ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Текущий политический кризис в истории США является далеко не первым. И не в первый раз Америка вступает на стезю авторитарной демократии и утопического социализма, однако в прошлом политической системе удавалось корректировать свой курс и возвращаться на путь либеральной демократии, хотя и с существенными издержками для последней.

Ирина Жежко-Браун

КАКАЯ, МИЛЫЕ, У НАС ДЕМОКРАТИЯ НА ДВОРЕ?

Многие иммигранты, приехавшие 20-40 лет назад в США и уже по праву считающие себя американцами, с болью наблюдают, как страна, в которую они были буквально влюблены, меняется на их глазах. Мы отчетливо опознаем новые политические реалии, хорошо знакомые нам по той стране с авторитарным режимом, которую мы добровольно покинули. Однако, надо понять, какова общая картина и общее направление изменений? Куда мы движемся? Прежде всего надо разобраться, что люди имеют в виду, когда говорят о конце Америки.

Это эссе есть переработанная версия статьи, опубликованной в российском журнале «Идеи и Идеалы», №4, 2023. К ней прилагается список источников из 64 названий, которые я опущу в этом эссе.

Тема «конец Америки», или «смерть Америки», в литературе почти так же стара, как и тема «конец Запада и западной цивилизации». Сначала она формулировалась в виде вызовов, с которыми, по мнению авторов, страна может справиться. Однако в последние два десятилетия в публикациях возникли нотки безнадежности. Книги с алармистскими названиями популярны не только потому, что читатели ищут острых впечатлений, но и потому, что соответствуют умонастроению американского общества. Вот только несколько названий книг вполне серьезных авторов на эту тему: «Сумерки демократии: соблазнительная приманка авторитаризма» [Applebaum], «Чрезвычайная ситуация: вторжение третьего мира и захват Америки» [Buchanan], «Что стоит на кону: Америка в точке невозврата» [Anton], «После крушения: конец Америки и возрождение ее идеалов» [Border], «Самоубийство сверхдержавы: доживет ли Америка до 2025?» [Buchanan], «Тирания меньшинства: почему американская демократия достигла переломного момента» [Levitsky and Ziblatt], «Смерть Запада: как умирающее население и нашествие иммигрантов разрушают нашу страну и цивилизацию» [Buchanan], «Как спасти конституционную демократию» [Ginzburg and Huq], «Самоубийство Запада: как возрождение трайбализма и политики идентичности разрушает американскую демократию» [Goldberg], «Враг внутри: как тоталитарное движение разрушает Америку» [Horowitz].

Среди синонимов предсказываемого пессимистического будущего Америки один — «смерть Америки» — побил все рекорды по частотности употребления. Это словосочетание употребляется настолько часто, что многие уже не замечают, что оно является составной метафорой, которая требует расшифровки.

Внутри жанра «смерть Америки» есть свои поджанры: юмор, академические и статистические исследования, публицистика, фильмы. Показателен в этом отношении сериал «American requiem» (2022) на умеренно консервативном ТВ канале FOX Nation, который ставит целью «рассказать о разрушении, разделении нации и поражении Америки на мировой арене на примере вывода войск из Афганистана». Аннотация к сериалу гласит: «Америка умирает на наших глазах. Наша экономика, культура и внешняя политика находятся в упадке, и мало признаков ответной реакции. Администрация Байдена и демократы разрушили страну, разделили нацию и сдались нашим врагам».

Трудно сказать, кто первым начал писать о «смерти Америки». Может быть, это предсказание имеет тот же возраст, что и сами США, так как о возможной неудаче американского эксперимента говорили уже отцы-основатели. Получила известность история о том, как в 1787 г. после выхода Бенджамина Франклина из Конституционного собрания к нему подошла группа граждан и спросила, какое правительство создали делегаты. Его ответ был: «Республику, если вы сможете ее сохранить».

Эта статья является первой в задуманном цикле «Конец или смерть Америки». В ней я постараюсь разобраться, что разные авторы вкладывают в это словосочетание, как они понимают «смерть Америки». Я признаюсь, что почерпнула мои тезисы из многих книг, и если я не привожу всех и даже многих цитат из этих книг, то не затем, чтобы скрыть эти заимствования, а только из-за недостатка места.

Политический кризис, или Авторитарный момент

Многочисленные публикации указывают на наличие глубокого политического кризиса в США в настоящее время. Кризисом я называю ситуацию, когда проблемы настолько глубоки, что угрожают существованию нации, и пока неясно, справится ли она с их решением. Одним из самых очевидных индикаторов наличия кризиса почти все авторы считают авторитарную тенденцию в развитии политической системы в стране. Эта тенденция служит причиной раскола общества и является угрозой ее социальному строю. На нее указывают представители различных политических взглядов в США. Когда к власти приходят республиканцы, демократы и их сторонники пишут о конце либеральной демократии. Если в другом цикле побеждают демократы, то ту же демократию оплакивают республиканцы. Обе стороны упрекают друг друга в наличии заговора (conspiracy), исходящего от «глубинного или тайного государства (deep state)» или от одной из двух основных партий. На консервативно-либертарианском фланге в качестве ярких примеров можно указать публикации Бъюкенана, Бека, Горовица и Йорка, на либерально-прогрессистском фланге — работы Эпплбаум, Энтона, Гессен, Марча и других.

Фирма Расмуссена по изучению общественного мнения провела опрос, в котором спросила, кто представляет бо́льшую угрозу основным свободам в Америке — демократы или республиканцы, на что 76% республиканцев и 65% демократов ответили, что противостоящая партия представляет собой бо́льшую угрозу. И только 26% демократов и 20% республиканцев заявили, что бо́льшую угрозу представляет их собственная партия.

Если смотреть с республиканско-консервативной (по американской политической шкале — правой) точки зрения, то самым красноречивым доказательством кризиса является преследование президента Дональда Трампа, начавшееся еще до его победы в 2016 г. Видимым всему обществу началом охоты на Трампа стало закрытие его аккаунтов в социальных сетях Twitter и Facebook, т.е. не просто цензурирование посланий президента нации, но и ущемление его права на свободу слова. Преследование Трампа достигло самой высокой точки в 2022-2023 гг. Судебные дела против бывшего президента и зарегистрированного кандидата в президенты на будущих выборах являются первым прецедентом в истории США. Такое случалось много раз в странах, которых называют «банановыми республиками», но ни разу в старых демократиях.

Что общего имеют пять дел против Трампа? Все они начаты прокурорами из лагеря демократов. Более того, двое прокуроров, которые открыли дела, Алан Брегг (штат Нью-Йорк) и Фани Виллис (округ Колумбия), выиграли свои избирательные кампании с обещанием посадить тогда еще действующего президента Трампа в тюрьму, что указывает на предвзятость обоих юристов. Большинство из 90 обвинений, по мнению квалифицированных юристов, вряд ли будут доказаны. Они сформулированы наспех, ошибочно и небрежно. Это не смущает Брегга и Виллис, их миссия, в понимании демократического лагеря, состоит в том, чтобы разрушить имидж Трампа и посеять сомнение в умах избирателей. Кроме того, прокуроры надеются, что хотя бы одно из обвинений будет одобрено жюри.

Главным обвинением, предъявленным Трампу и его ближайшему окружению, в разных вариантах повторенным в трех из пяти дел, является несогласие кандидата с результатами выборов 2020 г. и его попытки оспорить их. Несогласие кандидата впервые трактуется в американском правосудии как уголовное преступление, восстание (insurrection) и саботаж выборов. Еще в 2000 г. кандидат в президенты от Демократической партии Ал Гор оспаривал результаты выборов в судах вплоть до Верховного Суда, и никто не рассматривал это как уголовное преступление.

Пяти расследований оказалось недостаточно для того, чтобы снизить популярность Трампа. В октябре 2023 г. судья округа Колумбия Таня Чуткан, ведущая дело Трампа, наложила запрет на его публичные высказывания, связанные с делом против него.

Другим указанием на политический кризис в стране служит тот факт, что Трамп — единственный президент США, который дважды подвергался процедуре импичмента в контролируемом демократами Конгрессе (2020 и 2021 гг.). Причем в 2021 г. он уже не был президентом, и его импичмент задним числом тоже является новшеством в истории Америки.

К судебным и внесудебным преследованиям Трампа надо добавить еще арест более 1000 американских граждан, участвовавших в демонстрации перед Капитолием 6 января 2021 г. в знак протеста против, на их взгляд, нечестных выборов. Арестовали не только тех, кто незаконно вошел в здание Капитолия, но и тех, кто, по мнению органов юстиции, так или иначе был вовлечен в эту акцию. Материалы расследования этих событий специальной комиссией в Конгрессе не опубликованы. Доступ к видеозаписям вторжения в Капитолий ограничен. Возможно, как и в случае убийства Джона Кеннеди, нация не будет знать деталей истории «6-го января» в полном виде.

По делу «6-го января» допрaшивались десятки тысяч людей из числа республиканцев и сочувствующим им, включая тех, кто просто был в этот день в городе Вашингтоне и использовал там свою кредитную карточку. Около половины арестованных, в основном те, кто после долгого предварительного заключения признали себя виновными, уже предстали перед судом и получили сроки. «Лидер группы Proud Boys приговорен к 22 годам тюремного заключения за участие в подстрекательстве к мятежу и другие обвинения, связанные с вторжением в Капитолий».

Другая половина арестантов, которая находится в заключении без суда в течение двух с половиной лет (по данным на 4 августа 2023), как сообщают их адвокаты, содержится в одиночных камeрах. Этих арестантов по международным критериям можно считать политическими заключенными, а акцию в целом, ввиду предстоящих выборов, — запугиванием оппозиции. Если сравнить их судьбу с судьбой тех протестантов, кто после смерти Джорджа Флойда громил и жег полицейские участки, и кто отделался простым задержанием, а в большинстве своем и вовсе не был задержан, то можно заключить, что система правосудия отнеслась гораздо снисходительнее к вандалам, чем к политической оппозиции.

После победы демократа Байдена министерство юстиции и другие государственные органы оказывали давление на социальные сети с тем, чтобы они ввели цензуру на политическую оппозицию. Эти факты были документально подтверждены и стали известны общественности после того, как Twitter был куплен Э. Маском. Цензура оппозиции стала еще одним подтверждением авторитарной тенденции.

Либералы и прогрессисты (по американской терминологии — левые) также много говорят и пишут о «конце Америки», однако их заботят совершенно другие, нежели правых, процессы. Избрание Трампа президентом в 2016 г. стало подлинной катастрофой для левых не столько в силу его политики и персоны, сколько потому, что опрокинуло их уверенность в том, что они завоевали массовую поддержку и контролируют общественное мнение в США с помощью системы образования, социальных сетей и СМИ. Именно после этой победы левые стали налегать на политические технологии и административный ресурс в организации национальных выборов, в частности, менять правила выборов под предлогом пандемии. Именно из-за шока от проигранных выборов большинство публикаций левых о политическом кризисе в Америке пришлось на период правления Дональда Трампа (2017-2020), которого они называют авторитарным лидером.

Одним из авторов, обвиняющих Трампа в авторитарности, является американо-российская журналистка Маша Гессен. На опыте своей семьи, которая эмигрировала из СССР, Гессен не понаслышке знает, что такое тоталитаризм и авторитаризм. Однако одно дело семейная история, а другое то, что она получила образование в США, где в школах и университетах царит левая ориентация. Будучи сотрудником либерального еженедельника New Yorker, Гессен обвиняет Трампа и его сторонников, т.е. половину избирателей, в авторитаризме. Название ее книги Surviving Democracy можно перевести по-разному, но по смыслу ближе всего — «Преодолевая автократию». В ней приводятся два факта, которые, по мнению автора, служат доказательством авторитарности Трампа. Первое — то, что он отказался признать исход выборов 2020 г., назвав их нечестными; второе — то, что он проявляет уважение к лидерам-автократам, например, к Владимиру Путину. Гессен — не первая и не последняя, кто выдвинул подобные обвинения. Эти мнения являются общим местом в демократических СМИ, телевизионных шоу и даже детективных романах.

По мнению левых, беспорядки 6 января были не просто преступлением, а кульминацией авторитаризма правых. Левых не смущает тот факт, что Республиканская партия и консервативные СМИ практически единодушно осудили эти беспорядки и что система оказалась в состоянии справиться с ними.

Еще одним признаком авторитаризма правых, по мнению их политических оппонентов, является высокое доверие к Трампу его избирателей. Как показывает недавний опрос CBS News/YouGov, больше всего сторонники Трампа верят самому Трампу. Его избиратели с большей вероятностью верят, что правду им говорит бывший президент, а не их друзья, родственники или религиозные лидеры. Среди тех, кто планирует голосовать за Трампа, 71% считают: то, что он им говорит — истина. Это выше, чем доверие семье (63%), доверие представителям консервативных СМИ (56%) или религиозным лидерам (42%).

Политическая поляризация в Америке проявляется также и в том, что обе стороны воспринимают противоположную партию не как достойного политического оппонента или соперника, а как врага нации, сборище радикалов и отщепенцев. Одной из первых начала это делать Хиллари Клинтон: она назвала большинство, поддерживающее Трампа на президентских выборах 2016 г., сборищем «ничтожных, безнадежных расистов, сексистов, ксенофобов». Байден и лидер демократов в Конгрессе Хаким Джеффрис (Hakeem Jeffries) пошли еще дальше и называют сторонников Трампа экстремистами.

Поляризация проявляется также в разделении избирателей на президентских выборах в США на два примерно равных лагеря, начиная с 2000 г. После того, как байденовская администрация и Конгресс применили ряд карательных мер против Трампа и его сторонников, о которых сказано выше, нормальный диалог между двумя лагерями в публичном пространстве стал практически невозможным. С каждым новым обвинением, выдвинутым демократами против Трампа, растет раскол не только между двумя партиями, но и между их сторонниками из числа независимых избирателей.

Расхождение позиций по самым острым вопросам между двумя основными политическими партиями существенно увеличилось в последние 20 лет. Журналист Овенс приводит сравнительный анализ опросов, проведенных в 2000 и 2023 гг. компанией Гэллап среди членов Демократической и Республиканской партий. По вопросу ужесточения законов о владении и ношении оружия разница во мнениях между двумя партиями состaвляла в 2003 г. 29%, а в 2023 г. она увеличилась до 53%. По вопросу о беспокойстве людей о последствиях глобального потепления (изменения климата) разница позиций увеличилась на 23%, по вопросу об увеличении власти центральных органов власти — на 50%, по поводу нелегальной иммиграции — на 40%. По всем острым вопросам взгляды членов двух партий сильно разошлись.

Еще одним проявлением поляризации является политизация экспертных институтов (советов и мозговых центров) в американском обществе. Приведу только один, но значимый пример. В начале XX в. Роберт Брукинг создал Институт (the Brookings Institute) для изучения публичной политики, миссией которого было «оставаться независимым от различий в партийных пристрастиях и позициях». Век спустя Википедия сообщает о политической ориентации института следующее: «Газета Washington Post назвала Брукингский институт центристом, либералом и левоцентристом. Газета Los Angeles Times считает Брукингский институт либеральным и центристским, <…> журнал Time назвал Брукингский институт «выдающимся либеральным аналитическим центром страны». Яркими примерами пристрастности экспертов и специалистов является кардинальное расхождение их мнений строго по партийной линии в отношении климатического кризиса или эпидемии Ковида. В США не осталось практически ни одного экспертного научного сообщества, которое бы общество считало свободным от политических взглядов и независимым от текущей политики.

Американскую судебную систему также накрыла волна политического активизма. Одним из последних бастионов беспристрастных и независимых судей является в США Верховный Суд, но и он стал объектом постоянных нападок со стороны демократов.

Напряженность между противоположными сторонами, по мнению ряда авторов, достигла пика в последнее десятилетие. Страна стоит накануне либо гражданской войны, либо разделения на две и более стран. После избрания Трампа президентом возникли два взаимно пересекающихся либеральных движения, одно из них гордо назвало себя Resistance, другое — NeverTrump.

Название Resistance выбрано по ассоциации с историческим движением борьбы с фашизмом. Oба движения были созданы в самом начале правления Трaмпа, когда его программа еще даже не была предъявлена обществу. Два либеральных активиста, основатель организации Daili Kos Маркос Мулицас и основатель организации ProgressNow Майкл Хатнер, опубликовали справочник для движения сопротивления, в котором перечислили 45 способов войны с Трампом. Первая глава в ней называется «Сопротивляйся Трампу любой ценой». Однако проблема движения сопротивления состоит в том, что в числе его потерь оказалась сама демократия.

Поляризация общества выражается также в относительно новой тенденции перемещения консервативно настроенной части населения из так называемых «голубых» штатов, где у власти стоят демократы, в «красные» — республиканские. Люди из «голубых» штатов уезжают от высоких штатских налогов, от увеличения преступности и количества бездомных на улице, от выборочного исполнения законов прокурорами и от ослабления наказаний за преступления. На идущее размежевание указывают обе стороны: либеральное издание New Republic статьей «Пришло время для исхода «голубых» штатов», консервативное издание The Federalist вторит ей: «Соединенным Штатам пора развестись, пока ситуация не стала опасной».

Поляризация также выражается в резком расхождении позиций по жизненно важным проблемам в представительных органах власти. Конгресс разделился на два непримиримых политических лагеря. В таких условиях становится труднее поддерживать толерантность и объективность в органах власти. У политиков появляется соблазн победить любой ценой, пусть и ценой искажения фактов, как это было в обвинении Трампа в тайном сотрудничестве с Россией во время импичмента. Это также способствует росту антисистемных групп в органах власти, которые полностью отвергают правила демократии.

Все перечисленные тенденции наглядно демонстрируют глубокий политический кризис в США, который назревал довольно долго и сейчас вырвался наружу. Этот кризис описывается и анализируется в многочисленных книгах и статьях о «смерти или конце Америки».

Прежде чем двигаться дальше, надо понять, что́ люди имеют в виду, когда говорят о «конце Америки», какое содержание, какие критерии и ценности они вкладывают в обе части этого словосочетания.

Отступление в духе когнитивной лингвистики

Анализ метафор, которыми описывают смерть или перерождение Америки, важен по двум причинам. Во-первых, метафоры рождаются из жизненного опыта людей. Во-вторых, каждая метафора получает смысл внутри рамки других явлений, с которыми она напрямую связана и которые задействованы в ней.

В литературе о проблемах Америки употребляется много близких по смыслу слов: конец, суицид, закат, сумерки, разложение, эрозия, падение, коррозия, перерождение или реинкарнация, дрейф по течению, трансформация (как целенаправленный процесс) или метаморфоза (как естественный). Большинство из них подразумевают изменения, которые уже достигли точки невозврата. Множество симптомов можно условно разбить на два подмножества: в одном из них Америка трактуется как живой организм (или природное явление), в другом — как некая конструкция, сделанная по определенному проекту, пусть и перестроенная после ее создания. Для обеих трактовок есть основания в истории Америки.

Суть любого метафорического высказывания состоит в том, что его понимают и переживают по аналогии с другими явлениями. Американские лингвисты Лакофф и Джонсон предложили оригинальную методику анализа метафор и их конструкций, которой я воспользуюсь, чтобы выделить рамки или поля смыслов, в которых эта составная метафора обретает одновременно свой контекст и свое содержание.

Если понимать Америку как воплощение проекта отцов-основателей, то вопрос о смерти должен быть переформулирован как вопрос о тождестве сегодняшней Америки этому проекту. Последний вопрос отражен в известном парадоксе Тесея, который формулируется так: «Если все составные части исходного объекта были заменены, остаётся ли объект тем же объектом»? Согласно греческому мифу, корабль, на котором Тесей вернулся с Крита в Афины, хранился афинянами и ежегодно отправлялся со священным посольством на Делос. Перед каждым плаванием осуществлялась починка корабля, в ходе которой заменялась часть досок, в результате чего спустя некоторое время были заменены они все, из-за чего среди философов возник спор о том, всё ли это ещё тот корабль, или уже другой, новый.

Суть парадокса и его разгадка состоит в неопределённости понятия «тот же». В зависимости от того, как задать это понятие, будут разные ответы. В отношении корабля на вопрос тождества существует только считанное число возможных ответов (материалы и дизайн). Что же касается страны и ее социального строя, то ответ допускает множество вариантов. Чтобы понять предсказания авторов о «смерти Америки», надо сначала понять, что именно они кладут в основу тождества Америки.

Слово «Америка» имеет много значений. Предсказывающие «смерть» политики и журналисты имеют в виду не только и не столько страну США, т.е. ее географическое положение и политический статус, сколько ее определенную характеристику. Представители разных полюсов оплакивают утрату «своих» ценностей и принципов, которые, по их мнению, лежат в основе «Америки». Укажу на наиболее очевидные из них:

1) Америка — это, прежде всего, название страны Соединенные Штаты Америки. Американцы практически отождествляют эти два названия и выбрали себе гражданство «американцы». Взять хотя бы их неофициальный гимн «America, the beautiful», написанный черным американским музыкантом и исполнителем Рэем Чарльзом: «Америка, милая Америка, знаешь, Бог пролил на тебя свою благодать. Он увенчал твое добро в братстве от моря до сияющего моря».[1] Вслед за американцами так называют США во всем мире. Началось это довольно давно, достаточно вспомнить книгу Алексиса Токвиля «Демократия в Америке» (1835-1840). В русском языке на этом самоназвании построено много выражений, в частности, «американская политика» и «американский президент».

В рамке такого понимании под «смертью Америки» имеется в виду буквальный развал страны на отдельные штаты в ходе будущей гражданской войны или захвата ее внешними врагами и, как результат, прекращение ее существования на карте. Это одна из самых крайних интерпретаций, но и не такая маловероятная, о чем уже сказано ранее.

2) Другая интерпретация «Америки» подразумевает ее во многом уникальную социальную природу: социальные институты, традиции, местное самоуправление, развитое гражданское общество (множество локальных, профессиональных, любительских, соседских и других видов сообществ, и т.д.). В этом смысле под «смертью» понимается разрушение институтов, гражданского общества и социальной «ткани» (еще одна метафора) Америки — горизонтальных отношений между разными общественными субъектами, резкое снижение патриотизма, и т.д.

3) «Америка» — это также определенным образом организованная политико-экономическая система: страна-нация, политический режим, общественный строй (республика, конституционная или, иначе говоря, либеральная демократия, система политической власти, т.е. ее разделение на несколько ветвей, система сдержек и противовесов, многопартийная система и т.д.). Америка — это страна, которая держится на участии граждан в управлении и защите страны. Если ее жители перестали считать себя гражданами и выполнять гражданские обязанности, отвечать за свою страну и охранять ее, страна разваливается.

Другим вариантом «смерти» в данном контексте может быть то, что избранные лидеры принимают неконституционные решения и выходят за рамки своих полномочий, а система оказывается неспособной их отменить. Недавними примерами того, что А. Шлезингер-мл. назвал «имперским президентством», могут служить: решение президента Байдена об отказе от защиты границ своего государства и последовавшее за этим нашествие миллионов нелегальных иммигрантов; превышение исполнительной властью своих полномочий; прямое нарушение государственными органами свобод, гарантированных Конституцией и т.д. Стражем конституциональности решений исполнительной власти является Верховный суд. В тех случаях, когда он отказывается принять дела такого рода к рассмотрению, он тоже способствует разрушению конституционной демократии.

4) «Америка» также понимается как уникальная цивилизация и культура, которая имеет только ей свойственную систему социальных взглядов, ценностей, идеалов и национальную идентичность. В этом смысле «смерть» означает утрату национального «американского характера», национальной идентичности, «американской мечты» и так далее. Ряд авторов утверждает, что в Америке произошла культурная революция, в результате которой радикальными левыми захвачены система образования от детских садов до высшей школы, а также индустрия развлечений и 95% СМИ. Суть этой революции состоит в разрушении традиционных ценностей и общенациональной идентичности, и в переписывании истории. Американская идентичность раскололась на много частных идентичностей. Америка перестала быть эффективным «плавильным котлом». В 2021 г. английским языком не пользовались 22% семей (каждая пятая!). После наплыва миллионов нелегальных иммигрантов в США в 2021-2023 гг. доля не говорящих по-английски еще увеличилась.

5) «Америка» также понимается как геополитический игрок, сверхдержава и суверенная страна. Свидетельством «смерти Америки» в этом понимании утрата суверенитета. Этот процесс может быть ступенчатым. Угрозу суверенитету страны представляют разные силы, как внешние, так и внутренние.

«Смерть» в этой трактовке означает не только утрату могущества этой страны и ее ведущего положения в мире, но и подчинение ее внешнему управлению. Свидетельством «смерти Америки» в этом понимании является, в частности, присоединение к международным договорам, которые не отражают интересы американского населения, без полагающегося по Конституции утверждения их Конгрессом. Планы Клауса Шваба из Всемирного экономического форума и его коллег-глобалистов (многие из них американцы), которые ежегодно встречаются в Давосе, оказывают большое давление на американскую администрацию и ее финансовую систему. Транснациональный правящий класс, элита финансового, политического, медиа и академического мира, по мнению ряда авторов, обладает значительной неформальной властью. Этот класс принимает решения в своих собственных интересах под разными предлогами: предотвращение климатического кризиса и пандемий, соблюдение этнического и гендерного разнообразия, широкая трактовка прав человека, внедрение или наоборот ограничение искусственного интеллекта, и даже необходимость мировых налогов. Многим из этих мер придается приоритет над интересами национального большинства в США. Под давлением элит заключаются международные соглашения, которые по факту отменяют часть национального суверенитета. Уолл-стрит, в первую очередь банки, насильно интегрирует климатические и социальные цели Давоса в бизнес-планы огромного количества участников американского бизнеса.

«В сентябре 2024 г., за два месяца до следующих президентских выборов в США, ООН планирует провести знаковый «Саммит будущего», на котором страны-члены примут «Пакт о будущем» (Pact of the Future). Соглашение — как пишет Петер Гудман — укрепит многочисленные политические реформы, предложенные ООН за последние два года в рамках широкомасштабной платформы «Наша общая повестка дня»». Хотя в повестку дня включено множество радикальных предложений, возможно, ни одно из них не является более важным, чем план ООН по новой «чрезвычайной платформе», в котором есть уникальное предложение предоставить ООН значительные полномочия в случае будущих «глобальных потрясений», таких как еще одна всемирная пандемия.

«Я предлагаю, — пишет генеральный секретарь ООН Антонио Гутерас— чтобы Генеральная Ассамблея предоставила Генеральному секретарю и системе ОOН постоянное право созывать и автоматически вводить в действие «Платформу для чрезвычайных ситуаций» в случае будущего комплексного глобального потрясения в достаточном масштабе». Заметим, что Платформа ООН для действий в чрезвычайных ситуациях заведомо не укладывается в систему законов отдельной страны. Она создает предлог для того, чтобы ООН могла оказывать давление на суверенные государства с тем, чтобы все участвующие стороны взяли на себя обязательства, которые могут внести значимый вклад в реагирование, и чтобы они несли ответственность за выполнение этих обязательств. Другими словами, если Платформа будет принята и тем или иным способом воплощена в жизнь, ООН будет предоставлена беспрецедентная власть над государственным и частным секторами огромных территорий мира, и все это во имя борьбы с пока еще не известным, но уже прогнозируемым экспертами ООН кризисом. Надо добавить, что эта Платформа заведомо не будет выполняться всеми странами, а только теми, кто готов пожертвовать интересами своего населения.

Международные соглашения — не единственный способ утраты суверенитета. Как сказано выше, массовая нелегальная иммиграция, среди которой преобладает население стран третьего мира, является реальной угрозой суверенности США. В последние три года она стала еще более актуальной. К неконтролируемой иммиграции в США следует добавить другие угрозы статусу сверхрдержавы: огромный государственный долг, ослабление доллара и снижение его веса как мировой валюты, утрата роли главного арбитра и решающего голоса в международных организациях.

6) В последних и в главных, «Америка» может трактоваться как американский эксперимент, как уникальный политический и социальный проект по самоуправлению в государстве, основанный на длительной европейской либеральной традиции. Этот эксперимент, зафиксированный в Декларации независимости и Конституции, имеет подробное обоснование в работах отцов-основателей.

Основатели считали, что республиканская форма правления — это правительство, при котором власть принадлежит народу. Люди дают власть лидерам, которых они выбирают, чтобы представлять первых и служить их интересам. Представители несут ответственность перед всеми людьми в стране, а не только перед несколькими. Отцы-основатели верили, что они предпринимают нечто совершенно небывалое. Идея, согласно которой демократическая республика признавалась потенциально жизнеспособной, противоречила всем историческим учениям. Этот эксперимент был доверен рукам американского народа. У отцов-основателей были причины сомневаться в успехе. Существовала длительная традиция мысли, которая утверждала, что «все республики — писал Артур Шлензингер — существовали и гибли из-за собственной добродетели, и что в конечном счете власть и роскошь неизбежно вели к загниванию и упадку».

Республика в США была обречена уже в ХХ веке, она стала жертвой расширенного понимания демократии. Исходный проект преполагал, что к самоуправлению привлекались только белые взрослые мужчины из числа землевладельцев и других налогоплательщиков, которые были готовы защитить свою страну и свое имущество с оружием в руках на уплаченные ими налоги. Одним из признаков разрушения республики было постоянное расширение избирательного и других прав на малоимущих. Если принять во внимание только один фактор, а именно, что, начиная с конца ХХ века, половина американцев не платит федеральные налоги, но при этом имеет право голосовать, быть избранными и участвовать в управлении страной, то по одной этой причине республика уже не существует. Справедливо ли вводить новый налог или увеличивать существующий, спрашивая тех, кто его не платит? Кому надо, а кому не надо оказывать государственную помощь? Подобные вопросы были уместны в республике, но уже не задаются в рамках расширительной концепции демократии.

«Смерть Америки» как проекта неуклонно приближалась благодаря многочисленным реформам, «переделкам» первоначального проекта, произведенным несколькими президентами (Т. Рузвельтом, Л. Джонсоном, Дж. В. Бушем, Б. Обамой) и их администрациями. Реформы, по мнению этих президентов, были мотивированы несовершенством и устарелостью американского проекта. Государственные программы типа New Deal, New Society, Affirmative Action Act, Affordable Care Act и т.п. привели к усилению роли, увеличению функций и размеров государственного аппарата, с одной стороны, и количества получающих государственные пособия, с другой.

Прогрессисты отвергают американский проект как злонамеренное создание белых мужчин-христиан-рабовладельцев. Печально известный левый «Проект 1619», который во многом исказил исторические факты, стал по сути подстрекательством к срыву самого успешного проекта по созданию многорасового и многоэтнического общества.

Если левые рассматривают вышеназванные действия как модернизацию (реформацию) американского проекта, то правые считают их его разрушением. Правые видят в постоянно расширяющейся роли государства кардинальный отход от духа и буквы Конституции, от конституционной демократии, и превращение Америки в авторитарную демократию. «Смерть Америки» в этом контексте означает, что великий эксперимент подходит к разочаровывающему концу, а смелая гипотеза, лежащая в его основе, не выдержала проверки.

Вышеназванные шесть важнейших концептуальных рамок метафоры «смерть Америки» отталкивались от разных пониманий слова «Америка». Разумеется, этим списком не исчерпывается все наполнение и все рамочные связи этой метафоры. Давайте теперь переместим наше внимание на первую половину метафоры — «смерть».

Начала и концы «Америки»

Америка постоянно менялась. Это происходило не только в моменты крупных социальных потрясений (революции, войны, депрессии), но и в мирное время. Метафора «смерть» предполагает парную ей метафору «рождение». Пара «рождение-смерть» влечет за собой другие метафоры жизненного цикла, а также «здоровье-болезнь», операции и другие события, ведущие к трансформации природы живого субъекта (наследственного кода, иммунной системы и так далее).

Близкой по смыслу к паре «рождение-смерть» является пара «начало-конец». Они часто используются как синонимы, хотя последняя пара не такая богатая метафора, она выражает только протяженность и линейность. Однако, если приложить её к «Америке», то можно говорить о множественности начал и, соответственно, концов. Используя эту парную метафору, можно еще раз спросить, оставалaсь ли Америка тождественна сама себе после каждого нового начала, или каждый раз появлялась новая Америка?

Ответ зависит от того, какое начало и какой идеал выбирают говорящие о рождении и смерти. Какое прошлое и какое будущее они имеют в виду?

Историки и политики называют несколько событий и дат, которые дали росток тому, что сегодня называют американским проектом: первые колонии европейцев в Северной Америке; прибытие переселенцев на корабле Mayflower в Массачусетс и их Compact (соглашение) (1620); принятие «Декларации независимости», т.е. объявление независимости американских колоний от Англии (1776); принятие статей Конфедерации в 1777 г. и создание Конституции в 1787 г.; Гражданская война (1861-65); вторая инаугуарационная речь президента Линкольна в 1865 г. и ряд более поздних дат.

Каждое следующее начало закладывало дополнительные основы и принципы устройства Америки и отменяло какие-то старые. Неслучайно кандидат на пост президента в 2024 г. Вивек Рамасвами предлагает использовать в применении к Америке метафору «реинкарнация». Другой интерпретацией этого же феномена являются теории циклов.

Вильфред Парето в работе «Трансформация демократии» писал, что существуют циклы централизации и децентрализации власти, волнообразные процессы, которые определяют судьбу общества. Как пишет в предисловии к этой книге Марк Юсим, Парето наблюдал процесс такого рода в послевоенной Европе: «Традиционная демократия с ее парламентаризмом, всеобщим избирательным правом, свободой торговли и протекционизмом, либеральными ценностями клонится к закату».

Проблема тождества хорошо знакома и другим странам. Российская империя, СССР и нынешняя Россия — это три разных государства или одно и то же, как это подразумевается в учебниках по истории России?

Ответ на вопрос, «умирает» («умерла») ли Америка, зависит от того, какое понимание Америки ставится во главу угла и какие черты Америки, какие ценности и принципы ее строения считаются главными, уникальными или системообразующими.

Я стою на точке зрения тех политиков и исследователей, которые считают «началом Америки» политическую систему, заложенную в Конституции. Две основные составляющие этого уникального политического эксперимента: модель власти в государстве — республика, и тип общественной системы — либеральная демократия. Республика в ее первоначальном виде уже умерла, однако ряд ее принципов включен в либеральную демократию. Большинство современников ввиду тихой отмены республики ставят демократию на первое место. Вот почему под «смертью Америки» современные авторы, как правило, понимают «смерть демократии», а точнее, перерождение демократии из либеральной в авторитарную (и даже в тоталитарную). Описанный в начале статьи политический кризис в современной Америке наглядно иллюстрирует признаки такого перерождения. Далее я кратко остановлюсь на терминах «либеральная и нелиберальная демократии».

Нелиберальные демократии: тоталитарная, авторитарная и другие варианты

Приступая к этой довольно изученной теме, необходимо иметь в виду, что нет одного и неизменного понимания как либеральной, так и нелиберальной демократии. Трактовка термина «либеральная демократия» в политической науке неоднократно менялась, изменялся объем составляющих ее характеристик, включая экономические и гражданские свободы и права.

Английские историки Рич и Вильсон в своей фундаментальной работе «Кембриджская экономическая история Европы» перечисляют основные черты либеральной, или конституционной, демократии, как она сформировалась в XVIII веке в Англии: верховенство права (закона), равенство всех перед законом, гражданские свободы.

В понимание термина «либеральная, или конституционная, демократия» в США были дополнительно включены принципы, вытекающие из Конституции как основного закона страны: разделение власти на три независимые ветви и система сдержек и противовесов между ветвями власти; независимые институты (гражданское общество, церковь, частный бизнес, партии и другие): защита личных свобод и собственности от государства (свобода вероисповедания, свобода слова и печати и ряд других прав). Для либеральной демократии в США стала типичной лидирующая роль политических партий в избирательной системе, включающей, как минимум, две устойчивые, жизнеспособные партии.

Термин «либеральная, или конституционная, демократия» противопоставляется терминам, обозначающим не-либеральные демократии, в первую очередь, авторитарной и тоталитарной. Принято считать, что первым ввел термин «тоталитарный тип демократии» и глубоко проанализировал это явление израильский историк Джейкоб Лейба Тальмон.

Предреволюционная Франция восприняла идею демократию, не имея развитой традиции либерализма, сложившейся в Англии. Французский демократический опыт был первым примером «нелиберальной демократии».

«Эти два течения, либеральная и нелиберальная демократия, существовали бок о бок с XVIII века. — пишет Тальман — Существенное различие между двумя школами демократической мысли в том виде, в каком они развивались, состоит <…> в их разном отношении к политике. Либеральный подход предполагает, что политика должна быть делом проб и ошибок, и рассматривает политические системы как прагматические изобретения человеческой изобретательности и спонтанности (курсив мой — И.Ж.-Б.). <…> С другой стороны, тоталитарно-демократическая школа основана на допущении единственной и исключительной истины в политике. Это допущение можно назвать политическим мессианизмом в том смысле, что оно постулирует предопределенную, гармоничную и совершенную схему вещей, к которой люди непреодолимо стремятся и к которой они должны прийти».

Согласно Тальману, тоталитарная демократия есть представительная система правления, в которой законно избранные представители поддерживают целостность национального государства, граждане которого, хотя и имеют право голоса, практически не участвуют в принятии решений [их] правительством.

Тальман также первым указал на мессианский характер тоталитарной демократии. «Тоталитарный мессианизм затвердел в исключительной доктрине, представленной авангардом просвещенных, которые оправдывали этим свое право на применение принуждения против тех, кто отказывался быть свободным и добродетельным».

Современный американский политолог Фарид Закария проиллюстрировал концепт нелиберальной демократии на примере демократий, выстроенных в период президентства Ельцина в России и в других постсоветских странах. Он отметил, что США также скатывается в сторону нелиберальной демократии, где нарушаются многие принципы конституционного либерализма. Закария указывает на то, что демократия может служить укреплению власти авторитарных правителей, что развитие демократии не обязательно ведет к расширению свобод, и наоборот, расширение списка и увеличение уровня свобод не всегда усиливает демократию, т.е. участие и роль населения в управлении своей страной.

Американский историк Фукуяма провозгласил мировую либеральную революцию и «конец истории», насчитав 61 демократию в мире в 1992 г.. Однако почти три четверти «молодых» демократий в конце XX — начале XXI вв. быстро переродились в нелиберальные демократии в результате государственных переворотов, переписывания конституций, подавления протестов оппозиции и других антидемократических действий. Фукуяма в его более поздних работах вынужден был пересмотреть свою теорию «конца истории».

Американские ученые начали заниматься исследованиями перерождения демократии в других странах и подсчетами индексов демократии довольно давно. Вряд ли они подозревали, как скоро их наработки пригодятся для диагностирования проблем в своей собственной стране. Опыт разрушения демократии в XX веке, в частности, сценарий перерастания либеральной демократии в авторитарную, или даже тоталитарную, довольно детально изучен и описан на примере нескольких стран Латинской Америки и Азии. До недавнего времени политологи склонны были считать, что смерть демократии наступает от рук людей с оружием. Однако диктатура — в форме фашизма, коммунизма или военного правления — исчезла в подавляющей части мира. Большинство стран проводят регулярные выборы, однако это не означает, что в них утвердились либеральные демократии. Исследования показывают, что даже самые развитые демократии могут «умереть», т.е. кардинально изменить свою природу, демократическим путем.

Использование демократических институтов для разрушения их изнутри

Исследования по разрушению демократии были в основном сосредоточены на роли авторитарных лидеров в этом процессе. Фокус на личности лидера возможно является уместным для «молодых» демократий, где не сложились основные компоненты либеральной демократии, в частности, независимые социальные институты и система сдержек и противовесов. «Старые» демократии в отличие от «молодых» могут довольно долго противостоять авторитарным лидерам и элитам, но и они могут пасть после длительной осады институтов. Система сдержек и противовесов перестает работать, когда основные ветви власти и социальные институты оказываются захваченными одной партией. Консолидация власти в руках одной политической партии и стоящей за ней крупного капитала делает систему управления по факту однопартийной, а демократию нелиберальной.

«Трагический парадокс электорального пути к авторитаризму заключается в том, — пишут два известных исследователя переродившихся демократий Лисицки и Зиблатт — что убийцы демократии используют сами институты демократии — постепенно, незаметно и даже легально — чтобы изменить ее природу с либеральной на нелиберальную». Превратившись в автократии, режимы сохраняют видимость демократии, однако ее сущность практически утрачена. Они отказываются называть себя автократиями и лишь в крайних случаях отменяют выборы.

Падение демократических режимов в последнее время осуществляется не руками генералов и солдат, а демократически избранными органами власти в условиях отсутствия контроля за их деятельностью. Демократические институты, после их захвата изнутри, становятся политическим оружием в руках тех, кто их контролирует, они используются правящей администрацией и ее союзниками в крупном бизнесе против своих соперников.

Авторы, которые пишут о «смерти» либеральной демократии в США, не открывают Америки, они лишь указывают на механизмы и приемы политической борьбы, которые уже известны из опыта нелиберальных демократий, а именно:

— демонтирование системы сдержек и противовесов различных ветвей власти за счет усиления одной из них и подавления других (например, заполнение судов всех уровней своими сторонниками);

— разрушение норм, писаных и неписаных, взаимодействия политиков ведущих партий в представительных органах власти: запрет на филибастер, отказ от обсуждения законов в комитетах Конгресса и поиска компромиссов, создание искусственного дефицита времени на знакомство с законами перед их обсуждением в Конгрессе, голосование строго по партийной линии и т.д.;

— использование государственных органов против своих политических противников (политизация администрации);

— давление государственной администрации на СМИ и социальные сети, коррумпирование прессы с целью создания выгодной для одной из сторон картины мира и цензурирования политических противников.

Разрушение демократии остается незамеченным большей частью общества «Кого сегодня беспокоит равновесие ветвей власти? Сбалансированность государства и индивида? — спрашивает Парето. <…> трудящиеся отдают предпочтение более осязаемым материям, таким как повышение заработной платы, прогрессивные налоги, сокращение рабочей недели…». Это писалось почти 100 лет назад, но справедливо и сейчас.

К арсеналу уже известных приемов подавления либеральной демократии в «молодых» демократиях добавились новые приемы в «старых» демократиях, о которых я кратко упомянула ранее:

— объявление чрезвычайного положения в мирное время и переход на управление в режиме чрезвычайных ситуаций (например, по причине пандемии или климатического кризиса) дает администрации не регламентированную законом власть и carte blanche на применение политических технологий;

— издание неконституционных указов и превышение полномочий федеральными органами (например, прощение студентам их долгов);

— узурпация власти у штатов в нарушение американской Конституции (например, изменение сверху правил президентских выборов в штатах в 2020 г.);

— выборочное выполнение законов (например, отказ от защиты границ США от нелегальных иммигрантов);

— коррупция демократических институтов, общественных организаций и социальных движений олигархами (прямое финансирование фондов мультимиллиардеров Блумберга, Цукерберга и Сороса общенациональных выборов и профессиональных протестных организаций и движений).

Коррупция демократических институтов олигархами — относительно новое явление в американской политике. Разумеется, и раньше толстосумы жертвовали кандидатам, однако в XXI веке политическое меценатство вышло на новый уровень. Если раньше магнаты и олигархи занимались преимущественно культурным меценатством, то теперь они стали навязывать всему обществу свои политические взгляды и ориентации. Они жертвуют крупные суммы экспертным сообществам, церквям, учебным и другие учреждениям, чтобы те отказывались от своей нейтральности и политизировались; создают частные фонды по выбору судей, прокуроров и кандидатов на политические должности; становятся владельцами СМИ и сетевых ресурсов; оказывают давление на частный сектор, заставляя предпринимателей занимать открытую политическую позицию (woke capitalism); финансируют напрямую, а не через партии, процедуру выборов, попутно меняя правила выборов, чтобы настроить игровое поле против оппонентов.

Заключение

Предсказания «смерти Америки», если понимать под ней кардинальную трансформацию ее политической системы, должны восприниматься только как угрозы и предупреждения, а не как окончательный диагноз. Все же «клиент скорее жив, чем мертв».

Не всякая «болезнь», продолжая метафору живого организма, оказывает существенное влияние на его жизнеспособность в целом. Иначе говоря, не все системы организма одинаково критичны для его существования. Далеко не все изменения носят необратимый характер, как и не все болезни ведут к летальному исходу.

Текущий политический кризис в истории США является далеко не первым. И не в первый раз Америка вступает на стезю авторитарной демократии и утопического социализма, однако в прошлом политической системе удавалось корректировать свой курс и возвращаться на путь либеральной демократии, хотя и с существенными издержками для последней. И дело не только в пресловутом маятнике смены партий во власти. Этот маятник, именуемый выборами, уже порядком перекошен и работает с большими перебоями, судя по последним выборам. Это понимают многие политики и активисты, и они борются за восстановление всех институтов, составляющих ткань демократии.

Опыт других стран учит США тому, что, хотя поляризация может убить демократию, временный захват ее авторитарными лидерами не является ни неизбежным, ни необратимым. Извлекая уроки из других демократий, переживающих подобный кризис, ряд авторов предлагает стратегии, которым политики и граждане могут следовать, чтобы защитить свою демократию.

Примечание

[1] America, sweet America, You know, God done shed his grace on thee. He crowned thy good, yes he did, in brotherhood from sea to shining sea. Ray Charles.