В этой статье не будет скрупулёзного следования хронологии, не будет подробной биографии этих двух великих израильтян. Такая задача, во-первых, мне непосильна, во-вторых, бессмысленна. Их биографии рассказаны во многих книгах и статьях. Но будет попытка сравнения этих двух очень непохожих друг на друга Великих людей нашей истории. Но похожих в главном: если бы не они, не было бы и Государства Израиль.

Сёма Давидович

 СТАРЫЙ ДОКТОР И СТАРИК

Вейцман и Бен-Гурион: союз — вражда — угасание и торжество 

01. Слова прощания

9 ноября 1952 года во время заседания правительства Израиля пришло известие о кончине его первого Президента доктора Хаима Вейцмана. Первый премьер правительства Израиля Давид Бен-Гурион (тогда в стране всё было первым) сказал:

Я не буду сейчас пытаться описать жизнь и свершения избранника нации, пришедшего на смену Герцлю. Для этого нужны целые книги, ведь Вейцман носил на своей голове две короны — царскую корону и корону Науки: он был главой нации и великим учёным.

Даже за те несколько лет, когда он не был избранным президентом Сионистской организации, доктор Вейцман был первым гражданином еврейского народа и символизировал стремление нашего национального возрождения, имя которому — сионизм. Его обаятельная личность, благословенный труд на протяжении десятилетий, его статус в еврейском народе и во всем цивилизованном мире, естественно, сделали его избранником нации. И так же, как доктор Вейцман завоевал себе мировое положение в еврейской истории, он завоевал себе славное положение в мире науки. И это замечательно, что человек, отдавший всю свою жизнь, силы и время сионистскому движению, строительству Ишува и государства, никогда не прекращал своей исследовательской, научной работы, и основал как многофункциональную сионистскую школу, так и основал великолепный и благословенный научный институт….

Отрывок из выступления Бен-Гуриона на следующий день, на траурном заседании Кнессета:

Вчера рано утром скончался вождь еврейской нации своего поколения, первый президент Израиля, рыцарь химии, человек волшебства, вдохновения и высочайшего интеллекта, доктор Хаим Вейцман.

…Воистину Вейцман был не великим, а величайшим представителем своего поколения. Более того, на протяжении десятилетий он служил координатором усилий, был духовным и практическим лидером еврейского народа, первопроходцем в деле создания Государства Израиль.[1]

Такими были слова прощания, а в своём дневнике Бен-Гурион записал, что известие о кончине Вейцмана его опустошило[2]. И конечно, слова прощания иными быть не могли. Но история отношений двух основателей Государства Израиль была немного иной.

02. Разные и похожие. Союз и соперничество

В этой статье не будет скрупулёзной хронологии, не будет подробной биографии этих двух великих израильтян. Такая задача, во-первых, мне непосильна, во-вторых, бессмысленна. Их биографии рассказаны во многих книгах и статьях, часть которых приведена в конце (включая и две мои предыдущие статьи). Я же попробую просто сравнить этих двух Великих людей нашей истории, которые очень во многом были непохожи друг на друга. Но они были похожи в главном: в преданности сионизму и в той колоссальной роли, которую они сыграли в новейшей истории нашего народа. И ещё в том, что если бы не они, не было бы и Государства Израиль.

В Израиле любят брать пример с «большого брата», пытаясь найти аналогии в истории этих двух совершенно непохожих по размерам стран. Пароход Руслан, на котором приплыли в Яффо из Одессы в конце декабря 1919 года бежавшие от ужасов Гражданской войны евреи, среди которых оказались замечательные люди, которые вскоре станут гордостью и символом Ишува и будущего Еврейского государства, часто называют сионистским «Мейфлауэром». А тех, кто проектировал и руководил строительством Еврейского государства, называют «отцами-основателями» Израиля. Общепринятого списка их не существует, но и Вейцман, и Бен-Гурион — бесспорно, первые из первых в этом списке.

В наши дни изменились понятия о старости. Бен Гуриона стали называть זקן (закен) — «Старик», когда ему ещё не исполнилось и 60-ти, сегодня — это возраст политика в расцвете сил! А Вейцману, которого проникшийся к нему большим уважением Трумэн, называл Old Doctor — «Старый доктор» – было 73 года — младше на год Нетанияху сегодня!»

Они были и похожи, и непохожи друг на друга.

Высокий, холёный учёный, учившийся в Берлинском университете и сделавший докторат в швейцарском Фрейбурге, чуть не получивший профессорскую кафедру в манчестерском университете — а если бы получил, то скорее всего не стал бы лидером сионистов, и, значит, скорее всего не было бы Декларации Бальфура и, значит, не было бы Израиля. Ставший своим для британского истеблишмента, принятый в аристократических салонах Лондона, разъезжавший по городу на Роллс-Ройсе с шофёром, живший в прекрасном лондонском доме с дворецким, кухаркой и горничной, а в Реховоте построивший себе особняк с такой редкостью для тогдашней Палестины, как бассейн, регулярно отдыхавший в Швейцарии и Франции, друживший с королевской четой Бельгии, «открывавший ногой» министерские кабинеты, встречавшийся с королём Георгом V и двумя американскими Президентами. В 1931 году, перед XVII Сионистским Конгрессом, состоявшимся после опубликования, а потом фактической отмены Белой книги Пасфилда, которая, если коротко, означила отказ от Декларации Бальфура — евреи должны будут удовлетвориться культурной автономией — Черчилль заявил — «он не верит, что еврейский народ окажется настолько глуп, чтобы отпустить Вейцмана[3]». (Вейцман был отправлен в отставку, см. Гл.06.) А через несколько лет на одном из обедов, немного выпивший Черчилль, обращаясь к Эттли провозгласил: «Он твой учитель, он мой учитель, он был учителем Ллойд Джорджа — мы все будем делать то, что он нам скажет«[4] Вейцман любил Англию и Лондон. После своего первого приезда в него в 1903 году он написал Вере: «Я никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо, как здесь. Я не даром стремился сюда попасть. Это центр мира и действительно ты чувствуешь дыхание города городов.[5]«

Либерал, никогда не опускавшийся до кропотливой партийной работы, добивавшийся результатов благодаря своему авторитету и искусству дипломатии, возвращавшийся время от времени в науку, добившийся в ней прекрасных результатов, что обеспечило ему отсутствие материальных проблем.

Его высокий рост был особенно необычен среди евреев того времени. Его лысина в сочетании с большим лбом впечатляла. «Его походка так естественна, свободна и прямолинейна… как идет человек, которому приходится подстраиваться под раскачивающийся корабль», — диагностировала одна из его любовниц.[6]

***

И невысокий, ростом 1.52 м, склонный к полноте, не получивший аттестат о среднем образовании, несколько лет проучившийся, но не окончивший Стамбульский университет, но всю жизнь занимавшийся самообразованием, овладевший множеством языков, включая древнегреческий, чтобы в оригинале читать Платона, и испанским, чтобы в оригинале читать Сервантеса, проработавший на каменистых, обожжённых солнцем полях Палестины прежде, чем стать журналистом (в мае 1915 года заполняя анкету при прибытии в Америку после высылки из Палестины в графе «профессия» Давид указал — журналист)… Профсоюзный и партийный деятель, один из создателей Гистадрута, ставшего основой «государства в пути», и партии Ахдут hаАвода, бывшей, под разными названиями, на протяжении десятилетий ведущей политической силой страны, социалист, поставивший сионизм выше социализма. В отличие от Вейцмана, останавливавшегося в роскошных отелях, для своих многочисленных поездок он выбирает самые скромные гостиницы, уже будучи в руководстве Гистадрута живёт вдвоём с товарищем в маленькой комнатушке в бедном районе Иерусалима, только в 1933 году у избранного в исполком Еврейского агентства в его тель авивской квартире появляется телефон. (В 1931 году Бен-Гурион, взяв ипотеку, ссуды и получив скидки, прибрёл двухэтажный дом жилой площадью 140 м² в новом рабочем районе Тель Авива.[7] В нем Бен-Гурион прожил до переезда в Сде Бокер в 1953 году. Но в любом случае этот дом Бен-Гуриона[8] никак нельзя сравнить с построенным в 1937 году по проекту знаменитого архитектора Эрика Мендельсона особняком Вейцмана в Реховоте[9], ставшим в 1948 году резиденцией Первого президента Еврейского государства.)

Его дочь Ренана купила дом, который показался Бен-Гуриону слишком большим. «Весь этот дом твой? Зачем человеку ковер, занавеска и абажур? Человеку нужна кровать, письменный стол и книжный шкаф.»[10]

И враги, и сторонники описывали Бен-Гуриона как одержимого и целеустремленного человека. «Современники описывали Бен-Гуриона как человека, надевшего себе шоры на глаза, и как лошадь, которая идет прямо по борозде — видя только один путь. Он не знал праздных разговоров, не читал художественной литературы, не интересовался вопросами культуры и не высказывал своего мнения о людях…»[11]

А как же Сервантес? И когда он в 10-х годах работал журналистом в Иерусалиме в газете Ахдут — тогда Давид Грин и стал подписываться Давид Бен-Гурион — он написал пьесу, которая не была опубликована.[12] Оказавшийся во время Первой Мировой Войны в Нью Йорке российский революционер Лев Дейч заинтересовался, что читает его постоянный сосед по столу в зале Нью-Йоркской публичной библиотеки. «Оказалось, что он выбирает совершенно необычные книги: история американских политических партий, практические руководства по технике завоевания общественного сознания, учебники по административной деятельности[13]«…

А премьер-министр Бен-Гурион вел оживленный диалог с такими интеллектуалами, как Мартин Бубер, Исайя Лейбовиц… В 1951 году, во время визита в США самым ярким событием для него стала встреча с Альбертом Эйнштейном, они обсуждали теорию относительности, греческую философию и Спинозу. Во время официального визита в Бирму он уединился в монастыре на восемь дней, «дней наблюдения» (медитации) и приказал обращаться к нему только в случае катастрофы.[14] Премьер-министр Бен-Гурион приехал с неофициальным визитом в Лондон и британский посланник в Тель Авиве предупреждал своё начальство в Лондоне, что хотя это может и показаться странно, но главной целью Бен-Гуриона было рыться в запасах книжного магазина Блеквелл, его «духовного дома». Корреспонденту Маарива удалось заметить, что среди книг, которые 14 декабря 1953 года грузили на машину, когда ушедший в отставку Бен-Гурион переезжал в Сде Бокер, были книги Эйнштейна, ТАНАХ, «Закат запада» Оскара Шпленгера, книги по индийской философии, поэзия Халеви, книги по истории Греции и Рима… А в марте 1922 года он подсчитал, что у него есть 774 тома: 219 на немецком, 340 на английском, 13 на арабском, 29 на французском, 140 на иврите, 7 на латинском, 2 на греческом, 7 на русском, 2 на турецком, и 15 различных словарей. [15]

Шломо Цемах, его друг детства, оскорблённый отказом Бен-Гуриона, находившегося уже на вершине власти в Ишуве, помочь ему в трудную минуту, опубликовал аллегорический рассказ о двух мулах: Атаре, персонаж Бен-Гуриона, и Разеле, персонаж самого Цемаха. Атара бесчувствен, властен и хищен, он притворяется, что любит, но вызывает смерть Разелы и тащит его труп в поле, где бросает его на растерзание птицам и шакалам. Лишь после того, как он остаётся один, он почувствовал в своем сердце какую-то печаль.[16]

Однако были и другие характеристики. В 1939 году Бен-Гурион, Председатель Еврейского Агентства — фактически премьер-министр Ишува, – снимал комнату с отдельным входом в Рехавии у директора новостной службы Сионистской организации Иосефа Гравицки. Каждое утро после завтрака двое вооружённых молодых людей сопровождали его до находящегося поблизости здания Еврейского агентства, а на субботу Бен-Гурион возвращался к семье в Тель Авив. Дочка Иосифа Шушана вспоминала позже, что Бен-Гурион остался в её памяти приятным человеком, хорошо ладившим с её семьей, и когда он днём возвращался домой на обед, он интересовался её школьными делами.

А сам он про себя написал:

Моя жизнь очень трудна. Я никогда не был склонен к суициду, но я очень одинок, хотя у меня много друзей и знакомых. Может, виновата моя природа. Но я одинокий человек, отшельник, и иногда мне очень трудно. Бывают минуты, когда мое сердце кипит, разрывается и наполняется горечью, и меня мучают трудные вопросы, и мне не к кому обратиться. Я стою один, и на мне лежит тяжелое бремя, иногда слишком тяжелое, чтобы его нести. Когда мне иногда приходится укреплять Движение, ободрять членов и укреплять их веру и дух, меня самого охватывают горькие и ужасные чувства, хотя никто это не чувствует[17]«

Можно долго ещё писать про различия, но главное, что было у Бен-Гуриона и Вейцмана общего — это идеология сионизма, приверженность не мечте, но задаче создания Еврейского государства. Но путь её решения они часто видели по-разному.

03. Корни. Начало жизни

Хаим Азриэль Вейцман и Давид Иосиф Грин родились на расстоянии 350 километров[18] друг от друга в маленьких восточно-европейских городах, Хаим в крошечном Мотыле недалеко от Пинска в 1874 году, Давид в 1886 году в Плонске, маленьком индустриальном городе в 45 километрах на северо-запад от Варшавы. В их биографии без труда можно найти много схожего, как впрочем в биографии многих тех евреев, кто родился в конце XIX в Восточной Европе, на западе Российской империи, в которой тогда проживало более половины евреев мира[19]. Для обоих родным языком был идиш, Вейцман вспоминал[20]: «Я до 11 лет едва ли знал хоть одно русское слово«. Иврит он начал учить в хедере в четыре года (хедером служила одна убогая комната, где проживала и семья учителя, а зимой в комнате жила ещё и учительская коза), но хотя потом Вейцман свободно общался на семи языках, анекдоты он любил рассказывать на идиш. И идиш был не только для анекдотов, он переходил на него в минуты особого волнения. На последнем предвоенном Сионистском Конгрессе в Женеве 16–25 августа 1939 года он обратился на идише к делегатам из Польши: «Нас окружает тьма и мрак. У меня нет никакой молитвы, кроме как о том, чтобы нас всех увидели живыми. И если мы выживем, и это моя надежда, — наша работа будет продолжаться».[21]

Родным языком Давида тоже был идиш и он, как и все вокруг, считал себя прежде всего евреем, а уж потом — поляком и, конечно, не русским. «Бен-Гурион сказал в интервью: «Когда я был трехлетним мальчиком, я знал, что не буду жить в том месте, где родился. Я также не хотел изучать язык этой страны[22]«. Его вторым языком стал иврит, которому его учил дедушка Цви Ариэль. Давид вспоминал, как сидел на коленях у деда и тот учил его ивриту — указывал на части тела или различные предметы и произносил их названия на иврите. На Хануку 1900 года Давид ещё с двумя товарищами организовал общество, которое назвали Эзра[23]. Его цель была внедрение иврита в повседневную жизнь, обращаться друг к другу они стали только на иврите.

Оба родились в семьях, принадлежавших к среднему классу, Вейцман уточнил в мемуарах — к нижнему среднему классу, отца Давида тоже к очень обеспеченным людям причислить было нельзя. И оба, и Хаим, и Давид, не хотели иметь что-то общее со страной исхода. Бен-Гурион заявил, выступая в Кнессете: «Я просто позабыл что я поляк«[24], Вейцман в последний раз приезжал в Российскую империю в 1903 году собирать деньги на строительство университета в Иерусалиме и заодно познакомиться с семьёй своей невесты Веры Хацман.

Хаим Вейцман родился в 1874 году, 27 ноября (по новому стилю, 15 ноября по-старому) за 3 дня до рождения другого Большого человека, в будущем его поклонника, Уинстона Черчилля. Хаим Вейцман так начал свои мемуары:

Городок, где я родился, Мотеле, стоял — да, возможно, еще и сейчас стоит — на берегу небольшой речки, в болотистой местности, занимавшей большую часть Минской и соседних белорусских губерний, на плоской, открытой равнине, угрюмой и однообразной; но не полностью лишённой привлекательности благодаря своим рекам, озерам и лесам. В междуречье почва была песчаной, поросшей соснами и низким кустарником, по берегам был чернозём с лиственными деревьями. Весной и осенью все вокруг превращалось в море грязи; зимой покрывалось льдом и снегом, летом — слоем пыли. 

…4–5 сотен белорусских семей и меньше 200 еврейских. Ближайшая мощёная или железная дорога на расстоянии 30 километров, нет почты, письма привозят с оказией с ближайшей железнодорожной станции.

Он был третьим ребёнком в семье Ойзера (Эзера) и Рахель Вейцман, а всего в семье родилось 15 детей, 3 умерло в младенчестве. 10 из 12 детей Ойзера совершили алию, сын и внук[25] стали президентами Еврейского государства. Оставшийся в СССР Шмуэль будет расстрелян в 1939 году, Маша, вышедшая на фронте Первой Мировой Войны замуж за кавалерийского офицера, будет арестована в 1953 году, освобождена после смерти Сталина и в 1956 году, благодаря ходатайству Веры, приедет с мужем в Израиль и будет работать врачом в Реховоте. Ойзер занимался лесосплавом, Рахель — детьми.

Рахель, урождённая Чемеринская, хотела иметь как можно больше детей, и рожала она их с большой радостью с семнадцати до сорока шести лет. К моменту рождения самого младшего Рахель была уже бабушкой, и двое детей её старшей дочери, Мирьям, ухаживавшей с семи лет за своими младшими братьями и сёстрами, были старше своего дяди. Ортодоксальная еврейка, которая ежедневно читала молитвы и каждую субботу ходила в синагогу, Рахель была исключительно терпима по отношению к людям с разными взглядами: «Как ни повернется, а мне всегда будет хорошо. Если окажется прав «революционер» Шмуэль, нам будет хорошо в России, а если прав окажется Хаим, мы уедем в Палестину”. В 1921 году Хаим построил ей дом на Адар хаКармель в Хайфе, где она прожила вплоть до самой смерти в восемьдесят семь лет в 1939 году. И 1-го апреля 1925 года она сидела рядом с сыном на церемонии открытия Еврейского университета на горе Скопус в Иерусалиме.

Вера Вейцман так описала свою свекровь:

Я вспоминаю свою свекровь как очаровательную, живую, интересующуюся всем. Она ничего не требовала, но ожидала получить всё.[26]«

Озер Вейцман был субподрядчиком по заготовке и сплаву древесины, в отрочестве Хаим часто ему помогал, что ему очень пригодилось через несколько лет, когда он без паспорта перебрался из Российской Империи в Германию на учёбу.

Вейцман вспоминал:

Отец мой тогда еще не был сионистом, но жизнь в доме была пронизана еврейской традицией. Палестина упоминалась во всех ритуалах, сильное стремление к ней пронизывало нашу жизнь. Национальное движение как таковое возникло позднее, но идеи ’’возвращения” уже носились в воздухе, неопределённые, но глубоко укоренившиеся мечты о Мессии, неумирающие надежды. Мы, дети, прислушивались к разговорам старших, и нас тоже охватывало нетерпение….

Отец принадлежал к «маскилим»[27], владел современным ивритом и стремился, чтобы его дети получили образование, и почти все они его получили.

Летом 1886 года одиннадцатилетний Хаим вместе со старшим братом Файвелем переехал в Пинск, находящийся в 40 километрах от Мотыле, и поступил в русскую реальную гимназию, став первым мотыльским гимназистом.

За годы учёбы Хаим полностью овладел русским языком, полюбил русскую литературу, но не поддавшись искушению ассимиляции, продолжал жить исключительно еврейской жизнью.

Учёбу в гимназии Вейцман вспоминал с горечью:

Учителя были скорее чиновниками, чем педагогами; человеческие отношения и эмоции замещались у них формализмом и присущим российским чиновникам инстинктом карьеризма.

Но было и счастливое исключение — учитель химии по фамилии Корниенко, знающий и любящий предмет, пробудивший у Хаима любовь к химии. «Я часто задавался вопросом, кем бы я стал, если бы случай не свёл меня с таким талантливым и одухотворённым учителем», написал через полвека Вейцман. Так или иначе, но Вейцману в университете пришлось учить многое из того, что его сокурсники знали по школе.

После Мотыле 30-ти тысячный Пинск (больше 75% — евреи), с библиотеками, больницами и даже с мощёнными улицами, показался Вейцману современным, большим городом. Когда же он вернулся в город из Германии, впечатление было совсем иным. В 1895 году он писал Льву Моцкину:

Прожив в Берлине, Пинск показался мне настолько омерзительным и отталкивающим, что мне было неудобно, даже неприятно делиться этим с тобой, мой дорогой друг[28]

После окончания гимназии восемнадцатилетнему Хаиму надо было выбирать дорогу в жизни.

Вот я — 18-летний выпускник пинской реальной гимназии. Что мне делать дальше?

Продолжать учебу — это ясно, но где? В России? Пытаться пролезть в узкую ’’щелку” процентной нормы, поступать в университет в Киеве — как два моих брата несколькими годами позже — или Санкт Петербурге?… Мне противна была сама мысль об этом. Кроме того, я не любил Россию — не столько собственно Россию, сколько Россию царскую. Все мои симпатии влекли меня на Запад, куда уже до меня отправились тысячи других русских евреев в стихийном порыве к образованию.

Вейцман нашёл место младшего учителя иврита и русского в еврейской школе-интернате в маленьком немецком городке Пфунгштадте, расположенном в часе езды поездом от Дармштадта. В Дармштадте был университет, в котором и начал учиться Вейцман. Денег на приобретение заграничного паспорта не было, Хаим нанялся на лесосплав и на плоту пересёк границу Российской империи, пересечь которую было, видимо, много проще, чем границу пришедшей ей на смену империи Советской.

За 2 часа преподавания в вечерние часы Вейцман получил жильё, питание (весьма скудное) и 350 марок в год. Этих денег, плюс маленькая помощь из дому, хватило на оплату учёбы, но денег на обеды не было, и Вейцман обходился взятой с собой булочкой с сыром. По будням приходилось вставать в пять утра и потом целый час слоняться по Дармштадту до открытия университета, а по вечерам сидеть за учебниками до глубокой ночи, уча немецкий и восполняя пробелы в образовании. Он выдержал два семестра такой жизни и вернулся весной 1893 года в Пинск. Через полвека врач определил, что начавшееся лёгочное кровотечение явилось последствием тех первых восьми месяцев жизни в Германии.

Год он проработал на небольшой химической фабрике, пока материальное положение отца не улучшилось. Он с зятем решили взять на себя расходы на продолжение образования Хаима — «на сей раз никакой работы, решили они, и никаких провинциальных университетов. Я должен был отправиться в Берлин и поступить в тамошний Политехникум, считавшийся одним из трех лучших в Европе учебных заведений«.

За время пребывания в Пинске Хаим сумел получить освобождение от службы в царской армии, в которой он служить не хотел категорически. В мемуарах он объяснил, что на призывном пункте ему повезло – попался культурный и приличный офицер, которому стало жалко, если юноша прервёт своё обучение…!

Круг общения Хаима в Берлине так же, как и в Пинске, составляли евреи, — евреи из России,[29] которые покидали своё виртуальное гетто только ради посещения концертов и спектаклей, благо для студентов была специальная цена и для них оставлялся целый ряд.

В Берлине он проучился 3 года и вслед за своим профессором польского происхождения Быстрицким переехал в швейцарский Фрейбург, чтобы окончить там докторат.

***

Через 12 лет после рождения Хаима, 16 октября 1986 года, в маленьком городке Плонск Плоцкой губернии Царства Польского, через полгода после убийства царя-освободителя Александра II, в семье Виктора (Авигдора) и Шейндл Грин родился четвертый выживший ребёнок, Давид Иосиф, Дубче или Довидел, как его называли в семье, будущий Первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион. Не имевший лицензии Авигдор занимался юридической деятельностью — заполнял бланки, писал просьбы, улаживал проблемы с властями, большинство его клиентов были неграмотные поляки[30].

Один из самых известных биографов Бен-Гуриона Михаэль Бар-Зохар[31] так описал[32] Плонск:

Это был маленький провинциальный городок русской Польши, построенный вокруг средневекового замка каким-то польским князем. Однако Плоньск был скорее еврейским, нежели русским или польским городом. В 1881 году, за пять лет до рождения Давида, в нем из 7800 жителей насчитывалось 4500 евреев… Город гордится своей школой Кошари, возглавляемой группой эрудитов, которые под именем Кахаль катан קהל קטן («маленькая ассоциация») весьма преуспели в своей отрасли знаний …

Шейндл говорила: «…у меня есть сын Давид, и весь мир узнает про него.» Мальчик пошёл в мать своим маленьким ростом, и имел большую по сравнению с телом голову. Доктор осмотрел мальчика и предсказал отцу, что его сын будет великим человеком.[33] Когда Давиду было 11 лет Шейнд умерла от заражения крови через несколько дней после одиннадцатых родов, ребёнок родился мёртвым, из одиннадцати ее детей выжило пятеро, трое сыновей, Дубче, был младшим, и две сестры — старше и младше.

Позже Давид говорил, что отец стал для него и отцом и матерью. Через два года Виктор снова женился, и Давид всю жизнь называл его новую жену тётей, «муме» на идише.

Спустя годы он скажет:

Мать — она также самый дорогой человек для любого человека. Моя мать умерла в моем детстве, когда мне было десять лет, но я ее хорошо помню», как если бы она была еще жива. И я знаю, что она была Символом чистоты, любви, человеческого благородства и преданности»[34]

В 80 лет напишет:

Нет ничего лучше материнской любви. Между детьми и матерью нет перегородки. Сын матери всегда ребенок, и когда мать уходит — замены нет. Это не родство, а в большей степени, чем любовь, это отождествление, и нечто большее. Потому что ты любил мать — нет ничего подобного ей. Мать может быть только одна — и она есть всё. И, кроме того, если она уйдет, ни друг, ни любовница, не смогут занять её место. Остается пространство, пустое пространство, постоянно полное печали, тоски, печали и тоски, кто займет его место? Вы осиротеете.[35]

В отличии от семьи Вейцман, Грины были не слишком религиозны, Виктор был сторонником Ховевей Цион[36] и в отличии от большинства евреев Плонска одевался по-европейски. В 1896 году по городу распространились слухи про приход Мессии. Бен-Гурион вспоминал, что все заговорили о «высоком красивом человеке с чёрной бородой«[37], написавший книгу «Еврейское государство» и Виктор стал одним из первых сионистов в Плонске. («Как встретил Вейцман приход Герцля, см. гл.04). В день смерти отца Бен-Гурион записал в дневнике: «Я унаследовал от него любовь к народу Израиля, к земле Израиля и языку иврит«[38]«

В 1901 году Виктор Грин написал Герцлю:

 Плоньск, 1 ноября 1901 года. Наставник народа нашего, идеолог нации, доктор Герцль, восставший против царей!

Я решился излить душу свою перед Величием Вашим… И хотя я последний из тысяч сынов Израилевых, Господь наградил меня замечательным, способным в учении сыном. Еще в раннем детстве чрево его было наполнено ученостью, и кроме нашего языка, иврита, он знает язык государственный, а также математику, хоть душа его сгорает от жажды знаний. Но двери всех школ закрыты для него — ведь он еврей. Я решил послать его учиться за границу, и многие рекомендовали для этого Вену, где находится центр еврейского образования и высшее учебное заведение для раввинов. Вот почему я позволил себе отправить Вам это послание в надежде получить рекомендации для моего сына и воспользоваться Вашим советом и мудростью. Есть ли лучший ментор, чем Вы, и кто, если не Вы, может дать мне совет? Потому что сам я не способен поддержать сына моего, которого люблю пуще зеницы ока.

С совершенным почтением Виктор Грин».[39]

Ответа он не получил.

Как все мальчики, до 14 лет Давид учился в хедере, о следующем 3-х летнем периоде его биографы ничего не пишут. (Всю свою жизнь Бен-Гурион вёл обширные дневники, но в них записи относительно этого периода жизни не сохранились). Его всегда привлекали гуманитарные предметы — литература, философия. Но отец хотел, чтобы его Дубче имел специальность, что обеспечит его будущее — сын должен получит техническое образование. И это совпало с желанием самого Давида — это поможет ему отстраивать заново Землю Израиля! «Я хотел подготовится и приехать в Палестину инженером. Я считал: Стране нужны строители и я стану инженером«, вспоминал Бен Гурион[40]. В Варшаве еврейский филантроп Уолберг основал технический колледж для молодых евреев, которым был закрыт путь в российские университеты. Но, увы, Давид поступить в него не смог. Своему лучшему другу Шмуэлю Фуксу[41] он написал, что если ему не удастся стать лесорубом, он станет министром, а также что он верит, что в будущем станет прекрасным философом.[42]

Давид вернулся в Плоньск, занялся сионистской деятельностью и борьбой с Бундом.

3 июля 1904 года в возрасте 44 лет скончался Герцль. Его смерть потрясла Давида: «Только раз в тысячу лет рождается такой потрясающий человек«[43]. А Вейцман в те дни написал Верочке:

У меня перед глазами стоит образ великого творца. На сердце своём я ощущаю большую тяжесть, усиливавшуюся, потому что ты не рядом со мной, и глубокую скорбь. Он оставил нам пугающее наследие… Скорби, Верочка. Мы все скорбим. Меня ждут тяжёлые времена. Я чувствую тяжёлая ноша легла на мои слабые и усталые плечи.[44]

04. Приход в сионизм. Довоенный период

Пинск был одним из оплотов сионистского, ещё до Герцля, движения «Ховевей Цион». Хаим принимал активное в нём участие и очень гордился, что собирал больше всех пожертвований, сбор которых приурочивался к Пуриму. Он продолжал эту деятельность и студентом, когда на лето возвращался домой из Берлина, а ставши в 30-е годы признанным лидером сионизма, Вейцман много времени уделял сбору средств на строительство Еврейского дома в Палестине.

Но в любом случае в Берлине главным делом для Вейцмана оставалась учёба, которой он посвящал 6–7 часов ежедневно, он ни в коем случае не хотел стать «вечным студентом».

По окончании 3-го года учёбы Вейцман, вслед за своим профессором переехал в швейцарский Фрейбург, закончил там докторат по исследованию красителей, стал в 1989 году приват-доцентом Женевского университета и работал в лаборатории. В 1901 году он продал свой первый из 109[45] патентов, что обеспечило ему на несколько лет материальное благополучие.

В Берлине он познакомился с Ашером Гинцбергом[46], вошедшим в еврейскую историю как Ахад хаАм, который, несмотря на неприятие политического сионизма, стал лучшим и старшим другом Вейцмана, очень тепло вспоминавшим свои поездки к Гинцбергу из Манчестера в Лондон, где тот работал представителем чайной фирмы Высоцкого.

Вейцман написал про Ахад хаАма: «Он был для нас тем, чем был Ганди для многих индийцев или Мадзини для молодой Италии почти сто лет назад«.

Знакомство же с Лео (Львом, Арье) Моцкином[47] приобщило Вейцмана к конкретной сионистской деятельности.

Во второй берлинский год Вейцмана, как он выразился, «на ясном небе прогремел гром» — малоизвестный венский журналист и фельетонист Герцль опубликовал брошюру под названием «Еврейское государство» (Der Judenstaat).

Вейцман пишет:

…эффект, произведенный «Еврейским государством», был огромен. Нас увлекли не столько идеи, сколько стоявшая за ними личность. Она казалась воплощением мужества, ясности ума и решимости. Привлекало то, что этот западный еврей обращался к нам, свободный от наших собственных предрассудков. …Сама по себе эта брошюра была бы недолговечной сенсацией. Великим имя Герцля сделала его деятельность как создателя Сионистского конгресса и человека, преподавшего своим соратникам образец мужества и преданности делу.

Но была и критика:

В принципе, в этой брошюре не было ни одной идеи, которая была бы для нас открытием; то, что так напугало еврейскую буржуазию и вызвало негодование равинов на Западе, давно уже было само собой разумеющимся в нашей сионистской концепции. Мы обратили также внимание на то, что Герцль в этой брошюре ни разу не сослался на своих предшественников — Мозеса Гесса[48], Леона Пинскера[49] и Натана Бирнбаума[50] — автора термина ’’сионизм”. Судя по всему, Герцль не знал о существовании движения Хиббат-Цион (Ховавей Цион); он не упоминал о Палестине[51]; он игнорировал значение иврита.

Вейцман был избран делегатом исторического Первого Сионистского конгресса 1987 года от Пинска, но вместо Базеля поехал в Москву, пытаясь продать своё изобретение в области красителей. Продать не удалось (он продал его потом во Франции), но на конгресс в Базеле он не успел.

Забегая вперёд — Вейцман 20 раз участвовал в Сионистских конгрессах, начиная со II Конгресса в Базеле в 1898 году и кончая ХХ Конгрессом, тоже в Базеле, в 1946 году, на котором он фактически подал в отставку (См. Гл. 09). Не участвовал он в работе XVIII Конгресса в Праге в 1933 году, который бойкотировал после отстранения от должности на предыдущем, XVII Конгрессе в 1931 году в Базеле.

Во Фрейбурге было мало еврейских студентов из России, но их было много в соседнем, 45 минут на поезде, Берне, и в Женеве. «В конце века Берн и Женева стали перекрестками европейских революционных течений: Ленин и Плеханов основали здесь свой центр, Троцкий (который был несколькими годами моложе меня) тоже часто там бывал«, – вспоминал Вейцман. И их сторонников среди студентов было много больше, чем сионистов, объединившихся в обществе «Хашаар» (Рассвет), боровшимся за влияние с революционерами. Вейцман вспоминал:

Мое неприятие Ленина, Плеханова и высокомерного Троцкого было вызвано тем презрением, с каким они смотрели на любого еврея, которого волновала судьба его народа и воодушевляла еврейская история и традиции. Они не могли понять, как это русскому еврею может хотеться быть евреем, а не русским. Они считали недостойным, интеллектуально отсталым, шовинистическим.

Перед V Сионистским конгрессом, состоявшимся в Базеле 26–30 декабря 1901 г. с участием 358 делегатов[52], группа мюнхенских студентов послала обращение ко всем видным сионистам с предложением, чтобы Конгрессу предшествовала молодёжная конференция, на которой молодое поколение изложит свои взгляды на направление, по которому движется сионистское движение — они считали, что надо уделять, следуя идеям Аха хаАма, большое внимание развитию еврейского образования и культуры в Европе, но одновременно усилить практическую деятельность в Палестине. Вейцман поехал в Мюнхен и вскоре стал президентом группы. Он вспоминал:

Герцль полагался на дипломатию, с помощью которой евреи получат Палестину… Герцль говорил о глобальном видении, о международном признании, о чартере[53] для Палестины, о массовом переезде. Но впечатление с годами ослабевало, кроме слов ничего не оставалось. Герцль встречался с Султаном, с Кайзером, с британским Министром иностранных дела, он намеревался встретиться со многими важными людьми. А результата не было.

Так началась политическая деятельность Вейцмана в Сионистском движении, продолжавшаяся 47 лет, хотя в последние годы после ХХ Конгресса в 1946 году никаких постов он не занимал. (См. Гл. 09.) Образовавшуюся «Демократическую фракцию» Сионистской организации (СО) Вейцман назвал «Оппозицией Его Величеству», Герцль особо не возражал.[54]

На этом Конгрессе было подтверждено принятое ещё на Первом решение о создании Еврейского университета, при этом создание в Иерусалиме! В университете должны будут учиться те еврейские юноши и девушки, для которых закрыты университеты Восточной Европы. Вейцман со всей страстью начал сбор денег на создание университета, ставшее на многие годы его важнейшим делом и, в результате, одним из его наивысших достижений. В 1918 году он был на церемонии закладки первого камня, в 1925 — на церемонии открытия.

На следующем, VI Конгрессе, состоявшимся в 1903 году тоже в Базеле, разразилась буря — Герцль предложил, ставший знаменитым, хотя никогда не осуществлённым, план Уганды.[55] Вейцман был с большинством российской делегации, яростно воспротивившейся этому плану. Он вспоминал:

Российские члены SAC (Smaller Action Committee) покинули сцену и вышли из зала, и за ними последовало большинство российских делегатов. Это была незабываемая сцена. Членов, Комберг и другие старейшие делегаты не скрывали слёз. Когда делегаты собрались в отдельном помещении, было несколько особо потрясённых, кто сел на пол, как принято на церемонии оплакивания разрушения Храма.

Увидевший такую реакцию Герцль предложил вместо голосования за или против плана послать делегацию на место для изучения положения и доклада на следующем Конгрессе. Через несколько лет благодаря той своей позиции Вейцман встретится с бывшим премьером Бальфуром, встреча, которая положит начало увлечённости Бальфуром идеями сионизма.

В Иерусалиме на деньги немецких евреев открывался учительский колледж и несмотря на небольшую зарплату Вейцман очень хотел преподавать в нём, но получил отказ. (Если бы получил, то не было бы ни Декларации Бальфура, ни самого Израиля!)

В июле 1904 года тридцатилетний Вейцман начал новую жизнь в новой стране, языка которой он почти не знал. Но поселился не в полюбившемся ему Лондоне, а в Манчестере, где профессор Перкин сдал ему в аренду маленькую лабораторию. Так же как в Берлине учёба, в Манчестере на первый план для Вейцмана стала работа, и вскоре Вейцман, по приезде почти не знавший английский, начал читать лекции в университете, а сионистская деятельность отошла на второй план. Тем более, что большинство английских сионистов поддерживали План Уганды и, следовательно, были его идеологическими противниками. Но План Уганды со смертью Герцля стал неактуальным и, добившись профессиональных успехов, Вейцман постепенно начал возвращаться к сионистской деятельности — ему было просто общаться на идиш с членами еврейских общин Манчестера и других провинциальных городов, большую часть которых составляли иммигранты из Российской империи.

В начале 1906 года в Великобритании проходила предвыборная кампания, бывший премьер-министр и лидер консерваторов Артур Бальфур баллотировался в парламент от избирательного округа Восточного Манчестера[56]. Чарльз Дрейфус (двоюродный брат Альфреда Дрейфуса) — лидер манчестерских сионистов, с которым у Вейцмана сложились хорошие отношения (и который попросил Вейцмана провести исследования для химической фабрики, где он был директором) был ещё и председателем отделения консервативной партии в городе. Он предложил Бальфуру встретиться с Вейцманом, Бальфуру хотелось выяснить причину несогласия многих сионистов с таким щедрым предложением, как План Уганды. Вместо предполагаемых 15 минут встреча продолжалась больше часа и вошла в историю как прелюдия к Декларации Бальфура.[57]

Как позже вспоминал Вейцман, её исход решил диалог в её самом конце:

Внезапно я сказал: «Мистер Бальфур, если бы я предложил вам Париж вместо Лондона, вы бы согласились?»
А он выпрямился, посмотрел на меня и ответил: «Но, доктор Вейцман, у нас уже есть Лондон».
«Верно, — сказал я, — но у нас был Иерусалим, когда на месте Лондона было болото».
Откинувшись на спинку кресла, он продолжал пристально смотреть на меня и произнёс две вещи, которые я хорошо запомнил. Первой был вопрос:
”И много есть евреев, которые думают так же, как вы?”
Я ответил: ’’Могу вас заверить, что это мнение разделяют миллионы евреев, которых Вы никогда не встречали и которые не могут выразить своё мнение, но которые заполняют улицы страны, из которой я приехал.”
Тогда Бальфур заметил: ’’Если это так, то в один прекрасный день вы станете большой силой”. Я уже собрался уходить, когда он произнес: ’’Как странно… Евреи, с которыми я встречался, совершенно другие.”
Я ответил: ’’Мистер Бальфур, Вы встречались не с теми евреями».

В 1907 году Вейцман заявил себя одним из самых многообещающих лидеров молодого поколения сионистского движения. В этом году в Гааге состоялся VIII конгресс СО, на котором Вейцман выступил с блестящей речью, выдвинув идею «сионизм синтеза[58]«:

Надо заниматься как политической, так и практической деятельностью: практика сионизма была тезисом, политический сионизм был антитезисом, а сионизм должен стать их синтезом: «Если правительства выдадут нам в один прекрасный день чартер, мы не будем иметь ничего, кроме клочка бумаги. Но если мы будем работать в Земле Израиля, эта бумага будет написана потом и кровью и будет укреплена цементом, хватка которого никогда не ослабнет.[59]

Из Гааги вместо того, чтобы вернуться в Манчестер к жене и полуторамесячному сыну, Вейцман впервые, через 10 лет после начала своей сионистской деятельности, поехал в Палестину. (Бен-Гурион совершил алию на год раньше.) Австрийский еврей, сионист и промышленник Йохан Кременецкий профинансировал поездку Вейцмана, чтобы выяснить возможность создания там парфюмерного завода. Увы, не вышло, но как написал Вейцман: «…как и многие другие замыслы того времени, эта идея положила начало поискам практических возможностей и в этом смысле сыграла важную роль.»

Тогдашняя Палестина произвела на Вейцмана грустное впечатление:

Пустынная то была в общем страна — один из самых заброшенных уголков захолустной и убогой Оттоманской империи. Все население Палестины не превосходило тогда шестисот тысяч человек, из которых около восьмидесяти тысяч составляли евреи, жившие, в основном, в Иерусалиме, где их было большинство, а также в Хевроне, Тверии, Цфате, Яффе и Хайфе. Земледельческих поселений насчитывалось всего двадцать пять.

Основанные олимами Первой алии[60] поселения не понравились Вейцману:

…Рабочая сила была в основном арабская, евреи же выступали в роли управляющих. Во всем этом не было ни капли пионерского духа, к тому же эти немногочисленные поселения были разбросаны по всей стране, далеко друг от друга. Это особенно относилось к Петах Тикве, Ришон леЦиону и Нес Ционе, находившимся на юге, и к Рош Пине, Мишмар хаЯрдену и Метулле, расположенным на севере.

Но тогда уже начиналась Вторая алия[61], алия молодых сионистов.

Впрочем, не все было так мрачно. В нескольких местах — Мерхавии, Бен Шемене и Хулде — можно было встретить поселения сионистского типа. Юноши и девушки, прибывшие в последние годы из России, обосновались на земле и, будучи куда более образованными и организованными, чем арабы, успешно конкурировали с дешевой арабской рабочей силой.

Вейцман написал Вере:

Палестина — замечательная страна, в которой уже много достигнуто (Вера заметила: как он позже признался, это было выдачей желаемого за действительное), если мы не создадим в Палестине своё государство, это будет исключительно по нашей вине.
Вера вспоминала, что после возвращения Вейцман ответил на её вопрос про Палестину:
— Замечательно!
— Что замечательного?
— Воздух кристальной чистоты, такой, что можно посмотреть назад через 3000 лет истории.

***

В один из жарких дней конца лета 1903 года, когда Вейцман в Базеле протестовал вместе с членами российской делегации VI Сионистского конгресса против Плана Уганды, трое еврейских юношей из городка Плонска, загорая после купания в речке Плонка, прочитали в газете про План Уганды и дали клятву уехать в Палестину. «Мы пришли к выводу, что лучшим способом победить «угандизм» является обоснование еврейского народа на земле Израилевой.»[62] Двое из них эту клятву исполнили. Шломо Цемах в следующем, 1904 году, первым уехал в Палестину, стал сельскохозяйственным рабочим, одним из основателей партии hаПоэл hаЦаир, в 1933 году основал Сельскохозяйственную школу Кадури и стал ее первым директором, успешным литератором и лауреатом различных литературных премий. Давид Грин уехал в Палестину в 1906 году, тоже работал сельскохозяйственным рабочим, участвовал в организации палестинской ветви партии Поэлей hаЦион, и стал Бен-Гурионом. А Шмуэль Фукс уехал сначала в Англию, потом в Америку и стал зубным врачом. Он никогда в жизни не приезжал ни в Палестину, ни в Израиль.

Давид утверждал, что стал сионистом уже в трехлетнем возрасте, а однажды он провозгласил: «Я родился сионистом«, в другой раз заявил: «…я впитал мечту о Сионе , что наполняла наш дом.«[63]

Он писал отцу: «В моих глазах истинным сионизмом является только расселение на земле, всё остальное — самообман, пустые разговоры и бессмысленные слова.«[64]

Публичный дебют Давида состоялся, когда ему было 15 лет на конференции сионистов в Варшаве.[65] В доме Ицхака Табенкина[66] (про которого говорили, что девушки приходили на все его лекции, чтобы посмотреть на харизматического молодого человека) и который станет одним из главных идеологических противников Бен-Гуриона слева — состоялась конференция партии Поалей Цион.[67]

По возвращении из Варшавы после неудачной попытки получить техническое образование, Давид основал отделение Поалей Цион дома в Плонске и с головой ушёл в сионистскую деятельность. Три цитаты из работ историков. Том Сегев:

Ему нужно было что-то, чтобы отвлечься: «Я жажду работы, работы, в которую я вложу всю свою душу, работы, которая заставит меня забыть все мои суетливые чувства, заставит меня забыть все тревожащие вопросы, проклятья[68]

Анита Шапира:

Внезапно жизнь обрела направление и содержание. Он заменил студенческую одежду одеждой революционера: русская рубаха с рюшами сбоку, кепка, длинные волосы. Он посещал собрания, путешествовал и распространял агитационные материалы, наслаждаясь романтикой опасности быть пойманным за революционную деятельность. Действительно, его поймали и арестовали. [69]

[Благодаря связям отца Давид был вскоре освобождён.]

Бар-Зохар:

Тюрьма стала для него горьким опытом. Впервые в жизни он сталкивается с еврейскими сводниками: «Я услышал речь, которая просто ужаснула меня. Торговля женщинами находится в руках исключительно евреев. Раньше я и представить себе не мог, что подобные личности существуют на свете[70].

Как Вейцман в Швейцарии боролся с революционерами, так Давид в Плонске начал яростную борьбу с Бундом, в которой победил. Дискуссии происходили в синагоге, бундовец появлялся с пистолетом за поясом в сопровождении двух телохранителей, городские торговцы закрывали магазины и приходили смотреть, как их Дубче разрывал в клочья бундовцев. Тогда имя будущего создателя Еврейского государства впервые появилось в прессе. Орган Бунда написал, что во время одной из стычек Давид начал кричать: «У нас есть оружие, и мы убьем вас, как собак!»

Центр «Поалей Цион» стал направлять его на просветительскую деятельность и за пределы Плонска, а из Эрец Исраэл Цемах писал Фуксу: «Вот я сижу на Земле Иудеи, наблюдаю восходящую луну, а тем временем Бен-Гурион занимается политикой в Плонске. …Вероятно, он добьется своей цели больше, чем все мы.»[71]

Шломо Цемах вернулся в Плонск в 1906 году, назад в Палестину с ним поехала целая группа, в которой был и Давид. Прощание прошло во дворе дома Авигдора Грина, на котором был повешен флаг Поалей Цион, собравшиеся спели хаТикву. Авигдор двояко отнёсся к решению сына, с одной стороны он хотел, чтобы Давид вначале получил специальность, которая поможет ему в устройстве в Палестине, с другой — это было то, к чему он стремился долгие годы, и он считал, что Давид принесет много пользы своей новой стране. И он дал деньги на поездку.

Израильский историк Шабтай Тевет так описал первую встречу Давида с Землёй его мечты:

В 8 утра пятницы 7 сентября корабль бросил якорь на рейде Яффо и был сразу окружён бесчисленным числом маленьких судёнышек. Арабские портовые рабочие вскарабкались по качающимся канатам и сходням, и тут же приступили к выгрузке пассажиров и их багажа в свои лодки. Шум был ужасный, картина сбивающей с толку, и Давид внимательно следил за своими вещами. После короткого торга он договорился за 2 рубля о переправке себя с вещами на берег. И в 9 утра он впервые ступил на землю своих предков, Эрец Исраэл. «Ура», – написал он отцу. Он совершил то, что после назвал одним из трёх самых главных свершений своей жизни.[72]

В Яффо прибывшим не понравилось: «Толстые арабы группами сидят около своих повозок, а между ними — жалкая, убогая еврейская лавка». В 1956 году, в 50-ую годовщину своей алии, Бен Гурион вспоминал, что уведенное в Яффо, где евреи жили вперемежку с арабами, «вызвало очень резкое чувство Изгнания«[73], и в тот же день, не желая провести шабат в Яффо, он и ещё тринадцать молодых олим, среди которых были две девушки, пешком пошли в Петах Тикву. Сбылась мечта Давида, он шёл по стране, про которую написал несколько лет назад: «В стране поэзии и правды, цветов и предвидений пророков…»[74]

Про работу Давида в Иудеи, Самарии[75], Галилеи см. статью: Сёма Давидович, «ОДИН ИЗ ДЕСЯТИ. Пионеры Второй алии. Всю жизнь он вспоминал свою работу в галилейской Седжере.[76]

Здесь я нашел ту самую землю Израилеву, о которой мечтал долгие–долгие годы. Ни лавочников, ни управляющих, ни бездельников, живущих чужим трудом. Все жители поселка работают сами и живут плодами своего труда…

Держась за рукоять, с острой палкой в руке, я шагаю за плугом и смотрю, как переворачиваются и раскалываются комья черной земли, а быки медленным и размеренным шагом важных персон все идут и идут вперед. Это время раздумий и мечтаний — да и как можно не мечтать, возделывая почву земли Израилевой и видя, как вокруг тебя другие евреи также обрабатывают свою землю? И разве не воплощение мечты сама эта взрыхленная почва, которая предстает перед тобой во всем своем таинстве и великолепии? [77].

Во время своего приезда в Палестину Вейцман побывал и в Седжере, но сведений об их встречи нет.

Давид оставался российским поданным и подлежал призыву в армию. В случае неявки отец должен был бы заплатить 399 рублей штрафа[78] и в 1909 году Давид вернулся в Россию, призвался …и дезертировал (за дезертирство сына отец штраф платить был не должен), и после полугодового отсутствия вернулся в Палестину.

В середине 1910 года Бен-Цви[79] пригласил его работать в газете Поалей Цион «хаАхдут»[80] в Иерусалиме, нужен был кто-то, владеющий ивритом. Он стал получать небольшую зарплату, и начал подписывать свои статьи, в первый год их было 15[81], псевдонимом Бен-Гурион[82].

Младотурецкая революция 1908 года реализовала провозглашённую ещё в 1876 году конституцию, в числе избранных в парламент 288 депутатов оказалось и 4 еврея. В 1911 году Давид решил поехать в Кушту[83] изучать юриспруденцию — он надеялся тоже стать депутатом парламента, а может даже министром. Но сначала надо было овладеть турецким языком, что он предпочёл сделать в более дешёвом и очень еврейском Салоники, входившем тогда в состав Османской империи. Его отец, который не был в восторге от карьеры сельскохозяйственного рабочего сына, пообещал профинансировать его учебу. Для поступления нужно было предоставить свидетельство об окончании средней школы, которого у него естественно не было — школу он не кончал. Связи Бен-Цви в России и отцовские деньги помогли приобрести фальшивое свидетельство (тогда это не было чем-то из ряда вон выходящим), в июне 1912 года он сдал экзамены, стал студентом Константинопольского университета и поселился вместе с будущим Вторым Президентом Израиля Бен-Цви в маленькой комнате — две кровати и стол. После первого года обучения он получил прекрасные оценки на экзаменах, которыми хвалился потом всю жизнь, но в конце 1913 года тяжело заболел, что было последствием систематического недоедания, попал в больницу, и выйдя из неё, поехал на родину, чтобы восстановить силы. Из-за своего дезертирства к отцу в Плонск он ехать побоялся, но обеды сестры Ривки, жившей в Лодзи, поправили его здоровье, а его друзья в университете отмечались на занятиях вместо него. Летом 1914 года он вернулся в университет, сдал экзамены и 28 июля, в день объявления Австро-Венгрией войны Сербии, отплыл вместе с Бен-Цви на маленьком российском корабле на каникулы домой. Первого августа Германская империя объявила войну империи Российской, немецкие военные корабли (очевидно «Гёбен» и «Бреслау», см. статью Сёма Давидович «Чертой по карте»), атаковали корабль, но всё окончилось благополучно и в результате, после пересадок в разных портах Средиземноморья, Давид снова высадился в Яффском порту.

(продолжение следует)

Основные источники:

1. Trial and Error: The Autobiography of Chaim Weizmann»

2. דוד בן־גוריו .2 1886—1973 עליזה גרינבאום

3. The impossible takes longer: the memoirs of Vera Weizmann, wife of Israel’s first President, as told to David Tutaev

 תום סגב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון .4 (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

תום סגב, ימי הכלניות — ארץ ישראל בתקופת המנדט .5

6. Микаэль Бар-Зохар БЕН-ГУРИОН

7. Nick Reynold. The War of the Zionist Giants. David Ben-Gurion and Chaim Weizmann

8. The Letters and Papers of Chaim Weizmann 1885-1952

מרדכי חיימוביץ. כמו משה רבנו. חיים ויצמן תרם לכינונה של מדינת ישראל מבלי ליהנות .9

10. חיים ויצמן — המנהיג שבחר בדרך הסינתזה עליזה גרינבאום

11.Rafael Medoff Chaim I. Waxman The A to Z of Zionism

12 .Сионистские конгрессы

13. Статьи на сайте «Заметки по еврейской истории»:

Сёма Давидович: МАЛЬЧИК ИЗ МОТЕЛЕ. Хаим Вейцман: российский еврей, британский поданный, лидер сионизма, «Старый Доктор
Сёма Давидович: ОДИН ИЗ ДЕСЯТИ. Пионеры Второй алии
Сёма Давидович «Чертой по карте»

Примечания:

[1] Цитируется по על מות נשיא המדינה ד»ר חיים וייצמן

[2] מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון, תום סגב  (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[3]  דוד בן־גוריון 1886—1973, עליזה גרינבאום

[4] תום סגב, ימי הכלניות — ארץ ישראל בתקופת המנדט

^[5] Nick Reynold. The War of the Zionist Giants. David Ben-Gurion and Chaim Weizmann

[6] מרדכי חיימוביץ, כמו משה רבנו. חיים ויצמן תרם לכינונה של מדינת ישראל מבלי ליהנות

[7] מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון, תום סגב (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[8] Ben-Gurion House

[9] Weizmann House

[10] דוד בן־גוריון 1886—1973, עליזה גרינבאום,

[11] Там же

[12] Там же

[13] Микаэль Бар-Зохар Бен Гурион

[14] דוד בן־גוריון 1886—1973, עליזה גרינבאום

[15] מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון, תום סגב (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[16] דוד בן־גוריון 1886—1973 עליזה גרינבאום

[17]דוד בן־גוריון 1886—1973, עליזה גרינבאום,

[18] Nick Reynold. The War of the Zionist Giants. David Ben-Gurion and Chaim Weizmann

[19] 53% в 1880 году. (Россия. Демография еврейского населения Российской империи (1772—1917)

[20] Trial and Error: The Autobiography of Chaim Weizmann» («Путём проб и ошибок. Автобиография Хаима Вейцмана», в русском переводе: «В поисках пути») Дальше в статье все цитаты Вейцмана, если нет специального примечания, взяты из этого произведения. (В переводе автора статьи, сверенным с русским текстом «В поисках пути»)

[21] הרולד בלומברג חיים וייצמן — חייו ודורו Цитируется по דוד בן־גוריון 1886—1973, עליזה גרינבאום

[22] Цитируется по:  דוד בן־גוריון 1886—1973, עליזה גרינבאום

[23] Эзра писец עֶזְרָא הַסּוֹפֵר V веке до н. э. автор Книги Ездры, основоположник раввинистического иудаизма, один из лидеров евреев во времена возвращения в Сион и в начале периода Второго Храма, по Иосифу Флавию — личный друг персидского царя Ксеркса.

[24] תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[25] Эзер Вейцман, 7-ой президент 1993–2000 гг.

[26] Цитируется по: «The impossible takes longer: the memoirs of Vera Weizmann, wife of Israel’s first President, as told to David Tutaev». Далее все цитаты Веры Вейцман (в переводе автора статьи) взяты из этого произведения/

[27] Маскилим (מַשְׂכִּילִים, ед. число מַשְׂכִּיל, маскил), приверженцы просветительного движения Хаскала.

[28] Цитируется по: חיים ויצמן — המנהיג שבחר בדרך הסינתזה, עליזה גרינבאום.

[29] Только к концу учёбы в Берлине у Вейцмана появились контакты с местными евреями

[30] תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

 [31] מיכאל בר-זהר  родился в Болгарии в 1938 г., совершил алию в 1948 г., израильский историк, писатель и политик, депутат Кнессета от партии МААРАХ в 1980-х и начале 1990-х годов.

[32] Микаэль Бар-Зохар БЕН-ГУРИОН

[33] תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[34] Там же

[35]Там же

[36] Ховеве́й Цион (חִבַּת צִיּוֹן, חוֹבְבֵי צִיּוֹן, буквально `любящие Сион; в русской традиции палестинофилы), движение, основанное из разрозненных кружков и групп, возникших в Европе во 2-ой половине 19-го века. В 1884 году на съезде в городе Катовице в Польше было принято решение создать единую организацию, которая бы объединила разрозненные до этого еврейские сионистские кружки и группы, с задачей возвращения евреев к сельскохозяйственному труду и создание в Эрец Исраэль еврейской сельскохозяйственной базы.

[37] תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[38] Nick Reynold .The War of the Zionist Giants

[39] Цитируется по Микаэль Бар-Зохар Бен Гурион

[40] Цитируется по: תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[41] См статью Сёма Давидович: «ОДИН ИЗ ДЕСЯТИ. Пионеры Второй алии«

[42] עליזה גרינבאום, בן־גוריון 1886–1973

[43] Цитируется по: תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[44] Цитируется по: NICK REYNOLD. The War of the Zionist Giants David Ben-Gurion and Chaim Weizmann

[45]חיים ויצמן — המנהיג שבחר בדרך הסינתזה , עליזה גרינבאום.

[46] Ашер Гинцберг, אשר צבי גינצברג , ставший ‏אַחַד הָעָם Ахад хаАм (один из народа), выдающийся еврейский писатель-публицист и философ, родился в 1856 году в Киевской губернии, его отец был богатым купцом и арендатором поместья. В 8 лет самостоятельно выучился читать по-русски, разбирая вывески на лавках, взрослым считал, что к еврейской культуре может быть отнесено только то, что написано на иврите. Был противником «политического сионизма» Герцля и считал, что Палестина должна стать «духовным центром» еврейского народа, который станет источником возрожденной еврейской культуры. Был вдохновителем и идейным руководителем основанного в 1989 году ордена Бней Моше (בְּנֵי מֹשֶׁה сыновья Моисея), ордена масонского типа, основанный в России в 1889 году, чтобы способствовать духовному возрождению еврейского народа. В 1903 г. Гинцберг начал работать в фирме «чайного короля» Высоцкого, в 1907 стал её представителем в Лондоне. В 1922 г. Ахад хаАм поселился в Палестине и скончался в Тель Авиве в 1927 году.

[47] Лео (Арье Лейб) Моцкин, (מוצקין (ליב, אריה родился в 1867 в Киевской губернии. Имеющий математические способности мальчик был послан в Берлин, где окончил среднею школу и там же поступил в университет, который не окончил. Он предпочёл учёбе сионистскую деятельность, участвовал в работе Первого Сионистского конгресса в Базеле, перед Вторым был направлен Герцлем в Палестину для выяснения ситуации с еврейскими поселениями, которой, ситуацией, остался не доволен. В годы Первой мировой войны Моцкин возглавил копенгагенское отделение Сионистской организации. Скончался в 1933 году в Париже.

[48] Мозес Гесс Moses Hess, 1812–1875, — один из первых немецких социалистов, оказавший влияние на Маркса и Энгельса, один из основателей вульгарного коммунизма, немецкий еврейский философ, один из ранних провозвестников социалистического направления сионизма

[49] Леон Пинскер 1821–1891, общественный деятель, лидер движения Ховевей Цион, окончил медицинский факультет Московского университета и поселился в Одессе, во время Крымской войны работал военным врачом, автор брошюры «Автоэмансипация», 1882 г.

[50] Натан Бирнбаум Nathan Birnbaum; 1864–1937, писатель и философ, один из основоположников сионистской идеологии, пропагандировал идеи Пинскера, первый ввел в употребление термин «сионизм», впоследствии отошёл от идеологии материалистического светского национализма и начал развивать философскую теорию, основанную на религиозном мировоззрении.

[51] Непонятное замечание. У Герцля есть глава под названием «Палестина или Аргентина»

[52] Сионистские конгрессы

[53] «Правительственная концессия» на заселение евреями Палестины, которую Герцль просил безуспешно у султана

[54] В статье Сёма Давидович: МАЛЬЧИК ИЗ МОТЕЛЕ. Хаим Вейцман: российский еврей, британский поданный, лидер сионизма, «Старый Доктор» приведено единственное совместное фото Герцля и Вейцмана. Между ними сидит Моцкин.

[55] В 1903 голу британский министр колоний Джозеф Чемберлен (отец Невилла) предложил Герцлю временное расселение евреев в Уганде (территория современной Кении). Подчёркивая временный характер, его горячий сторонник, чуть не поплатившийся за это жизнью при неудачном покушении, один из зачинателей движения политического сионизма, автор «Мускулистого иудаизма» Макс Нордау (1849–1923), назвал этот план Nachtasyl — «ночлежкой». Российские сионисты выступили категорически против, Конгресс принял решение послать в Уганду экспедицию, признавшая территорию непригодной, британское правительство тоже отказалось от предложения. План был окончательно похоронен со смертью Герцля.

[56] Выборы консерваторы разгромно проиграли, Бальфур не прошёл в Парламент, на тех же выборах в округе Северо-Западного Манчестера победил Черчилль, получивший массовую поддержку еврейских избирателей.

[57] Подробнее см статью Сёма Давидович: МАЛЬЧИК ИЗ МОТЕЛЕ. Хаим Вейцман: российский еврей, британский поданный, лидер сионизма, «Старый Доктор

[58] В литературе на русском языке обычно пишут «синтетический сионизм», но мне кажется, что при этом возникает ассоциация с понятием «искусственный»

[59] Цитируется по: חיים ויצמן — המנהיג שבחר בדרך הסינתזה עליזה גרינבאום

[60] Первая алия ― это ашкеназы, выходцы из местечек черты оседлости, беженцы от погромов на юге Российской Империи, начавшихся после убийства Александра II 1(13) марта 1881 г., из Царства Польского, из Галиции, входившей в состав Австро-Венгрии, из Румынии. Были также и йеменские евреи. Всего приехало около 35 тысяч, половина из них, не выдержав условий жизни, вернулись в страну исхода, из оставшихся часть поселилась в городах, в основном в Яффо, выйдя из которого на соседние пески основали в 1909 г. новое поселение Ахузат Байт, ставшее вскоре первым после двухтысячелетнего перерыва еврейским городом — Тель Авивом, и в Хайфе. Другие, где-то 15 тысяч, основали сельскохозяйственные поселения: Ришон леЦион, Зихрон Яков, Реховот, Хедера, Гедера..

[61] Вторая алия началась после кишиневского погрома 1903 года и прекратилась с началом 1МВ. Ехали из местечек черты оседлости, Царства Польского, Галиции, участвовали молодые евреи, придерживавшиеся социалистических взглядов, приехало около 40 тыс. человек, но также как и в Первую алию очень многие уезжали. Вторая алия ― это первые кибуцы, первые отряды еврейской самообороны, первая еврейская гимназия с обучением на иврите, первый кирпич в строительстве Первого еврейского университета. (См. статью Сёма Давидович: ОДИН ИЗ ДЕСЯТИ. Пионеры Второй алии)

[62] Цитируется по: Микаэль Бар-Зохар Бен Гурион

[63] תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[64] Цитируется по Nick Reynold. The War of the Zionist Giants

[65] Nick Reynold. The War of the Zionist Giants То есть в 1901 или 1902 году. Сегев пишет про 1905 год

[66]יצחק טבנקין 1888–1971, выдающийся деятель рабочего сионизма, один из основателей партии Поалей Цион в Польше, совершил алию в 1912 году, участвовал в создании Гистадрута и киббуцного движения, был противником планов раздела Палестины, депутатом Кнессета от крайне левой партии МАПАМ.

[67] פּוֹעֲלֵי צִיּוֹן, (Трудящиеся Сиона`), общественно—политическое движение, социалистического сионизма, возникло в Российской империи в самом конце XIX столетия, в 1907 году в Гааге был создан международный союз «Поалей Цион», в США ПЦ появился в 1903 г. как ответвление российских групп

[68] תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[69] אניטה שפירא, בן-גוריון — דמותו של מנהיג  Цитируется по: עליזה גרינבאום דוד בן־גוריון 1886—1973 עליזה גרינבאום

[70] Цитируется по: Микаэль Бар-Зохар Бен Гурион

[71] Две цитаты по: תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[72] Shabtai Teveth. Ben Gurion The Burning Ground. 1866—1973 Цитируется по: Nick Reynold The War of the Zionist Giants

[73] תּוֹם שֶׂגֶב, מדינה בכל מחיר — סיפור חייו של דוד בן-גוריון (A State at Any Cost: The Life of David Ben-Gurion by Tom Segev)

[74] Там же

[75] В то время и Петах Тиква и Реховот назывались Иудеей, Хедера и Зихрон Яков —Самарией

[76] Колония Седжера, сегодня мошав Илания, אילניה‎, была основана в 1900–1902 годах на земле, купленной бароном Ротшильдом, и состояла из двух частей, на склоне холма стояли дома еврейских арендаторов, умеющих работать на земле, на вершине холма была организована учебная ферма, все ученики которой размещались в одной комнате, а всё население Седжеры насчитывало около 200 человек.

[77] Цитируется по Микаэль Бар—Зохар БЕН-ГУРИОН

[78] Там же

[79] О нём — в гл.05

[80] Социал-демократическая газета האחדות «хаАхдут» (Единство) — орган партии Поалей Цион, выходила на иврите в Иерусалиме 1910—1915 годы.

[81] Nick Reynold. The War of the Zionist Giants

[82] Иосеф Бен Гурион был одним из вождей евреев, восставших против римлян в I столетии н.э., защищавшим от них Иерусалим во время Первой Иудейской войны, и убитым во время междоусобицы, вспыхнувшей в городе.

[83] קושטא  Стамбул, Константинополь на иврите.