После смерти Сталина еврейские верующие Речицы Гомельской области пригласили Иегуду Пинского к себе. Долгие годы они не имели духовного наставника, испытывали большие затруднение в шхите и нуждались в разрешении споров в повседневной жизни. Речица считалась городом, где по послевоенным понятиям проживало много верующих — параллельно действовали четыре миньяна.
ЕВРЕИ БЕЛАРУСИ: ДО И ПОСЛЕ ХОЛОКОСТА
Главы из книги
(продолжение. Начало в № 8-10/2020 и сл.)
ИСТОРИЯ В ЛИЦАХ
Резник Иегуда Пинский из Речицы
Насколько будет правильным утверждать, что нынешнее религиозное возрождение в бывших советских республиках — это чудо, наступившее, когда его уже не ждали? Несмотря на массовый атеизм, режиму так и не удалось ассимилировать все еврейские семьи, через которые проходил невидимый фронт борьбы за сохранение традиции, соблюдение субботы, кашрут, чистоту семьи, возможность обрезания, мацу к Песаху, молитву в миньяне и право обучать детей Торе. Каждая такая семья, по сути, была уникальным оплотом в неравном противостоянии, а ее духовные руководители — настоящими подвижниками. История жизни таких людей и отстаивания ими своих убеждений очень поучительны. Сделаем одну из таких попыток на примере Иегуды Гиршевича Пинского, резника и моэля, последнего негласного руководителя иудейской общины в Речице Гомельской области.
Иегуда родился в Озаричах Бобруйского уезда Минской губернии в 1896 г. в семье потомственных хасидов. Четыре поколения его предков жили в Озаричах. Отец, Цви-Гирш, 1858 г. р., ученик ребе Магараша, был шойхетом и моэлем в этом местечке. Следуя родительскому примеру, Иегуда прошел курс Любавичской иешивы «Томхей Тмимим» у ребе Шмуэля Шнеерсона, вернулся в Озаричи и принял по наследству должность моэля, шойхета. У Иегуды было семь братьев и две сестры — все они учились в Любавичах, а потом разъехались по разным городам России, Украины и Белоруссии, но сохранили веру предков, придерживались традиции и стали духовными наставниками еврейских общин, подвергаясь преследованиям за свои убеждения: Шолом-Йосеф (1883‒1942) был шойхетом в Павлограде и в Павловске, умер во время блокады; Шмуэль-Ицхак (1889‒1962) — шойхетом в Лозовой, Киеве и Малине; Моше-Мордехай (1875‒1977) — неофициальным раввином в Ленинграде; Хася-Рохл (1894‒1955) вышла замуж за шойхета в Копцевичах, около Петрикова; Шнеур (1898‒1989) переехал в 1923 г. в Москву, давал уроки Торы в частных домах и синагогах, работая слесарем, электриком, механиком; Хаим-Исроэл (1903‒1978) переселился в Палестину в 1928 г. и стал одним из основателей кибуца «Рамат Рахель» в Иерусалиме, а во время Войны за независимость Израиля в 1948 г. — начальником укрепленного района юга Иерусалима (мошава Германит, Тальпиот); Барух-Берл (1907‒1942), поэт, сионист по убеждениям, стал инженером-экономистом и умер во время блокады Ленинграда; Элиэзер (1913‒1942) учился в подпольных иешивах Полоцка и Киева, стал знатоком Торы и хасидизма, раввином. В 1930-е годы он руководил подпольными хабадскими иешивами на Украине (Житомир, Бердичев, Киев) и считался одним из наиболее перспективных последователей Любавичского ребе, но погиб вместе с семьей в годы оккупации; Малка (1915‒2001) работала инженером-конструктором, вышла замуж за Зелика Зайчика, который в погонах офицера Красной армии в 1943 г. встал под хупу в центральной синагоге в Москве. Зайчик впоследствии стал одним из ведущих в СССР специалистов промышленности по производству холодильных установок.
Сам Иегуда окончил иешиву «Томхей Тмимим» в Любавичах в 1913 г. и удостоился чести получить диплом раввина (смиху) из рук Цви-Гирш Хейна из Чернигова, авторитетного раввина. Одновременно Иегуда занимался шхитой и делал обрезание новорожденным. Это было предреволюционное время, события же 1917 г. привели к невиданным переменам. Большевистский переворот в Петрограде повлек за собой гражданскую войну, которая заполыхала на просторах бывшей Российской империи, началась иностранная интервенция. «Белые», «красные», «зеленые», монархисты, социалисты, анархисты, люди с криминальным прошлым не упускали возможности выместить свое недовольство на евреях, просто поживиться за их счет.
В это время двоюродный брат Иегуды, Натан Пинский, должен был по поручению Любавичского ребе отправиться в Палестину для организации иешивы Хабада, но бабушка запротестовала, и Натан уехал преподавать в Херсон. Это был очень способный человек, не успевший раскрыть свои дарования. В 1919 г. город оккупировали греческие войска в составе одной из многочисленных армий интервентов на юге России. Они согнали евреев в два больших сарая и подожгли. В огне погибли десятки человек, и среди них Натан Пинский.
В 1925 г. Любавичский ребе Йосеф-Ицхак Шнеерсон направил Иегуду в Узбекистан в качестве своего шалиаха (посланца). В то время с той же целью представители ребе разъехались по территории всего Советского Союза. Это были негласные вдохновители хасидизма, ответственные за будущее общин. Они старались поддержать иудейскую традицию, обеспечить потребности верующих, участвовать в решении многочисленных проблем, возникавших между общинами и властями. Через год, в 1926 г., Иегуду послали в Джанкойский район Крыма, где он, исполняя одновременно обязанности раввина, шойхета и моэля, жил до начала советско-германской войны. Сохранилось его письмо от 1927 г. Любавичскому ребе о положении еврейских верующих сельскохозяйственной колонии Нейлохин, которое опубликовано в книге «История Хабада в Советской России, 1917‒1950 гг.», изданной в 1989 г. в Бруклине. В письме Иегуда Пинский настоятельно просил помощи, чтобы открыть микву для верующих. Эвакуацию резник пережил в Азербайджане, там умерла его жена. После победы над нацистской Германией он вернулся в Симферополь, где и находился в качестве официального раввина до 1947 г. Полномочия его фактически были шире, потому что раввинов после войны было мало, и к Иегуде обращались верующие других районов Крыма.
В послевоенные годы политика советского государства в отношении верующих всех конфессий ужесточилась, но евреи почувствовали это больше других: ограничение гражданских прав, отказ режима признать Холокост геноцидом и вклад евреев в борьбу с нацизмом, искусственные препятствия поддержанию верующими заповедей иудейской традиции, запрет регистрации новых общин, восстановления прежних и открытия новых синагог и молитвенных домов — все это вписывалось в негласную программу советского государственного антисемитизма. «Компетентные органы» предложили раввину стать осведомителем и сообщать о недовольных. Иегуде напомнили арест его отца Цви-Гирша в 1936 г. по обвинению в ритуальном обрезании (брит-мила), после которого младенец через месяц умер. Родители ребенка, подстрекаемые активистами евсекции, подали в суд. В Озаричах устроили показательный процесс. Цви-Гирш вел себя очень достойно, сказав:
«Что вы хотите, если все прошли через мое обрезание?»
Несмотря на это, отца Иегуды осудили на три года, не приняв во внимание его преклонный возраст — 75 лет. Перед высылкой из Озаричей, сидя на телеге, Гирш вместо напутствия обратился к жителям: «Идн, идите сюда, я в последний раз хочу зарезать птицу, если кому-то нужно». В мозырской тюрьме моэль получил письмо от родителей младенца с просьбой простить их, поскольку ни один рождавшийся у них ребенок не выжил. Умер Цви-Гирш в Бобруйске в 1938 г.
Сотрудники МГБ напомнили Иегуде арест его двоюродного брата, Нохима-Гилеля Пинского, который из Гомеля переехал под Москву, в Егорьевск, в 1936 г. организовал артель евреев-мебельщиков, соблюдавших субботу. Через полтора года артель разогнали, а Нохима арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности на националистической основе. Но ему повезло, потому что в 1938 г. Николая Ежова сменил Лаврентия Берия. Новый нарком НКВД СССР нуждался в демократическом имидже и дал команду пересмотреть наиболее одиозные дела. Арест и содержание под стражей Нохима признали незаконными, и его освободили.
Иегуда Пинский отказывался, говорил, что доносительство несовместимо с его убеждениями, ведь люди делятся сокровенным, и докладывать об их настроениях властям было бы аморально. Но доказывать что-либо означало «жаловаться Сталину на Сталина». Раввину угрожали арестом и высылкой, и Иегуда срочно покинул Крым. Он направился к брату Шнеуру в Москву, где тот работал слесарем, электриком, механиком и одновременно давал уроки Торы в частных домах и синагогах. В 1941‒1945 гг. Шнеур воевал, а после войны вернулся в Москву, где стал одним из духовных руководителей общины любавичских хасидов. Можно вспомнить эпизод, который во многом характеризует Иегуду. Ему надо было купить железнодорожный билет в Ленинград. Очереди в послевоенные годы были громадными, он выстоял такую, а дело было зимой, но оказалось, что на нем билеты закончились. Перед Иегудой стояла женщина (нееврейка), которая надолго отлучилась и появилась перед кассой в последний момент. К удивлению всех, Иегуда уступил ей последний билет. Это поразило даже кассиршу, которая выделила ему «бронь».
В Ленинграде Иегуда остановился у своего старшего брата Моше-Мордехая Эпштейна (Пинского), очень авторитетного человека, получившего смиху от Рогачевского гаона ребе Иосифа Розина. В 1913‒1919 гг. он был раввином в Боровичах Могилевской губернии, а с начала 1920-х — неофициальным раввином в Ленинграде, пережил арест в 1950 г. Находясь в заключении, принципиально говорил на идише, общаясь через переводчика. Когда ему захотели сбрить бороду, ответил, что лишится ее только вместе с головой. В 1954‒1976 гг. Эпштейн оставался негласным главным раввином хасидской общины Ленинграда (отказался от официального предложения властей занять должность главного раввина города, чтобы не быть «свадебным генералом» для иностранных гостей). Иегуда попросил у Эпштейна совета в поисках нового места работы. Ему предложили Пензу, где община была недовольна местным шойхетом. Последний взмолился и заявил, что если Пинский останется, то его многочисленная семья погибнет от голода. Шел 1948 год, страна еще не оправилась от военных потрясений, разрухи, материальное положение оставалось тяжелым. Иегуда отдавал себе отчет, на что будет обречен шойхет, если он останется. Это было несовместимо с его убеждениями, и в ту же ночь он уехал. Дальше был Челябинск, где он прожил два года (1949‒1950 гг.). Только в начале 1950-х гг. он вернулся в Белоруссию и поселился в Брагине. Представление о нравственном облике раввина дает случай, который получил большую огласку. Однажды Иегуду попросили выполнить шхиту, зарезав овцу. Когда пришло время получить плату за работу, выяснилось, что верующий не принадлежит к общине Брагина. Иегуда вернул деньги и попросил вручить их местному шойхету, которому вознаграждение причиталось по праву. Так требовала заповедь маасиг гвуль (не пересекать границу дозволенного), которую Иегуда и выполнил.
После смерти Сталина еврейские верующие Речицы Гомельской области пригласили Иегуду Пинского к себе. Долгие годы они не имели духовного наставника, испытывали большие затруднение в шхите и нуждались в разрешении споров в повседневной жизни. Речица считалась городом, где по послевоенным понятиям проживало много верующих — параллельно действовали четыре миньяна. Пришлось выполнять роль шойхета, преподавать Гемору, Хумаш и Ѓалаху. Наряду с этим Иегуда не оставлял и самообразования — четыре раза проштудировал Талмуд. Это была очень большая работа, объем которой может оценить только имеющий представление об иудейской традиции.
В Речице Иегуда женился на Хаве, и они стали жить на улице Комсомольской (бывшей Тюремной), д. 7. Все годы он оставался верным жизненным принципам, выработанным в молодости. Когда племянник Натан Пинский пригласил его на свадьбу в Москву, Иегуда вынужден был отказаться под предлогом, что даже временное отсутствие резника помешает речичанам соблюдать кашрут.
В 1964 г. у Иегуды случился инсульт, сын Хавы Лева привез его в Москву на консультацию к невропатологу. После необходимых медицинских процедур резнику стало лучше, и врачи разрешили ему вернуться домой. В Речицу Иегуду сопровождал сын Шнеура Израиль, но полностью оправиться от недуга больному не удалось. Исполнять свои обязанности шойхета он уже не мог, с трудом держал в руках перо и бумагу. 6 января 1966 г. Иегуда умер. Его похоронили в соответствии с традицией на еврейском кладбище в Речице. Это была большая потеря для верующих, которые понимали, что они расстаются с целой эпохой прежней жизни. На мацеве (могильном камне) была сделана трогательная надпись на иврите, в которой говорилось:
«Здесь покоится Иегуда Пинский (1897‒1966), праведник, человек прямой и богобоязненный, хозяин чистого сердца и тонкой души, чуткий, способный к самопожертвованию, преданный Торе и Б-гу. Да будет имя его благословенно, а память благодарна и красочна на все времена».
Могила Иегуды Пинского находится рядом с захоронением последнего речицкого цадика (праведника) Шнеерсона, умершего в 1909 г., надпись на мацейве гласила, что
«Шолом-Бер Шнеерсон, сын Иегуды-Лейба Шнеерсона, раввин и праведник, честный, богобоязненный и справедливый человек, посвящавший день и ночь изучению Священного писания и служению Творцу, отдававший всего себя передаче знаний избранным. И были слова его всегда живыми».
У Иегуды Пинского остались дети и внуки: старший сын Борис, выпускник Института железнодорожного транспорта в Москве, служил офицером в Кунгуре, где находятся сталактитовые пещеры, под Пермью; младший Лева был автомехаником, дочь Рахель сегодня в Америке, а внуки — в Перми и Севастополе. Наш рассказ будет неполным, если не уделить несколько слов племяннику Иегуды Пинского Израилю, который сопровождал дядю из Москвы в Речицу. Израиль, сын Шнеура, 1931 г. р., выпускник Московского института тонких химических технологий им. Ломоносова (1954 г.), работал в Воронеже на шинном заводе, в Институте авиационных материалов в Москве, соблюдал традицию и долго находился в «отказе». Он по-своему воплотил чаяния молодых евреев, воспринявших эстафету довоенного поколения верующих. У них существовала внутренняя тяга к корням, в семьях многих говорили на идише, они изучали иврит, Талмуд, Гемору и Хумаш. На них не смогли повлиять ни улица, ни общее нееврейское окружение. Они не замыкались исключительно на национальной идее, дружили с евреями и неевреями, но преимущество отдавали тем, кто уважал традицию.
В 1949 г. Израиль Пинский с друзьями приветствовали визит Голды Меир в Советский Союз. На их глазах в 1957 г. в Москве проходил Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Любое появление израильской делегации вызывало повышенный интерес. Израильтяне казались людьми особыми, потому что представляли свободных евреев из Палестины. Пачка израильских сигарет, которую однажды подарили племяннику Иегуды, вызвала эйфорию. В Эрец-Исраэль семья Пинских приехала в 1971 г. и поселилась в Иерусалиме. Израиль и его жена Батья сумели привить уважение к истории и традиции еврейского народа своим детям, которые продолжают их дело. Старший Давид, 1968 г. р., живет и преподает в Кфар-Хабаде, младший Гиршл, 1971 г. р., представлял Любавичского ребе сначала в Риге, Москве, а теперь в Санкт-Петербурге.
Как сегодня подвести итог жизни Иегуды Пинского, последнего еврейского резника Речицы? Он не искал славы, сверял свои помыслы и поступки с заповедями Торы и учил этому других. Будучи глубоко религиозным человеком, Иегуда не стремился к земным благам, отдавая предпочтение моральным ценностям. За свои семьдесят лет он повидал и испытал многое, но ни разу не усомнился в правильности выбранных ориентиров. Это, наверное, является главным в жизни человека, того, кто захочет разобраться в противоречиях и трагизме эпохи, именуемой советским периодом в истории Белоруссии.
Опубликовано:
Мишпоха (Витебск), № 11, 2002 г., с. 49-52.
(продолжение следует)
