ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Безусловно, изучение Торы для еврейского народа является важнейшим делом, но почему нельзя изучать Тору и работать, служить в армии. Причем это установка на освобождение изучающих Тору от необходимости служить в армии признается правильной далеко не всеми религиозными авторитетами.

Яков Ходорковский

ЙОНИ И ИТАЙ

Нет, конечно, я не могу сказать про себя, что ненавижу детей как, например, гениальный и загадочный Даниил Хармс, который писал чудесные детские стихи и при этом заявлял: «Дети — ужасны, омерзительны, особенно когда пляшут, и я всегда ухожу оттудова, где есть дети». Нет, конечно. К детям я всегда относился хорошо, но представить себе, что когда-нибудь наступит такой момент, когда я вдруг окажусь в роли воспитателя или няня, называйте как хотите, двух мальчишек, Итая четырех лет от роду и семилетнего Йонатана, а если короче, Йони, я, разумеется, не мог. А произошло это потому, что моей жене, которая и была в это время их няней, вдруг предложили нормальную работу по специальности, а я в это же время потерял очередную работу, даже не помню которую по счету. Куда деваться. Некуда деваться.

Надо сказать сразу, что дети были чудесные. Итая я водил тогда в детский сад, а Йони уже учился в школе, во втором классе. Про Итая ничего особенного тогда еще сказать было нельзя, кроме того, что он был хороший, послушный мальчик, а вот Йони с самого начала меня просто поражал. Семилетний Йони знал названия всех планет солнечной системы, а главной его страстью тогда были динозавры, причем он не просто интересовался этим вопросом, он знал все виды этих динозавров и с наслаждением носился по квартире на четвереньках, изображая своих любимцев. Йони был незаурядный ребенок и это было очевидно сразу. Мамой этих детей была умница и красавица Вера. Действительно, совершенно очаровательная женщина, да еще и программист в большой фирме, с университетским образованием за плечами, а папа этих детей Виктор тоже был парень хоть куда. Он был архитектор и даже выиграл какой-то очень престижный конкурс в Израиле. В качестве приза за этот конкурс он был награжден поездкой в Японию. Вот какая на первый взгляд образцовая семья мне досталась в качестве места работы, но, к сожалению, этот первый взгляд оказался ложным, потому что как раз, когда я у них появился, эта семья разваливалась. Вера и Виктор разводились. Я не знаю причины этого развода, но понять мужчину, который может уйти от такой женщины, как Вера, очень трудно. Да и не мое это дело, но это касалось детей, и их было мне очень жаль. Дети очень переживали, Итай даже заболел. Йони тоже очень нервничал и это было заметно. Но в конце концов развод состоялся и Вера радостно сообщила мне, что получила от бывшего мужа «гет», то есть разводное письмо, заверенное по еврейским законам. Этот момент очень важен, потому что только получив от бывшего мужа гет, женщина является по настоящему свободной, может вступать в новый брак и обладает многими другими правами, о которых я имею весьма смутное представление. А через какое-то время Виктор вообще перестал появляться в доме и уехал в Москву. Причем, если у Виктора, несмотря на его победу в конкурсе, были большие проблемы с поиском работы в Израиле, то в Москве он сразу же оказался очень востребованным. Так что все как бы складывалось удачно. Ситуация стала как-то более спокойной. Утром я отводил детей, Итая в детский сад, а Йони в школу. Все было хорошо, правда иногда по пути в школу Йони вдруг вспоминал, что он забыл сделать домашнее задание. Кошмар! Йони начинал рыдать и мы садились делать домашнее задание прямо на автобусной остановке. Вот в этом уже тогда проявилась свойственная Йони черта — обостренное чувство ответственности, да еще в таком раннем возрасте. Через определенное время я забирал детей из садика и школы и шел с ними домой. Кормил их. Потом они играли, смотрели свои любимые мультики по телевизору, Йони делал уроки. И находился я у них до прихода Веры с работы. Иногда в доме появлялась бабушка Лиза, мать Веры, хотя назвать такую роскошную даму бабушкой вообще говоря было довольно трудно. Я уже говорил, что Вера была красавицей. Немудрено! Было в кого. Не могу забыть первое знакомство с Лизой. Мне было поручено встретиться с ней в городской библиотеке, куда она должна была прийти, и передать ей детей. Пришли в библиотеку. Ждем. Через какое-то время Итай мне говорит: «Вон наша бабушка пришла.» На моих глазах в библиотеку стремительно вошла очень интересная, нарядная женщина в туфлях на высоченных каблуках и промчалась мимо нас. «Это ваша бабушка?», — спросил я пораженный. «Да», сказал Итай. «Она всегда нас сначала не видит». Так мы познакомились с Лизой. Потом у нас с ней сложились прекрасные отношения. Лиза очень помогала дочери, хотя работала тогда в Тель-Авиве, а жила в Холоне, но как только могла, бежала к детям.

Такая мирная и нормальная жизнь продолжалась пару лет, как вдруг все изменилось. Вера стала религиозной женщиной. Как говорят в Израиле — «Хазра би тшува!» — «Вернулась к ответу». Что послужило причиной для этого шага, я понятия не имею, но это произошло. Казалось бы, ну и что, меня-то это как касается, однако это затронуло весь семейный уклад и, прежде всего, детей. К этому времени Итай уже учился в первом классе, а Йони в четвертом. Вера забрала детей из обычной школы и перевела их в начальную религиозную школу-«талмуд тора» или «хедер», как это образовательное учреждение обычно называют в ашкеназских общинах. Теперь дети изучали только иврит, Талмуд и Тору. Все остальные предметы типа математики, естествознания, английского языка и т.д. остались в другой жизни. Из дома исчез телевизор вместе с любимыми мультиками. Мальчики отреагировали на это изменение их жизни по-разному, но на удивление спокойно. Итай довольно быстро подружился с несколькими ребятами из своей новой школы и ему было не скучно. Учился он нормально, без проблем. А вот Йони в новой школе почти сразу проявил свое особое отношение ко всему. Еще в начале своего рассказа я говорил о том, какой он был необычный и уже много для своего возраста знающий ребенок. Здесь, в новой школе, Йони с интересом и даже страстью начал свое знакомство с Торой. Какие домашние задания делал Итай я не помню, но что делал Йони после возвращения из школы я помню прекрасно, потому что меня это просто поразило. Их хедер находился довольно далеко от дома, в районе, до которого было сложно добраться на общественном транспорте, поэтому я утром отвозил детей в школу на такси, а обратно они уже возвращались сами на школьной подвозке, а я их ждал дома. После того, как я детей кормил, Йони сразу же садился за свой стол, брал тетрадь и начинал что-то очень сосредоточенно писать. Оказалось, что он по каждому из героев, описанных в Торе, о которых рассказывали в хедере, пишет целое сочинение. И таких тетрадочек, где прекрасным, убористым почерком были описаны истории, связанные с царем Шаулем, а потом с царем Соломоном и дальше, и дальше, набралось целая стопка. Уверен, что кроме Йони никто в его школе такого не делал. Да, это был особенный мальчик. А еще я помню, как Йони воспринял первый раз рассказ о казнях египетских в Пасхальной Агаде. Он, бедный, чуть не заболел. Все эти страсти в его воображении оживали и мучили его. Вот какой это был мальчик.

Ну и конечно не могу не сказать о собственных трудностях, связанных с изменениями в семейном укладе. В доме поселился Кашрут, именно с большой буквы, как видимо происходит во всех семьях, пытающихся перейти от достаточно свободного светского отношения к еде и всем, что с ней связано, к совершенно иному отношению к этому в религиозной среде. Здесь для меня оказалось много трудного и, самое главное, для меня абсолютно непонятного и, на мой взгляд, абсолютно нелогичного. Но единственно, что мне очень помогало, это по-прежнему прекрасные отношения с Верой и детьми. А что логично, а что не очень, и это я твердо понял для себя, даже думать об этом смысла не имело. Хочет Вера кашрут, будет кашрут, тем более, что и моя семья и семья Веры его, пусть не очень строго, всегда по сути соблюдали.

Надо сказать, что трудности, связанные с решением Веры вести жизнь, принятую в религиозной общине, вызвали трудности и у дедушки и бабушки Итая и Йони, родителей Виктора, которые, как и семья Веры, тоже проживали в Реховоте и души не чаяли в своих внуках. Дед Борис, в прошлом военный, инженер-полковник, строитель главного российского космодрома в Байконуре, блестяще образованный и очень умный человек. Решение Веры, разумеется, вызвало у него и его жены Аллы шок. Не так он представлял будущее своих внуков, но что поделать, пришлось смириться. Так что Борис и Алла стали тоже придерживаться кашрута, а Вера, что о ней говорит только как об очень разумном и хорошем человеке, не стала препятствовать общению детей с бабушкой и дедушкой. Самые теплые отношения сохранились.

Надо сказать, что отец Итая и Йони Виктор, уехав в Москву, тоже стал вести жизнь религиозного человека, даже имя сменил на Ариэля. В Москве его профессиональная жизнь сложилась очень удачно. Это было время мощного финансового подъема в начале двухтысячных в России и архитектор Ариэль стал очень востребованным для богатых евреев, желающих построить себе шикарные дачи в пригородах Москвы. А жизнь религиозного еврея, как это не удивительно, явно пришлась ему по вкусу, и он даже хвастался в разговоре с отцом, что сидел в одной суке вместе с Берлом Лазаром, главным раввином России.

Не могу все-таки не заметить, что Лиза, мама Веры, не смогла полностью превратиться в религиозную женщину, главным украшением которой теоретически является скромность. Она была яркой, привлекательной женщиной, да вдобавок она тогда работала буфетчицей в кафе Музея Искусств в Тель-Авиве и чувствовала себя там, как на сцене. Маленький факт подтверждает мои представления о Лизе. Однажды, когда я пришел в квартиру Веры, я обратил внимание на очень красивые женские домашние тапочки, которые стояли просто на столе, несомненно, чтобы привлечь внимание Веры, когда она придет. Я спросил у детей, была ли утром Лиза и она ли принесла эти тапочки. Дети подтвердили мою догадку. Тапочки были, конечно, чудесные и на месте, где должны были помещаться пятки одевающей их дамы, были вышиты яркие, красные губы в форме поцелуя. Да, очень скромные тапочки. Кстати, на Вере я их ни разу не видел. Так что Лиза оставалась сама собой.

Вместе с преображением Веры в религиозную женщину начали происходить и сопутствующие события. В доме появились газеты религиозных изданий, в том числе и на русском языке, но книга, с которой я не полностью, но довольно подробно познакомился и которая произвела на меня очень сильное впечатление, была книга «Шульхан арух» (Накрытый стол), представляющая собой кодекс галахических предписаний, которым каждый еврей должен был следовать в соответствии с религиозной практикой. Эта книга была написана испанским раввином Иосифом бен Эфраим Каро в XVI веке и признается до сегодняшнего дня всеми еврейскими общинами. В этой книге излагаются подробнейшим образом все правила повседневной жизни еврея от утреннего омовения до поминальной молитвы. Но именно это пунктуальное перечисление обязанностей у меня вызвало только вопросы. И первый из которых — причем тут вера? Как говорил А.С. Пушкин: «Блажен, кто верует, тепло ему на свете». Понятно! Правильно! А что здесь? Подробнейшим образом излагается как умываться, как одеваться, какой ботинок надо одеть сначала, левый или правый. Стало тепло? Всевышний что, счетовод, который будет считать ваши грехи или, наоборот, вашу пунктуальность в соблюдении предписаний этой книги. Нет. Я этого не понимал тогда и не понимаю теперь. Плохой я еврей, наверно. В этом все и дело.

А были и совершенно удивительные результаты изменений в жизни Веры и детей. Мне, как человеку светскому, достались совершенно неожиданно в подарок прекрасные художественные альбомы с картинами великих Леонардо да Винчи, Рафаэля и других гигантов, которые наслаждались красотой женского тела, что теперь не соответствовало представлениям Веры о скромности, но вызвали абсолютный восторг у меня-нечестивца.

Шли годы. Дети закончили хедер, сначала Йони, а потом и Итай, и продолжили свое образование в ешивах. Кстати, окончание хедера сопровождалось вручением подарка окончившему. Подарком являлся Иерусалимский Талмуд. Я не знаю, вручали ли его всем детям, но мне хочется думать, что только таким, как Йони, то есть отличникам. Мои представления о том, как должен выглядеть Талмуд, основывались на популярной песне моей молодости, в которой были такие слова:

«Была у нашего раввина дочка Ента,
Такая гибкая, как шелковая лента,
Такая чистая, как мытая посуда,
Такая умная, как целый том Талмуда».

Каково же было мое удивление, когда Йони принес тот самый Талмуд, который представлял собой семнадцать или восемнадцать книг, занявших целую книжную полку. Да, у евреев есть, что почитать. Молодцы!

В это время я уже не работал у Веры, но про меня и мою жену не забывали. Мы были приглашены на бар-мицву сначала к Йони, а через несколько лет и к Итаю. Для нас это было необычно, но очень весело. Красивые речи выступающих, песни и пляски ешиботников. Правда, мою жену шокировало, что женщины и, в том числе, Вера и Лиза, пировали отдельно с женщинами. Нам это было странно, но мы в другом мире. Здесь так принято. Должен без ложной скромности рассказать, что произошло со мной на праздничном ужине в честь бар-мицвы Йони. Я сначала сел за какой-то стол с мужчинами, которых я не знал, и чувствовал себя очень неуютно, тем более что разговор, естественно, велся только на иврите, который у меня довольно слабый, как вдруг ко мне подошел Йони и велел мне идти с ним. Я послушался, и он усадил меня за главный стол на возвышении, за которым сидели директор хедера, раввины и еще какие-то важные люди. «Это твое место», — сказал мне Йони и ушел. Замечу, что оба его деда, Борис и отец Веры, с которым я не был знаком, сидели в зале, как все. Это было приятно и лестно, что уж тут говорить.

Через некоторое время Йони и Итай перешли из ешив в Реховоте в ешивы, видимо, более высокого уровня в Иерусалиме. Но меня дети, которые уже были совсем взрослыми, не забывали. Каждый Пурим Вера с Итаем и Йони приходили к нам с поздравлениями и обязательным пуримским подарком — «мишлоах манот». Разумеется, мы отвечали своим подарком детям на Пурим.

В жизни Веры за эти годы произошли большие изменения. Да и странно было бы, чтобы такая женщина долго была одна. Вера вышла замуж за человека, который полюбил ее, вероятно очень сильно, потому что добивался этого несколько лет и из-за Веры оставил свою прежнюю семью. Похоже, что все у Веры с Даниэлем, так зовут ее нового мужа, сложилось удачно. Даниэль тоже программист. Он, как и Вера, получает хорошую зарплату. Они купили квартиру в религиозном районе Реховота на улице с симпатичным названием «Менаше капара», что можно перевести, как «Дорогой Менаше». А через некоторое время на свет появились с интервалом в один год две чудесные девчонки Циля и Двора. Теперь уже последние годы на каждый Пурим у нас появляется Вера с девочками, а мои мальчики только передают приветы из Иерусалима.

Несколько лет назад мы были приглашены на свадьбу к Йони. Свадьба была веселой, и атмосфера была очень теплой, но путь на свадьбу заслуживает отдельного рассказа. Нам было предложено ехать в Иерусалим, где должна была состояться свадьба, на заказанном Верой и ее мужем автобусе, но мы решили добираться сами. Автобусы в Иерусалим ходят регулярно, а адрес зала торжеств, где будет свадьба, нам известен. Никаких проблем.

Сначала все происходило так, как мы и планировали. Сели в автобус и поехали, но неожиданно где-то недалеко от Садов Сахарова автобус встал. Через некоторое время водитель открыл дверь, и мы вышли на шоссе. Оказалось, что шоссе до самого въезда в город заполнено стоящими автобусами. Как выяснилось, въезд в Иерусалим перекрыт демонстрацией протеста ешиботников, связанной, как это часто бывает, с отказом одного из них призываться в армию. Здесь не место заниматься подробно рассмотрением этой старой проблемы-отношением ортодоксальной общины к призыву в армию. В данном случае мы просто опаздывали на свадьбу и не понимали, что делать. В результате мы решили идти пешком дальше, а там, как получится. Так и сделали. Но чем ближе мы подходили к городу, тем становилось труднее дышать. «Ласковая» полиция, которую эта демонстрация тоже очень «радовала», чтобы освободить въезд в Иерусалим поливала протестующих какой-то жутко вонючей гадостью. Полуживые мы как-то добрались почти до струнного моста, там нам повезло найти такси и мы, наконец добрались до нужного места. А дальше было все прекрасно. Нам были рады и это было очень приятно. Все было, как принято на свадьбах в ортодоксальной общине. Поскольку я раньше не бывал на свадьбах такого рода, то все время приставал с вопросами к отцу Йони, Ариэлю, который прилетел из Москвы на свадьбу сына. Он был не очень доволен выбором сына, потому что, оказывается, у него на примете была в Москве девушка, дочь какого-то крутого раввина, и он хотел познакомить Йони с ней, но опоздал.

А свадьба двигалась по своим законам. На женской половине невеста в шикарном белом платье (мне это потом рассказала жена) сидела на красивом стуле в центре зала и принимала поздравления, а жених Йони в это время на мужской половине подписывал договор об обручении(«тнаим») и брачный договор(«ктуба»). Спустя примерно час в зал вошел жених Йони в сопровождении друзей, чтобы совершить обряд «бадекен»(покрытие) в присутствии свидетелей. Этот обряд является частью бракосочетания. Жених покрывает лицо невесты фатой при свидетелях, которые должны удостовериться, что скрывающаяся за ней девица является той самой невестой, «дабы избежать повторения истории, произошедшей с нашим праотцем Яковом, взявшем в жены Лею вместо Рахель».

Можно по-разному относится к иудаизму, вообще к религии, но как мне кажется, благодаря бережному отношению ортодоксальных евреев к хранению наших традиций, нашей исторической памяти, мы понимаем, кто мы в этом мире и чувствуем свою особость и принадлежность к своему народу. Почему-то именно обряд «бадекен» пробудил у меня эти мысли.

После церемонии «бадекен» была наконец-то главная церемония бракосочетания «Хупа», которая была выполнена с соблюдением всех предписанных Торой правил и закончилась после того, как Йони разбил стакан в память о разрушении Иерусалимского Храма и зазвучали радостные крики «Мазаль Тов», поздравления и поцелуи.

Церемония завершилась в небольшой комнате «хадар йихуд», где молодожены уединились в сопровождении свидетелей. Там для молодых был накрыт легкий ужин, так как до Хупы жених и невеста не брали в рот ни крошки. В этой комнате жених и невеста в первый раз уединяются уже как муж и жена. Эта часть церемонии называется «йихуд». Она показывает, что теперь пара действительно состоит в браке.

А после этого начался банкет, веселый и вкусный. Я сидел вместе с дедом Борисом и Ариэлем, который и пояснял мне все тонкости обрядов. Были песни и пляски. Свадьба была веселой и конечно не обошлось без традиционной Хоры, национального танца, когда жениха и невесту поднимают на стульях и танцуют вместе с ними, как с царем и царицей.

Итак, Йони стал женатым мужчиной, но для него мало что изменилось. Он продолжал свою учебу уже как «аврех», так называют женатого человека, который всецело посвятил себя изучению Торы. Аврехи, как правило, учатся в специальном учебном заведении для женатых мужчин — колеле (на иврите — «колель аврехим»).

С тех пор прошло несколько лет. Йони продолжает учиться в колеле. У него уже трое детей. Все прекрасно, во всяком случае так считает его мама Вера. Когда я задаю ей бестактный вопрос, когда же Йони закончит учиться и станет раввином или еще кем-нибудь, Вера говорит, что надеется, что Йони станет судьей в Раввинатском суде. Я ему этого очень желаю. Он очень талантливый человек и очень хочется, чтобы у него все получилось.

Ну что же я все время рассказываю про Йони, а что с Итаем? А с Итаем не все так однозначно. Он идет по стопам своего старшего брата и по-прежнему учится в ешиве, в Иерусалиме, но если в отношении Йони я с самого начала, с раннего его детства был уверен, что для него жизнь будет необычной, особенной, что и происходит на самом деле, то Итай совсем другой человек. Он прекрасно рисует, видимо сказываются гены папы-архитектора, а последние годы он вдруг начал придумывать модели одежды и, когда Вера показала эти рисунки кому-то из сведущих людей, то они были оценены, как очень интересные. Итая интересует техника. Он часто бывает у своего деда Бориса и тот рассказывает Итаю, как устроен телевизор, телефон, что такое интернет и т.д. Когда два года назад началась пандемия с короной, Итай застрял в Реховоте, у мамы, и целый год находился вне ешивы. Как нам рассказывала Вера, она абсолютно не трогала его и предоставила Итаю полную свободу выбора дальнейшей судьбы. Итай очень переживал, был в депрессии, но потом все-таки принял решение и вернулся в ешиву. Это его выбор, хотя я очень сомневаюсь, что этот выбор именно для него правильный. Если его старший брат Йони еще в возрасте примерно десяти лет говорил мне, что мечтает быть учителем в хедере и конечно будет и, наверно, не в хедере, а в ешиве высокого уровня, то Итай абсолютно другой человек. Он бы мог быть художником, модельером одежды, архитектором, как отец, да кем угодно, но я совершенно не представляю Итая аврехом, посвятившим свою жизнь изучению Торы в колеле. Мне становится грустно от этой картины.

Так получается, что мой рассказ про детей, которых я нянчил в детстве и полюбил, как своих, затрагивает серьезнейшую проблему Израиля, — отношения между ультраортодоксальной общиной, чаще называемой «харедим», и государством. Высшей духовной ценностью и идеалом харедим считают пожизненное изучение Торы и усердное исполнение заповедей. Приветствуется исполнение правил и обычаев с максимальными строгостями. Мои мальчики выбрали именно такой стиль жизни. Они чудесные парни, но, между прочим, Йони уже двадцать семь лет, а Итаю двадцать четыре. И что они делают? Изучают Тору. Прекрасно! Они оба не служили в армии. Они оба не работают и я не вижу, что собираются работать. На что же они живут? Итай получает стипендию, как учащийся ешивы, а Йони, у которого уже трое детей, получает весьма скромное пособие. Правда я уверен, что Вера, наверняка, помогает детям. То есть мои мальчики осознанно выбрали путь весьма скромной, бедной жизни. И таких молодых мужчин, как мои мальчики, становится все больше и больше, потому что харедим свято выполняют заповедь «Плодитесь и размножайтесь». Как правило, в семье харедим семь-восемь детей. Понятно, что субсидирование быстро растущей части населения, очень ограниченно представленной на рынке труда, становится все более острой проблемой для государства. Для решения этой проблемы мне представляется совершенно необходимым, чтобы во всех образовательных религиозных учреждениях, включая начальные школы и ешивот, должны в обязательном порядке присутствовать основные предметы, такие, как английский и математика. При этом обеспечивается прежде всего свобода выбора дальнейшего пути для каждого обучающегося, что соответствует в моем понимании одному из основных принципов иудаизма-свободе выбора. Рамбам писал: «Человек обладает свободой воли. Пожелает он пойти по пути добра и быть праведником — ему дано это; пожелает пойти по пути зла и быть грешником — у него есть, и такая возможность… Всякий может стать праведником, как Моше Рабейну, или злодеем, как Йоровам, мудрым или глупцом, милосердным или жестоким, скупым или щедрым и так далее. И нет никого, кто бы заставлял его или решал за него, или влиял на выбор одного из двух путей, — лишь сам он, по своему разумению, направляется по тому пути, который изберет…». Изучение основных предметов в религиозных образовательных учреждениях даст возможность религиозной молодежи выходить на рынок труда, стать материально независимыми.

Безусловно, изучение Торы для еврейского народа является важнейшим делом, но почему нельзя изучать Тору и работать, служить в армии. Причем это установка на освобождение изучающих Тору от необходимости служить в армии признается правильной далеко не всеми религиозными авторитетами. Такие видные раввины, как уроженцы России Шломо-Йосеф Зевин и Ицхак-Айзик Герцог еще на заре создания еврейского государства не соглашались с большинством «харедимных» лидеров, добивавшихся освобождения изучающих Тору от армии. Они выступали с призывом ко всем религиозным евреям идти в армию и с оружием в руках защищать свое государство. При этом нужно отметить, что раввин Зевин считается крупнейшим галахическим авторитетом ХХ века.

Признаюсь, мне трудно понять, почему мой сын и мои внуки должны идти в армию и, если понадобится, защищать свою страну, рискуя жизнью, а их ровесники при этом сидят в ешивах и изучают Тору. Я убежден, что в нашей стране, окруженной далеко не дружественными нам государствами, не существует возможности освобождать тысячи молодых людей от службы в армии из-за их занятости в изучении Торы. Я уверен, что закон о призыве должен касаться всех, но при этом совсем не обязательно направлять всех этих юношей в боевые части, безусловно должна быть предоставлена возможность выбора альтернативной службы, в больницах, в школах, хотя и сейчас в армии обороны Израиля есть части, сформированные из молодых ультрарелигиозных молодых людей, которые прекрасно служат. Возникает вопрос, возможны ли исключения? Безусловно. Мне легко рассуждать об этом, поскольку передо мной мои дорогие мальчики. Я думаю, что по представлению руководителей ешивот, раввинов, особо выдающиеся ученики должны по согласованию с армейским руководством освобождаться от службы и продолжать изучение Торы. Я уверен, что если к этому будут относиться серьезно, то число таких молодых людей будет исчисляться десятками, может быть сотнями, но не тысячами, как сегодня. Разумеется Йони я вижу в их числе. А как раз с Итаем ничего бы не случилось, если бы он в качестве призванного в армию поработал бы санитаром в больнице или воспитателем в детском саду. Уверен, что и ему от этого было бы только хорошо и полезно.

Ну вот. Про мальчиков моих я вроде все, что мог, рассказал. Скоро Пурим. Значит скоро у нас в доме снова появится Вера с девочками. Завтра моя жена поедет искать подарки девочкам, они очень любят рисовать и получат альбомы для рисования, фломастеры и прочие вещи такого рода. А я поеду в магазин, где уже давно знакомый мне продавец сделает мне особо кошерный «мишлоах манот», который я вручу Вере. А мои мальчики в Иерусалиме. Теперь они только звонят по телефону. Но своего воспитателя не забывают и мне это чрезвычайно приятно.