Так или иначе, среди студентов он был известен, как уникальный в своем роде преподаватель, искренне страдающий, когда ставит на экзамене тройку, а двойку никогда, ни за что не поставит, прямо рука отнимается. Пропустив минимум три четверти его лекций, я на экзамене подглядел чуть-чуть под партой в учебнике, чуть-чуть сообразил сам и получил отлично.
ШКОЛА ШКОЛ
(продолжение. Начало в № 1/2023 и сл.)
Начиная с третьего курса поток поделили по специализациям: котлостроение — группы С1-55 и С2-55, турбостроение — группы С3-55 (газовые турбины), С4-55 (паровые турбины) и С5-55 — гидромашины. Я вместе с Вовой Лыско оказался в С4, там же оказался Игорь Дудкин, до этого учившийся не с нами, а вот Толя Пославский был оставлен в С3.
Тогдашнему декану (1955–1962) энергомаша и заведующему кафедрой котлостроения (1952–1963) профессору Алексею Павловичу Ковалеву (1903–1992) не нравилось называться котельщиком. Он и придумал слово-поезд «парогенераторостроение». И кафедру переименовал на следующий год после нашего выпуска и учебник издал. Остальные вузы и, вообще, энергетики страны примеру не последовали.
Некоторые так называемые общетехнические дисциплины — сопротивление материалов, она же «сопромат», детали машин и механизмов, электротехнику — по-прежнему читали всему потоку, а другие — техническую термодинамику, теплопередачу, гидравлику отдельно для гидравликов и тепловиков — котельщиков и турбинистов. К третьему курсу мы все попривыкли к вузовской системе, повзрослели и, по моим ощущениям, учиться стало легче. Во всяком случае отчисления за неуспеваемость стали единичными. А в первую сессию на первом курсе мы потеряли сразу, не помню точно число, но примерно треть группы, в том числе поступившую без экзаменов золотую медалистку Мару Полянину, ярко рыжую, начитанную и интеллигентную почитательницу Мережковского15.
Повторюсь, учиться на энергомаше мне было совсем не напряжно и довольно часто просто интересно. Отметки меня не волновали, особенно после того, как стипендию стали назначать с учетом материального положения. Месячный оклад у обоих родителей был по 1600 рублей, на человека в семье приходилось больше 1000, а стипендию давали при подушевом доходе чуть ли не меньше 600 рублей.
Помню, после какой-то зимней, сданной без троек сессии явился я в деканат на заседание стипендиальной комиссии в темно синем бостоновом16 костюме-тройке, перелицованном17 из много лет ношеного отцовского костюма. На мне была жестко накрахмаленная в прачечной рубаха и галстук в тон и туфли с подошвой из натурального каучука. Результат оказался предсказуемый — отказать.
В окончательном моем матрикуле, так называемом «вкладыше», в котором приводятся оценки за все время обучения, общее число троек (десятка полтора) в точности равно числу пятерок, остальные соответственно четверки. В мое время во всех вузах была четырех балльная система экзаменационных оценок: отлично, она же 5; хорошо — 4; удовлетворительно — 3, неудовлетворительно — 2. В зачетку и в ведомости преподаватели вписывали оценку и словом, и цифрой.
Разумеется, я помню не все тройки, но есть такие, которые и теперь кажутся мне несправедливыми и которые я помню по сей день.
Первую и особенно обидную тройку на экзамене поставила мне доцент по политэкономии Буркова, по присущей почти всем преподавателям идеологических «наук» вредности, за вольнодумство. Засада была не в самой тройке, а в том, что накрывалась летняя стипендия, за два месяца каникул, то есть 800 рублей, что вместе с июньской стипендией составляло почти полную цену путевки в студенческий лагерь на балтийском побережье в Польше, точнее в Польской народной республике, так она тогда называлась. Мы с Игорем Дудкиным уже отнесли в комитет комсомола заявления на такие путевки, правда, никаких комиссий еще не проходили. Надо же случиться такому совпадению, в ту сессию Игорь тоже получил тройку и, если не путаю, у той же Бурковой. Попечалившись недолго, мы согласно решили не просить у родителей денег на путевки.
Еще одна обидная тройка была по электротехнике, поставил ее доцент Коген, невысокий, худой и лысый. Как лектор ничем не примечательный. Чем я ему не понравился, не знаю, отвечал вполне прилично, на мой, разумеется, взгляд. Ну поставил, и поставил. Так нет, он вышел из аудитории почти вслед за мной, и спросил у толпящихся у двери одногруппников: «А что, этот Левин у вас стиляга?». Да какое тебе дело, стиляга я или дружинник, вылавливающий стиляг на танцплощадках. Ты электротехник, так выясняй, отличаю ли я постоянный ток от переменного, знаю ли законы Кирхгофа, Ома, Джоуля-Ленца и могу ли рассчитать токи и напряжения в не особо запутанной цепи.
Лабораторные по электротехнике за Когеном вел молодой преподаватель Мойя Юльевич (или Юрьевич) Анвельт. Наверное, он потомок или родственник Яна Яновича Анвельта (1884–1937), советского военного и политического деятеля, профессионального революционера, умершего под пытками, не дожив до приговора.
Лабораторные выполнялись и защищались бригадами с постоянным составом. В случае электротехники бригада состояла из Нины Брюсовой, Анатолия Пославского и меня. На каждой защите случалось, как под копирку, следующее. Мы с Ниной садились перед преподавателем, а Толя позади нас. Нина разворачивала наш отчет и начинала отвечать на вопросы, я изредка поддакивал, а Толя, сидя по-прежнему прямо и не опираясь на спинку стула, мгновенно засыпал. Мойя Юльевич страшно смущался.
Сопромат читал заведующий кафедрой С.С. Крюковский, профессор, но кандидат, а не доктор наук. Это был младший брат С.С. Крюковского, заведовавшего одноименной кафедрой в МИХМе. Но главными вкладывателями премудростей сопромата в наши головы была супружеская пара (так говорили) доцент Леонид Сергеевич Минин и старший преподаватель Нина Сергеевна Марейн. Оба они были то, что называется «строг, но справедлив», внимательны и вежливы. Никакого панибратства, но и ни малейшего «я тебе — царь, бог и воинский начальник». Сопромат — дисциплина сложная, требующая специфического воображения, позволяющего представить то, чего нельзя ощутить — напряжения в нагруженной детали. Трудности добавляло в те годы отсутствие средств вычислений. В нашем распоряжении были только логарифмические линейки. Особенно муторными были расчеты деформаций сложно нагруженных балок методом А.К. Верещагина (1896 — 1959).
Однажды на лекцию Крюковского пришел и сел в середине амфитеатра, некто очень молодой, очень нарядный и накрахмаленный. Высидел всю лекцию и ушел. Девушки разузнали, что это недавний, всего от силы три года назад защитивший докторскую диссертацию, тридцатилетний профессор кафедры сопромата Владимир Васильевич Болотин (1926–2008). Известно стало и то, что он выпускник МИИТа. Там же он защитил кандидатскую диссертацию через полгода после поступления в аспирантуру, докторскую всего через два года после этого, в возрасте Лермонтова — 26 лет. В МЭИ он пришел в 1953 г., за два года до нас, несомненно, под обещание занять в будущем место Крюковского. Это заняло у него больше времени, чем работа над обеими диссертациями — 5 лет. В 1958 г. он стал заведующим кафедрой и руководил ей до 1996 года, целых 38 лет. Он добился открытия новой специальности — «динамика и прочность машин». И кафедра стала назваться так же, а после его смерти еще и им. В.В. Болотина. За это время на кафедре подготовлено двадцать докторов наук и более 150 кандидатов. Среди докторов — мой однокурсник записной отличник Боря Куранов. Его Болотин оставил на кафедре, предпочтя самому талантливому студенту нашего курса Эдику Кемельмахеру.
Злые языки утверждали, что Владимир Васильевич неприязненно относился к людям с подобными фамилиями. Борис Куранов защитил докторскую диссертацию, работая в «Криогенмаше» (город Балашиха). Эдуард Кемельмахер работал, как теперь сказали бы, дистанционно в «Гидромаше», где-то, кажется, на Разгуляе. Бòльшую часть своего времени, а душу так всю без остатка, он отдавал живописи.
Странное совпадение, но оба они умерли нестарыми, Борис в командировке далеко от Москвы, Эдуард в эмиграции, в Лондоне.
Теперь же кафедра называется кафедрой «робототехники, мехатроники, динамики и прочности машин (РМДиП)». Имя Болотина из названия исчезло при очередной реорганизации, и вот-вот канет в вечность. Впрочем, как все и всё, прав Гавриил Романович Державин.
Детали машин читал заведующий кафедрой, лет сорока с небольшим, лысый, автор учебника по дисциплине, доцент, впоследствии профессор, Ковалёв Николай Александрович (1904–1984). Помню еще, что секретарем его кафедры была мама общепризнанной первой красавицы курса Юлии Кондрашовой, обе с тонкими талиями и глазастые. Практические занятия вела дама, которая стерлась из памяти полностью. Зато отлично помню, что она спросила, не хочет ли кто-нибудь выполнить курсовой проект на так называемую «реальную» тему. Я вызвался.
Оказалось, что надо спроектировать ручной подъемный кран для перемещения по лаборатории кафедры довольно тяжелых образцов механизмов (редукторов, коробок перемены передач, лебедок, воротов и тому подобного оборудования). Мне были заданы только грузоподъемность и размер платформы. Кран должен был обеспечить подъем груза на платформу перемещение платформы с грузом по горизонтальной поверхности и установку груза на новом месте. Нужно было представить общую компоновку и рабочие чертежи основных деталей.
Придуманный мной кран состоял из очень тяжелой платформы на четырех колесах свободно поворачивающихся вокруг вертикальной оси, похожих на колесики рояля, только большего диаметра. Поворотная стрела должна была быть гнутой из стандартной толстостенной трубы подходящего диаметра. В нижнюю часть вставлялся и фиксировался вал. На выступающую часть вала напрессована на некотором расстоянии пара подшипников. Все вместе вставляется в цилиндрический корпус из стандартной толстостенной трубы большего диаметра. Груз поднимается лебедкой с приводом от самотормозящего червячного редуктора.
Решение, как я понял, набирая предыдущий абзац, не идеальное. Теперь я предложил бы конструкцию в виде портального мини крана, только лебедку с самотормозящей червячной передачей оставил бы. Но тогда мне все очень нравилось. Не помню оценку, но полагаю, это было «отлично».
Начиная с четвертого (пятого?) семестра начались дисциплины профильные. Первую лекцию по термодинамике прочитал Михаил Петрович Вукалович (1898 — 1969), выдающийся советский ученый- теплотехник, лауреат Сталинской (1951) и Ленинской (1959) премий, мировой авторитет в области теплофизических свойств и взаимосвязи параметров и функций состояния воды и водяного пара. Докторскую диссертацию защитил в 1938 году, в котором я и большинство однокурсников только появились на свет. В том же году возглавил кафедру теоретических основ теплотехники (ТОТ), которой руководил до кончины, и которая была названа в его честь. Это название кафедры пока сохраняется.
Михаил Петрович родился в селе на Запорожье и выглядел как постаревший Тарас Бульба, разве что голову его украшала густая седая шевелюра, а не оседелец18. Это была обычная вводная лекция — что за дисциплина, где и как применяется, какие учебники и задачники и тому подобное. Но финал был удивительный. Михаил Петрович повысил голос и сказал: «Очень шумно у вас, не приду я к вам больше».
И действительно, на следующую лекцию пришла доцент Тамара Николаевна Андрианова, дочитала весь курс и приняла экзамены. Визуально я ее помню, но что-нибудь сказать, нет не могу. Пожалуй, следует просто поблагодарить и признаться, что из задачника, среди авторов которого она названа первой, я взял некоторые задачи за образец, когда через лет 60 читал курс термодинамики будущим лесным теплоэнергетикам. Спасибо, Тамара Николаевна.
Курс «теплопередача» читал тогда кандидат наук Виктор Павлович Исаченко (1924 –1983). Он был участником Отечественной войны, дважды был ранен, стал инвалидом и кавалером двух боевых орденов. На лекции он приходил всегда с орденскими планками на пиджаке. Окончил он энергомаш только в 1951 году, в двадцать семь лет, в отличие почти от всех нас, получивших дипломы в двадцать два. Был и среди нас один его ровесник Борис Борисович Лукьянов, отставной капитан, которого долго отказывались демобилизовать после Победы. Кандидатскую диссертацию Виктор Павлович защитил в 1954 г., доцентом стал в только в 1959 г. Для присвоения ученого звания требовался, наверное, и теперь требуется, пятилетний стаж научно-педагогической работы. Докторскую диссертацию на тему «Теплообмен при капельной конденсации пара» защитил в том же году и вскоре стал профессором кафедры М.П. Вукаловича.
Я несколько лет был в обиде на Виктора Павловича. В январе 1959 года мне в качестве переписчика привелось участвовать во Всесоюзной переписи населения. Два экзамена я успел сдать до начала переписи, а два — теплопередача и паровые турбины мне отсрочили до конца каникул.
Известное дело, если приходишь на кафедру с направлением на экзамен в каникулы, то для экзаменатора ты двоечник. Посмотрит он, если не особенный изверг, вполглаза на то, что ты написал на листе бумаги, задаст вопрос попроще, послушает вполуха, поставит трояк, да и отпустит с богом, думая при этом, что облагодетельствовал.
По себе сужу, если на первой пересдаче студент опять ни в зуб ногой, ставишь двойку, но на следующей пересдаче обязательно трояк, дальнейшая борьба бессмысленна. Так вот Исаченко я отвечал очень прилично, но его не убедил. Вот и обиделся.
Следующий раз общался я с ним через десять лет, когда заканчивал уже свою кандидатскую диссертацию. Я не просто так упомянул название его докторской работы. Он и его аспиранты несколько лет занимались теплообменом при конденсации паров разных жидкостей при различных условиях. И тема моей работы «Теплообмен при конденсации фреона-12 в трубах» была в смежной области. Я хотел получить первичные данные работы аспиранта Ф.Г. Саломзада и посмотреть, описываются ли они предлагаемой мной расчетной зависимостью. В.П. Исаченко был со мной очень сух и ничего мне не предложил и не показал.
Последний раз я его видел еще через несколько лет, когда уже кандидатом наук и старшим преподавателем был в МЭИ на курсах повышения квалификации на кафедре ТОТ. Исаченко прочитал нам цикл лекций под названием «Некоторые вопросы теории теплообмена». На этот раз он мне понравился, такой солидный, маститый ученый. Говорил важные вещи скорее методического, чем научного плана, но несомненно полезные. Подробностей, к сожалению, не помню. Через несколько лет он умер, не дожив и до шестидесяти, почти наверняка, от последствий ранений.
Ну вот и подошла очередь рассказать о преподавателях и дисциплинах выпускающей кафедры ПГТ — кафедры паровых и газовых турбин. Все началось с курса «паровые турбины», который читал нам член-корреспондент АН СССР, д.т.н., профессор, заведующий кафедрой Андрей Владимирович Щегляев (1902–1970). Андрея Владимировича привел с собой из МВТУ им. Баумана при образовании в 1930 г. самого МЭИ и кафедры паротурбинных установок профессор Георгий Сергеевич Жирицкий19, у которого выпускник МВТУ был ассистентом. Года три Щегляев проработал на кафедре сопромата, а с 1933 г. до конца жизни — на кафедре, которая с 1943 года называлась кафедрой паровых и газовых турбин (ПГТ). В 1937 г. профессор Жирицкий был арестован по ложному обвинению и осужден. А.В. Щегляев был назначен заведующим кафедрой. В этом же году, как пишет Wikipedia, Щегляев «получил ученую степень кандидата наук», защищал ли он кандидатскую диссертацию не указано. В 1948 г. Андрей Владимирович защитил докторскую диссертацию «Задачи регулирования паровых турбин». Под его руководством кафедра и проблемная лаборатория при ней работали весьма плодотворно. Уже в 1953 году А.В. Щегляев был избран членом-корреспондентом АН СССР. Он стал дважды лауреатом Сталинской премии, кавалером ордена Ленина, трех орденов Трудового красного знамени и ордена Знак почета. Очевидно, не был членом КПСС, судя по статье о нем в Большой Советской энциклопедии. Щегляев был женат на очень известной детской поэтессе Агнии Львовне Барто. Когда состоялась их свадьба говорили, что Агния вышла за самого красивого декана в Москве.
Это, правда, был очень высокий седовласый стройный красавец. Очень элегантный, такой чуть олдскульной английской элегантностью. Часто он приходил на лекции в светлом твидовом или букле пиджаке и темных брюках едва ли более широких, чем те ушитые нашими матерями московшвеевские, в которых комсомольские активисты не пропускали нас выше первой площадки парадной лестницы главного корпуса. Одним словом — элита, настоящая бескомпромиссная элита. Он, сын дореволюционного профессора, в совершенстве с детства знал французский и немецкий языки. Но ни разу за два семестра не козырнул этим. Я, грешный, на своих лекциях, никогда не упускал случая продемонстрировать эрудицию за пределами излагаемой дисциплины.
Читал он хорошо, не помню и одного эпизода, когда бы он ошибся и поправил бы себя, но суховато. Впрочем, время было строгое, лучше было строго следовать программе, «от сих и до сих, а прочее — от лукавого». Был он не очень здоров, цвет лица у него был чуть в желтизну. Раз во время лекции у него случился приступ. Наверняка что-то с печенью или желчным пузырем. Он попросил извинения, присел у стола не больше, чем на минуту, а потом продолжил лекцию. И еще, он был очень внимателен и с хорошей реакцией.
Зимой на пятом курсе собрались мы несколько ребят из группы и пришли на заседание ГЭКа20 посмотреть, как проходит защита дипломных проектов. Все заседание мы, конечно, не высидели, но часа полтора-два посидели. За это время Андрей Владимирович дважды вставал из-за длинного стола комиссии и подходил к стендам с чертежами. А на энергомаше диплом — это листов семь, а то и восемь, некоторые из них склеены резиновым клеем из двух, а иногда трех листов ватмана. В первый раз был проект малой ГТУ. Щегляев походил-походил у стендов и просит показать ротор. Дипломник показывает. Хорошо. Просит показать цилиндр (это неподвижная часть внутри которой вращается ротор). Дипломник показывает. Хорошо. А теперь расскажите, как вставить ротор в цилиндр. Оба-на! Разъема в цилиндре нет! Внутри ротор может находиться и вращаться, а вот оказаться там — нет.
Еще один проект был — железнодорожный пожарный насос с газотурбинным приводом. Андрей Владимирович просит показать выхлопной патрубок газовой турбины. Дипломник показывает. Хорошо.
— А какие параметры газов на выходе?
— Разрешите посмотреть в пояснительной записке.
— Пожалуйста.
Дипломник называет что-то вроде 400оС и 100 м/с.
— Так ваш насос с одной стороны, может быть, что-нибудь и потушит, но вот с другой стороны точно спалит все дотла.
Я был тогда восхищен этой способностью сразу найти нечто существенно важное при беглом знакомстве с предметом рассмотрения. Конечно опыт важен, многие ошибки часто повторяются. Но одного опыта мало, нужен особый дар.
Маленькая подробность, для «оживляжа», как говорят профессионалы, которым я себя отнюдь не воображаю. Андрей Владимирович умел беззвучно чихать. Много раз, громогласно чихнув, я говорил, чтобы сгладить неловкость: «Ну вот, не быть мне членом-корреспондентом Академии наук СССР!» Внимание окружающих перемещалось с моей невоспитанности на академию и требованиям к ее членам-корреспондентам, а я рассказывал об Андрее Владимировиче и этом его умении.
Практику за Щегляевым вел доцент Георгий (иногда его называли Юрий) Семенович Самойлович. Человек одаренный, он вскоре после нашего выпуска защитил докторскую диссертацию, стал профессором. Его основным научным интересом была гидрогазодинамика. Он был последователем и сотрудником профессора кафедры ПГТ Михаила Ефимовича Дейча (1916–1994). Как раз в «наше» время вышла их совместная книга «Основы аэродинамики осевых турбомашин» (1959).
М.Е. Дейч был главным теоретиком на кафедре ПГТ, в СССР его авторитет в области гидрогазодинамики проточной части турбин был абсолютным. К сожалению, на нашем потоке он ничего не читал. Курс гидрогазодинамики читал нам именно Самойлович.
В годы, о которых идет речь, численные методы для решения конкретных задач в самых разных отраслях техники практически не использовались из-за отсутствия подходящей вычислительной техники. Георгий Семенович в этой связи увлекся методом конформных преобразований. Увлекся настолько, что предложил прочесть факультативный цикл лекций для желающих. Набралось нас желающих примерно человек пятнадцать.
Увы, вымощенная благими намерениями дорога ведет известно куда. К третьей, кажется, лекции выяснилось, что слушатели настолько математически недоразвиты, что следить за выкладками лектора не в состоянии. Разве что Эдик Кемельмахер справился бы, но и это не точно.
Я очень немного, но пообщался с Самойловичем и вне аудиторий. Он писал книжечку для ПТУ, кажется, и ему нужен был выполненный тушью продольный разрез турбины на листе формата А4. Я взялся за работу, и он даже возил меня на своем 401-ом «Москвиче» в редакцию издательства «Энергия» куда-то на Раушскую набережную за гонораром. Вроде, это было 150 рублей, когда стипендия была 400 тогдашних рублей. Когда книжечка вышла, я ее купил и с сожалением увидел, что моего рисунка в ней нет. Так что хорошо теперь представляю, что чувствует актер, сыгравший эпизод в фильме и узнавший на премьере, что как раз его эпизод из окончательного варианта вырезан.
Из примерно трех десятков преподавателей, которые учили меня в МЭИ и которым я искренне благодарен за науку, симпатию, а не функциональные (студент — преподаватель) чувства я испытываю только к трем — это Андрей Владимирович Щегляев, Георгий Семенович Самойлович и Изольда Аркадьевна Ягодкина, о которой, может быть, еще напишу. Помню, однажды, глядя на Георгия Семеновича, окруженного толпой студентов, пытающихся впарить ему расчет регулирующей ступени с соплом Лаваля и двухвенечнным колесом Кёртиса22, я подумал: «Вот Самойлович, знает ведь абсолютно все, что знаю я, и еще непредставимо много всякого умного и сложного».
Регулирование паровых турбин читал доцент Сергей Георгиевич Смельницкий, соавтор Щегляева по учебнику «Регулирование паровых турбин». Он был правой рукой А.В. Щегляева по части работ, касающихся систем регулирования. Точно я не знаю, но кажется, он защитил уже после нашего выпуска докторскую диссертацию, а может быть ему присвоили звание профессора без защиты диссертации. Коротка человеческая память, на сайте МЭИ о нём только фамилия и инициалы, даже имени и отчества нет. Внешне он был очень импозантен, такой дореволюционный профессорский стиль. Прямая спина, бородка клинышком. Ни дать, ни взять инженер Гарин23, постаревший лет на двадцать. Только медалька лауреата Сталинской премии выдавала его принадлежность к современности.
На его экзамене главным было не ответить на вопросы в билете, а на большой (формата А3) схеме правильно назвать все ее элементы, объяснить их назначение и принцип действия. Были вопросы и посложней, например, сообразить или угадать, меняется ли давление масла в указанной экзаменатором точке схемы при изменении мощности электрической нагрузки. И если да, то как. Похожий вопрос мог быть и относительно механических элементов схемы: переместится ли указанный шарнир или рычаг, и если да, то куда. Схемы не учебные, а реальные заводские. Турбинных заводов много, только в Питере было три, а еще в Свердловске, Калуге, Харькове. И турбины разные — конденсационные (без отборов), с одним регулируемым отбором или двумя. Хорошо еще, что схемы регулирования корабельных турбин нам не показывали. Так что запомнить все невозможно, нужно ясно представлять принцип действия и логически по цепочке дойти от датчика скорости вращения вала турбины до указанного места схемы. Тогда все схемы регулирования были гидравлическими, никакой электроники, никаких ЭВМ. Как это устроено теперь, понятия не имею.
Котельные установки читал Коган, тоже тогда доцент, впоследствии — профессор. В качестве курсового проекта по котлам мне достался прямоточный котел системы Л.К. Рамзина. У нас дома через несколько лет после войны появились переводные книги двух американских авторов — Майкла Сейерса (1911–2010) и Альберта Кана (1912–1979): «Тайная война против Соединенных штатов» и «Тайная война против советской России». Во второй книге была целая глава о Промпартии24 и процессе над ее членами, так что о Рамзине я узнал сначала как о «враге народа», а уж потом как ученом, лауреате и орденоносце.
Конденсаторы читал доцент Кирсанов, пожилой, на мой тогдашний взгляд, человек. Много позже я узнал, что он был энтузиастом поршневых паровых машин. Я думаю, он остался на кафедре ПГТ от легендарных времен, когда она называлась кафедрой паротурбинных установок и тепловых двигателей. Возможно, он застал еще времена первого заведующего кафедрой ПГТ, автора монографии: Жирицкий Г.С. Паровые машины. — Госэнергоиздат, 1951.
Всегда есть такие энтузиасты технических идей, отслуживших свое и, безнадежно устарев, остающихся на периферии науки и техники, только благодаря идеалистам и бессребреникам. Среди них дерижабельщики, поклонники пленочной фотографии или газогенераторных автомобилей на древесном топливе.
Теорию колебаний, она же «Аскольдова могила», читал доцент Аскольд Глебович Костюк (1924–2017). Уже после нашего выпуска он защитил докторскую диссертацию, стал профессором, а в 1970–1988 гг. заведовал кафедрой ПГТ, после Щегляева.
Курс тепловые электрические станции читал профессор Дмитрий Павлович Елизаров. С ним связана легенда, что он «племянник» В.И. Ленина, не кровный, а усыновленный старшей сестрой Ильича, Анной (1864–1935), женой Марка Тимофеевича Елизарова (1863–1919). Похоже, что это ерунда. Статья о нем в Wikipedia подробно сообщает о его отце, который был инженером-энергетиком, работал на ответственных должностях, в конце карьеры преподавал в МЭИ. О самом Дмитрии Павловиче там сведения скудные, нет ни дат рождения и смерти, ни дат присвоения ученых степеней и званий, и никаких упоминаний об усыновлении.
Так или иначе, среди студентов он был известен, как уникальный в своем роде преподаватель, искренне страдающий, когда ставит на экзамене тройку, а двойку никогда, ни за что не поставит, прямо рука отнимается. Пропустив минимум три четверти его лекций, я на экзамене подглядел чуть-чуть под партой в учебнике, чуть-чуть сообразил сам и получил отлично.
Нескольких преподавателей помню плохо. Например, доцент Масолович, или с очень похожей белорусской фамилией, запомнился главным образом неистребимым акцентом, вроде того, с каким говорит нынешний президент Беларуси: «Дэрауанные робра жоскости». Совершенно стерся из памяти доцент, читавший нам курс насосов.
Про профессора Игоря Евгеньевича Нелидова, читавшего нам организацию и экономику энергомашиностроения, помню только, что он совершенно неожиданно для меня предложил поступить в аспирантуру на кафедру экономики после защиты дипломного проекта. До сих пор ума не приложу, как и почему он выбрал меня из полусотни студентов-турбинистов нашего курса. Не помню, читал он для целого потока тепловиков или только турбинистам. Впрочем, может это предложение он сделал не только мне, не знаю. Одна из развилок моей жизни. Тогда я отнесся к его приглашению легкомысленно, отверг его, что называется, с порога. А согласись я, вся последующая жизнь сложилась бы совершенно иначе.
А теперь о главном моем фиаско в alma mater. Начну издалека. На четвертом курсе УИРС (учебно-исследовательская работа студентов) была у нас не в Учебной ТЭЦ МЭИ, а на кафедре ПГТ. Разбились мы на маленькие бригадки. Я и Толя Пославский составили такую бригаду, и были должны работу эту выполнять под руководством доцента Баранова. Ну Баранов, так Баранов, он читал у нас курс вентиляторов. И курс неинтересный, да и Баранов тоже ничем не привлекал к себе внимания, тем более, что кончался курс не экзаменом, а зачетом. Задал он нам какие-то размеры и схемку воздуховода, а мы начертили рабочие чертежи деталей этого воздуховода, сдали их Баранову и разошлись с миром. Но ненадолго.
Перед окончанием пятого курса распределили нас по руководителям дипломного проектирования. Мне достался Баранов, или я ему достался, не знаю, как точнее. Тема проекта: «Паровая турбина ВК-100», спецчасть: «Технология и организация монтажных работ», место практики Прибалтийская ГРЭС25, там как раз шел монтаж очередной такой турбины, выпускавшейся серийно дважды награжденным орденами Ленина Ленинградским металлическим заводом имени Сталина (ЛМЗ им. Сталина)26. Поехали мы с Вовой Лыско в Нарву, на ГРЭС, где монтировался второй уже блок из предполагавшихся восьми. О практиках речь, бог даст, впереди.
После каникул то ли Баранов вывел меня на «Центрэнергомонтаж», то ли поехал я туда, на удачу, с Вовой. Директор этой организации по фамилии Кислый читал нам ремонт и монтаж паровых турбин и был официальным руководителем дипломного проекта Лыско. Тот должен был спроектировать перелопачивание не помню какой турбинки мощностью 25 МВт. Но вернулся я оттуда очень довольный, получив под честное слово увесистый рулон синек с чертежами и схемами монтажных приспособлений для ЛМЗевской сотки.
Выхлопотала мама, тоже под честное слово, «стеклограф». Это такой плоский фанерный ящик. Верхняя большая грань размером в формат А1 застеклена. Внутри ящика две или три электролампы. На стекло кладется синька или оригинальный чертеж, поверх прикалывается лист ватмана. Когда лампы включены, линии образца более или менее четко просвечиваются сквозь ватман. Можно довольно быстро обвести их при некоторой сноровке. И я, не спеша, приступил к этой деятельности.
Вот точно:
Ходит птичка весело
По тропинке бедствий,
Не предвидя от сего
Никаких последствий.27
Месяца за два-три до защиты — распределение. Выпускник обязан был отработать три года на том предприятии, на которое его направила Комиссия по распределению, председатель которой, формально, ответственный чиновник профильного министерства, а на самом деле вертит всем декан. До 1956 года не поехавшие по распределению подлежали уголовному преследованию. В наше время этот закон уже не действовал, так как Президиум Верховного Совета СССР в 1956 г. ратифицировал конвенцию №29 Международной организации труда о запрете принудительного труда.
Обычный порядок распределения таков: обнародуется список вакансий, выпускников принято вызывать в порядке их успеваемости. Первыми заходят выпускники со средним баллом по всем дисциплинам 5,0, потом идут, те у кого 4,99 и так далее. Последними заходят выпускники со средним баллом 3,0. Ничего подобного в нашем случае не было. Лыско и Пославский учились в разных группах, С4-55М и С3-55 и средний балл у них «сильно разный», а зашли один за другим и им предложили выбирать ВТИ или ОРГРЭС. Мне. сколько помню, сказали, вот мол есть вакансия ВНИИЭМ. Я с удовольствием согласился, благо это учреждение в 5 минутах пешего хода от дома, где я тогда жил. Удача! А вот подписать ничего не дали, сказали, распределение предварительное, окончательное через неделю.
А через неделю прихожу, говорят предлагаем Вам Калужский турбинный завод. Еще чего, отказался, ушел. Узнал, что ВНИИЭМ достался Тане Полухиной, не знаю какие рычаги были задействованы. Может быть, достаточно было секретарю кафедры деталей машин (маме ближайшей Таниной подруги Юли Кондрашовой) пошептаться с секретарем комиссии. Не знал, а теперь и подавно не узнать, да и не больно важно. Через неделю вызвали в деканат к замдекана старшему преподавателю Робожеву. Говорит, не допустим к защите, выпустим с дипломом техника, опять не подписываю.
Оказалось, нас трое неудачников: Владимир (не уверен) Улыбышев, Анатолий Васильевич Минашин и я, горемыка. Еще через неделю вызывают опять объявляют, что я отстранен от консультаций по дипломному проектированию. Я и до этого не помню, что хоть раз видел своего руководителя.
Попытка моей матушки добиться перераспределения у проректора успеха не имела. Пришлось нам всем троим писать заявления, что мы просим разрешить нам подписать согласие на предложенное комиссией место будущей работы. Садизм патологический. Про себя решил, что точно ни в какую Калугу я не поеду, как-нибудь да устроюсь. Считалось, что пусть состава преступления в отказе от распределения нет, но кадровым службам не разрешают принимать на работу таких отказников.
Никакой формальной отмены отстранения от консультаций не последовало. Не уверен и в том, что само отстранение было формально оформлено. Оно ведь было, наверняка, незаконно. Но с Барановым я увиделся только для того, чтобы подписать листы чертежей и пояснительную записку.
Когда я сам стал руководить дипломными проектами требовалось на защите обязательно зачитывать отзыв руководителя о дипломнике и отзыв рецензента, причем обязательно с другой кафедры. Абсолютно не помню ничего похожего в моем случае. То ли память меня подводит, то ли тогда это не практиковалось. Текст выступления я не готовил, никому не показывал и не репетировал хотя бы для себя.
Выступил неважно, никого в комиссии не заинтересовали ни установка цилиндров28 на опоры с помощью домкратов и динамометров, ни сборочный чертеж борштанги для центровки диафрагм, ни чертеж скоб для центровки валов. Комиссия заскучала, и меня прервали. Они все смотрели только на склеенный из двух с половиной листов ватмана продольный разрез турбины. На какие-то простые пару вопросов я ответил. Когда же оказалось, что я не вычертил устройство разгрузки регулирующего клапана, попавшего в разрез, я не нашел ничего лучше, как настаИвать, что именно такие клапаны я видел на Прибалтийской ГРЭС. Но самое позорное случилось, когда я, правильно распознав на чертеже атмосферный клапан на цилиндре низкого давления и объяснив его назначение, не смог ответить на вопрос, чем опасно повышение давления в конденсаторе. Я замолк на недопустимо долго, и меня отпустили с богом.
Результат — позорное «удовлетворительно».
За все 62 с лишним года, что прошли с того дня никто ни разу не попросил меня предъявить матрикул с оценками, полученными на всех экзаменах за время обучения, никто ни разу не поинтересовался, как был оценен мой дипломный проект и его защита. Никто и никогда! Давно надо было забыть, как я забыл множество более важных событий. А вот поди ж ты, нет, не забыл. Так сильно, видимо, я был недоволен собой.
Чтобы не закончить эту часть записок на трагикомической ноте, несколько слов об Изольде Аркадьевне, раз уж обещал.
И.А. Ягодкина вела у нас семинары по политэкономии. Очень молодая, симпатичная, нарядная и главное — живая. Профессиональный порок преподавателей — занудство. Длительное пребывание в позиции «я — начальник, ты — дурак» неизбежно рано или поздно делает преподавателя занудой. Молодые преподаватели отчасти перенимают эту манеру у «старших товарищей», отчасти боятся, проявив человеческие эмоции, утратить авторитет. Чаще всего, если преподаватель со стажем не зануда, то, почти наверняка, по жизни он фрик. Я знавал таких несколько.
Так вот Изольда Аркадьевна была начисто лишена занудства и совершенно не была фриком (вечная проблема с феминитивами — фричкой? фрикессой? фрикиней?). Просто симпатичная и, перефразируя любимого многими поэта — «веселая и молодая».
О ней знали, что ее отец известный писатель, а муж секретарь райкома. Раз писатель известный и Аркадий, то общее мнение считало ее отцом Аркадия Алексеевича Первенцева (1905–1981) советского прозаика, сценариста, драматурга и журналиста, дважды лауреата Сталинской премии II степени, кавалера ордена Ленина. Что касается Ягодкина, то мало ли в Москве райкомов, а в каждом три, а то и четыре секретаря.
Но всегда следует помнить, что «в действительности все не так, как на самом деле»29. Не было дочери у А.А. Первенцева. А вот у Владимира Николаевича Ягодкина (1928–1985) советского партийного деятеля, секретаря Московского городского комитета КПСС по идеологии и кандидата в члены ЦК КПСС, была супруга Изольда Аркадьевна, урожденная Васильева (1932), экономист.
Отцом Изольды и ее младшей сестры Агриппины, широко известной как Дарья Донцова, оказался Аркадий Николаевич Васильев (1909–1972), русский советский писатель и сценарист. В молодости А.Н. Васильев был следователем ОГПУ, потом сотрудничал с разными газетами, во время войны был военным корреспондентом. После войны он — журналист газеты «Правда» и член редколлегий нескольких журналов. В 1960-е был секретарем партийной организации Московского отделения Союза советских писателей и в этом качестве выступал в роли общественного обвинителя на процессе А.Д. Синявского и Ю.М. Даниэля.
В конце пятидесятых, когда Изольда Аркадьевна посвящала нас в тонкости политэкономии социализма, что бы это ни значило, ее дочь Катя (1953) только готовилась к поступлению в школу, а муж В.Н. Ягодкин был доцентом в МГУ, делающим партийную карьеру. Во всяком случае, студентом и/или аспирантом он был секретарем комитета комсомола МГУ, а позже в 1967 г. он уже секретарь парткома всего МГУ — номенклатура минимум горкома партии, а скорее, ЦК КПСС. Уже в это время он «прославился своими жесткими, выдержанными в консервативном духе выступлениями». А позднее, будучи секретарем Московского горкома по идеологии (1971–1976), он — «один из наиболее известных представителей ультраконсервативного крыла КПСС».
Как у такого отца и с таким мужем Изольда была такой, как я ее запомнил или вообразил, по-любому, психологическая загадка. В Wikipedia нет тире после года рождения И.А. Ягодкиной. Довольно вероятно, что пока она с нами, живыми. Стало быть, этот год (2022) для нее юбилейный.
С надеждой на это желаю ей здоровья и удачи. Спасибо, Изольда Аркадьевна, что когда-то Вы были такой, какой Вы были.
Примечания
1 Лермонтов М.Ю. «Валерик», 1840.
2 НСО — научное студенческое общество, существовали во всех вузах СССР.
3 НТМ — научное творчество молодежи, общественное движение в позднем СССР, патронируемое ЦК ВЛКСМ.
4 ТЭЦ МЭИ — учебная тепловая электростанция на газовом топливе, предназначена для выработки электроэнергии, отопления и горячего водоснабжения, включенная в городскую электрическую и тепловую сети. Пущена в 1950 г. Парные электрогенераторы приводились уникальной радиальной паровой турбиной системы Юнгстрем фирмы Escher Wyss & Cie (Швейцария). В 1972 году на ТЭЦ МЭИ произведена замена основного технологического оборудования, введена в эксплуатацию паровая турбина АП-6 Калужского турбинного завода.
5 Черепетская ГРЭС имени Д. Г. Жимерина — государственная районная электрическая станция, расположена в городе Суворов Тульской области на реке Черепеть. Входит в состав Группы Интер РАО. Мощность во второй половине 1950-х составляла 300 МВт (два блока по 150 МВт, 17,0 МПа, 550оС), топливо — подмосковный бурый уголь. В настоящее время работают два блока по 225 МВт, топливо — привозной каменный уголь.
6 Российский экономический университет имени Г. В. Плеханова (сокращённо — РЭУ им. Г.В. Плеханова, неформально — «Плешка», «Плехановка», «Плехановский университет») — ведущее экономическое высшее учебное заведение Российской Федерации. Старейшее высшее образовательное учреждение экономического профиля России, основан в 1907 году в знаменательную дату 19 февраля как Московский коммерческий институт имени цесаревича Алексея.
7 А.С. Пушкин. «Евгений Онегин», гл.1, IV (1825).
8 ВАК — Высшая аттестационная комиссия, орган, присваивающий ученые степени (кандидат наук, доктор наук) и звания (доцент, профессор), учреждена в 1930 г., в 1975 — 1991 гг. входила в Министерство высшего образования СССР. В настоящее время находится под юрисдикцией Министерства высшего образования и науки РФ.
9 Ашкенази (ашкеназы) — название евреев, чьи предки разговаривали на языке идиш, принадлежащем германской ветви индоевропейской языковой семьи. Термин происходит от слова «Ашкеназ» — семитского названия средневековой Германии.
10 Шрёдингер, Эрвин Рудольф Йозеф Александр (1887–1961), австрийский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике (1933). Член Австрийской академии наук (1956, а также ряда академий наук мира, в том числе иностранный член Академии наук СССР (1934).
11 Менделеев Дмитрий Иванович (1834 — 1907) — русский учёный-энциклопедист: химик, физик, метролог, экономист, технолог, геолог, метеоролог, нефтяник, педагог, воздухоплаватель, приборостроитель. Профессор Императорского Санкт-Петербургского университета; член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской Академии наук. Среди самых известных открытий — периодический закон химических элементов, один из фундаментальных законов мироздания. Тайный советник.
12 Нойберт Рудольф (1898 — 1992) — немецкий врач и популяризатор медицины.
13 А.С. Пушкин. «Евгений Онегин», гл.1, III (1825).
14 Синичкин пруд — местность в районе Солдатской улицы вокруг кинотеатра «Спутник», в старину там был пруд на речке Синичка. Заключена в трубу и исчезла с лица Земли в 1950 г.
15 Мережковский Дмитрий Сергеевич (1865–1941) — русский писатель, поэт, литературный критик, переводчик, историк, религиозный философ, общественный деятель. Муж поэтессы Зинаиды Гиппиус.
16 Бостон — чистошерстяная ткань саржевого переплетения, вырабатываемая из тонкой мериносовой пряжи, скрученной в 2 и более нитей. Используется преимущественно для пошива мужских костюмов.
17 Перелицевать — распороть предмет одежды и сшить заново так, чтобы прежняя внутренняя поверхность (изнанка) оказалась внешней (лицевой). При этом неизбежно нарушаются некоторые портновские правила. Так нагрудный карманчик мужского пиджака окажется на правой стороне груди вместо традиционной левой.
18 Оседелец (айдар, чуприна, хохол) — вид мужской прически, клок волос, чуб, на стриженой или бритой голове. Для запорожских казаков (черкас) такой чуб являлся своего рода отличительной чертой зрелого воина, ибо молодым бойцам (джу́рам) его носить не позволялось.
19 Жирицкий Георгий Сергеевич (1893–1966) — советский механик и инженер-конструктор, специалист в области теплотехники и турбостроения; один из пионеров отечественного авиационного и ракетного жидкостного двигателестроения. Доктор технических наук (1937), профессор (1925). В новообразованном МЭИ Г. С. Жирицкий стал первым заведующим (1930 — 1937 гг.) кафедрой паротурбинных установок, организованной под его руководством. В 1931 году создал при этой кафедре лабораторию паровых турбин. В 1937 — 1944 гг. по ложному обвинению находился в заключении. С 1939 г. работал в различных закрытых конструкторских бюро («шарашках») вместе с В.П. Глушко, Б.С. Стечкиным, С.П. Королевым. Освобожден досрочно и со снятием судимости. С 1945 года — профессор кафедры реактивных двигателей Казанского авиационного института. Организовал в 1947 г. и возглавлял до 1965 г. кафедру турбомашин. Умер и похоронен в Казани.
20 ГЭК — государственная экзаменационная комиссия (в настоящее время Государственная аттестационная комиссия — ГАК), возглавляемая представителем отрасли комиссия, наделенная правом принимать квалификационные работы и государственные экзамены в ВУЗах и присваивать дипломантам квалификацию (бакалавр, магистр, специалист).
21 Лаваль, Карл Густав Патрик де (1845–1916), шведский изобретатель и предприниматель. В 1890 году он изобрёл сопло, служащее для подачи пара в турбину со скоростью больше скорости звука, получившее впоследствии его имя, и использующееся в настоящее время. Запатентовал 93 изобретения, оставил в дневниках эскизы нескольких сотен изобретений.
22 Кёртис, Чарльз Гордон (1860–1953), американский инженер, изобретатель и патентный поверенный. Наиболее известен как разработчик названной в его честь паровой турбины Curtis, объединившей принципы устройства турбин Лаваля и Парсонса.
23 Гарин Петр Петрович — герой романа А.Н. Толстого (1982–1945) «Гиперболоид инженера Гарина» (несколько редакций — 1927, 1934, 1936. 1937)
24 Промпартия («Союз инженерных организаций», «Совет Союза инженерных организаций», «Промышленная партия») — в создании этой антисоветской подпольной организации ОГПУ обвинило восьмерых известных инженеров, в том числе Л.К. Рамзина (1887–1948). Он и еще четыре обвиняемых приговорены к расстрелу, три человека к 10 годам заключения. Президиум ВЦИК смягчил наказание и заменил расстрел 10 годами, 10 лет уменьшил до восьми. Некоторые из приговоренных работали по своим прежним специальностям в закрытых конструкторских бюро и производствах. Л.К. Рамзин в заключении спроектировал прямоточный паровой котел, названный впоследствии его именем. Амнистирован в 1936 г., работал в МЭИ профессором и заведовал кафедрой котлостроения, был награжден орденами Ленина и Трудового красного знамени, получил звание Лауреат Сталинской премии. Реабилитирован только посмертно в 1991 г.
25 Прибалтийская ГРЭС (нынешнее название Балтийская ГРЭС) — Тепловая электростанция в 5 км к юго-западу от Нарвы, Эстония. ГРЭС была построена в 1959–1965 гг. Балтийская электростанция делится на старую и новую части. Старая часть изначально имела восемнадцать котлов ТП-17 и восемь турбин мощностью 100 МВт. В настоящее время используются четыре котла и две турбины, остальные сняты с эксплуатации. В новой части электростанции установлены восемь котлов ТП-67 и четыре турбины по 200-МВт. В 2003 году энергоблок № 11 был перестроен для использования котлов с циркулирующим кипящим слоем (ЦКС), что является более эффективным и безопасным для окружающей среды.
26 ЛМЗ — Ленинградский металлический завод. Основан как Санкт-Петербургский металлический завод в 1857 г., вскоре преобразован в Компанию Санкт-Петербургского металлического завода. С 1929 г. Ленинградский металлический завод им. И.В. Сталина, после 1962 г. — Дважды ордена Ленина Ленинградский металлический завод им. XXVII съезда КПСС. Принадлежит ПАО «Силовые машины», выпускает паровые и гидравлические турбины.
27 Предположительно — отрывок из песенки неизвестного автора то ли 18-го, то ли середины 19-го.
28 В нижеследующем абзаце, много специальных терминов. Это для однокурсников, они в теме. Остальные могут спокойно пропускать.
29 Станислав Ежи Лец (настоящее имя Станислав Ежи де Туш-Летц; 1909–1966) — польский поэт, философ, писатель-сатирик и автор афоризмов. «Непричесанные мысли» (1957).
Справедливость мысли выглядит особенно убедительной в свете того, что она часто приписывается Антуану Мари Жан-Батисту Роже де Сент-Экзюпери (1900–1944).
