Простите, синьора, я хотел сказать… Я надеюсь, вас есть кому утешить? Потому что… Я говорю только правду, синьора: никогда, нигде, никогда и нигде не будет покоя еврейскому народу. Слышите? Никогда и нигде! Non avrà pace il popolo ebraico. Mai. Ecco, ecco! И Баста. Вот только если святая Рита, только если она…

Почти Беeр-Шива

Елена Матусевич

МИКРОПРОЗА

ВИА САН ВИТАЛЕ

Бывшие щёки зашевелились, ожили, пара зубов запрыгали в слюне: «Синьора, синьора!» Большие белые кроссовки, завалившийся назад колпак. Отдельные резиновые руки восторженно откидывают воздух.

— Синьора! Синьора! Вы ведь понимаете по-итальянски? Прекрасно! Bellissimo! Замечательно! Я так и подумал. Пройдемте, синьора, пройдемте сюда, вот сюда, не споткнитесь, они тут между службами гасят свет, но это ничего, синьора, пройдёмте. Я вам всё покажу, всё, всё, совершенно всё! Я тут всё знаю, всё, совершенно всё, синьора. Смотрите, видите, картина, да? Красивая, не правда ли? Bellissima, ecco, ecco. А вы знаете кто это? Это два святых. Два: Виталий и Агрикола, их день девятое ноября. Вот один и вот второй. Этот ¾ святой Виталий, о, да! Это он. Его разорвали дикие звери, bestie. Видите, как он лежит на первом плане? Совсем мёртвый. И кровь сочится, да. Это было в 304 году, синьора, при императоре Диоклетиане. Всё так и было, как здесь изображено. Его разорвали дикие звери, потому что он был христианин, понимаете, синьора? Это было тут, в амфитеатре, синьора, в Болонье, на этом самом месте. Видите, трибуны нарисованы? Да, звери не нарисованы, они, наверное, уже разбежались, и баста, баста. Да, да, тут и было, прямо там, где вы стоите. На том самом месте. Тут именно была та арена, точно тут! Доподлинно, синьора! Да вы стойте, стойте, синьора, это ничего. Потом тут построили храм двух святых, ecco, ecco. И ещё много храмов, чтобы закрыть эту ужасную арену. А? Он тут таким совсем целым нарисован, потому что божье провидение, божье провидение, синьора. С ним не поспоришь, вы же не будете спорить с божьим провидением, не правда ли? Его разорвали, а он нарисован целым, потому что хороший художник, да. Вон тут император в тоге изображен, они такие носили, на голове у него венок, чтобы было ясно, что это император, грозно рукой так вперёд, видите? Вот. А в небе крест висит, видите? Сам висит. А почему крест? А? Потому что вот тут гвозди слева нарисованы, видите? Гвозди и молоток, всё, как положено, потому что того разорвали, а этого распяли, но не сразу. Того сначала разорвали, Виталия, потому что он был раб, а этого потом распяли, потому что он был гражданин Рима. Так было. Ecco, ecco! Это всё доподлинно известно, доподлинно, совершенно доподлинно, синьора! Что редко. Про других святых, кто его знает, или совсем мало, почти ничего, или так, легенды, а тут, всё совершенно точно. Извольте, взгляните сами. Видите, как Агрикола к кресту рули протянул? Видите? А почему? А потому, что он тянется к кресту животворящему, он видит, он один его видит, а язычники не видят! Святой Амвросий провозгласил их святыми девяносто лет спустя, но сначала римляне их похоронили на еврейском кладбище, да. Их останки там нашли. Ну, потому что для римлян, христиане и евреи, может быть, было тогда одно? Христиане же были как секта, понимаете? Иисус, он же был еврей, вы знаете? Ему даже делали обрезание, а это еврейский обычай, так? Я не говорю неправды, синьора, я верующий человек и мы в храме, да. А потом их перехоронили как положено, по христианскому обряду. Но не целиком, а по частям. Части в Милане, части во Флоренции, части сюда. Всем же хочется, понимаете? Делили на кусочки поменьше, не палец, а фаланга, не фаланга, а пол фаланги. Так и разобрали. Потому что чудеса! Чудеса, синьора! Святой Амвросий тоже передал во Флоренцию немножко крови. Сухой? Как сухой? Почему сухой? В каком смысле? Разве кровь сухая? Нет, конечно, крови мученической, настоящей, как на картине, видите, тут же ясно нарисовано. Вот он и передал. Ну, наверное, в чаше, да. Да вот тут, кстати, и чаша тоже нарисована, на первом плане, извольте убедиться. Понимаете? И частички креста Агриколы и ногти Виталия Амвросий тоже во Флоренцию передал. С ног или с рук, этого я вам сказать не могу. Может, с ног во Флоренцию, а с рук в Милан? Тут ничего не сказано. Во Флоренции церковь для мощей построила добродетельная донна Юлиана. Она построила храм во славу вечной девственности, да. У неё было три дочери, да. И все три девы! Ecco, ecco! А здесь, посмотрите под стеклом, узнаёте? А? Каково? Голова Христа, да. Совершенно похож. И венок на нём, видите, всё в точности, всё правильно. А тут Мадонна. Мадонна и Христос, Христос и Мадонна, понимаете? Всегда вместе. Она у него в ногах, а не он у неё, потому что правильно. И другая Мадонна в белом и голубом. Вы знаете почему? А я вам скажу. Тут смысл, смысл, во всём такой смысл, синьора. Белый цвет чистоты и непорочности, а голубой ¾ цвет величия, царственный цвет в Византии. Потому что царица наша непорочная, да. А это святой Иосиф, знаете? Да. Но вы не подумайте, что он отец Христа. Не подумали? Правильно. Потому что отец кто? А? Dio. Вот. А Иосиф ребеночка держит, заботится. Так хорошо раньше рисовали, понятно. Не все люди умели читать, и потому рисовали понятно. И вот тут тоже. Тоже святое семейство. И как сделано, как сделано, какие цвета! Нет, одежды на них, конечно, не подлинные, их раз в двадцать пять лет меняют, а то выцветают. А те, подлинные истлели конечно. Всё истлело кроме волос. Волосы настоящие, синьора, да, да, посмотрите сами, на Иосифе парик из настоящих волос! А как сохранились? Набожные донны Болоньи дарили храму свои волосы, синьора, дарили для святого Иосифа. Ecco, ecco! Поэтому под стеклом. И они почти совсем не испортились, убедитесь сами. Только вот пыль. И на ребёночке пыли. Это нехорошо.

А это святая Рита. Её день 22 мая. Ей Господь пронзил чело, прямо в середине, вот тут, бум, между бровей, бум, раз, и хлоп! Она всё просила, просила, что хочет страдать с Господом, а больше ничего не хочет. Ей было только двадцать пять лет и двадцать из них она его просила. Он услышал и пронзил. Видите, тут луч нарисован? Ррраз и в лоб. Потому что это шип от Его тернового венка. Шип застрял у Риты во лбу и сделал в нём большую дырку, вот тут, вот тут, прямо в самой середине, да не у меня, у неё, это я вам для наглядности. И это огромная дырка никогда не заживала и гноилась у неё всю жизнь, и не зажила до самой смерти. Это была ей великая благодать, синьора. Великая благодать. Ecco, ecco. Символ святой Риты ¾ роза. Роза, вы всё поняли? Вы улавливаете? Вы ощущаете связь? Ну, как же, это же так просто! Когда она умирала, она попросила принести ей розу. Зимой! Какие розы зимой, правда? Роз не бывает зимой, а это был январь! Но у неё в саду нашли одну единственную цветущую розу и принесли ей в монастырь. Потому, что у розы есть что? A? Шипы! У розы шипы! А у святой Риты во лбу было что? Шип! Шип! Теперь понимаете? Вы понимаете суть, синьора? Всё так просто и совершенно логично. Поэтому в день святой Риты, 22 мая, в церковь приносят розы, много роз, это так красиво. Ecco, ecco. Приходите! Когда вам совсем плохо, синьора, когда не на что больше надеяться, когда будете в отчаянии, попросите защиты у Святой Риты, помяните моё слово, потом спасибо скажете. Рита ¾ покровительница безнадежных, отчаявшихся и отчаянных, синьора.

А это святой Антоний Падуанский, самый наш любимый святой. Покровитель северной Италии. Нет, не тот. Тот ¾ пустынник египетский, у того день семнадцатого января. Нет, этот другой, новый, тринадцатого века, его день тринадцатого июня. Он был португальцем и дружил с самим Франциском Ассизским. В Падуе его все обожают! В феврале в Падуе праздник Языка, о, это такой большой праздник, самый большой после дня святого Антония. Когда мощи Антония перехоранивали через тридцать лет после его смерти в 1232 году, то в черепе нашли его язык, который сохранился, совсем сохранился, как живой! Да, да, язык, именно, чтобы говорить: бла, бла, бла. Такой же, как у меня, видите? Всё, всё сгнило, вся плоть, а язык нет, он даже лучше стал, без сомнений даже лучше, чем мой сейчас. Потому что нетленный, синьора. Совершенно нетленный, ecco, ecco. Чудо, великое чудо! Потому что он проповедовал без устали слово Божие, он вещал денно и нощно, и Господь сохранил ему язык его. Нет, конечно, никуда он не делся. Куда он мог деваться? Конечно, он остался такой же. Нетленный, нетленный, говорю же вам. Язык положили в специальную коробочку для реликвий, понимаете, да? А она хранится в соборе Санто Антонио в Падуе, в Падуе, не здесь. Потому что Антоний Падуанский, а не Болонский, синьора. Можете туда поехать и сами посмотреть. Это недалеко. Только там будет много народу на праздник, столько народа, столько народа, синьора, что лучше вам поехать в будний день. Отовсюду приезжают на этот великий праздник, со всего мира. Потому что чудо.

— А вы откуда приехали синьора? О! А! Это должно быть… Иначе никак. А у нас в Болонье тоже есть синагога, синьора. Она есть, но я не думаю, что вам будет интересно. Старую синагогу разбомбили союзники в 1943 году. А эту построили в 1954. А, Вам не надо? И правильно. Я итальянец синьора, совсем и только итальянец и баста. Ни мой папа, ни моя мама не были евреями, мы католики синьора, но я скажу вам: наша церковь нехорошо себя вела с вашим народом. Да, да. Нет, это вы не знаете! Тут было гетто, давно, конечно, но было, а потом их всех совсем прогнали, и гетто закрыли, распустили, и баста. Потом, но совсем уже потом, они немного вернулись, синьора, но мало. Вернулись, потому что был Бонапарт, да. Он был император, знаете? Ему было наплевать на религию, и он сказал евреям, что они такие же люди как все. Представляете? Такие же люди как все! Ecco, ecco. Incredibile. Он был такой. И он тут был. Приезжал с Жозефиной. Жена его была. Она была императрица, вы знаете? А он был хитрый и вор, как все французы. Tutti i francesi sono ladri? No, ma buona parte. Bonaparte. Шутка такая. Уловили? Они тащили от нас всё, что могли, но они были весёлые ребята. Molto bravi. А вот когда пришёл дуче, тут жило всего человек триста ваших, не больше. Триста человек в таком городе, это что? Это очень мало, синьора. Кому они мешали? Но их прогнали, всех опять прогнали, и отправили во Францию, в лагерь Руалье, и они больше не вернулись, нет, нет. Ecco, ecco! Но правда тоже, наши фашисты не убивали евреев, этого не было. Коммунистов, да, а евреев ¾ нет. Это не на них. А вы знаете, где могила Дуче, синьора? Не знаете? Вот я вам расскажу. Она в Предаппио, в шикарном склепе. Он в саркофаге, как египетский фараон! На саркофаге его бюст из белого мрамора, и его шляпа, и фашистская рубашка, и урна с его куриными мозгами! Ecco, ecco! Какой позор. Да, да, я сам видел, я там был, я поехал, хотя я боюсь самолётов, поездов, машин и дорог, но я поехал, синьора. Чтобы плюнуть! И плюнул! Я плюнул, и меня выгнали. Не арестовали правда. Просто вывели вот так, вот так, и вон. Извините, это я для наглядности. Не стали возиться. Сказали, что я помешанный, сошёл с ума, что с меня возьмёшь? А какой я помешанный, синьора? Они молятся на его мозги, а я сумасшедший? В этом склепе каждый год, на день рождения дуче, собираются фашисты, много фашистов, тысячи фашистов, их всё больше и больше, их охраняет полиция и они салютуют Дуче. Brutti, brutti. Он для них как святой Антоний. Ecco, ecco! Вы этого не знали, синьора? Мне очень жаль, что это правда. Мне очень жаль. Я говорю только правду, синьора, но сейчас мне пора. Сейчас начнётся вечерняя служба, и уже зажгли свет. Прощайте.

— Простите, синьора, я хотел сказать… Я надеюсь, вас есть кому утешить? Потому что… Я говорю только правду, синьора: никогда, нигде, никогда и нигде не будет покоя еврейскому народу. Слышите? Никогда и нигде! Non avrà pace il popolo ebraico. Mai. Ecco, ecco! И Баста. Вот только если святая Рита, только если она…

Почти Беeр-Шива

Посвящается Жене Катцу

Глаза. Глазам шесть тысяч лет. Или сколько точно? Он знает, он знает точно. Он всегда был стар. Веки. Веки лежат, их много, они лежат мягкими, южными, пухлыми слоями, складками, волнами песочных дюн. Мягкие волны в тёплом, недоступном покое достойной старости. Старик мал, босые ноги едва касаются несущегося вперёд пола, ступни в сандалиях, хотя и здесь сейчас зима. Руки покойно на коленях, рваные белые кудри держат капюшон. Старик чист и неряшлив, а между нами, на столике, три мандарина и книга.

Событие: чёрные, невыцветшие, не уставшие от жизни радужки уперлись мне в лоб. Смеются. Мандариновая кожица коснулась руки: На. Одна мандаринка мне. Старик чистит свою мандаринку, строит холмик из душистой кожуры на столике. Он нравится мне до слёз. Страницы слева направо, он отмечает в них карандашом. Третью мандаринку он делит со мной пополам. Вкусно. Здесь такие вкусные мандарины, и такие волшебные, изумительные старики. Пора, и он встаёт, набрасывает рюкзачок на старый, чистый, белый свитер. Пора, и он шагает по знакомой ему платформе маленькими сандалиями, упруго и твёрдо впечатывая в бетон свой путь домой. Приехали. Беeр-Шива.