ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Найти корни уравнения. Я не нашел и получил трояк. Вова Шехтер не нашел. Надо отдать должное моему батюшке, иногда он бывал настойчив. Пошел в школу, нашел Василия Григорьевича Бушинского, но и он корней не нашел, но сказал, что в любом случае, задача нелегитимная, требуется использовать формулу Кардано. А она за пределами школьной программы. С этим отец отправился в факультетскую приемную комиссию.

Андрей Левин

ШКОЛА ШКОЛ

(продолжение. Начало в № 1/2023 и сл.)

ШКОЛА ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ

 ШКОЛА ПОСТУПЛЕНИЯ

Июль 1955

Получив решение Тартальи и ища доказательство его,
я пришёл к пониманию, что здесь можно было также
сделать великое множество других вещей.
Преследуемый этой мыслью и с возросшей верой,
я обнаружил эти другие вещи, частично сам,
частично с помощью Лодовико Феррари, некогда моего ученика.
 Hieronymus Cardanus,  “Artis Magnae, Sive de Regulis Algebraicis”, 1545

Ещё в старших классах я твердо решил, что буду поступать в хороший технический ВУЗ, но конкретное учебное заведение вообще не рассматривал. Одно могу сказать, мехмат и физфак МГУ¹ я исключал из рассмотрения, считал, что не потяну. Тогда легенды ходили о сложно-каверзных вопросах, которыми там «заваливают» абитуриентов. Например, дают пощупать стеклянный графин, стоящий на окне. Оказывается, что обращенная к солнцу сторона холоднее противоположной. Просят объяснить, как это возможно. Несчастные отличники предлагают разные хитроумные варианты преломления и отражения солнечных лучей. Правильный же ответ — скорей всего, графин был только что повернут на 180^о.

 Когда выяснилось, что я получил серебряную медаль и вместе с ней право поступать по результатам всего одного экзамена — математики, то на семейном совете было решено попытаться использовать максимум попыток, начав с того ВУЗа, в котором экзамены начинаются раньше. Первым оказался МИФИ², тем более, что Вова Шехтер туда собирался. Вот и я подал документы туда, и провалился с треском. Получил пару, не решил толком ни одной задачи из пяти. Вова сдавал в другом потоке и все свои задачи решил. Мои задачи он тоже решил тем же вечером, удивив меня. Оказалось, ничего особенно в них и не было.

Все дело было в том, что была у меня странная уверенность, что на худой конец я могу пойти в МИХМ³. Там серебряных медалистов принимали по результатам собеседования, а не экзамена. На собеседовании обязательно спрашивают, почему вы выбрали наш институт. А я им скажу, что и мать, и отец окончили этот институт, что они до сих пор помнят и И.И. Артоболевского⁴, и С.С. Крюковского⁵ и А.И. Михайлова⁶, и много хорошего о них рассказывали мне. Конечно, меня немедленно зачислят, а как же иначе. И уж совершенно невероятно, что меня не зачислят в МЭСИ⁷, одной из своих стен выходящего прямо в наш двор. Туда круглого троечника возьмут, лишь бы он был мужчиной. И много лет спустя в начале 90-х, я часто шутил по этому поводу, экономика лет на 10 стала престижнейшей профессией.

Экзамен в МИФИ я провалил, хотя ничего сверхсложного в задачах на письменном экзамене не было. Шехтер решил их за полчаса. Не собрался, или как теперь говорят не сконцентрировался.

Следующим по дате приемных экзаменов оказался МЭИ⁸. Поехали мы туда с отцом выбирать факультет. Посмотрели стенды приемной комиссии. Конкурс на ЭвПФ⁹ и РТФ¹⁰ — 8 с десятыми человек на место, на ПТЭФ¹¹ и ПЭТФ¹² около 3, на ЭнМФ¹³, сколько помню. — 4,4. Этот факультет и выбрали. А дальше началось интересное.

Экзамен на этот раз был устный. Пару задач я решил быстро, а на третьей застрял. Из задач на экзамене в МИФИ не помню ни одной, а эту помню, страшно сказать, 67 лет будет этим летом. Вот эта задача:

 (1)    (x²+a³)²=(x²+b³)³

Найти корни уравнения. Я не нашел и получил трояк. Вова Шехтер не нашел. Надо отдать должное моему батюшке, иногда он бывал настойчив. Пошел в школу, нашел Василия Григорьевича Бушинского, но и он корней не нашел, но сказал, что в любом случае, задача нелегитимная, требуется использовать формулу Кардано¹⁴. А она за пределами школьной программы. С этим отец отправился в факультетскую приемную комиссию.

 Оказалось, что доцент Яворский, задавший эту задачу, уже в отпуске, а без него корни никто найти не может, решение должна принять общеинститутская приемная комиссия. Как выяснилось впоследствии, это был «не настоящий» Яворский. Настоящий Яворский Борис Михайлович (1915–1996) — известный специалист в области оптики, автор пособия, изданного бессчетное множество раз (строго говоря, конечное множество) и на четырнадцати языках: Б.М. Яворский и А.А. Детлаф, «Справочник по физике», доктор наук, профессор Московского педагогического института им. В.И. Ленина. А доцент Яворский — сотрудник МЭИ, невысокий рыжеватый блондин с жесткой курчавой шевелюрой, похожий на портреты Бетховена. Особенно он был похож на прижизненную гипсовую маску, которую Бетховен заказал себе сам в начале второго десятилетия XIX века и фото которой довелось мне увидеть, как раз, когда я все это писал. В довершение сходства вместо следов перенесенной Бетховеном оспы на лице Яворского были бледные, но все же заметные веснушки. И еще, по мало достоверным намекам он недолюбливал евреев, но из песни слова не выкинешь.

Отец пошел к ответственному секретарю институтской комиссии доценту Ваагу. Это был многолетний ответственный секретарь, одновременно член парткома или даже его секретарь, не помню. Здоровенный такой дядька без полвины лобной кости. На фронте он был так «счастливо» ранен. Осколок снаряда или мины отсек половину этой кости, а мозг не повредил. Прямо Кутузов. Вааг был весьма вежлив, попросил отца минутку подождать, сейчас мол вам покажут, как находятся эти пресловутые корни. Через полчаса корни не нашлись. Отцу предложили приехать через день за решением.

Тем временем история получила боковое ответвление. Оказывается, дочь соседки моей тетки Татьяны по дому в Хомутовском тупике, тоже серебряная медалистка, поступавшая в МЭИ, правда на РТФ, узнала о моих злоключениях, но не успела найти никого, кто научил бы ее найти злосчастные корни. И надо же, попадает на экзамен к Яворскому. Он предлагает ей это же уравнение. Она ему говорит, мол, я эту задачу знаю, но не знаю решения, не можете ли вы пояснить, как задача решается. В ответ она выясняет, что находится, цитирую: «не на консультации, а на экзамене». С шумом и оценкой два балла девушка уходит. Эта часть истории, впрочем, закончилась благополучно. Она поехала в Рязань, поступила в тамошний Радиотехнический, была там круглой отличницей и, кажется, через пару лет перевелась на РТФ в МЭИ.

Вернемся все же к основному сюжету. И через день корни в явном виде не нашлись. Отцу при этом дали рукописный листок с неровными краями и ответом, но без полного изложения хода решения. На листке было приведено сложное выражение для x не через a и b, а через некоторую промежуточную величину, выражающуюся через них еще более сложным многоэтажным образом. Но главное, формально было признано, что да, без формулы Кардано даже такое кривое решение невозможно. Вааг был еще более вежлив, сказал, что решением комиссии оценка исправлена на 4, и что отец может быть уверен, что его сын будет зачислен.

Это и случилось. Я же, не дожидаясь официального приказа о зачислении, отправился в упомянутый в предыдущей главе поход по Пре. Отец до конца своих дней был уверен, что Яворский знал какой-то хитрый прием, позволяющий решить задачу, и все уговаривал меня найти его и выпытать тайну. Я же тогда предпочел не искушать судьбу. Теперь же, чрез 67 лет, на досуге в спа-отеле «Бетховен», в чешском городе Теплице я сообразил, что не решение, но правильный ответ должен был быть следующим. <…> (алгебраические выкладки опущены — Ред.) В зависимости от соотношения параметров а и b имеется множество (во всех смыслах этого термина) вариантов, когда корнями уравнения являются комплексные числа. Поскольку операции с комплексными величинами не входят в программу математики средней школы, можно утверждать, что задача не может быть предлагаема на вступительном экзамене.

Недаром еще летом 1955 года я очень сомневался в возможности получить тождество, подставив предложенные выражения в исходную формулу. Правильных решений быть просто не могло, что, вообще, иногда случается в жизни.

Примечания:

¹ МГУ — Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, ведущее высшее учебное заведение Российской империи, СССР и Российской федерации. Создание университета было предложено императрице Елизавете Петровне графом И. И. Шуваловым. Первоначально открытие университета планировалось на 1754 год, однако из-за подготовительных работ, связанных в первую очередь с ремонтом здания, открытие состоялось только в 1755 году. Указ о создании университета был подписан 24 января (4 февраля) 1755 года. Ранее, 12 (25) января, в день святой Татьяны, Елизаветой Петровной был утверждён проект указа об учреждении Московского Университета, поэтому именно Татьянин День (12 января по юлианскому календарю, по григорианскому календарю в XX—XXI веках — 25 января) отмечается как дата основания Московского Университета и День российского студенчества.

² МИФИ — Московский инженерно-физический институт. Основан 23 ноября 1942 года как Московский механический институт боеприпасов (ММИБ). Занятия начались 1 января 1943 года. Первый адрес института — улица Кирова (сейчас Мясницкая), 21. Первоначальной целью института ставилась подготовка специалистов для военных и атомных программ Советского Союза. В 1945 году переименован в Московский механический институт, а в 1953 году — в Московский инженерно-физический институт (МИФИ). С 1993 года — Московский государственный инженерно-физический институт (технический университет). С 2003 года — Московский инженерно-физический институт (государственный университет). В 2009 году университет стал одним из победителей федерального конкурса на статус национального исследовательского университета и был переименован в Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ».

³ МИХМ — Московский институт химического машиностроения, образован 22 февраля 1931 г. на основе механического факультета Московского химико-технологического института имени Д. И. Менделеева под названием Московский институт инженеров химического машиностроения (МИИХМ). В 1933 г. институт переименован в Московский институт химического машиностроения (МИХМ). В 1997 г. образуется Московский государственный университет инженерной экологии.

В 2012 г. университет вошёл в состав «Московского государственного машиностроительного университета» в качестве структурного подразделения. Ныне носит название Институт инженерной экологии и химического машиностроения и включает в себя 11 кафедр.

⁴ Артоболевский Иван Иванович (1905 — 1977) — советский учёный-механик, специалист в области теории механизмов и машин; академик АН СССР, Герой Социалистического Труда (1969). В 1929 — 1932 годах возглавлял кафедру теоретической механики Московского химико-технологического института им. Д. И. Менделеева. Был самым молодым профессором за всю историю института.

⁵ Крюковский Сергей Сергеевич — профессор, доктор технических наук. Кроме того что он был первым заведующим кафедрой сопротивления материалов с момента ее образования в МИХМе, ничего не нашел.

⁶ Михайлов Александр Иванович — ( 1905 — 1988) — советский учёный в области авиационных двигателей и научно-технической информации, информатики и программной инженерии, профессор (1954), доктор технических наук (1954). В 1931 году окончил механический факультет Московского химико-технологического института им. Д. И. Менделеева по специальности «машиностроение». В 1931—1932 годах — аспирант МИХМ.

При образовании МИХМа назначен первым заместителем директора и 1932 году (в 27 лет) директором. В 1942 –1946 годах — директор Московского авиационного института (МАИ). Основал и 30 лет руководил Всесоюзным институтом научной и технической информации АН СССР (1956 — 1986). Награжден четырьмя орденами Ленина, несколькими другими орденами и медалями.

⁷ МЭСИ — Московский государственный университет экономики, статистики и информатики (МГУЭСИ) — высшее учебное заведение в Москве, существовавшее в 1932 — 2015 годах, затем присоединен к Российскому экономическому университету имени Г. В. Плеханова. Основан как Московский институт народнохозяйственного учёта, в 1948 году был преобразован в Московский экономико-статистический институт (МЭСИ). Размещался в здании по адресу Б. Саввинский переулок, д. 14.

⁸ МЭИ — Московский энергетический институт — российское высшее учебное заведение в области энергетики, электротехники, радиотехники, электроники, информационных технологий и менеджмента. Основан в 1930 году. С 2011 года имеет статус Национального исследовательского университета. Официальное название — «Национальный исследовательский университет „МЭИ“». В 1943 — 1952 гг. директором института была Валерия Алексеевна Голубцова (1901 — 1987). В момент назначения на пост руководителя одного из ведущих ВУЗов страны — ассистент (!) кафедры кабельной техники, супруга одного из руководителей ВКП(б) и государства Г.М. Маленкова. В сентябре 1943 г. из состава теплоэнергетического факультета выделен Энергомашиностроительный факультет. С 1952 по 1976 гг. директором, а затем ректором, был Михаил Григорьевич Чиликин (1909–1976).

⁹ ЭвПФ — факультет электровакуумной техники и специального приборостроения, организован в 1947 г. В мое время вторая буква в аббревиатуре, сколько помню была именно строчная.

¹⁰ РТФ — радиотехнический факультет МЭИ.

¹¹ ПТЭФ — факультет промышленной теплоэнергетики МЭИ.

¹² ПЭТФ — факультет промышленной электротехники и электротранспорта МЭИ.

¹³ ЭнМФ — энергомашиностроительный факультет МЭИ.

¹⁴ Джероламо (Иероним) Кардано (1501 — 1576) — итальянский математик, инженер, философ, врач, астролог. Опубликовал фундаментальные труды по алгебре, теории вероятностей и механике, оказавшие огромное влияние на развитие науки. По иронии истории науки формула решения неполного кубического уравнения (формула Кардано) и карданное соединение валов были известны до него. Кардано же первым опубликовал и существенно развил алгебраические идеи Никколо Тартальи (1499 — 1557) или, возможно, Сципиона дель Ферро (1465 — 1526) как и конструкторские прозрения Леонардо да Винчи (1452 — 1519).

ШКОЛА АУДИТОРИЙ

Сентябрь 1955 — Февраль 1961

Все что с человеком случается в жизни, пожалуй, можно рассматривать как некую школу, которая чему-то его непрерывно учит. Правда, точно не известно зачем, ведь в иной жизни, если она есть, все выученное не пригодится по определению. Остаётся слабая надежда, что усвоенное некогда поможет через некоторое время решить с меньшими потерями задачу из тех, что «беспрестанно и напрасно»¹ ставит жизнь перед каждым из нас.

Тогда высшая школа, похоже, состоит из нескольких слабо между собой связанных учебных заведений. Во-первых, это школа аудиторий, так можно назвать все, что формально связано с обучением — лекции, семинары, лабораторные занятия, мастерские, бесконечные расчетные и курсовые работы, экзамены и зачеты, наконец, защита дипломной работы. Во-вторых, школа общежития в истинном значении этого слова — неформальная часть студенческой жизни: практики, спорт, самодеятельность, субботники, сельхозработы, общежитие в узком значении («общага»), танцы, пьянки, драки, секс — словом, все, не связанное с расписанием занятий и более или менее обязательным присутствием в назначенных этим расписанием аудиториях. Я отнес бы к этой части даже научную или конструкторскую деятельность в рамках НСО², как это называлось в мое время, или НТМ³, как это называлось в следующем поколении, не знаю, как это называется теперь, но наверняка существует.

Конечно, китайской стены, между этими двумя потоками жизни не существует. Помню, как вычислив меня по расписанию, приходила поболтать на мой пост в цех водоподготовки учебной ТЭЦ МЭИ⁴ студентка другого факультета, с которой я познакомился летом на практике на Черепетской ГРЭС⁵. А через пять лет в лабораторию совсем другого ВУЗа, где я налаживал свой аспирантский исследовательский стенд, забегала на переменах другая студентка, ставшая с течением времени моей женой. Впрочем, аспирант живет аудиторной жизнью только в первый год обучения, а у меня это был уже второй. У студентки, если я посчитал правильно — третий.

В разных вузах по-разному, но в МЭИ было строго — три проваленных экзамена, не важно по одной дисциплине или разным — отчисление. Поэтому отношение к обучению было, в целом, серьезным. После этого краткого предуведомления перейдем к рассказу о школе аудиторий.

Нам предстояло быстро привыкнуть к новой жизни и вписаться в нее на пять лет и шесть месяцев — такой срок обучения был только в немногих самых солидных вузах. Обычный срок обучения в техническом вузе был 5 лет. А в ныне такой престижной Плешке⁶ товароведа тогда готовили вовсе всего за 4 года.

В первые два года поток, разбитый на пять групп от С1-55 до С5-55, учился по одной программе. Часть однокурсников утверждает, что набрали шесть групп, но после первой сессии, которая отсеяла человек двадцать с курса, число групп уменьшили. Моя группа была С3-55. Программа включала дисциплины: высшая математика (4 семестра плюс аналитическая геометрия — 1 семестр); физика (3, кажется, семестра); теоретическая механика, она же «термех» (3 семестра: статика, кинематика, динамика); теория машин и механизмов, она же ТММ, или «тут моя могила» (1 семестр); начертательная геометрия или «начерталка» — 1 семестр; черчение — 4 семестра; химия — 1 семестр; иностранный язык — 4 или 6 семестров; все 10 семестров регулярного обучения обязательно какая-нибудь политическая дисциплина — история ВКП(б), политэкономия капитализма, она же, но социализма, марксистско-ленинская философия и научный коммунизм, что бы это ни значило, кроме этого обязательная для мужской части курса военная подготовка.

На первом курсе это была общевойсковая, включая строевую, подготовка. Вел ее майор Портянко, военная косточка, маленький, сухонький, похожий на генералиссимуса Суворова и на моего дядьку Владимира. Запомнился только тем, что был отцом нашей однокурсницы Майи. Затем военно-воздушную тактику вел тогдашний заведующий кафедрой генерал-лейтенант Жуков, если не ошибаюсь, Герой Советского Союза. С третьего курса занятия были то в четырнадцатом корпусе, то на учебном аэродроме в Калошино. Ехать туда нужно было от метро Сокольники на автобусе до «Вторая остановка Калошино», так объявляла кондуктор. Теперь это все застроено, и я не могу сообразить, что сейчас на месте нашего аэродрома. О военных лагерях после пятого курса расскажу отдельно. На аэродроме с нами занимался капитан Курочкин, а после пятого курса в лагеря мы ездили с майором Латернером. Младший сын моего однокурсника, поступив в МЭИ в 1992 г., еще застал его на службе, правда, уже в звании полковника.

Аэродром Калошино уже много лет никаких самолетов не принимал и не отправлял. Это была стоянка нескольких истребителей МиГ-15 или МиГ-17, не помню. Был еще один огромный Ту-4. Зимой нам выдавали теплые комбинезоны и валенки, и в большой перерыв мы, быстро съев взятые с собой бутерброды, играли на снегу в этой амуниции в нечто среднее между гандболом, футболом и регби.

Из всей военной подготовки я вынес только один полезный навык — умение правильно и удобно укрывать технику брезентовым чехлом, и так же быстро, аккуратно и компактно этот чехол сворачивать. И все это в одиночку. Все шесть разных автомобилей в моей жизни я укрывал такими чехлами именно, «как учили».

Высшую математику и потом аналитическую геометрию читал доцент Сысоев, практические занятия вел ассистент Громов. Сысоев читал, как я теперь понимаю, неплохо, но без увлечения. Не похоже, что он находил особенную красоту в какой-нибудь идее или доказательстве. Он излагал ясно, на доске писал разборчиво, на экзаменах не зверствовал. В теннис играл, «чего ж вам больше»⁷. Однокурсник Сергей Бут рассказал мне, что Сысоев был уличен в плагиате, лишен то ли звания, то ли степени, то ли того и другого, а затем сплавлен в Смоленский филиал МЭИ.

Вспоминаю, как однажды во время лекции Сысоев прервал изложение материала и прочел нотацию, что мол скоро экзамен, а расчетные работы мало, кто сдает вовремя. Закончил он, обращаясь ко мне и моему соседу: «Вот молодые люди в предпоследнем ряду, не слушают, что я говорю, думают — над ними не каплет!». Я же демонстративно задрал голову, посмотрел на потолок и скорчил мину, означавшую: «Ну да, действительно, не каплет!». Сысоев не одобрил мою иронию и недвусмысленно дал понять, что не забудет об инциденте. От греха подальше, на ближайшем экзамене, а их всегда принимали два человека — лектор и ассистент, ведущий в группе семинарские занятия, подсуетился отвечать Громову. Сам же Виталий (кажется, а отчества не помню совершенно) Громов ничем не запомнился.

Термех читал Михаил Григорьевич Слободянский (1912 — 1988), профессор и заведующий кафедрой теоретической механики, которую он возглавил в 1940 году в возрасте 28 лет. Это был настоящий крупный ученый и прекрасный методист, что мы юные остолопы, не могли понимать, но несомненно, чувствовали. Он был ровесником моих родителей. Когда я начал слушать лекции Михаила Григорьевича, ему было всего 43 года, а мне он небольшого роста, румяный довольно сильно поседевший, всегда в темном костюме и светлой сорочке с галстуком в тон, казался весьма пожилым. Увлекаясь собственной лекцией, он еще больше розовел, как это свойственно гипертоникам.

Семинарские занятия в нашей группе вел ассистент Поспелов, о котором я помню только блондинистую шевелюру и неприятный рот с вечной слюной в уголках губ. В наше время кафедра Теории машин и механизмов (ТММ, она же «тут моя могила») уже выделилась из кафедры Деталей машин, и заведовал ей С.И. Артоболевский (1903 — 1961), старший брат академика И.И. Артоболевского, упоминавшегося выше. По идее он должен был читать ТММ на энергомаше, но, по-моему, именно нашему потоку читал некто иной. По ТММ была у нас первая курсовая работа, небольшая — 1 лист.

Начертательную геометрию читал тоже заведующий кафедрой, профессор, но не доктор и, возможно, даже не кандидат наук Евгений Александрович Глазунов (1890 — 1962). Он организовал и возглавлял кафедру инженерной графики с момента образования МЭИ в 1930 году до своей смерти — 32 года. Звание профессора Е.А. Глазунову присвоено решением ВАК⁸ в 1939 г. Высокий худощавый, тоже всегда в костюме и при галстуке он артистически обращался со специальным чертежным инструментом для черчения на доске цветными мелками. Мне кажется ему самому нравилось, как красиво они у него получаются все эти следы плоскости А на плоскости В. Или аксонометрия сферы пронзенной сквозным отверстием двутаврового сечения с вырезанной четвертинкой. Евгений Александрович был автором фундаментальной монографии «Аксонометрия» (в соавторстве с Н.Ф Четверухиным, 1954). Не помню, что бы у нас были практические занятия по начертательной геометрии, но каждому выдали рабочую тетрадь с задачами, каждая из которых имела множество вариантов. Эти задачи нужно было предъявить на зачете, без сдачи которого доступ на экзамен не разрешался. Эти тетради были разработаны еще до войны самим Глазуновым и были для своего времени методическим достижением.

Если не ошибаюсь, «начерталка» была первым экзаменом в нашей группе в первую сессию. Меня экзаменовал сам Глазунов и поставил 4.

А вот с черчением мне не повезло. В нашей группе занятия вел Ашкенази⁹. Я тогда не знал значения этого слова и считал его греком. Это был маленький, даже крохотный, человечек. Пожилой, пожалуй, очень пожилой, с поправкой на мое тогдашнее представление о возрасте. Его голову украшала большая розовая блестящая лысина с облачком пушистых абсолютно белых и довольно густых волос на затылке и над ушами. Он был очень похож на знаменитого клоуна, народного любимца и народного артиста СССР Михаила Николаевича Румянцева (1901 — 1983), он же Карандаш. Я застал еще афиши, где его псевдоним писался как Каран Д’ Аш.

Несмотря на хоть и комичную, но в целом симпатичную внешность, он был страшный зануда и придира. Это еще можно было понять и назвать требовательностью. Но он правил неоконченные чертежи красным карандашом!!! Вы пробовали стереть цветной карандаш с ватмана? Это практически невозможно. А если завтра зачетная неделя заканчивается, а без всех зачетов вас не допустят к экзаменам ни по одному предмету. Это как? Я человек не злой, но стоя в толпе сокурсников, столпившихся вокруг стола, над которым где-то внизу сияла розовая лысина, ловил себя на еле сдерживаемым желании впиться зубами в эту лысину и прокусить её до мозга. Грех, безусловно, вот каюсь на старости лет. Но и цветным карандашом водить по незаконченному чертежу — это садизм. Я понимаю, если, зачтя чертеж, преподаватель расписывается на нем на пол листа, чтобы его не подсунули ещё раз под другой фамилией. И для полноты картины, Ашкенази на зачтенных чертежах, если память меня не подводит, выстригал дырку ножницами.

Если без эмоций, то черчение меня не сильно напрягло. Мама выхлопотала домой списанный пантограф. Я прикрепил его к настоящей чертёжной доске, на которой совсем недавно несколько лет подряд резался в пуговичный футбол. И у меня была отличная довоенная германская мельхиоровая готовальня фирмы Richter, подаренная маме дядькой Ф.Ф. Килевицем. Так что я был вооружен, я думаю, лучше всех на курсе. Были в группе, кто чертил покрасивей меня, скажем Валера Панов, но не многие.

Начало физики — механику, теплоту и электромагнетизм читал доцент Гутман, его помню плохо, а физику более или менее, поскольку сам долгие годы читал термодинамику, теплообмен и теплотехнику.

Оптику и атомную физику читал другой лектор — доцент Сахаров, седой, сухопарый, с громким скрипучим, как бы механическим, голосом. Каждый раз он приходил на лекцию в идеально белой, накрахмаленной до хруста рубахе с пристегивающимся воротом, что по тем временам уже было редкостью, а теперь даже дирижеры симфонических оркестров так не одеваются. Самого Сахарова помню вполне отчетливо, а вот оптику, не знаю совсем, хотя на лекции ходил аккуратно. Первые два года за «посещаемостью» следили строго, за пропуски могли сначала лишить стипендии, а сильно загулявшего и отчислить. После XX съезда партии (февраль 1956 г.) в духе «оттепели» эти строгости постепенно смягчились. Какое-то время, вообще, посещение было необязательным.

Так вот, на лекции Сахарова я приходил аккуратно, но с томом из огоньковского собрания сочинений Теодора Драйзера (1871 — 1945), как раз тогда приходившего к нам по почте. И на самом верхнем ряду большого амфитеатра физической аудитории за семестр я прочел «Трилогию желания» о Френке Каупервуде, дилогию о Юджине Витла и «Американскую трагедию» о Клайде Гриффитсе.

Это не помешало мне сдать физику на «хорошо». «Отлично» я не получил, не сумев ответить на с виду простой, но каверзный дополнительный вопрос. В билете уже был собственно вопрос об уравнении Эрвина Шрёдингера¹⁰ (1887 — 1961). Я его записал и объяснил, что из него следует без запинки, произнося эту фамилию, как тогда было принято — Шредингер, гласная в первом слоге — е. Экзаменатор же, это был не Сахаров, а кто-то с кафедры физики, ассистент или аспирант, спросил, применимо ли уравнение Шрёдингера к чему-нибудь покрупнее, чем электрон, например, к автомобилю. Я не решился гадать и признался, что не знаю. Так всегда со мной, я легко забываю, то что я преодолел, но промахи помню долго, некоторые десятки лет. Может быть, все люди так. Не знаю.

Что до уравнения, то лет через пять, уже инженером-наладчиком в городе Бахмач, Черниговской области, в книге Даниила Данина «Неизбежность странного мира» нашелся ответ. Безусловно, можно, но амплитуда функции Шредингера будет столь же мала, сколь мала масса частиц, для которых она, эта амплитуда, существенна. И ещё, в момент экзамена я не предполагал, что Шрёдингер живет и здравствует, для меня он был где-то в далеком прошлом, как вообще все, что было «до войны».

Химию читал Лапин, доцент и, может быть, тогдашний заведующий кафедрой. Ничего нового по сравнению с школьным курсом химии он нам не сообщил. Разве что целую лекцию, а с учетом того, что нас гоняли на две недели на картошку, всего-то их было не больше шестнадцати, он рассказывал нам о способе представления периодического закона Менделеева¹¹. Не таблицей, как это сделал сам Дмитрий Иванович, а точками пересечения десяти или девяти лучей со спиралью, раскручивающейся из одной точки. Чем это лучше таблицы, я и тогда не понял, а теперь и подавно вряд ли пойму.

В Wikipedia есть фото памятника Менделееву в Словацком технологическом университете (Братислава). Это металлический барельеф, на котором из косматой, бородатой головы лучами выходят дорожки из карточек похожих на игральные, а на них символы и атомные числа элементов. Все вместе, как кадр из ужастика. Мне понравилось гораздо больше, чем склеенный из нескольких ватманских листов плакат, что когда-то показывал нам Лапин.

Немецкий язык никак не запомнил, ни преподавательниц, а это были в большинстве именно женщины, ни того, что происходило на занятиях. Помню только бесконечные «тысячи», которые мы должны были сдавать в каждом семестре. Это были тексты, объемом три, пять или даже десять тысяч знаков, не считая пробелов. В основном из ГДР-овской газеты Neues Deutschland, органа ЦК правившей в ГДР коммунистической партии, называвшей себя Социалистической единой партией Германии (СЕПГ). Если я знаю что-то по-немецки, то обязан этим не школе и не МЭИ, а немецкому доктору Нойберту¹², написавшему книгу «Das neue Ehebuch» (1957).

Был в Москве на улице, которая тогда, а точнее в 1932 — 1990 гг., называлась улицей Горького, раньше же и после — Тверской, магазин «Дружба». Торговали там книгами стран «народной демократии», они же «страны социалистического лагеря». Хороший большой магазин с книгами на болгарском, румынском, венгерском, чешском, словацком, польском и немецком языках. В периоды, когда отношения с Югославией улучшались, то и на сербскохорватском. Там я купил эту книгу и некоторые главы прочел внимательно. На русском ничего похожего не издавалось. Книгу перевели и издали в России только в восьмидесятые.

Поэтому, в аспирантские уже годы, когда у двоюродного брата Сани, учившегося по случайному совпадению тоже в МЭИ, правда, на заочном отделении, возникли трудности с зачетом, я съездил в alma mater и сдал этот зачет. Фото на зачетке никто и не думал сверять с физиономией соискателя зачета.

На первых двух курсах обязательной была и дисциплина «Физическая культура». На первом занятии в самом начале сентября, в первую неделю занятий всей группе было назначено время собраться на стадионе «Энергетик» и иметь с собой спортивную форму. Там последовательно прыгнули в длину и высоту, пробежали по 100 метров и, если не выдумываю, что-то метнули, то ли гранату, то ли ядро.

По результатам испытаний и по наличию спортивных разрядов, полученных ещё в школе, распределили по спортивным секциям. Из тех, с кем я потом подружился Петю Попогребского записали в водное поло, Олега Потапова в плавание, Вову Лыско в баскетбол, Игоря Дудкина и Вову Ципенко в волейбол, а меня и Толю Пославского, как мало перспективных — в ОФП (общефизическая подготовка) со специализацией «лыжный спорт». Нам-то и повезло. Преподавателем у нас оказался доцент Иван Иванович Самолионис, молодой, лет тридцати с небольшим мастер спорта по лыжам. Он строго следовал испытанной методике онегинского Monsieur l’Abbé, который

Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
 И в Летний сад гулять водил.¹³

Вместо Летнего сада у нас были склоны давно осушенного Синичкина пруда¹⁴, по которым мы носились вслед за нашим преподавателем кругами и одновременно то вверх, то вниз. Когда погода позволяла, он с удовольствием играл с нами в футбол, или гандбол 11х11 на большом поле стадиона «Энергия». Зимой же занятия были в Кусковском лесопарке. Нужно было дойти до платформы Новая Казанской железной дороги, теперь она, вроде, называется Авиамоторная, сесть в электричку и через две остановки — Фрезер (тоже теперь называется иначе — Андроновка) и Перово — выйти на платформе Плющево. Там прямо в Кусковском парке была институтская лыжная база. Там переодевались и переобувались, и вперед. Чтобы получить зачет нужно пробежать 5 км за 27 минут. И пробегали. Профессиональный лыжник тратит на эту дистанцию меньше 15 минут.

Бегали только классическим ходом, когда следы лыж всегда параллельны. Коньковый ход появился только через лет двадцать.

В школе у меня не было лыжных занятий, поэтому, как только я вырос настолько, что кататься на лыжах в валенках стало западло, я перестал ходить на лыжах. В институте я скоро понял, что за удовольствие лыжи с жесткими креплениями. Завел себе лыжи с ботинками дома и даже приохотил родителей к этому виду отдыха. Они как раз в это время стали каждый год в конце февраля или в самом начале марта ездить на две недели в дом отдыха «Марфино». С легкой руки Ивана Ивановича уже после окончания обязательных занятий физкультурой в институте всю долгую нашу зиму не каждое воскресенье, но часто, катался на лыжах за городом, а после переезда на Щербаковку — в Измайловском парке. Глядя на Ивана Ивановича, я думал, вот завидная должность — доцент кафедры физкультуры в ВУЗе. Вольный воздух, минимум ответственности и напряжения, приличная зарплата, красота.

(продолжение следует)

Примечания

¹ Лермонтов М.Ю. «Валерик», 1840.

² НСО — научное студенческое общество, существовали во всех вузах СССР.

³ НТМ — научное творчество молодежи, общественное движение в позднем СССР, патронируемое ЦК ВЛКСМ.

⁴ ТЭЦ МЭИ — учебная тепловая электростанция на газовом топливе, предназначена для выработки электроэнергии, отопления и горячего водоснабжения, включенная в городскую электрическую и тепловую сети. Пущена в 1950 г. Парные электрогенераторы приводились уникальной радиальной паровой турбиной системы Юнгстрем фирмы Escher Wyss & Cie (Швейцария). В 1972 году на ТЭЦ МЭИ произведена замена основного технологического оборудования, введена в эксплуатацию паровая турбина АП-6 Калужского турбинного завода.

⁵ Черепетская ГРЭС имени Д. Г. Жимерина — государственная районная электрическая станция, расположена в городе Суворов Тульской области на реке Черепеть. Входит в состав Группы Интер РАО. Мощность во второй половине 1950-х составляла 300 МВт (два блока по 150 МВт, 17,0 МПа, 550^оС), топливо –подмосковный бурый уголь. В настоящее время работают два блока по 225 МВт, топливо — привозной каменный уголь.

⁶ Российский экономический университет имени Г. В. Плеханова (сокращённо — РЭУ им. Г.В. Плеханова, неформально — «Плешка», «Плехановка», «Плехановский университет») — ведущее экономическое высшее учебное заведение Российской Федерации. Старейшее высшее образовательное учреждение экономического профиля России, основан в 1907 году в знаменательную дату 19 февраля как Московский коммерческий институт имени цесаревича Алексея.

⁷ А.С. Пушкин. «Евгений Онегин», гл.1, IV (1825).

⁸ ВАК — Высшая аттестационная комиссия, орган, присваивающий ученые степени (кандидат наук, доктор наук) и звания (доцент, профессор), учреждена в 1930 г., в 1975 — 1991 гг. входила в Министерство высшего образования СССР. В настоящее время находится под юрисдикцией Министерства высшего образования и науки РФ.

⁹ Ашкенази (ашкеназы) — название евреев, чьи предки разговаривали на языке идиш, принадлежащем германской ветви индоевропейской языковой семьи. Термин происходит от слова «Ашкеназ» — семитского названия средневековой Германии.

¹⁰ Шрёдингер, Эрвин Рудольф Йозеф Александр (1887 — 1961), австрийский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике (1933). Член Австрийской академии наук (1956, а также ряда академий наук мира, в том числе иностранный член Академии наук СССР (1934).

¹¹ Менделеев Дмитрий Иванович (1834 –1907) — русский учёный-энциклопедист: химик, физик, метролог, экономист, технолог, геолог, метеоролог, нефтяник, педагог, воздухоплаватель, приборостроитель. Профессор Императорского Санкт-Петербургского университета; член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской Академии наук. Среди самых известных открытий — периодический закон химических элементов, один из фундаментальных законов мироздания. Тайный советник.

¹² Нойберт Рудольф (1898 –1992) — немецкий врач и популяризатор медицины.

¹³ А.С. Пушкин. «Евгений Онегин», гл.1, III (1825).

¹⁴ Синичкин пруд — местность в районе Солдатской улицы вокруг кинотеатра «Спутник», в старину там был пруд на речке Синичка. Заключена в трубу и исчезла с лица Земли в 1950 г.

(продолжение следует)