ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Однако, помимо плюсов, в деятельности университета были и минусы. Студент, учившийся там в 1990-х, отмечал, что имелись «организационные сложности, которые мешали качественному образованию. В первую очередь — полная неразбериха с программами».

[Дебют] Семен Чарный

ЕВРЕЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ В МОСКВЕ (1991–2009)

Когда я прочел эту статью, то понял, что чувствовали бы таннаи и амораи, читая мои труды
(А. Ковельман, 2011 год)

Еврейский университет в Москве просуществовал неполных 18 лет. Кто-то скажет — «мало», и будет прав, ведь 18 лет для университета — действительно не такой уж и большой срок. Кто-то скажет много — ведь за эти 18 лет ситуация в стране и в еврейской общине России менялась несколько раз. В его истории, как в микрокосме, отразилась история российского еврейства «лихих 90-х» и «тучных нулевых».

В нашей статье мы попытаемся не только проследить основные этапы биографии ЕУМа, но и понять — почему ВУЗ, рассматривавшийся в 1990-е как передовой проект российской академической иудаики в 2000-е начал быстро хиреть и закрылся.

Поскольку официальный архив университета во время его неоднократных переездов в 2007–2009 гг. был утрачен (благодаря личным архивам сохранился ряд документов 1991–1992 и 1998 годов), источниками для написания данной статьи стали интервью с людьми, имевшими непосредственное отношение к ЕУМу, материалы с университетского сайта за 1996–2008 гг., посвященные Университету статьи в СМИ. Особенно информативными для реконструкции истории ЕУМа в последние годы его существования оказались помещенные на сайте «25 развернутых ответов ректора ЕУМ Александра Юрьевича Милитарева на вопросы, которые наиболее часто задают про Еврейский университет в Москве» (далее — «25 ответов»), впервые появившиеся на сайте в 2000/2001 годах и в дальнейшем модифицировавшиеся до 2005/2006 гг. Первый вариант статьи был опубликован в 2009 году[i]. С тех пор было взято еще несколько интервью и проведен ( в 2010 году) опрос через аккаунты в социальных сетях более десятка выпускников ЕУМ. Кроме того, в вышедшей в 2015 году книге Галины Зелениной «Иудаика два: Ренессанс в лицах» (М, 2015) были опубликованы большие интервью мемуарного характера ряда деятелей российской академической иудаики , где в той или иной форме упоминался ЕУМ (правда, они охватывали лишь ранний этап истории университета).

Университет как дело случая

Возникновением своим ЕУМ обязан целой цепочке поступков, которые в обычное время сочли бы авантюрой. Но зато это соответствовало духу эпохи — концу 1980-х–началу 1990-х — времени больших (и в основном, несбывшихся) надежд, жадного внимания ко всему новому. Это было время множества совместных проектов во всех областях — от атомной энергетики до религии.

Все началось со встречи академика АН СССР Евгения Велихова и раввина Адина Штайнзальца в 1988 году. Рав Штейнзальц убедил академика Велихова, что для духовного возрождения в СССР, в частности, необходимо открыть иешиву в Москве. И хотя курировавший идеологическую сферу А.Н. Яковлев встретил этот проект более чем прохладно, его удалось убедить со «второго захода», когда иешива оказалась спрятана в оболочке «Академии мировых цивилизаций», включавшей также мусульманское и православное отделения. Яковлев убедил Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева разрешить открыть эту «Академию». Правда, от всей академии открылось лишь отделение иудаики. На самом деле речь шла о ешиве «Мекор хаим», ставшей первой официальной ешивой неподконтрольной Совету по делам религий.

Предварительное соглашение о создании центра было достигнуто в мае 1988 года, а окончательно решение об этом было принято октябре того же года[ii]. Сама ешива открылась 22 февраля 1989 года[iii]. Вначале она функционировала на частной квартире у метро «Профсоюзная», а затем, с санкции Г. Попова, занимавшего тогда должность председателя Моссовета, переехала на бывшую дачу многолетнего главы Мосгорисполкома В. Промыслова у метро «Кунцевская»[iv]. Вполне ассимилированные московские евреи потянулись было в невиданное заведение, привлеченные громким именем «Академия» (момент, когда это название чудовищно девальвировалось, был еще впереди). Однако, поняв, что перед ними «еврейская семинария», они в большинстве своем предпочли обходить «Мекор Хаим» стороной. Кроме того, далеко не всем нравилось ездить на окраину Москвы.

Профессор Еврейского университета Иерусалима Шауль Штампфер, преподававший в иешиве, по его воспоминаниям примерно в середине 1991 г. пришел к мысли о необходимости другой формы учебного заведения — светской, что позволило бы, как-то привлечь светских российских евреев и дать им хотя бы самые первичные знания о еврействе и иудаизме. «Учитывая, что денег было немного, я решил — почему бы не попробовать?»[v]. Несение знаний массам было тем более актуально, что 1991 год (и особенно его вторая половина) был временем апокалиптических прогнозов, оставлявших российскому еврейству два выхода — или уехать или погибнуть в войнах, долженствовавших разразиться при распаде СССР, стать жертвами погромов и т.д. Предполагалось, что на Израиль обрушится едва ли не миллионная волна беженцев и, конечно же, ознакомление их еще в стране исхода с тем, что такое еврейство, было важной задачей.

К личной инициативе Шауля Штампфера прибавились многолетние наработки московских еврейских активистов. Коллегой Штампфера по организации светского еврейского учебного заведения стал еврейский активист, историк и демограф Марк Куповецкий, занимавший тогда должность директора Научного центра Ассоциации иудаики и еврейской культуры, руководимой Валерием Энгелем. Для М. Куповецкого создание университета было осуществлением многолетних надежд активистов-«культурников» на создание в Москве настоящего еврейского ВУЗа, тем более, что москвичам уже было на кого равняться — в 1990 г. Ильей Дворкиным и Дмитрием Эльяшевичем в Ленинграде уже был учрежден Еврейский университет. и у самого М. Куповецкого был опыт чтения публичных лекций в театре «Шалом», Центре Михоэлса и Исторической библиотеке, показавших высокую востребованность иудаики среди московских евреев (да и среди неевреев). Кроме того, по воспоминаниям М.Куповецкого, это давало ему шанс «отползти от конфликта» Ассоциации иудаики и еврейской культуры с руководимым Михаилом Членовым Ваадом СССР — крупнейшей еврейской представительской структурой[vi].

Ш. Штампферу и М. Куповецкому, ставшим со-координаторами проекта, удалось создать первооснову ЕУМ. Они смогли заинтересовать проектом Мемориальный фонд еврейской культуры (США), Фонд Рича (Франция), Центральный комитет швейцарских евреев и Министерство образования Израиля.

Прежде всего, возник вопрос о помещении: было понятно, что нужно некое помещение в центре Москвы, достаточно удобно расположенное. Хоральная синагога и синагога на Бронной не подходили по «идеологическим» причинам, а также из-за элементарного отсутствия помещений. В итоге выбор пал на факультет журналистики МГУ. Это также во многом было случайностью. Во время совместной прогулки с Марком Куповецким по центру Москвы Шауль Штампфер, чье внимание привлекло здание факультета, в шутку заметил, что было бы неплохо разместиться здесь. Шутка оказалась руководством к действию. Тем более, что не возражало и руководство журфака. Только осваиваясь в рыночной стихии, оно было готово пустить любых прилично выглядящих арендаторов, дабы удержать факультет «на плаву». Но при этом факультетский завхоз, с которым и велись переговоры, с трудом представлял себе, какую плату можно взять с этих пришельцев. М. Куповецкий описывал довольно комичное разрешение этой истории: «Я спросил его — а какие у Вас есть проблемы? — Он отвечает: Вот, крышу починить надо. — Я и предлагаю: давайте Вы рассчитаете, сколько это будет стоить, а мы, исходя из этого, будем вам платить».

Официальным же арендатором выступала не Академия мировых цивилизаций, не успевшая к тому моменту пройти процедуру госрегистрации, а Еврейское историческое общество (ЕИО), также возглавлявшееся Валерием Энгелем[vii]. По подписанному 25 сентября 1991 года договору, ЕИО арендовало у факультета журналистики аудиторию площадью в 200 кв. м для проведения занятий между 18 и 22 часами сроком на год за 210 000 рублей[viii]. Помимо аудитории — знаменитой Большой коммунистической, самой масштабной аудитории журфака, новый ВУЗ, получивший название Свободный еврейский университет (СЕУ), получил комнату, которую раньше занимал факультетский комитет комсомола, где разместился ректорат[ix].

В дальнейшем ЕИО сменило подконтрольное А.Штейнзальцу общество «Алеф», возглавляемое Ш. Штампфером.

Предполагалось создать пять факультетов: исторический, филологический, социальных наук, психолого-педагогический и факультет востоковедения, не менее семи общеуниверситетских кафедр (семитологии, идиша, иностранных языков, еврейской истории, всеобщей истории, истории России, философии), аспирантуру, курсы повышения квалификации[x].

Торжественное открытие, на котором присутствовало свыше 100 человек, состоялось 4 октября 1991 г. в Ленинской аудитории факультета журналистики. Для всех присутствовавших — представителей интеллигенции и еврейских активистов — официальное открытие еврейского университета в двух шагах от Кремля имело огромное символическое значение как символ перемен в положении еврейской общины России и осуществления многолетних надежд еврейских активистов-«культурников».

С открытием был связан и один трагикомический эпизод. М. Куповецкий позвонил Галине Старовойтовой, занимавшей тогда пост советника Президента России Б. Ельцина по вопросам межнациональных отношений, чтобы пригласить ее выступить на открытии университета: «Она спросила меня, побеспокоился ли я об охране. На мое удивление пояснила, что ей передали информацию из Администрации Президента о том, что общество «Память» собирается устраивать демонстрацию по случаю открытия ЕУМ. — «Все может быть серьезно, я пришлю наряд милиции, но ты побеспокойся, может быть, есть какие-то охранные структуры»[xi]. Несколько звонков в еврейские организации, сделанные М. Куповецким, выявили, что никакими «охранными структурами», вопреки бытовавшим в начале 1990-х легендам, они не располагали, а мифический грозный «Бейтар» объединял подростков 12–13 лет. Впрочем, националистическая угроза тоже оказалась преувеличенной. К открытию пришли 5–6 активистов «Памяти», которые, увидев численное преимущество собравшихся, предпочли стоять в стороне.

Занятия шли четыре дня в неделю, с понедельника по четверг, по две лекции в день. Первая лекция начиналась в 18.30, вторая — в 20.10. Лекции читались в Большой Коммунистической аудитории — самой большой аудитории факультета, причем часто эта аудитория бывала набита до отказа. По воспоминаниям некоторых из посетителей ЕУМа первого года его существования, «это был еще просто лекторий, причем единственный в Москве, дающий всякому жаждущему возможность припасть к источнику еврейских знаний, причем, что уж было совсем невероятно, знаний научных, глубоких»[xii]. По воспоминаниям читавшего там лекции А.Ковельмана, СЕУ был «свободным лекторием для всех желающих без каких-либо обязательств сторон»[xiii].

Судя по расписанию, сохраненному и любезно предоставленному Л. Кацисом, в начале 1992 г. в ЕУМе читалось 18 различных курсов, посвященных еврейской истории (включая и предысторию семитских племен), литературе, иудаизму, иудео-христианскому диалогу. Состав лекторов был достаточно пестрым. Помимо достаточно давно занимавшихся иудаикой Р. Капланова, Л. Кациса, М. Куповецкого, М. Членова, Г. Эстрайха, С. Якерсона, лекции по психологии читал Леонид Гозман, в дальнейшем более известный как активист праволиберальных партий; курс американской еврейской литературы читал редактор «Международной еврейской газеты» Танкред Голенпольский. Впрочем, можно отметить, что фактически ЕУМ собрал всех имеющихся специалистов, многие из которых в дальнейшем играли значительную роль в его истории и российской иудаике (помимо упомянутых выше, среди преподавателей были А. Ковельман, А. Локшин, А. Милитарев, А. Рогачевский, В. Шнирельман).

Кроме того, по воспоминаниям М. Куповецкого, велись переговоры с такими звездами российской культурологии как С.С. Аверинцев, В.С. Библер, М.Я. Гефтер, но по каким-то причинам «не срослось». Такой разброс был обусловлен двумя вещами. С одной стороны, после нескольких десятилетий методичного выпалывания всего, что было связано с иудаикой, найти специалистов, разбиравшихся в предмете, было сложно, и потому привлекали людей, работавших по смежным темам. С другой стороны, в условиях исчезновения привычных мест работы и обесценивавшей зарплаты высокой инфляции, для ряда представителей московского научного мира дополнительная зарплата была явно не лишней. Впрочем, подобная широта приводила к тому, что, например, один из лекторов пытался на занятиях внедрять иудео-христианские идеи.

Были и сложности чисто технического характера. Так, авторы обращения слушателей университета, датированного весной 1992 года, воздавая всяческую хвалу руководству и лекторам, выражали надежду на то, что в будущем они смогут получать ксерокопии заинтересовавших их лекций, необходимые учебные пособия, а расписание будет размещено «в более доступном для ознакомления с ним месте»[xiv].

На 1992/1993 учебный год были арендованы три аудитории — общей площадью 150 квадратных метров: две под лекции, одна — под библиотеку и ректорат[xv]. Когда М. Куповецкий в 1992 г. получил возможность годичной стажировки в Мелтоновском Центре еврейского образования при Еврейском университете Иерусалима, встал вопрос о его преемнике. Им стал (видимо, по договоренности с р. Штейнзальцем, стремившимся иметь во главе «подведомственного» учреждения хотя бы сколько-нибудь знакомого, и, обязательно — религиозного, человека) известный еврейский активист и книгоиздатель Михаил Гринберг, преподававший в СЕУ еврейскую традицию.

При этом М.Гринберг и М.Куповецкий в своих воспоминаниях рисуют диаметрально противоположную картину положения в университете. Куповецкий утверждал, что к моменту отъезда подготовил учебный план для разных факультетов, и подал документы об официальной регистрации университета в Министерство образования, а Гринберга решил «оставить на хозяйстве» как знакомого ему человека[xvi]. Сам М.Гринберг в воспоминаниях, опубликованных в книге «Иудаика два» утверждал, что летом 1992 года раввин Адин Штейнзальц предложил ему создать в Москве «регулярный Еврейский университет» (до этого по оценке М. Гринберга в интервью автору статьи, он представлял собой «кружок любителей еврейской истории, где собрались люди разного возраста, интересов, интеллектуального уровня»), и ему пришлось создавать все фактически заново. «Звоню Марку: «Куповецкий, а есть списки преподавателей, вольнослушателей?» Он говорит: «У моей тещи на пианино, под пепельницей, лежит список. Но теща списка не нашла. Все пришлось создавать заново»[xvii].

М. Гринберг стал именоваться «президентом ЕУМ», а известный ученый-античник Аркадий Ковельман получил должность ректора.

Первоначально предполагалось, что через год М. Гринберг уступит свой пост М. Куповецкому, но, когда последний еще находился в Израиле, он узнал, что подобный «обратный обмен» не состоится. Взамен ему было обещано сохранение за ним исторического факультета и издание университетского журнала. Впрочем, когда М. Куповецкий в 1993 г. вернулся в Россию, и эти обещания оказались нереализованными. В результате за М. Куповецким сохранились только пост редактора «Вестника ЕУМ» и члена ректорского совета, которые он успешно совместил с постом академического куратора программы Project Judaika, возникшей в РГГУ.

Интересно, что в дальнейшем некоторые журналисты, писавшие о ЕУМе, или упоминавшие о нем в своих статьях, воспринимали именно Гринберга в качестве основателя университета[xviii]. Сам М. Гринберг, впрочем, в интервью автору статьи не настаивал на своем приоритете в основании университета, вкратце описав реальную процедуру зарождения ЕУМ.

Первым действием нового руководителя Университета было увольнение одного из лекторов как христианствующего. В дальнейшем это увольнение осталось в университетском фольклоре как «изгнание выкрестов». Еще одним нововведением стало введение в деканате кашрута, сопровождавшееся фразой: «Я терплю и вам велю».

Упорядочение

К этому моменту стало ясно, что формат лектория исчерпал себя. Ш. Штампфер вспоминал, что, по его мнению, статус университета был необходим, в частности, потому, что он мог «послужить подспорьем при сборе средств»[xix].

Еще М. Куповецким 11 июня 1992 г. в Комитет по науке Министерства науки, высшей школы и технической политики РФ были отправлены материалы образовательной программы, предусматривавшей наличие пяти факультетов, с просьбой провести экспертизу и дать заключение о возможности выдачи диплома о высшем образовании государственного образца[xx]. Однако, из-за своего отъезда на стажировку, М. Куповецкий не успел выяснить судьбу своего ходатайства, и этим пришлось заниматься уже новому руководству.

Кроме того, по воспоминаниям М. Гринберга университет фактически пришлось основывать заново, поскольку большая часть достигнутого администрацией СЕУ зиждилась на устных договоренностях. Было произведено разделение слушателей курсов, в результате чего пенсионеры, интересовавшиеся «чем-нибудь еврейским», были отделены от студентов, хотевших получить высшее образование, что предполагало более высокий уровень лекций; была достигнута договоренность об аренде аудиторий (поскольку первоначально был подписан лишь договор на аренду помещения ректората). А. Ковельману и пришедшей вместе с ним на должность декана Софье Шуровской в 1993 г. удалось получить лицензию на ведение образовательной деятельности. При этом СЕУ сменил название, превратившись в «Еврейский университет в Москве». «Мы работали почти круглые сутки, созваниваясь и в 6 утра и в 12 ночи, делая дело, которое нам нравилось» — вспоминал об этом периоде М. Гринберг, добавляя, что когда он пришел в Госкомитет во высшему образованию к человеку, ответственному за лицензирование, то сказал: «Вы нам помогите зарегистрироваться, а мы будем соответствовать»[xxi].

При этом, похоже, наработки прежнего руководства либо не были использованы, либо радикально трансформировались. Была создана структура, на основе которой ЕУМ действовал до конца своего существования. Сформировались три факультета: исторический, филологический и социолого-педагогический. Существовал также проект создания двух отделений — педагогического и журналистского[xxii], но даже если эти проекты и были воплощены в жизнь, их существование закончилось очень быстро и следов в истории ЕУМа они не оставили.

Смена формата потребовала и больших помещений. Но поскольку первая половина 1990-х была не очень легким временем для журфака, компромисс был найден довольно быстро — ЕУМ занимал журфаковские аудитории по вечерам (всего арендовалось 13 аудиторий), а также по воскресеньям (в пятницу и субботу занятий не было ради соблюдения шабата), фактически оставаясь вечерним ВУЗом. В дальнейшем, по мере улучшения состояния факультета журналистики и уменьшения количества свободных аудиторий, занятии переместились в Институт стран Азии и Африки МГУ (опять же по вечерам и в воскресенье). Для университетской библиотеки был выделен закуток в помещении библиотеки факультета журналистики. При этом отношения с журфаком оставались довольно холодными. Так, описывая пожар произошедший на факультете журналистки в конце сентября 1993 года университетская газета писала, что студенты ЕУМ «дружно покинули здание в течении десяти минут, не предложив помощи», поскольку здание для них «было и есть чужим»[xxiii]. Некоторые занятия в 1995–1996 гг. проходили в ешиве «Мекор Хаим».

Формальной «крышей» университета, позволявшей его студентам не опасаться призыва в армию с 1994 г стал Московский государственный открытый педагогический институт (с 1995 года — Московский государственный открытый педагогический университет, с 2006 года — Московский государственный гуманитарный университет имени Шолохова), где ЕУМ числился «факультетом еврейского образования и культуры»[xxiv].

Произошло и оформление университетской идеологии. В 1992 г. вышел первый номер «Вестника Еврейского университета в Москве». Открывавшая его редакционная статья стала своеобразным идеологическим манифестом. В предисловии к первому номеру говорилось: «Мы не хотели бы ограничиваться изданием сборников статей по еврейской тематике. Такие сборники необходимы и будут появляться в возрастающем количестве, но они не могут заменить журнала, концентрирующего текущую информацию, необходимую специалистам. Страны СНГ переживают период становления большого числа еврейских организаций (учебных, научных, общественных). Растет число публикаций. Но все это носит достаточно стихийный характер. Нет координирующих центров, нет регулярно выходящих справочников, исследователи работают, не видя друг друга. Своим «Вестником» мы попытаемся заполнить этот пробел». При этом основное внимание редакции, где главную роль играли Андрей Рогачевский и Александр Либерман, было направлено на исследования по истории, культуре и социологии русскоязычного еврейства, предполагалось, что среди авторов «Вестника» значительное место займут студенты и аспиранты ЕУМ[xxv]. М.Гринберг вспоминал, что «решил, что университет должен иметь журнал, который будет коллективным пропагандистом, агитатором и организатором… Появился орган, который не просто рассказывал о еврействе, а давал возможность публиковаться». При этом часть материалов для первого номера предоставил известный литературовед Абрам Рейтблат[xxvi].

В университете также активно работала собственная книжная лавка, значительную часть ассортимента которой составляли книги издательства «Гешарим», возглавлявшегося М. Гринбергом.

В первые годы существования ЕУМ значительную часть средств на его деятельность собиралась структурами р. Адина Штейнзальца. Ежемесячный бюджет университета, по воспоминаниям М. Гринберга, был равен 34000 долларов[xxvii].

В августе 1993 г. прошел первый набор (в числе прочих поступил и автор этих строк). Экзамены и в дальнейшем проходили в августе, что давало дополнительный шанс тем, кто поступал другие ВУЗы, но по какой-то причине не добирал баллов. Еще одной особенностью ЕУМ была замена вступительного сочинения на диктант, что позволяло проверить грамотность безотносительно к убеждениям абитуриента. При этом надо заметить, что у руководства ЕУМа не было цели создать национальный ВУЗ, «отсекающий» неевреев. Уже в 1994 г., по оценкам М. Гринберга, примерно 20% учащихся в ЕУМе составляли неевреи[xxviii].

Смена формата привела к расширению круга преподавателей. По воспоминаниям М.Гинбурга в ЕУМ уже в 1992/1993 преподали 20 докторов наук и 5 академиков[xxix]. В ЕУМе преподавали психолог В. Собкин (бессменно возглавлявший психологический факультет все годы его существования), историки И. Альтман, А. Ведюшкин, Й. Вейнберг, А. Вигасин, Р. Капланов, С. Карпюк, А. Локшин, В. Мочалова, А. Немировский, А. Смышляев, А. Цырульников; этнографы С. Арутюнов и В. Шнирельман. Зам. главного врача психиатрической больницы № 13 В. Брутман подробнейше рассказывал о физиологии человека. Иврит преподавали Л. Дреер, И. Зыскин, А. Крылов, А. Крюков, А. Юрков. Данный список, естественно, неполон и отражает скорее состояние памяти автора, чем списочный состав преподавателей.

М.Гринберг даже приглашал прочесть лекции знаменитого историка-медиевиста Арона Гуревича, отмечая, что хотел «чтобы люди увидели, что такое великий ученый, как он говорит, как строит лекции»[xxx] (сам М.Гринберг утверждал, что лекций должно было быть пять, но мне запомнилась только одна — прошедшая в памятный день «малой гражданской войны» в Москве 3 октября 1993 года). О том, что преподавательский состав ЕУМ был блестящим вспоминали все опрошенные автором выпускники ЕУМ.

Впрочем, как позже вспоминал А.Ковельман, основной проблемой было то, что специалистов по классической иудаике в 1990-е в Москве просто не было. «Были преподаватели предметов «граничащих с иудаикой», либо находящихся на ее периферии. Это вызвало необходимость в приглашении иностранных преподавателей» — отмечал он[xxxi]. Об этом же вспоминала преподававшая в ЕУМ полонист Виктория Мочалова: «Мы все приходили туда из разных профессий. Предлагали что могли»[xxxii].

К сожалению, в памяти удержались лишь отдельные эпизоды, относящиеся к преподавателям. В основном сохранилось общее ощущение высокого уровня преподавания и искреннего желания преподавателей разъяснить нам непонятные вещи.

А. Штейнзальц достаточно долго пытался внедрить что-то вроде преподавания иудаизма. В итоге различные лекторы в 1993–1994 гг. шесть раз прочли нам истории, запечатленные в Торе, что вызвало у студентов, большинство из которых и без того достаточно неплохо знали содержание Пятикнижия, некоторое раздражение. Памятником ему стала ходившая по рукам и сохранившаяся в архиве автора «Балая (баллада, играемая на балалайке)», посвященная одному из таких преподавателей — р. Зееву Раппопорту (здесь без имени не обойдешься — иначе исчезает вся соль эпизода). Начиналась она так:

«Ой, вы гой-еси, ветры южные
Принесите нам весть преблагую,
Что безумный серый волк Раппопортович
Уберется из Москвы восвояси.

Может быть, он зело испугается,
За секунду уж русский повыучит (ведь конец уж второго семестрия),
И тогда, наконец, прекратит талдычить,
От кого кто родил и так далее…».

В рамках той же политики «иудаизации» в университете в начале 1995 года был поставлен первый и единственный пуримшпиль, одним из авторов которого был автор статьи.

После прекращения контактов университета с р. Штейнзальцем все попытки в этом направлении были остановлены.

В сфере преподавания иврита изначально существовали две группы преподавателей: бывшие преподаватели подпольных и полуподпольных ульпанов, и люди, выучившие иврит в рамках специально созданной в ИСАА в 1970-е группы, и проработавшие затем несколько лет в спецслужбах (поскольку именно эти ведомства были «заказчиками» создания подобной группы) Впрочем, на их действительно высокий профессиональный уровень это никак не влияло. Постепенно (начиная с середины 1990-х) им на смену пришли преподаватели, выучившие язык уже в 1990-е. А. Крылов во второй половине 1990-х ушел из ЕУМа в МГИМО, А. Юрков — в посольство РФ в Израиле. Дольше всех из «бывших» в ЕУМе проработал А. Крюков, возглавивший впоследствии кафедру современного иврита филологического факультета, но и он в 2006 г. уехал в Израиль, возглавив там Российский культурный центр.

Хотелось бы отдельно выделить члена-корреспондента РАН С. Арутюнова, на лекциях которого, посвященных этнографии и этнологии, всегда было полно студентов (в том числе и тех, кому это, вроде бы, слушать не полагалось).

И. Альтман остался в моей памяти из-за изобретенного им остроумного способа приема экзаменов. Поскольку его курс должны были сдавать сразу три факультета, то, чтобы не засиживаться до глубокой ночи, он поступил так. Большая группа сдающих садилась за стол, после чего по кругу задавался вопрос, на который мог ответить любой из них. За три правильных ответа ставился зачет.

Й. Вейнберг читал нам краткий курс лекций непосредственно перед репатриацией. В тот день, когда он принимал у нас экзамены, в университетскую книжную лавку доставили его только что вышедшую книжку «Рождение истории». Сдающие тут же раскупили чуть ли не весь доставленный тираж и после заполнения зачетки подсовывали профессору его книгу для получения автографа.

Атмосфера в ЕУМе была теплая, практически семейная, чему, в частности, способствовало малое число учащихся, не превышавшее в первые годы 60–70 человек. Об этом же вспоминали опрошенные автором выпускники ЕУМ, говоря о том что там сложилась «положительная, комфортная, вдохновляющая…, а в группе и вообще дружески-семейная» атмосфера, с «практически отсутствующей дистанцией между студентами и без преувеличения великими учеными, само общение с которыми (не важно, формализованное ли рамками занятий или нет) развивало и вдохновляло»[xxxiii].

Однако, помимо плюсов, в деятельности университета были и минусы. Студент, учившийся там в 1990-х, отмечал, что имелись «организационные сложности, которые мешали качественному образованию. В первую очередь — полная неразбериха с программами. Историю средневековья нам, историкам, читали раньше, чем историю древнего мира, а преподавание еврейской истории вообще никак не было скоординировано с преподаванием истории всеобщей. Очень несерьезно было поставлено отношения к курсовым работам, и, к моему удивлению, дипломным тоже, «заваливалась» архивная да и вообще какая бы то ни было практика. В результате получалось, что собственно самостоятельной работе нас не учили. За научной работой нас адресовали к программам «Сэфера», например, которые, при всей их несомненной пользе, все же не могли заменить систематического обучения самостоятельной работе, каковым, пожалуй, в первую очередь и должен заниматься университет. Слишком многое было пущено на самотек, слишком много было безалаберности и путаницы…ЕУМ давал возможность получить знания тем, кто этого действительно хотел и был готов для этого приложить усилия, и давал возможность тем, кто этого не хотел, спокойно протянуть свои пять лет, положенные для получения корочки о высшем образовании». Плохую организованность отмечал и другой студент, учившийся тога же, говорившие об отсутствии цельного видения: «Ни на одном курсе нас никогда не заставляли писать нормальную курсовую; люди просто к диплому подходили не понимая, как вообще что-то сложнее реферата пишется. Все попытки ввести какую-то специализацию проваливались. если студент сам понимал, что ему надо, то он мог выстроить свой график исходя из принципа “это я послушаю с филологами, пойду на этот факультатив, а на это вообще забью”»[xxxiv]. Еще один студент отмечал наличие той же проблемы в более мягкой форме:

«В отличии от МГУ студентов не учили основам (как писать курсовые, например) Предполагалось, что студенты и так все знают (конечно, среди студентов было много и тех, кто получал второе высшее образование, правда в основном техническое). Обучение было рассчитано на самостоятельность и активную любознательность студентов. Это отражало западный подход к образованию»[xxxv].

Апогей

Частое отсутствие Гринберга (жившего «на два дома» — в Израиле и в России) и фактическое самоустранение А. Ковельмана, в 1994–1995 гг. стажировавшегося в Мелтоновском центре, привели к образованию некой «пустоты власти». Эту пустоту заполнил собой декан филологического факультета А. Милитарев, приглашенный на эту должность М. Гринбергом, несмотря на серьезные возражения А. Штейнзальца[xxxvi]. В итоге, после его поездки в США, где он, по слухам, обвинял М. Гринберга в финансовой нечистоплотности (Гринберг позже утверждал, что назначение Милитарева было его самой существенной ошибкой, произошедшей при активном неприятии Штейнзальца) тот был в 1995 г. снят со своего поста, и пост президента университета перешел к А. Милитареву. Впрочем, М.Гринберг обычно предпочитал не упоминать об этой, по его выражению, «грязи», в своих интервью о причинах ухода. В начале 2000-х М. Гринберг утверждал, что ушел в отставку, чтобы «окунуться в издательскую работу, дабы поддержать необходимой литературой развивающийся университет»[xxxvii]. Позже он говорил, что ушел потому, что «процесс пошел, включились местные кадры. Да и надоело мне, я — здесь, семья — там»[xxxviii].

Этот процесс отразился и на «Вестнике ЕУМ», выходившем начиная с 1994 г. не четыре, а три раза в год. В 1995 г. из его редколлегии между номерами 1 и 2 исчезает М. Гринберг, а М. Куповецкий вначале перемещается с должности главного редактора на позицию заместителя главного редактора, а к третьему выпуску также исчезает из списков редколлегии, чтобы вернуться в 1996 г. в качестве «ответственного за выпуск»·. Председателем редакционного совета журнала становится глава Академического совета центра «Сэфер» Р. Капланов, а главным редактором — А. Ковельман.

В 1995–1996 гг. в университете фактически образовался триумвират из А. Милитарева, А. Ковельмана и С. Шуровской. Главную роль стремились играть и президент и ректор, взаимно уравновешивавшие друг друга. После того, как А. Ковельман в 1996 г. эмигрировал в Канаду, А. Милитарев занял также и пост ректора и некоторое время именовался «ректором (президентом)», а начиная с 2000 г. — чаще просто ректором.

После ухода М. Гринберга отношения с организацией р. Адина Штенйзальца постепенно становились все холоднее, и вскоре он практически полностью прекратил спонсировать университет. Впрочем, предоставлявшиеся им суммы уже не соответствовали нуждам университета (в том числе и из-за того, что с введением в 1996 г. «валютного коридора» доллар перестал расти при сохранении значительной инфляции). Скептично настроенный в отношении Штейнзальца Е.Сатановский позже вообще утверждал, что структуры Штейнзальца использовали ЕУМ для собственного фандайзинга. «Ковельману тяжело было терпеть это безобразие, но он терпел, а Милитарев не стал» — утверждал он[xxxix].     Структурам р. Адина Штайнзальца была весьма скоро найдена замена в виде возникшего в январе 1996 г. Российского еврейского конгресса (РЕК). Появление РЕКа в качестве основного спонсора во многом было обусловлено влиянием одного из вице-президентов этой организации, Евгения Сатановского, для которого ЕУМ был важен как пример успешного проекта светского еврейского образования, активным сторонником которого он был. «Вложения в высшее образование и науку — вложения в будущее народа и страны, традиционные для евреев на протяжении тысячелетий. При этом сегодня для всего еврейского мира, который ведет по преимуществу (а на постсоветском пространстве — практически исключительно) светскую жизнь, стратегически важен выход иудаики за пределы мира ешив в академическое пространство — мир университетов, — в котором и существует абсолютное большинство еврейской молодежи. Одновременно, поскольку мир этот не является национально или конфессионально замкнутым, академическая иудаика позитивно влияет и на нееврейскую элиту, способствуя формированию в России толерантного общества. Именно развитие высшего светского образования и науки — основа российской стратегии развития еврейской общины… Университеты и сопутствующие им структуры в России как центр кристаллизации не только научной, но собственно общинной жизни, занимает место синагоги, парадоксально повторяя историю академий в Явне, Суре и Пумбедите», — говорил он в 2001 г.[xl]. То, что в качестве «точки приложения сил» был выбран именно ЕУМ, было следствием личных контактов А. Милитарева и Е. Сатановского, сложившихся к середине 1990-х.

Так, когда Е. Сатановский после ухода из Ваада России пытался в 1995 г. сформировать альтернативную ему структуру в Москве, именно ЕУМ стал одним из соучредителей новой организации. Кроме того, А. Милитарев, так же, как и Е. Сатановский, был сторонником полностью светского еврейского образования. По университету ходила брошенная им в сердцах фраза о том, что он не позволит превратить ЕУМ в «замухосранский ешибот» (фраза подлинная и даже попавшая в единственный пуримшпиль ЕУМа). Подобная воинствующая антирелигиозность, вероятно, была одной из причин охлаждения отношений со структурами р. Штейнзальца.

В попечтительский совет ЕУМ, помимо Е. Сатановского вошли также совладелец фирмы «Вимм-билль-дан» Д. Якобашвили, предприниматели М. Шабад и Г. Штульберг, исполнительный вице-президент РЕКа А. Осовцов, председатель правления СДМ-банка А. Ландсман, генеральный директор промышленной компании «МК» О. Хаймзон, член правления «Тринити Моторс» Е. Ярославский[xli].

Новыми учредителями университета стали Центр научных работников и преподавателей иудаики в ВУЗах «Сефер», РЕК и Институт изучения Израиля (который также возглавлял Е. Сатановский).

Среди планов новых попечителей ЕУМа было и строительство к 2001 г. специального кампуса для университета, который должен был включать библиотечный и музейный комплексы[xlii]. Предполагаемый кампус вызвал бурный процесс «кафедростроительства», и в итоге к началу XXI века в составе ЕУМ числилось 16 кафедр: по 6 на историческом и филологическом факультетах, 3 на факультете социальной психологии (именно так тогда назывался бывший социолого-педагогический факультет), кафедра общеобразовательных дисциплин[xliii].

Интересно появление в начале 2000-х таких должностей, как «проректор (вице-президент) по развитию и общественным связям» и «проректор (вице-президент) по международным связям»[xliv]. Эти должности вводились явно с прицелом на будущее расширение.

Деканом исторического факультета после окончательного ухода М. Куповецкого в 1998 г. стал А. Вигасин. Филологический факультет, начиная с 1998 г., возглавлял С. Старостин, а социолого-педагогический — неизменный В. Собкин.

Вначале студентам ЕУМа не платили стипендии из-за отсутствия средств, затем было введено что-то вроде микрогрантов для лучших студентов, выплачивавшихся Е. Сатановским, а в 2000/2001 гг. А. Милитарев уже утвеждал: «В ЕУМ мы с будущего года рассчитываем ввести систему дифференцированных грантов и стипендий — нашли спонсора. Это будет вполне ощутимой помощью студентам»[xlv]. Некоторое время подобные стипендии еврейским студентам, активно участвовавшим в жизни общины, платил глава концерна «Нефтяной» Игорь Линшиц (всего стипендию в размере 500 долларов в месяц получали 27 человек[xlvi]).

Учебные программы продолжали развиваться. В середине 1990-х для студентов 3–4 курсов появились курсы идиша, сохранившиеся и в 2000-е годы.

В связи с постепенным введением в российских ВУЗах системы бакалавриата эта же система в конце 1990-х — начале 2000-х утвердилась и в ЕУМе, но в смешанном виде. Вместо системы «четыре года — баклавр, шесть лет — магистр», действовала система: «пять лет — специалист»[xlvii]. Вероятно, это было связано с тем, что в институте-партнере ЕУМа — МГОПУ — обучение длилось пять лет.

В 1998 и 1999 гг. прошли первые выпуски, по итогам которых дипломы получили 49 человек. В декабре 1998 г. ЕУМ обзавелся собственным Интернет-сайтом (www.jum.ru); в 1999 г. лицензия была продлена на следующие пять лет.

Продолжалось издание «Вестника ЕУМ», ставшего, по однозначному определению большинства занимавшихся иудаикой ученых, наиболее авторитетным русскоязычным изданием в этой области. ЕУМ располагал собственной издательской базой в виде издательства «Гешарим» Михаила Гринберга. Университет считался флагманом еврейского образования в России, оставляя далеко позади конкурентов. В 2000/2001 учебном году в Университете училось 140 человек[xlviii].

Казалось, что у руководителей и попечителей ВУЗа был повод для гордости. Е. Сатановский в своем обращении к студентам Университета в 2001 г. писал:

«Еврейский Университет в Москве, высшее учебное заведение совершенно особого для нашей страны типа… Случайность или закономерность то, что лучшие представители московской гуманитарной интеллигенции: преподаватели МГУ, РГГУ и сотрудники ведущих научных центров Российской Академии Наук создали ЕУМ, ставший для большинства из них собственным домом? Домом в самом прямом смысле этого слова, ибо, когда маститые профессора и академики, светила отечественной и мировой науки, имеющие опыт преподавания в лучших университетах мира, говорят о ЕУМе “наш университет”, это означает именно то, что означает, поскольку сам ЕУМ, его факультеты, кафедры и научные центры возглавили не отставные политики или общественные деятели, а ученые, чья профессиональная репутация известна далеко за пределами России.

Случайность или закономерность то, что некоммерческий, негосударственный ВУЗ, с самого начала существовавший на частные пожертвования, не просто выжил, но приютил под своей крышей целый куст уникальных научных проектов мирового уровня, став заметным явлением в российской высшей школе? Явлением качественным, а не количественным, ибо количество студентов, обучающихся в ЕУМе, несравнимо меньше, чем в крупнейших ВУЗах страны, но качество образования, получаемого ими, по твердому убеждению Попечительского совета, не уступает лучшим российским университетам… Случайность или закономерность то, что попечительский совет ЕУМа, сформированный Российским Еврейским Конгрессом, составили руководители крупных отечественных компаний, заинтересованных не в сиюминутном получении прибыли любой ценой, а в устойчивом поступательном развитии страны? Развитии, которое невозможно без сохранения и развития системы высшего образования, выпускники которой могут и должны быть конкурентоспособны на рынке труда, ориентированном на открытость российского общества, «планкой» которого является уровень знаний ведущих университетов Запада. Случайность ли, что в общество Американских друзей ЕУМа входят крупнейшие ученые, общественные деятели и филантропы США? Случайность или закономерность то, что именно ЕУМ явился пионером и главной организационной базой масштабного российско-израильского сотрудничества в сфере высшего образования, в итоге которого российские студенты впервые получили возможность регулярного обучения у ведущих профессоров Иерусалимского Университета, с 1998 г. ведущих преподавание в Москве в рамках программы Центра иудаики и еврейской цивилизации? Что перестройка системы преподавания иудаики в Санкт-Петербурге и создание школы иудаики в Казанском Университете основано на опыте ЕУМа и им же курируется? Что «Вестник ЕУМ» (с 1998 г. издаваемый совместно с Иерусалимом как «Вестник Еврейских Университетов») является единственным в своем роде в мире русскоязычным периодическим академическим изданием?

Еврейский Университет в Москве — динамично развивающееся высшее учебное заведение, сочетающее лучшие достижения российской школы и западных ВУЗов.

Преподаватели, администрация и студенты ЕУМ составляют уникальную в современной российской системе образования команду, сформировавшую неповторимую атмосферу доброжелательности и академического либерализма, со своими традициями и своим фольклором, “воздухом ЕУМа”. Неотделимость науки и учебного процесса, отсутствие бюрократии и нацеленность всего происходящего в стенах ЕУМа на конкретный результат позволяют Попечительскому совету испытывать искреннюю гордость за Еврейский Университет в Москве»[xlix].

Впрочем, довольно скоро выяснилось, что ситуация в ЕУМе не так благостна, как казалось Е. Сатановскому.

(окончание следует)

Список литературы 

Книги

[Зеленина 2015б] — Зеленина Г. «Иудаика два: Ренессанс в лицах»  М., 2015

[Милитарев 2003]  — Милитарев А. Воплощенный миф. Еврейская идея в цивилизации. М., 2003.

[Шер 2001] — Шер (Ушеренко Б.) Моя еврейская судьба М., 2001

Статьи

[Вестник 1992]  — От издателя//Вестник еврейского университета в Москве. 1992. № 1. С. 3-4.

[Вестник 1999] — К читателям // Вестник еврейского университета. История. Культура. Цивилизация. 1999. № 1. С. 3–4.

[Зеленина 2012] — Виктория Мочалова: нельзя прекращать сбивать масло (интервью взято Г.Зелениной) // Букник. 2012. 19 мая (http://booknik.ru/context/all/mochalova/)

[Зеленина 2015а] — Илья Дворкин: «Все значительное рождается, когда есть много людей» (интервью взято Г.Зелениной)// Лехаим. 2015. 6 августа (http://www.lechaim.ru/5528)

[Конторер 1994] — Конторер Д. Еврейский университет Москвы // Вести-2 1994. 20 января

[Немира  2001] — Немира Р. Богатый трудами // Лехаим, 2001. № 9 (https://lechaim.ru/ARHIV/113/gazeta.htm).

[Порат 1998] —  Порат Й. Пятая международная конференция по иудаике в Москве // Вестник Еврейского университета в Москве. 1998. № 2, С. 312-315.

[ТАСС 2018] — Еврейский университет в Москве откроется в новом учебном году // ТАСС. 2018. 16 февраля (https://tass.ru/obschestvo/4966139)

[Чарный  2009] – Чарный С.  Еврейский университет в Москве (1991–2009)  // Материалы Шестнадцатой Ежегодной Международной Междисциплинарной конференции по иудаике.  Ч. 2. М., 2009. С. 490-522. 

[JTA  1988] — Steinzaltz is in Moscow will open the jewish center //JTA Daily news bulletin. 14.10.1988.  Р. 4.

[JTA 1989] — First yeshiva in 60 years opens in the Soviet Union //JTA Daily news bulletin, 24.02.1989 Р. 1.

Примечания

[i] [Чарный 2009]

[ii][JTA 1988]

[iii] [JTA 1989]

[iv] Нам 15 лет// Сайт Института изучения иудаизма в СНГ (http://www.judaicaru.org/mekorhaim/makor_65.html); Интервью с М.Куповецким (18.01.2009)

[v] Интервью с Ш. Штампфером (04.02.2009)

[vi] [Зеленина 2015а]; [Зеленина 2015б] С. 214. Интервью с М.Куповецким (18.01.2009).

[vii] Интервью с М.Куповецким (18.01.2009)

[viii] Договор аренды нежилого помещения (25 сентября 1991) // Личный архив М. Куповецкого.

[ix] [Зеленина 2015б] С. 214.

[x] Аналитическая записка «О Свободном еврейском университете» (1991 г.) // Личный архив М.Куповецкого..

[xi] Интервью с М.Куповецким (18.01.2009)

[xii] Отзывы выпускников: Я. Лобков// Сайт ЕУМ, архивная копия страницы (http://web.archive.org/web/20011217105821/www.jum.ru/rusjum/rvdeps/rvalumni/rusalumni.htm)

[xiii] Интервью с А.Ковельманом (28.06.2006).

[xiv] Обращение слушателей Свободного еврейского университета (1992). Личный архив М.Куповецкого

[xv] Письмо Ш. Штампфера декану факультета журналистики Я. Засурскому от 15 июня 1992 г. // Личный архив М. Куповецкого..

[xvi] [Зеленина 2015б] С. 216.

[xvii] [Зеленина 2015б]. С. 388-389; Интервью с М.Гринбергом (13.06.2010)

[xviii] См., например: [Конторер 1994]; [Немира 2001].

[xix] Интервью с Ш. Штампфером (04.02.2009).

[xx] Материалы образовательной программы// Личный архив М. Куповецкого.

[xxi] Интервью с М. Гринбергом (02.09.2009); интервью с М.Гринбергом (13.06.2010)

[xxii] [Конторер 1994]

[xxiii] «Пожар на Моховой»// Московский университет. 1993. Октябрь ( ксерокопия, архив автора).

[xxiv] Буклет «Еврейский университет в Москве»,1996 год (Личный архив автора)

[xxv] [Вестник 1992]

[xxvi] Интервью с М.Гринбергом (13.06.2010)

[xxvii] Интервью с М.Гринбергом (02.09.2009)

[xxviii] [Конторер 1994]

[xxix] Интервью с М.Гринбергом (13.06.2010)

[xxx] Интервью с М.Гринбергом (13.06.2010)

[xxxi] Интервью с А.Ковельманом (28.06.2006).

[xxxii] [Зеленина 2012].

[xxxiii] Материалы опроса выпускников ЕУМ, февраль-март 2010 года. (Личный архив автора)

[xxxiv] Там же

[xxxv] Там же

[xxxvi] Интервью с М.Гринбергом (02.09.2009)

[xxxvii] [Немира 2001].

[xxxviii] [Зеленина 2015б]. С. 390.

[xxxix] Интервью с Е. Сатановским (февраль 2013 года).

[xl] Сатановский Е. Иудаика в Россиии (высшее светское образование и наука в Российском Еврейском Конгрессе) (копия, личный архив автора).

[xli] Попечительский совет// Сайт ЕУМ, архивная копия страницы от 1 декабря 2001 года (http://web.archive.org/web/20011201204620/www.jum.ru/rusjum/rvboardoftrusr.htm)

[xlii] Сатановский Е. Иудаика в Россиии (высшее светское образование и наука в Российском Еврейском Конгрессе) (копия, личный архив автора).

[xliii] Факультеты и кафедры Еврейского университета в Москве// Сайт ЕУМ, архивная копия страницы от 14 августа 2001 года (http://web.archive.org/web/20010814034236/www.jum.ru/rusjum/rvdeps/ruskafedry.htm),

[xliv] Штатное расписание ЕУМ за 2001 г.// Сайт ЕУМ, архивная копия страницы от 1 декабря 2001 года (http://web.archive.org/web/20011201201559/www.jum.ru/rusjum/rvadministration.htm)

[xlv] 25 ответов (версия 2001 года)// Сайт ЕУМ, архивная копия страницы от 16 февраля 2001 года (http://web.archive.org/web/20010216195302/www.jum.ru/rusjum/rvfaq.htm)

[xlvi] Интервью с В. Мочаловой (23.02.2009).

[xlvii] «25 ответов» (версия 2001 г.) // Сайт ЕУМ, архивная копия страницы от 16 февраля 2001 года (http://web.archive.org/web/20010216195302/www.jum.ru/rusjum/rvfaq.htm)

[xlviii] «25 ответов» (версия 2001 г.) // Сайт ЕУМ, архивная копия страницы от 16 февраля 2001 года http://web.archive.org/web/20010216195302/www.jum.ru/rusjum/rvfaq.htm

[xlix] Обращение Е. Сатановского к студентам ЕУМ в начале нового учебного года // Сайт ЕУМ, архивная копия страницы от 17 февраля 2001 года (http://web.archive.org/web/20010217125914/www.jum.ru/rusjum/rvsatboardoftr.htm)