ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

В связи с этими «новыми масками» антисемитизма я хочу вспомнить очень известного в своё время поэта-модерниста и одновременно пламенного антисемита Эзру Паунда, который, будучи «крупнейшим второстепенным американским поэтом», всю свою жизнь примерял на себя маски знаменитых трубадуров и величайших поэтов.

Бен-Эф

ПОД НОВЫМИ МАСКАМИ,
ИЛИ
СТАРЫЙ-НОВЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ

Сегодня, когда, после страшной кровавой резни, учиненной Хамасом на Симхас Тойру 7 октяря, антисемитизм, прикрываясь вроде бы новыми масками, вновь вылез по всему миру из своих нор и подворотен, включая университетские, — не стоит забывать, что он никогда и не исчезал ни только в России и в Европе, но в США, причем в самых «элитарно-интеллектуальных» и литературных кругах.

Как часто бывало и раньше в истории, сразу нашлись самоненавистники и среди евреев, которые присоединились к этим пропалестинским (читай: антиизраильским), а по сути антисемитским протестам, в частности пресловытый «Еврейский голос за мир — Jewish Voice for Peace», возглавляемый известным леворадикальным профессором лингвистом Ноамом Хомским и драматургом и сценаристом Тони Кушнером, награжденным за свои «праведные труды» Национальной медалью США в области искусств самим Обамой в 2013. Неудивительно, что этот крикливый голос сразу был замечен и получил горячую поддержку со стороны заядлых русских антисемитов в прохановской черносотенской газетенке «Завтра» и прочей российской патриотической Z-медии. Как говорится, пойдешь налево — придешь направо…

В связи с этими «новыми масками» антисемитизма я хочу вспомнить очень известного в своё время поэта-модерниста и одновременно пламенного антисемита Эзру Паунда, который, будучи «крупнейшим второстепенным американским поэтом», всю свою жизнь примерял на себя маски знаменитых трубадуров и величайших поэтов.

Эзра, сын Гомера,
или
Паунда тонны

Стихо-сложение,
Рифм умножение,
Птичек китайских кипение — пение,
Равенства знаки меж строк —
Ямбы, хореи, анапесты, дактили,
Дольники всякие и амфибрахии —
Дьявол придумал, не Б-г?
Преданные анафеме,
Римского праха вздыхателями
Вымрут, как птеродактили, —
Дай только срок.

Изобретатель великий верлибра,
Где уравнений забытая лира
Древнего мира —
На ней как сыграть?
Бедный читатель, чеши свой затылок,
Где же запрятал он «паунда» унцию?
Как ни старайся, тебе не понять
Пра-математику высшую ссылок,
Оды Проперцию и Конфуцию —
Реминисценций сплошную конфузию,
Темных аллюзий не разгадать.

Маска за маской —-
Вавилонская башня Cantos
С головой из Прованса,
А туловом Данте
(Кифаред Вознесенский,
убивший поэму, встаньте!)
Сына Гомера —
Химера
Гордыни помешанной.
Языки перемешаны:
Амальгама китайского,
Греческого и латыни —
Даже Vin santo’s райского
Литр
Не поможет распутать клубок —
Вьется вьюнком бесконечный верлибр:

Что вам приснится
на третьей странице?..
Подпись на письмах: «Хайль Гитлер!» —
Сделал себе имя,
Мрачный подарочек Хеллоуина:
«Виноваты во всем Моисеи!» —
Новая песня из Одиссеи?

Разослав их не паунд, а тонну,
Пока не попал на зону —
В клетке палящего зноя
Чашу изгоя —
Что пророчил Козлам
Искупленья —
Испил, помутившись, сам
Без смущения.

Небожественная Комедия
Нового Данте:
«Melopeia, Phanopeia и Logopeia»?[1]
Патриотам России подстрочник отдайте.
Пусть подпевают английским бардам
Старым Кентерберийским фартам,
Мальтийским вслед подвывают Вараввам,
Шейлокам венецианским кровавым,
Томми подтянет из туалета
Новым наветом —
Пизанских Песен тюремное гетто
Старой отравой:

«Все врачи вокруг — вредители евреи:
Отравить ‘Проперция’ хотят.
Маску Сталина надев, сослать в ‘Гиперборею’,
В Колыму под лед столкнуть их как котят.»

Имя еврейское антисемита —
Чем еще было «оно» знаменито?
Ретрансляции гений, придурок чуть-чуть,
Друг Муссолини Бенито.
Римских поэтов проделавши путь,
Тело на «острове мертвых» зарыто,
На кладбище — черт подери! — позора,
Бродский там рядом лежит в «дозоре»? —-
Вроде еврей был и антифашист:
Замкнул кольцом
Начало с концом —
Модернизма прощальный твист.

(Позабытые Cantos —
Римского пафоса пыльный задачник.
Новых метров поветрие
И новых «загадок» веселый загашник:
Неевклидовой геометрии
Третьеримские дивные дивы,
Конца перспективы
Мокрый Cosmos.
Как там, в нобелевской патетике,
Эстетика — мать этики?!)

* * *
Нам диссертаций не сочинять —
Грыжи профессорской не надрывать,
Поднимая Паунда тонну
На Нешехову[2] колонну
Поэзии Принципала —
Глухого провинциала.

«От ‘них’ ведь одни невзгоды,
Сильные должны повелевать слабыми» —
Открыл «непреложный закон природы»
(для крыс?)
И Вечным Жидом колесил по Европе —
Старушке безмозглой стонать под арабами,
Хлынувшими по Пизанским тропам
Вниз!
* * *
Стихи слагать умение —
Пришло бы вдохновение
Эмоций уравнения
Решения искать,
Прочтя маэстро лекции
На кладбище в Венеции.

Но сказано когда-то
(Забыв про пиетет)
Рифмованных овечек стадо —
Поэзия должна быть глуповата.
Подсобником  не может быть Поэт.

Эзра Паунд (30 октября 1885 — 1 ноября 1972) сын Гомера Паунда — известный американский книжный поэт — эрудит ХХ века, один из отцов модернизма, редактор, переводчик и издатель.

Сравнивал поэзию с вдохновенной математикой, стихи — с «уравнениями человеческих эмоций». За исключением небольшого числа ранних произведений, читающей публике почти недоступен (что было, впрочем, результатом сознательной установки автора: «…я не пытаюсь писать для публики. У меня не такой интеллект»). Примеряя маски Гомера и Данте, лет 50, если не больше, сочинял свой Эпос — Cantos (песни), написав около 117 почти «непроходимых» поэм, которые можно читать, только постоянно заглядывая в многочисленные примечания и пояснения или — нынче — с помощью Гугла.

Большую часть жизни прожил в Европе, в Италии. Был убежденным фашистом и ярым антисемитом. Заряженный и здесь сумасшедшей энергией, Паунд (претендуя на роль советника тогдашних лидеров) только писем написал и разослал около 300,000 (!), и все это в старые, докомпьютерные времена. С середины 1930-х годов начал подписывать свои письма «Хайль Гитлер!», состоял в личной переписке с экономическими советниками Гитлера. В годы Второй мировой войны, борясь против «мирового еврейского заговора» еврейских банкиров (ростовщиков — «нешехов»), вел на английском языке передачи итальянского радио антиамериканского и антисемитского толка, называя президента Рузвельта жидо-янки, Франклином Финкельштейном и Рузвельтштейном. Вот один из образчиков его знаменитых «Пизанских Песен» (Canto LXXXIV):

жид — стимулятор, а гои — стадо,
в брутто/пропорции, которое покорно идет
на бойкую бойню.
(Перевод Я. Пробштейна)

В конце войны Паунд был арестован итальянскими партизанами и доставлен затем в Штаты. Чтобы спасти его от суда по обвинению в государственной измене и пожизненного тюремного заключения, был признан недееспособным и помещен в психиатрический госпиталь, где провел 12 с лишним лет. Однако благодаря хлопотам своих знаменитых друзей и пользуясь глубоким расположением начальника этого госпиталя, получил там со временем отдельную комнату, где мог каждый день по несколько часов видеться с женой, а также имел возможность продолжать работать и даже развлекать своих друзей и принимать гостей, настоятельно рекомендуя им читать «Протоколы сионских мудрецов» и решительно отказываясь от любых контактов с работающими там психиатрами, если их фамилии казались ему еврейскими (вот бы оказаться ему в это время в Советском Союзе да помочь Сталину с разоблачением еврейских врачей — вредителей!).

В госпитале он закончил и опубликовал свои Пизанские Песни и ряд других произведений и переводов. В 1949 г., стараясь вызволить его из госпиталя, Элиот, который сам не раз отметился на «ниве антисемитизма» и за год до этого успевший получить Нобелевскую премию по литературе, и другие его старые друзья и поклонники, входившие в жюри только что учрежденной Болингенской премии, присудили ему первому эту высшую в те времена поэтическую награду за Пизанские Песни, что привело к громкому скандалу и последующему слушанию в Конгрессе. Тем не менее, с той же целью его скорейшего осбождения, начиная с 1955г и потом почти каждый год выдвигался его друзьями на Нобелевскую премию по литературе, но, в отличие от своего старого друга Томаса Элиота, так ее и не получил, хотя продолжал номиноваться на неё (13 раз!) до конца жизни.

После долгих хлопот видных поэтов и литераторов он был освобожден и отбыл в Италию: 30 июня 1958 г. Паунд, его жена Дороти и Марселла Спанн, техасская учительница, ставшая секретарем и очередной любовницей Паунда, сели на теплоход с символическим названием «Кристофор Колумб» и 9 июля прибыли в Неаполь. Прощаясь с родиной, Паунд отдал ей фашистский салют. В Италии он и умер в 1972 г., пережив своих знаменитых друзей —— Джойса, Йейтса, Хемингуэя, Элиота и др. Похоронен в Венеции на Сан-Микеле («Остров мертвых»), на протестантском кладбище, прозванном в старой католической и еще неполиткорректной Италии «кладбищем позора». (Не дай Б-г родиться или умереть на Хеллоуин. Так что мать Эзры, конечно постаралась родить его накануне (30 октября), а уйти обратно в преисподнюю его дух сумел днем позже, 1 ноября.)

Набоков как-то заметил: «В отличие от многих моих современников, в двадцатых — тридцатых годах я избежал влияния отнюдь не первоклассного Элиота и несомненно второсортного Паунда» и подшучивал, что несравненный T. Eliot оборачивается в toilet, если читать с конца.

Примечания

[1] Три вида поэзии по Паунду: Melopeia («это когда слова заряжены, помимо своего прямого смысла, какой-то музыкой, которая углубляет их значение, включая эмоциальные корреляции через звук и ритм речи», Phanopeia (это имажизм, или визуальное воображение) и Logopeia («танец интеллекта между слов», наиболее новый вид поэзии, по Паунду).

[2] Нешех (иврит — укус) — процент на ссуду или ростовщичество.