Это было 16 октября 1884 года в Нижнем Новгороде.

И ребе, когда в синагоге показали ребенка, предсказал ему большое будущее. А посмотрев внимательно в глаза младенца, ребе добавил: «но он не долго будет твоим сыном, хотя жить будет долго» и быстро простился с гравером. Слова ребе не слишком опечалили счастливого отца. «У меня жена еще совсем молодая, будут и другие дети!» — подумал Мойша и совсем успокоился. И верно — прошел только год, и родился второй сын, Яков (Янкель). И ему ребе туманно предначертал большое будущее и быстро ушел в свою комнату, словно опасаясь сказать лишнее.

Свердловы жили не очень богато, но не бедствовали — отец владел граверной и скоропечатной мастерской, при которой и жила вся семья.

Но семейным счастьем Мойша так и не мог насладиться. «Борцы за народное дело» совсем покою не давали. То очередные фальшивки банковских штампов, казенных домов, то удостоверения. Все на благо революции. «Верь, очень скоро не будет пресловутой черты оседлости, и уж твои соплеменники непременно войдут во власть», — так говорили его новые друзья социал-демократы после очередного заказа. Дети быстро взрослели, но работа в граверной мастерской совсем их не устраивала. Однако, мимоходом оброненные «друзьями» слова: «твои соплеменники непременно войдут во власть», надолго запали в души юных братьев. Из-за новых «друзей» отец скоро попал под надзор полиции. Но за недоказанностью связей с преступными революционерами его не тронули. Правда, за недоказанность связей полиции пришлось заплатить.

Заказов от «друзей» поступало много. Поэтому, как только старший сын подрос и окончил Михайловское приходское училище, он забрал его к себе помощником в граверную мастерскую. Тем более что склонностей к учебе Зиновий не обнаружил, а расходы на нее велики. Скоро и Яков нашел свое место в отцовской мастерской. А иногда появлялся в мастерской и сын двоюродного брата Мойши Генрих Ягода. Паренек был не в меру отчаянным, изображая из себя «борца за народное дело». Решив открыть собственную мастерскую, он даже украл у дяди инструменты. Но добрый дядя Михаил Израилевич простил родственнику эти прегрешения. Все-таки на благо революции старается.

Читать Яков научился дома, окончил городское начальное училище и был определён в гимназию. Он отличался удивительным умом, памятью и много читал. Его отличала исключительная работоспособность. При этом он был подростком с «характером». Уже в гимназии увлекся идеями революции. Да так увлекся, что и гимназию бросил, покинул дом отца и перебрался в нижегородский пригород Канавино, перебиваясь случайными заработками. Фактически он жил в это время на «дне» и водил знакомства исключительно в уголовной среде. Вытащил его со «дна» друг детства, который привел Якова в местную социал-демократическую организацию. Марксизм в то время был вполне легальным и не преследовался. И Яков активно включился в «революционную деятельность». Позднее все эти представители социал-демократической организации вошли в так называемый боевой отряд народного вооружения (БОНВ), созданный Яковом. Кроме социалистов-революционеров, в отряд вошло много анархистов и просто уголовников. БОНВ действовал в рамках жесткой конспирации. Всех будущих бойцов боевого отряда «вязали кровью», как сегодня поступают в мировых мафиозных и террористических организациях. Так, по заданию Якова один из будущих бойцов БОНВ, он же и один из будущих убийц царской семьи Ермаков, убил полицейского агента. И для подтверждения своей «профпригодности» отрезал ему голову, чтобы представить Якову. Яков при этом и сам проявлял порой патологическую жестокость.

«Работа» БОНВ была очень разнообразна. Боевики «охотились» на полицейских, нападали на почту, транспорты с деньгами, казначейства. Кроме того, Яков сумел организовать настоящий рэкет зажиточных людей: или давай деньги на «революционные нужды», или умирай. Деятельность этого отряда охватывала значительную территорию, включая Пермь, Екатеринбург, Уфу, Нижний Тагил, Челябинск и другие города Урала. Кстати сказать, «работа» Якова Свердлова в то время мало чем отличалась от «работы» другого боевика другой организации — Иосифа Джугашвили.

Дом Свердловых нередко посещал Алексей Пешков — Максим Горький. Ему иногда тоже требовались печати непревзойденного мастера фальсификации и просто визитные карточки. Неожиданно для себя Алексей Пешков — этот «буревестник революции» почувствовал неподдельный интерес к старшему сыну гравера. И иногда допоздна задерживался в доме Свердловых, общаясь с Зиновием.

Шло время. Зиновий и Яков хотя и были оба причастными к революционным делам, но во взглядах и по характерам они разошлись настолько, что между ними образовалась непреодолимая пропасть. Их бесконечные споры и скандалы становились известными всей улице. Зиновий, в отличие от

экстремистски настроенного брата, был скорее реформатором. Иногда, глядя на строптивый характер обоих братьев, Мойша в своих молитвах даже обращался к Богу. Да не повторят его дети историю Каина с Авелем, где, как известно, Каин убил Авеля. И пройдет совсем немного времени, и библейская история повторится. Новый Авель был убит, но вина Каина не будет доказана.

Активная деятельность Якова как революционера-экспроприатора повсюду оставляла кровавый след. Это все больше и больше отдаляло братьев друг от друга. В одном из жарких споров Зиновий не выдержал и назвал своего брата кровавым бандитом. Тогда Яков громовым голосом заявил:

— Убирайся к своему «буревестнику», я тебя знать не желаю, ты мне больше не брат,

— Конечно, не брат. Тебе брат — Генрих, бандит и грабитель, — спокойно ответил Зиновий.

Впоследствии Яков даже в полицейском протоколе при очередном аресте отказался указывать, что у него есть старший брат. Хотя в предыдущих протоколах значится наличие брата Зиновия. В свою очередь, Зиновий также отказался от всякого родства с Яковом и со всей своей семьей. Даже спустя годы при встрече с младшим братом Вениамином он заявил, что не имеет никакого отношения ни к Якову, ни к семье Свердловых.

В 1901году Алексей Максимович Горький и Зиновий подвернулись аресту за использование ими печатной машины, находившейся в мастерской Свердловых, в целях революционной пропаганды. Когда Горького отправляли в ссылку, поддерживавший его Зиновий прилюдно махал красным флагом. Это послужило началом большой дружбы Алексея Пешкова-Горького и Зиновия. В 1902 году Зиновий Свердлов направился в Арзамас, к месту ссылки Алексея Пешкова. Пребывание в этом городе ознаменовалось участием Зиновия в прочтении горьковской пьесы «На дне», организованной тогда для В.Немировича-Данченко. Свердлову была доверена роль Васьки Пепла, и справился он с нею так хорошо, что ему рекомендовано было учиться на актера.

Очень скоро Горький стал для Зиновия крестным отцом. А когда Зиновий принял православие, он передал юному другу свою фамилию — Пешков. Отец Зиновия, узнав, что сын стал выкрестом, так возмутился, что отрекся от него. Теперь связь старшего сына с семьей оказалась полностью прерванной. Впрочем, об этом он никогда не сожалел.

Он работал у Горького библиотекарем и секретарем, пропуская к нему разных посетителей, либо, не допуская их к своему мэтру.

О Зиновии Пешкове долго ничего не было известно ни отцу, ни братьям. Но в 1914 году французские газеты сообщили своим читателям о том, что приемный сын Максима Горького вступил в качестве добровольца во французскую армию и попросил направить его на передовую. Началась армейская жизнь бывшего российского гражданина Зиновия Пешкова, солдата Иностранного легиона и в недалеком будущем почетного гражданина Франции, дипломата и полного генерала французской республики.

А у главы семейства Свердловых проблем становилось все больше и больше — и материальных, и с полицией. А тут еще совсем некстати родился третий сын — Венька. К братьям своим, повзрослев, он не слишком тянулся.

Революционная романтика его совсем не влекла. Для роли боевика-экспроприатора он совсем не годился. Но в это время в доме Свердловых стал снова появляться братик Генрих. И Яков с Генрихом пытались приобщить миролюбивого Веню к своим совсем немирным делам. И очень скоро Яков теперь уже с младшим братом «загремел» в Нарымскую ссылку, а спустя год оба оказались в Туруханске. Причем, Яков одно время жил в одном доме с ссыльным Иосифом Сталиным.

По воспоминаниям Никиты Сергеевича Хрущева, Сталин как-то ему рассказал, что «чистюля» Свердлов мыл свою посуду после каждого приема пищи, в то время как он, будущий отец народов, просто ставил тарелку на пол, где ее начисто вылизывала его охотничья собака. В отместку за «кислую физиономию» Свердлова Сталин назвал собаку Яшкой. Свердлов в долгу не оставался и отвечал ему насмешками и презрением. Сталин настолько невзлюбил Свердлова, что даже подговорил уголовников расправиться с ним. Однако попытка не удалась — отбывающий срок ссыльный из компании Якова, человек большой силы, схватил тяжелую скамью и обрушил на головы нападающих. Те в панике бежали.

Как пишет историк В. Шамбаров, Яков Свердлов, находясь в ссылках, активно занимался самообразованием и даже писательским трудом. Его перу принадлежат «Очерки Туруханского края», «Раскол в германской социал-демократии», «Крушение капитализма», «Война и Сибирь», работы о положении ссыльных. Однако характерными чертами Якова Свердлова все-таки остаются стремление к власти, лидерству через кровь и жестокость.

Шамбаров также отмечает: «Учитывая хладнокровный характер Свердлова и его тягу к кровопролитию, кто знает, чтобы бы ждало СССР, если бы идеолог революции не скончался в 1919 году? Быть может, 1937 год показался бы тогда советским гражданам «цветочками»».

Всего Яков арестовывался 14 раз, и в ссылках и тюрьмах в этот предреволюционный период провел гораздо больше времени, чем на свободе.

Известно, что Ульянов-Ленин неоднократно посещал Нижний Новгород, общаясь с нижегородскими социал-демократами, о чем свидетельствуют установленные до настоящего времени, ему памятники. И, конечно, столь «яркий социал-демократ» Яков Свердлов, умеющий убеждать, применяя порой крайние меры, и к тому же весьма образованный, не мог не привлечь его внимание. Позже Яков стал ближайшим соратником Ленина. Причем, по своим ораторским качествам Яков даже превосходил вождя мирового пролетариата. Английский журналист Р. Вильтон (статья в журнале «Военное обозрение» 03.06.2015, А. Самсонов), посетивший революционную Россию в 1918 году, написал: «поначалу среди большевиков доминировал не Ленин (Ульянов), председатель Совнаркома, а Свердлов… председатель всесильного ВЦИК. Ленин возглавлял ЦК партии и правительство, а Свердлов — Секретариат ЦК и Всероссийский Центральный Исполнительный комитет Советов (ВЦИК)».

А Вениамин после Нарыма и Туруханска твердо решил порвать «со всякими революционерами». И смог уговорить брата Якова помочь ему бежать в Америку. Как ни пытался Яков удержать младшего брата «при себе», пришлось с ним распрощаться. Он даже отдал ему почти все свои личные сбережения — заработанные или экспроприированные. Впрочем, для Якова это было все едино. «Будет очень трудно — в Нью-Йорке есть у нас дальний родственник, Якоб Рубин. Может, поможет», — напутствовал младшего брата революционер-экспроприатор.

И оказался Венька, можно сказать, на земле обетованной. Долго ему во снах виделась страна Америка. Ждал он, вот-вот манна небесная посыплется на него. Но чуда не свершилось. Скоро очень известный в Нью-Йорке банкир Якоб Рубин, чей знаменитый банк “Рубин Бразерс” располагался в самом центре Нью-Йорка, навестил его и стал по-отечески поучать российского эмигранта:

— Ну, что ж, конечно, помогу, хотя талантом ты пока совсем не блещешь. А потому, на многое не рассчитывай. И помни долг передо мной. Проценты я уже пишу. Пока твой капитал под стать убогому жилищу, в котором ты изволишь пребывать, иди по лавкам, предлагайся, а по ночам учи английский.

— Но дядя, мог бы щедрее ты к земляку далекому сегодня отнестись.

— Вот встанешь на ноги, я стану пощедрее. Я начинал свой бизнес на помойке, ничем не брезговал и унитазы мыл. Мы помогаем только сильным. А подаяние лучше в синагоге ты проси.

Прошло два года, и на центральной улице Брайтона в Нью-Йорке красовался новый магазин сантехники, в витрине которого на фоне двух красоток сверкал белоснежный унитаз. И над всем этим великолепием — красочный призыв хозяина: «Вениамин Свердлов приглашает». Видимо, намек дяди на унитазы для Вениамина не прошел даром. Жил он очень скромно и с долгами рассчитался.

В это смутное время США рассматривали Россию как будущий рынок для своей страны и рассчитывали, что большевики-революционеры сохранят контроль над Россией на долгое время. Историк Михаил Назаров в статье «Миссия российских эмигрантов» отмечает: «…с начала революции бросалась в глаза помощь большевикам со стороны западного капитала в целом, и особенно американского с целью завоевать российский рынок независимо от режима, который в России установится. Американский профессор Саттон даже опубликовал документы о финансировании большевиков Уолл-Стритом с августа 1917 г.».

И кредиты Советской России со стороны США отпускались бесконечным потоком в виде промышленного оборудования и долларовых вливаний под очень большие проценты, конечно. А новая страна советов за все платила царским золотом, драгоценностями и богатыми российским недрами. В борьбу за российские рынки включилась вся американская бизнес-элита, возглавляемая крупнейшим банкиром того времени полковником Уильямом Бойс Томпсоном, компаньоном которого был и Якоб Рубин. В борьбе за российские рынки Томсон даже сделал личный вклад в один миллион долларов в пользу большевиков. «Безрассудно предоставлять Россию с ее ресурсами ее собственной судьбе», цинично заявлял Уильям Томпсон в кругу своих единомышленников. Идея социалистической революции, в результате которой будет одна гигантская государственная монополия, очень импонировала американским капиталистам. И они были уверены, что деньги и оборудование, направленные теперешним правителям России, надежно привяжут эту страну к американскому капиталу. (Но в этом все-таки просчитались).

И в борьбе против германского капитала в России США одержали победу. За 10 лет американцы построили в СССР около 1500 заводов и фабрик! В СССР приехало около 200 тысяч американских инженеров и техников, которые руководили почти миллионной армией советских рабочих, включая заключенных ГУЛАГа. К 1940 году американцы создали в СССР химическую, авиационную, электротехническую, нефтяную, горнодобывающую, угольную металлургическую и другую промышленность. Были построены крупнейшие заводы для производства автомобилей, тракторов, авиационных двигателей и другой продукции. И, в конце концов, американскими капиталистами была создана материальная база социализма. При этом США не слишком сознавали, что они создают для себя в недалеком будущем крупнейшего конкурента в борьбе за мировое господство и крупнейшую супердержаву в мире.

Очень скоро новому филиалу банка «Рубин Бразерс» потребовался директор. И выбор Рубина пал на Вениамина Свердлова. И не потому, что какой-то родственник. Для него он был человеком, проверенным бизнесом, умеющим отдавать долги и быть благодарным. Не прошло и года, и недавний торговец унитазами руководит филиалом знаменитого банка «Рубин Бразерс», осуществляя операции с деньгами, которые американские банкиры жаловали на построение социализма в России. И еврейские миллионеры в Америке денег на укрепление власти большевиков в стране, которую они в свое время вынуждены были покинуть, тоже не жалели. Верили в ее «светлое

будущее» и оставленных в ней своих соплеменников. А нового компаньона Рубина величают уже «хозяин», потому как сам Якоб Рубин поручителем выступил, пообещав Вениамину независимый статус предоставить. Дела шли успешно, но не долго.

Скоро пришло письмо от брата Яши: куча приветов, сообщения о новых назначениях, все политика. И в конце письма: «дорогой Веня, ты стал серьёзным человеком, не пора ли тебе вернуться со всей твоей семьей и капиталами в нашу новую Россию? Пока не разорился. Будет и тебе в ней место достойное». Письмо от брата больше озадачило Вениамина, чем обрадовало. Знал, уж если Яшка «закинул удочку» — с этим приглашением не отстанет. Что делать Вениамин не знал, хоть бы со старшим братом Зиновием посоветоваться. Он же писал, что в составе французской миссии находится здесь в Америке, да еще получил приглашение в Голливуд. И сам сценарий предложил. У него там главная роль — бойца африканских пустынь какой-то европейской колонии. И съемки в Голливуде сделали его своего рода звездой.

Зиновий не заставил себя долго ждать. И уже через несколько дней Вениамин услышал голос родного брата: «у меня нет в России никаких родственников, у бывших моих братьев Яшки и Генриха все руки по уши в крови. Отцовское проклятие давно я получил, когда подыхал в американском госпитале в Нейи под Парижем».

— Ты хоть немного о себе-то расскажи. Бежал ты из России от войны и воевал за Францию солдатом?

— Все так. Когда Россия схлестнулась с Японией или наоборот, я понял — это война не моя. Впрочем, не моей была и эта грядущая революция, благодаря которой к власти приходят кровавые узурпаторы типа моих бывших братьев. Хотя у моего приемного отца другое мнение на исход революции. Тем не менее, именно он мне сказал: «нет резона сложить свою голову за эту шайку. Бездарный выбор. Война эта — не твоя. Уезжай». Он помог мне во всем, и оказался я, в конце концов, в Канаде.

— Но как же ты там жил? На что?

— А я работал на заводе и писал рассказы, отправляя их своему приемному отцу. Я многим обязан Алексею — писать правдиво, страстно и быть актером, сценаристом. Но все, же это не мое. Я был женат и даже дважды. Моя первая жена — дочь казачьего полковника. От нее осталась дочь — Елизавета Зиновьевна Пешкова. (Впоследствии она работала переводчицей в посольстве СССР в Риме и вышла замуж за секретаря посольства И.А. Маркова. В 1938 году Иван Марков как враг народа был расстрелян. Елизавета провела несколько лет в заключении, после освобождения работала преподавателем и дворником. Умерла в Сочи в 1990 году. Остались двое сыновей).

— Но почему за Францию ты воевал?

— В Канаде меня все-таки постигла неудача, и, благодаря Алексею, я оказался во Франции. Когда известный всем Гаврило Принцип разрядил «браунинг» в эрцгерцога Фердинанда, я готов был сражаться за Францию — союзницу России. Но по закону единственное подразделение, где могут служить иноземцы во Франции — это Иностранный легион. Так я стал легионером.

Будущий нарком просвещения Советского Союза Луначарский в войну был военным корреспондентом газеты «Киевская мысль» и в 1915 году опубликовал статью о приемном сыне писателя Горького:

«Мы присаживаемся на камнях, и он начинает рассказывать: «…Наш полк был составлен по преимуществу из испанцев, швейцарцев и некоторого количества славян, включая русских… С раннего утра началась артиллерийская подготовка. Это было что-то феноменальное. Воздух ревел. Мы видели перед собой неприятельские траншеи, откуда вылетали, разбрасываясь фонтанами дерево, земля, камни, люди. Капитан, отправляясь на свое место, крикнул мне, улыбаясь:

— Красиво, а, Пешков?

Я ответил:

— Да, мой капитан, это извержение Везувия!

И это были последние слова, которые я от него слышал. Сейчас он умирает от тяжелой раны в живот. Наконец раздалась команда. Солнце сияет, весь луг усеян золотыми цветами. Мы вскакиваем «из-за кулис», как я это назвал, и я делаю командное движение ружьем — «вперед». В то же мгновение раздается треск пулеметов, моя рука падает, как плеть, меня самого что-то толкает, и я лечу на землю… Вся атака была проведена молодецки: в полтора часа мы взяли три линии обороны и несколько сот пленных. Но это все уже произошло без меня. Я чувствовал, что не могу подняться, имея на себе 250 патронов, тяжелую сумку, фляжку с водой, бинокль и прочее. Наши убежали вперед, а я копошусь на земле. Достал левой рукой перочинный нож, разрезал ремни. Попытался немного осмотреть руку. Вижу, что с нее сорвана значительная часть мускулов, крови целая лужа. Постарался левой рукой и зубами потуже затянуть ремнем расшибленную руку у самого плеча… Идти пришлось километра четыре. С ужасом я заметил, что рука вспухает, стала серой, начинает наполняться газом. Наконец добрался я в сильном жару до Акра. Там перевязали меня вторично и уложили. Ночью опять открылось кровотечение. Вся постель подо мной совершенно промокла. Крови потерял столько, что голова кружилась — я чувствовал, что умираю… Американская медсестра, высокая блондинка, увидев мою руку и, конечно, не предполагая, что я говорю по-английски, сказала вслух: «Ну, этот умрет!». Я посмотрел на нее и ответил: «А может быть, еще не совсем?» … Наконец хирург говорит мне, что руку надо отрезать по плечо. Я попросил зеркало, чтобы рассмотреть ее. Тяжелый был момент. Но я ясно видел, что рука пропала. Валяйте! Усыпляли меня каким-то препаратом, и в момент, когда у меня сознание терялось, я как-то спросил ту же сестру: «Неужели умру?» И она ответила мне уверенно и нежно: «Нет, я не дам Вам умереть!» После этого я заснул совершенно, как ребенок, успокоенный матерью».

В своих воспоминаниях о Зиновии Пешкове бывший секретарь Сталина Бажанов писал:

«Когда через некоторое время пришло известие в Нижний Новгород, что он (Зиновий) потерял в боях руку, старик Свердлов страшно разволновался: «Какую руку?». И когда узнал, что правую, торжеству его не было предела: по традиции еврейского ритуального проклятия, когда отец проклинает сына, тот должен потерять именно правую руку».

После пережитых потрясений герою Пешкову дали отпуск. Но отпуск не принес ему радости. Война, отобрав у Зиновия правую руку, отбирает и жену. Она могла бы стать его правой рукой. Но супруга сообщает герою, что уходит от него, потому что он не помогает ей материально.

Зиновий продолжал, обращаясь к Вениамину:

«На фронте я получил тяжелое ранение и потерял руку. Мою спасительницу, медсестру милосердия звали Керолайн. Это фея, которая явилась и вытащила меня с того света. Великая женщина! Она знала, что ни внимание, ни уход меня не поднимут, не возродят. И ее милосердие было, прежде всего, в страсти, которой наделена она была сполна. И я был одарен ее страстью. И две недели физических страданий в тоже время стали для меня двумя неделями счастья. Когда же я встал со своего одра, преображенного в ложе любви, я присягнул самому себе: отныне я никогда не сдамся. Дал клятву — не превратиться в обрубок. Ныне и присно — остаться собой. А когда совсем поправился, я добился возвращения в строй. А затем меня отправили в составе особой агитационной миссии в США. Мы собрали крупные пожертвования для наших госпиталей и в помощь голодающим России. А моим литературным творчеством о войне заинтересовались в Голливуде, предложили написать сценарий и съемки. Что касается Якова, порви письмо, забудь об этом брате — вот мой совет. Я очень рад, что ты живешь в Нью-Йорке, что есть жена и дети у тебя. А мне уют не нужен. Сегодня в Голливуде ждут меня, а завтра — Иностранный легион». Как-то незаметно быстро пролетел вечер, и Зиновий засобирался. «Прощай, с тобой еще увидимся», и он очень быстро ушел. Скорее убежал, худой, безрукий, но с какой-то особенной аурой, которая покоряла всех, особенно женщин.

Вениамин остался сидеть в своем мягком кресле в глубоком раздумье. И только появление в комнате красавицы-жены вернуло его к реальной жизни: «пора ужинать и детей спать укладывать. А Зиновий, конечно, во всем прав», «тем более, он старший брат, а старший всегда прав», — добавила она шутливо-назидательно. Но покой счастливого семейства скоро был окончательно нарушен. Через месяц от Якова пришло новое письмо. В нем было уже не пожелание, скорее требование скорейшего возвращения — молодому государству нужны энергичные люди, которым можно доверять.

«Твоего возвращения желаю не только я. И ты не должен забывать, как я помог тебе бежать в Америку. Теперь твое место здесь с нами. Мы все одной командой будем. Историю с известным Склянским, попавшим вдруг в немилость Джугашвили, ты не забудь. Я спас его — теперь в моей команде он. А наша команда есть даже в торгпредстве в Нью-Йорке» — закончил свое послание Яков.

Это уже была нескрываемая угроза со стороны Якова. Вениамин знал, что к этому времени Яков Свердлов имел достаточное влияние в России. Он не только руководил Всероссийским центральным исполнительным комитетом (ВЦИК), то есть был формальным главой советской республики. Он представлял собой то, что в партии потом стало называться партийным аппаратом. При этом Яков управлял и комендатурой Кремля, двумя полками «ландскнехтов» — латышских стрелков и даже направлял действия нарождающегося «щита и меча революции» — Всероссийской чрезвычайной комиссии— ВЧК, которая являлась базой для всей подпольной работы Коминтерна и ГПУ. Причем, представители этой новой организации занимали свои легальные посты в торговых представительствах разных стран.

И, зная характер Якова, Вениамин понимал, что этот брат будет ему жестоко мстить за отказ вернуться в Россию. Тем более, он бежал в Америку на его деньги. Конечно, чтобы надежно держать власть в своих руках, Якову нужны свои люди. Главными фигурантами в то время были для него, прежде всего, Лев Троцкий и Эфраим Склянский. Но команду надо было укреплять. И Яков очень рассчитывал на своего брата Вениамина. В это время в стране был бесспорный лидер – Владимир Ленин. Но он не мог быть один, тем более здоровье его давало о себе знать. И уже на политическую арену выходит молодой Иосиф Джугашвили-Сталин со своей командой, что не могли не заметить и Яков Свердлов и Лев Троцкий. Троцкий был организатором и бессменным руководителем Красной Армии и занимал пост Народного Комиссара по Военным Делам и Председателя Реввоенсовета Республики. Но основная работа в Реввоенсовете находилась в руках Эфраима Марковича Склянского.

Проводы младшего брата Свердлова были не долгими. Немногословный тесть, служитель синагоги произнес небольшую речь: «Не буду проклинать тебя я, Веня. С проклятием моим ты тоже потеряешь руку, как братец твой Зиновий. Но знай, пока в России льется кровь, я дочь тебе и внуков не отдам. А жизнь твоя – конечно под угрозой», — так молвил на прощание он. И тут же к дочке обратился: «Утри слезу и попрощайся с мужем», — это были последние слова, запомнившиеся бывшему американскому банкиру.

Ранней весной 1918 года огромный океанский пароход пришвартовался в одесском порту. Среди встречающих выделялась небольшая группа лиц в кожаных тужурках. Это был председатель ВЦИК со своими верными «ландскнехтами». Вениамин Свердлов сразу нашел своего всесильного брата Якова, они погрузились в поджидавшее авто и покатили в сторону вокзала…

Закрывшись в уютном купе поезда, Яков Михайлович дал волю своим фантазиям, обращаясь к Вениамину:

— Ты, понимаешь, Ленин как политическая фигура долго не продержится. К тому же он очень болен, поэтому всю работу за него выполняю я. Даже на митингах чаще выступаю я, чем он. Ему нравится мой громовой голос. И умение убеждать. Поэтому сегодня пролетариат больше знает меня, чем его. Да я согласен, как ты уже сказал, у меня руки в крови по локти. Может быть. Но ты должен понимать, что кто сегодня не с нами, тот рано или поздно будет против нас. Так лучше опередить события и поставить их к стенке раньше, чем возьмут они в руки оружие. И вообще революция не делается чистыми руками в белых перчатках.

— И ты предлагаешь мне возглавить расстрельную команду? В белых перчатках или как? — постарался прервать монолог своего брата бывший банкир.

— Ну, зачем же? В Петрограде с этой работой прекрасно справляется твой родственник Генрих Ягода. Не забыл его? Сегодня он член Петроградского ЧК. А в скором будущем он возглавит ЧК. Ты мне нужен для другой работы. Твоя задача помочь мне занять место нынешнего вождя и нейтрализовать все потуги главного претендента. Троцкий мне не опасен. Это моя команда.

— А Ульянов-Ленин что совсем плох, если вы уже так за его место боретесь?

— Что ж, может быть, придется ему помочь и устроить торжественные проводы, — сказал Яков совсем приглушенно, а ты пока будешь заниматься чисто хозяйственной работой и руки не запачкаешь, если тебя это так беспокоит. А вопросов лучше не задавать. Я думаю, для начала ты поработаешь народным комиссаром путей сообщения, то есть министром железных дорог. В дальнейшем твоя служба будет в ГПУ. Я все продумал.

— Может сначала надо было бы со мной обсудить мою будущую карьеру?

— Это мы еще успеем. А кстати, ты свои капиталы еще не перевел в Россию?

— Этот вопрос надо еще решать с Рубиным. У нас с ним совместный капитал.

 —Ну хорошо. Он и так нам много помогает.

Убедить главу советского государства в назначении нового министра было совсем не трудно. В это время Ленин, находившийся в плену бредовых идей, считал, что «каждая кухарка должна уметь управлять государством», часто делал нелепые назначения. Как известно, прапорщик Крыленко был назначен Главковерхом (Верховным Главнокомандующим), какой-то полуграмотный матросик — директором Государственного банка, а не очень грамотный машинист Емшанов — министром железных дорог (Наркомпуть). Скоро Емшанов был освобожден от занимаемой должности, чего сам очень добивался. И наркомом путей сообщения был назначен Вениамин Свердлов.

1918 год был очень богат на политические события. В этом году решением ВЦИК под председательством Якова Свердлова и Совета народных комиссаров арестованный царь Николай Второй вместе со всей своей семьей был помещен в дом, принадлежавший инженеру Ипатьву в Екатеринбурге, где находился под усиленной охраной. Узнав о предстоящем наступлении адмирала Колчака на Екатеринбург, Свердлов сразу распорядился о расстреле всей царской семьи. По этому вопросу писатель, журналист-международник Лоллий Замойский оставил следующие воспоминания: «Неподалеку от места пребывания царской семьи сосредоточилась группировка адмирала Колчака. При нем были аккредитованы представители союзных миссий. Французов представляли генерал Жаннен и Зиновий Пешков… родной брат Якова Свердлова. Он нередко совершал поездки на передний край колчаковского фронта. Один из свидетелей тех дней рассказывал: «Многие подозревали, что Пешков, братец Свердлова, работает на большевиков. Можно предположить, что именно от Пешкова красные узнали о ближайших планах наступления Колчака на Екатеринбург, куда в то время были перемещены государь и его семья. Нам кажется, что это и ускорило конец царской семьи. Узнав о намерениях адмирала Колчака, Яков Свердлов распорядился направить туда для расправы расстрельную команду…». Однако, зная об отношениях этих двух братьев и его личного отношения к большевикам трудно себе представить, чтобы Зиновий пошел на сделку с Яковом ради расстрела царской семьи или просто выдать планы адмирала Колчака. Как представитель стран Антанты он был заинтересован в спасении царской семьи либо путем переговоров, либо путем взятия Екатеринбурга.

30 августа 1918 года на заводе Михельсона Фанни Каплан, член партии эсеров, стреляла в Ленина и ранила его. Она была быстро арестована и уже 3 сентября расстреляна по приговору ВЧК (которую курировал Я. Свердлов) и сожжена в бочке из-под мазута на территории Кремля комендантом Мальковым. По мнению многих историков, Яков Свердлов вполне мог быть организатором этого террористического акта ради укрепления личной власти, ибо после смерти Ленина Яков был бы первым претендентом на его место. Это, конечно, версия, но имеющая все основания быть. Именно он должен был обеспечить охрану Ленина во время его выступления на заводе. Также он приказал поместить Ф. Каплан, якобы стрелявшую в вождя, в особую тюрьму, находившуюся под его кремлевским кабинетом. Он же отдал приказ о ее расстреле. Обращает на себя внимание и та поспешность, с которой Каплан была казнена. Никакой экспертизы проведено не было, свидетелей никто не допрашивал. Вызывает очень серьезное сомнение и то, что в Ленина стреляла именно Каплан, женщина, которая была почти слепой. В покушении были также замешаны два боевика — Г. Семенов-Васильев и Л. Коноплева, которые с начала 1918 года работали в ВЧК. И в 1921 году, на процессе, который проводился над эсерами, власти официально признали, что именно они готовили покушение на Ленина. Вывод напрашивается сам собой — теракт в отношении Ленина был организован ВЧК во главе с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, который, сменил на этом посту Свердлова. А «железный Феликс» находился с ним в очень доверительных и дружественных отношениях. Он был готов выполнить практически любую просьбу Якова Михайловича. Именно по его просьбе Дзержинский взял к себе на работу его молодого родственника Генриха Григорьевича Ягоду (будущего председателя ОГПУ и наркома НКВД.

Однако в борьбе за место будущего вождя государства Яков Михайлович долго не продержался. 16 марта 1919 года председатель ВЦИК скоропостижно скончался. По официальной версии — от «испанки». Однако очень скоро это заболевание было заменено на другое — Свердлов скончался от легочного туберкулеза, которым заболел в царских застенках. Эта версия вполне могла устроить и партийную верхушку, и пролетариат — человек просто «сгорел» на работе. Но как пишет историк В. Шамбаров, Яков Свердлов отличался отличным здоровьем. Но «предстоял съезд партии, предстояла жестокая схватка по поводу политической линии, методов работы. Свердлов возвращался из командировки на Украину в Москву. Около 10 часов утра 7 марта состав стал тормозить у станции Орел. Остановился. Но вместо чинной, почтительной делегации региональных властей в свердловский вагон влез только один председатель Орловского губисполкома. Бледный, трясущийся. Оказалось, что забастовали железнодорожники здешнего депо, доведенные до крайности невыносимыми условиями жизни. Их дети пухли от голода, жены дошли до истощения. Вот и трепетал председатель, что в его владениях случилось такое. Объяснял, что до сих пор не могут ни уговорить, ни утихомирить. Что тысяча человек собралась в депо, митингует и буйствует… А Свердлову такая неожиданность была абсолютно не нужна. Впереди ждали губернские власти Тулы. Ждала Москва, где безотлагательно требовалось включиться в предсъездовскую подготовку. Надо было наверстать дела, упущенные за время пребывания на Украине, встречать и обрабатывать делегатов. Его ждали Троцкий и Склянский. Свердлов решил выйти и успокоить бастующих. Он знал за собой умение брать под контроль толпу, забивать громовым голосом многоголосый шум, бросать лозунги, срезать оппонентов остроумными фразами и умелыми приемами, манипулировать настроениями. Яков Михайлович накинул пальто и вышел. Вышла и охрана. Свердлов решительно зашагал к рабочим…. Однако, перед ним была разъяренная, враждебная толпа. Страдания своих родных, беззакония и безобразия властей, хаос и развал в своем городе, в стране. И вот перед толпой появляется один из тех, кто виновен во всех бедах! Маленький, щупленький еврей, но напыщенный от сознания собственной значимости, от роли вершителя судеб, привыкший к почестям и безоговорочному послушанию. Гордый, самоуверенный…

И прорвало! Как электрический разряд. Молния… «Не приведи Господь увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». В Свердлова полетел град камней, поленья, заготовленные для паровозов. Посыпались удары — чем попало, куда попало. По туловищу, по лицу, по голове. Он упал, теряя сознание. А охрана была отличная — его любимые «ландскнехты». Преданные, выдрессированные, как собаки. Мгновенно, не растерявшись и не раздумывая, они бросилась на толпу. Бить, месить, разгонять, хватать злодеев. Но и рабочие завелись, оказали жестокое сопротивление. Встретили их теми же камнями и поленьями, вооружались колами, подручными «железяками». Тех, кого схватили телохранители, товарищи кинулись отбивать.

А оглушенный председатель ВЦИК так и лежал на ледяной, промерзшей земле. Охрана дралась, а про него забыла. И он оставался лежать на земле. 16 марта 1919 года в Москве Яков Михайлович Свердлов скончался». Конечно, это тоже версия, но наиболее достоверная.

Можно предположить, что со своим соратником по партии мог расправиться и сам вождь мирового пролетариата Ленин, который не простил ему покушения на свою жизнь. И он не мог не видеть, что Яков Михайлович со своей командой был готов выступить против своего вождя. И занять его место. Владимир Ильич иногда мог поступать очень жестко. Однако совсем не исключено, что «устранил» Якова Михайловича ни кто иной, как Иосиф Виссарионович, так как другим способом не мог избавиться от могущественного соперника. Ведь доподлинно известно, что именно Свердлов занял ленинский кабинет сразу после покушения на вождя. Тем более, как известно, Сталин и Свердлов еще со времен Туруханска были как два враждующих клана в борьбе за лидерство. А устранить «лежащего, больного» было совсем просто. Можно только отметить, что заинтересованных лиц в устранении Якова Свердлова было достаточно много и соответственно много версий его смерти. Но, какова бы, ни была истинная история смерти председателя ВЦИК-Свердлова, эта смерть была очень кстати для Иосифа Виссарионовича, ибо был уничтожен главный претендент на роль вождя республики Советов. И теперь единственно, кто мог помешать Сталину стать главой государства — это Лев Троцкий.

После смерти Свердлова его на этом посту заменил Михаил Иванович Калинин. А все «свердловцы» перешли в лагерь Троцкого, стали «троцкистами», которых позднее во времена нового вождя аккуратно «зачистили».

Весной 1922 года Сталин, при поддержке Зиновьева был выдвинут на пост генерального секретаря партии. Зиновьев считал, что позиции, которые он сам занимал в Коминтерне и в Политбюро, явно важнее, чем пост главы партии. Это был просчет и непонимание происходивших в партии процессов, сосредоточивавших власть в руках аппарата. И за этот просчет Зиновьев был сурово наказан. В августе 1936 года он был приговорён к исключительной мере наказания по делу «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра». Расстрелян ночью 26 августа в Москве. Несмотря на потерю столь влиятельного брата, Вениамин Свердлов продолжал оставаться на службе большевиков. В 20-е годы Вениамин Свердлов еще достаточно крепко держался при власти. С 1923 года он был членом высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). В 1926 году он избирается в президиум ВСНХ и заведует секретным отделом ОГПУ, «занимавшимся опытами по получению телепатической информации о мыслях советских граждан». Но в дальнейшем его карьера медленно, но верно шла вниз. Впрочем, он умудрялся оставаться беспартийным, и после смерти брата можно только удивляться, что его карьера не рухнула сразу.

В 1923 году Сталин как генеральный секретарь партии решил нанести первый серьезный удар по Троцкому, отстранив его от Красной Армии. И прежде всего, был снят заместитель Троцкого Склянский, а на его место назначен Фрунзе, который считался человеком Сталина.

В том же году Склянский был назначен Председателем советского представительства в Америке «Амторга» (акционерное общество, учреждённое в США, штате Нью-Йорк с целью содействия развитию российско-американской торговли в первые годы существования Советской России) и уехал в Америку. Это пост большой в условиях, когда с США нет дипломатических отношений, ни полпредства, ни торгпредства. И «Амторг» в это время выполняет функции полпредства, торгпредства и является базой для всей подпольной работы Коминтерна и ГПУ. По воспоминаниям Фрунзе сталинское предложение о назначении Склянского было удивительно для многих. Сталин ненавидит Склянского больше, чем Троцкого. Он не может ему простить, презрительного к себе отношения во время гражданской войны.

Вскоре пришло известие, что Склянский утонул в озере, катаясь на лодке близ посёлка Эдион штата Нью-Йорк Свидетелей несчастного случая не было. По мнению Бажанова, личного секретаря Сталина, Склянский был просто убит по приказу Сталина.

Троцкий оказался практически один, и Сталин развернул против него беспощадную борьбу, обвиняя его во всем и, в частности, в форсированной индустриализации за счет крестьянства, что поставило страну в критическое положение. Правда, потом сам фактически реализовал программу своего врага. В ноябре 1927 года Троцкий был исключен из партии, потом его выслали из Москвы в Алма-Ату, а в 1929 году изгнали из России — теперь уже навсегда.

Будучи в Мексике в эмиграции, Троцкий обвинял Сталина в тирании, злоупотреблению властью и т.п. Он даже ввел в широкое употребление термин «сталинизм». Троцкий стал горячим поборником «социалистической демократии». Когда усилиями одновременно Сталина и Гитлера фактически был уничтожен Коминтерн, главный орган международного социалистического движения, Троцкий создал IV Интернационал, претендуя тем самым на роль международного лидера левых сил. В таком качестве Троцкий представлял вполне реальную опасность для Сталина и стал одной из главных мишеней для советских спецслужб. На Троцкого началась охота. Первое покушение во главе с мексиканским художником, завербованным советскими спецслужбами, Давидом Сикейросом в мае 1940 года не принесло результата. Однако 20 августа 1940 года агент НКВД Рамон Меркадер, внедренный в окружение, смертельно ранил его ударом ледоруба. На следующий день Троцкий скончался.

Лишившись всякого покровительства, в октябре 1938 года Вениамин Свердлов был арестован как «троцкистский террорист» и 16 апреля 1939 года расстрелян. Иосиф Сталин не мог смириться с наличием людей бывшего претендента на верховную власть. Американская семья Вениамина узнала о его смерти спустя несколько месяцев из прессы. 28 марта 1956 года Вениамин Свердлов был реабилитирован,

Зиновий Пешков после окончания миссии в России вернулся во Францию. В 1923 году Зиновий Пешков стал натурализованным французом, но при этом он совсем не забывал о своей бывшей родине… Несмотря на то, что еще в период Первой мировой войны Зиновий потерял руку, он в качестве офицера Французского иностранного легиона становится участником войны в Марокко, а затем и командиром Французского иностранного легиона в Марокко в период 1937 по 1940 год. В 1941 году он является представителем «Свободной Франции» в ЮАР в ранге министра, а в 1943 году — главой миссии в Британской Африке. В 1943 году Зиновию Пешкову было присвоено звание генерала, а ещё через год он получил статус посла. В апреле 1944 года Пешков отправился в Китай, где наладил контакты с Чан Кайши в качестве представителя Французского комитета национального освобождения. В 1946 году Пешков был назначен представителем Франции в Японии, где ему удалось восстановить партнёрские отношения между двумя странами. Современные французские политики и историки высоко оценивают деятельность Пешкова по налаживанию отношений между Францией и ключевыми государствами Дальнего Востока. В Японии французский генерал и дипломат пробыл до 1950 года, после чего вернулся во Францию и вышел в отставку, получив при этом высшую награду — Большой крест Почётного легиона. Он был генералом с самым большим количеством наград. Их было около 50.

И в это время спокойной обеспеченной старости в жизнь Пешкова врывается, как свежий ветер, его последняя любовь. Ее звали Эдмонда Шарль-Ру. Ему под семьдесят, а ей всего за тридцать. Их объединяет пережитая война и служба в Иностранном легионе. Медсестра Эдмонда прошла с легионерами всю войну. Пешков находит в ней то, чего так и не нашел в других женщинах за всю свою долгую жизнь — собеседника и друга. В мирной жизни  Эдмонда Шарль-Ру занималась журналистикой, писала романы. Ее первая книга о судьбе сицилийских эмигрантов в Америке «Прощай, Палермо» получила Гонкуровскую премию. Ее перу принадлежит повесть, которая до сих пор пользуется успехом, повесть о жизни Коко Шанель.

А Франция тем временем теряет колонии, теряет свое величие. Сначала Индокитай, затем Алжир. В 1945 году после окончания Второй мировой войны Франция по настоянию Сталина получила статус страны-победительницы (которой, конечно, не была). И получила свой кусок «пирога» — Германия была поделена на четыре зоны оккупации: советскую, американскую, английскую и, соответственно, французскую. Получив благодаря Сталину такой подарок, Франция подпадала в определенную политическую зависимость от СССР. Конечно, со стороны Сталина это было, прежде всего, желанием поддержать баланс сил в Европе на будущее. Под давлением Советского Союза де Голь спешно выводит свои войска из Алжира, предоставляя ему полную независимость. Выводит так спешно, что многие французские граждане-поселенцы, также и офицеры Иностранного легиона оказались брошенными на произвол судьбы. Это привело к длительным военным конфликтам со стороны незаконных вооруженных формирований и кровопролитию на континентальной Франции.

Как и прежде, Зиновий Алексеевич патриот той страны, куда его определила судьба. И вот в 1964 году президент Франции де Голль снова призывает его на службу. К этому времени восьмидесятилетний Зиновий Пешков владел семью иностранными языками, в том числе, китайским, японским и арабским. Ему предстоит поездка на Тайвань на другой конец света для встречи с президентом Чан Кайши, с которым он был хорошо знаком еще со времен Сибирской эпопеи. Как следствие «быть державой-победительницей», Франция должна была признать коммунистический Китай и, соответственно, порвать отношения с Тайванем. Но при этом де Голль все-таки стремился сохранить с Чан-Кайши хорошие отношения. Эта деликатная задача могла быть поручена только генералу-дипломату Зиновию Пешкову. Он должен убедить Чан Кайши, а заодно и великого Мао в том, что Франция — им обоим лучший друг. (Что делать? Realpolitic!). Пешкову удалось это сделать. Пусть ненадолго. Надолго не бывает ничего. Особенно в политике.

Журналист Василий Журавлев в 2009 году написал:

«Безрукого генерала сегодня мало кто помнит. Россия отвернулась от него и отобрала единственную дочь, Франция отобрала руку, но наградила почетом и уважением. Теперь прожитая им жизнь — удел историков. Для советских он был отщепенцем, для истинно русских в Париже — выкрестом и выскочкой, а для французов — генералом и героем, но все же чужим… но только до того момента, как он стал полноправным членом мужского братства — Французского Иностранного легиона…»

Умер Зиновий Пешков в американском госпитале 27 ноября 1966 г в возрасте 82 лет. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже. В последний путь его провожал весь цвет французской политической и военной элиты. Сам директор кабинета де Голля Жорж Галишон от имени президента произнес речь и склонил голову перед гробом Пешкова. На траурной процессии, как и завещал Пешков, его гроб сопровождал караул из легионеров, которые несли три подушки с его наградами, знамена русских добровольцев двух мировых войн, ярко выделявшиеся на фоне икон, украшенных золотом. Свеча, горевшая в изголовье гроба, освещала то, что он брал с собой в могилу — портрет М. Горького, Военную медаль и Большой Крест Почетного легиона. Среди провожавших можно было увидеть известную журналистку, застывшую в горе Эдмонду, Шарль-Ру.