Я говорю нашим руководителям: не повторяйте ошибку с фашизмом, не считайте «Уроки Холокоста» схоластическими упражнениями. Как бы ни было приятно обманываться («ах обмануть меня нетрудно — я сам обманываться рад»), не считайте уничтожение ХАМАСА конечной целью. Сегодня приоритетная для обеспечения безопасности Израиля задача: научиться работать не только с оружием, но с идеями.
ИЗ ПИСЬМА ДРУГУ
(в том числе, об извлечении уроков)
… теперь актуальный вопрос: что нам делать дальше?
Опять возобновились разговоры про ещё одно арабское государство, которое не появилось вместе с Израилем по решению ООН в 1948 году. Мне казалось, с этой идеей уже покончено, поскольку сами палестинцы её реализовать не захотели. Причина «нехотения» вскоре выяснилась. Дальше я буду вспоминать эпизоды новейшей истории ближневосточной жизни, от оценок конспиративных «объясняющих» теорий и рецептов воздержусь.
Впечатления европейских путешественников, посещавших Палестину ещё в «турецкие времена», напоминают библейские описания всей Земли, когда там впервые появился Дух: «Земля была безвидна и пуста». Тем не менее, у земли были собственники — турки. Они не проявляли никакого интереса к заселению и развитию на этой территории какого-либо хозяйства. Польза, которую они извлекали, состояла в продаже этой земли. Что и использовали первые и последующие еврейские поселенцы: выкупали землю у султана — все сегодняшние здесь населённые пункты построены на выкупленной земле (помните, «голубая копилка» в еврейских домах по всему миру. Это была беспримерная в истории массовая акция, когда народ сам, своими силами возрождался и строил своё будущее). Конечно, было немало трудностей и жертв в борьбе за выживание на пустой неокультуренной земле. Зато им не пришлось сталкиваться с палестинским антисемитизмом по причине отсутствия палестинцев.
По мере обустройства поселений, роста хозяйственного потенциала и улучшения условий жизни рос и спрос на рабочую силу, который вызвал арабскую миграцию в Палестину из смежных территорий, где жизнь была намного скуднее, чем в еврейских хозяйствах. На этой взаимной экономической заинтересованности евреи и арабы дотянули аж до Второй Мировой. Правда, не обходилось без эксцессов (например, резня евреев в 1929 в Хевроне) на почве религиозного активизма.
Во время Второй Мировой это психическое заболевание было активировано неожиданным десантом немецких танковых частей Роммеля на севере Африки и продвижением в сторону Палестины. Нацисты знали, что имеют дело с родственными душами, и действовали грамотно: широко оповестили население (будущих «палестинцев»), что в день прибытия «избавителей» народу будет предоставлено эксклюзивное право убить всех евреев и завладеть их имуществом и женщинами (замечательная догадка: вещи и женщины — на одной доске!). Против такой царской щедрости устоять было невозможно. Некоторые арабские группировки не смогли дождаться желанного дня и сразу приступили к делу. К их разочарованию, сработала еврейская самооборона, а нацисты так и не дошли до Палестины, по дороге были разгромлены англичанами. Однако память о нереализованных весёлых деньках осталась в палестинском народе, как и надежда на реализацию упущенного. Впоследствии эта память послужила основанию явления ХАМАСа.
После ухода англичан и отсутствия у палестинцев желания морочить себе голову созданием разных институтов и строить с нуля своё государство, образовался вакуум в виде «ничейных» территорий. Иордания и Египет воспользовались замешательством и отхватили сколько успели. Но счастья это никому не принесло. Население, проживавшее на этих территориях, стало, соответственно, египтянами и иорданцами и, что важно, оказалось в этих странах в положении «чуждого элемента» (статус вроде современного «иностранного агента»), что впоследствии привело к попыткам свержения законной власти и вызвало волнения, сопровождавшиеся кровопролитиями и изгнаниями гостей, нелояльных власти. Изгнанники и составили тот самый «палестинский народ»,
В то время «прогрессивные страны» уже исповедовали гуманитарный принцип «помоги слабому». Принцип показался настолько гибким, замечательным и удобным, что способ его реализации был выбран, исходя больше из любови к распилу пожертвований, чем к заботе о счастье «свободолюбивого палестинского народа». Для этого было организовано прокачивание крупных денежных потоков через явно легитимные структуры на поверхности и скрытый отсос ресурсов в карманы затейников-вождей. Палестинцы оказались одной их таких легитимных структур и идеальным подельником в бизнесе: он соблазнил их возможностью жить не за счёт собственных творческих усилий, а за счёт «гуманитарной помощи» тех внешних сил, которые создали и использовали этот бизнес не только как средство обогащения, но и как средство «сдерживания самодеятельности» Израиля. Как видите, чудесным образом, события складывались в интересах всех акторов (так, по крайней мере, они считали). Поучительный рецепт, как исполнение благородного дела превратить в уголовное преступление и выглядеть при этом примерным гуманистом.
Однако за жизнь на халяву надо было расплачиваться соучастием вместе с этими силами в ослаблении Израиля, что и осуществилось в форме периодических терактов и непрерывной войны. Долгие годы (с конца 40-х годов) функционирования этой хитроумной конструкции обернулись немалыми человеческими потерями обеих сторон, непродуктивной тратой ресурсов всего региона и обогащением полумасшедших религиозных фанатиков-вождей. А также неуклонным ростом ненависти на почве антисионизма и ожесточением друг против друга — как необходимыми условиями сосуществования. (Правда, странно: «ненависть как условие нормальности»? Сказка из «1001-й ночи»).
В то время не было никакой сепарации: евреи и палестинцы проживали в непосредственной близости друг от друга. Старожилы рассказывают, что ходили друг к другу в гости и на праздники, в том числе, семейные. В Газе, где была высокая плотность палестинского населения, Израиль создал уникальные технические и технологические комплексы производства и переработки сельскохозяйственной продукции, полностью удовлетворявшие потребности Газы в рабочих местах и свежих продуктах. Значительная часть продукции экспортировалась. Сотрудничество происходило и по многим другим направлениям, в том числе, в снабжении электроэнергией и водой. Палестинцы получили возможность зарабатывать своим трудом, пользоваться последними достижениями медицины, получать любое образование, в том числе, высшее. Объёмы и рентабельность высокотехнологичного производства в Газе были наивысшими в Израиле, евреи и палестинцы работали и получали на равных. И создалось впечатление, что на скудной земле эта конструкция решает проблемы занятости и роста благосостояния одних не в ущерб другим (а значит, мирного сосуществования!), и что разница между «одними» и «другими» непринципиальна.
Но тут «начался» ХАМАС — запоздалое карикатурное эхо «народно-освободительных» движений 20 века. Идеология типа «сверхценной идеи»: чтобы добиться «полной свободы, процветания, справедливости и всеобщего уважения (ближневосточный вариант) нужно всё «разрушить до основанья, а потом…». Потом нашлись спонсоры, намерения которых вполне устраивали цели ХАМАСа. И всё завертелось. Получилось, как всегда: «разрушать — не строить». При желании можно было себе представить, куда пойдёт процесс и адекватно среагировать, если бы не доминировавшая тогда в Израиле идея о наступлении эры дружбы льва с козлёнком, предусмотренная в Танахе. [Это не значит, что не надо читать Танах. Это значит, не следует подпускать к Танаху дураков].
При активной спонсорской поддержке отношения стали портиться, росла подозрительность в нечистых замыслах одних в отношении других, и в израильском обществе закрутились идеи раздельной жизни евреев и палестинцев. В конце концов, после перетягивания каната либералами и ястребами было принято решение разделиться.
Все производства в Газе Израиль безвозмездно передал палестинцам: их квалификация уже позволяла самостоятельную работу. Отделение состоялось в 2006 г. уже на наших глазах: евреи ушли, оставив своим «партнёрам» всё хозяйство на ходу. А палестинцы, воспользовавшись отсутствием израильского контроля на территории и полной свободой действий, поддержанных бесплатными израильскими электричеством, водой и вдохновлённые международным сочувствием, стали рыть тоннели и начинять их оружием по проекту одного из спонсоров.
Сравнивая события тех лет с происшедшими 7 октября 2023, можно увидеть их преемственность: первые стали генеральной репетицией вторых. С той разницей, что тогда объектами проявления звериной сущности были не люди, а уникальные теплицы и производства: их оборудование и технологии — всё было варварски разрушено, разбито, растоптано, сожжено безумной толпой.. В этот день сельскохозяйственное производство, кормившее всю Газу, перестало существовать и началась эпоха «WelFare на халяву»: в Газу потекли потоки «гуманитарной помощи» — весь мир принялся спасать «палестинскую революцию». Важнейший общечеловеческий принцип, говорящий об основаниях нашего существования: «земля принадлежит тому, кто её обрабатывает», был скомпрометирован.
Общим в этих двух событиях стала классическая картина «Гибель цивилизации» художника Бакста (внезапно понимаешь, за что римляне «недолюбливали» гуннов). 2006 год стал началом резкого охлаждения отношений «партнёров». Сегодня они достигли дна, удостоверившего полную несовместимость наших цивилизационных предпочтений.
Иждивенческий, безответственный образ жизни не мог не привести к моральной деградации людей, отлучённых от созидательной деятельности, и она была подменена милитаристским образом жизни, когда основными источниками дохода для большинства стали рытьё тоннелей, изготовление оружия, взрывчатых веществ и обстрелы Израиля. Задача институциализации как пути к созданию государства, так и не попала в повестку дня. Конечно, это не означало полную утрату самосознания, несмотря на все старания полусумасшедших религиозных фанатиков-руководителей превратить этих людей в манкуртов. Но чрезвычайно затруднило возвращение к мирной нормальной жизни.
Теперь опять заговорили о ранее отвергнутой идее двух государств в Палестине, но как-то вяло… Вялость и нерешительность — естественная реакция на трагедию, что началась утром 7 октября 2023: разочарование в способности палестинцев создать своё государство и сосуществовать с еврейским. 7 октября безусловно доказало, что вопреки заявленным в Хартии Хамас мечтах о своей государственности, реальные цели ХАМАСа связаны не с обретением своего государства — они хорошо постарались рассеять этот романтический ореол «борцов за свободу и национальное самоопределение» — а с возможно большим числом убитых евреев, убитых садистским образом. Даже в истории Холокоста мне не встречались свидетельства таких зверств. Нам дали ясно понять, какого типа государство, кто и для чего собирался создавать рядом с Израилем.
Естественно, среди нашего народа растёт популярность «окончательного решения палестинского вопроса».
Выложено несколько вариантов. Самый популярный — сравнять Газу с землёй — всем уже невмоготу жить в постоянном терроре и напряжении. Все уже готовятся к крайним мерам: разрушить, уничтожить организацию ХАМАС.
— А что вы будете делать с 2 млн. жителей Газы?
— Не проблема — война же: другие законы, победа невозможна без жертв, особенно, среди мирного населения, тем более, оно виновато в терроре не меньше его идеологов и исполнителей и т.д. Если этого не сделать, опять будут теракты, гибель наших людей, а гуманитарные соображения теряют значение в рецидивах эпохи докаменного века.
Сравнять Газу с землёй ЦАХАЛ может за несколько дней. Тем более, этому были бы не против в Саудовской Аравии, в Египте, Иордании и даже в Иране — фанатизм и нежелание палестинцев «help himself» всем надоели: обуза, которая сдерживает развитие региона.
Однако до сих пор в Газе радикально ничего не изменилось. Газу каждый день знакомят с израильскими ракетами, но это как бы визиты вежливости в Газу в ответ на визиты Газы в Израиль. Палестинцы продолжают отрабатывать свой урок, Израиль продолжает себя сдерживать (похоже, сжимается в железный кулак для решающего удара), а наши люди продолжают гибнуть — сегодня их число достигло 1300 человек.
Тупик. Тут наша проблема — не политическая, не техническая и даже не военная. Моральная. Не в том дело, что кому-то жаль бедных террористов, доведенных до отчаяния проклятыми сионистами. А в том, что для «окончательного решения палестинского вопроса» мы должны быть не только готовы к немалым потерям наших воинов, но и к тому, чтобы опуститься на уровень этих животных — уподобиться тем, кто в 1938-1945 решал «еврейский вопрос». Значит, потерять еврейскую идентичность. Вот нас и останавливает… память о Холокосте. Но долго продолжаться эта неопределённость не может: когда идентичность под угрозой, экзистенциальное напрочь вытесняет рациональное, открывая путь неограниченному действию: белые перчатки сами снимаются. Это неминуемо.
Итак, мы перед выбором: 1) Радикальное решение: перестать быть евреями, и «что положено кому, пусть каждый совершит». 2) Очередной паллиатив: остаться евреями, платить за эту роскошь дань террору-Минотавру и с сознанием своего морального превосходства торжественно приближать момент самоликвидации. Выбор между «плохо» и «очень плохо», границы которых размыты.
Тупик — это сигнал о неправильной оценке ситуации и постановки задачи её преобразования. Для ответственного разрешения такой витальной ситуации нужны люди масштаба тех, кто стояли у основания Израиля — типа Голды: «Нельзя договариваться о мире с тем, кто пришёл тебя убивать», — так она считала. Почему нельзя? Наверно, её жизненный опыт подсказал, что договариваться можно только с людьми.
Однако, как сказал вождь народов, «другых людэй у нас для вас НЭТ!», и в конце концов, решение неизбежно будет принято.
В любом случае, ХАМАС ждут смертельные сюрпризы. Наши солдаты настроены радикально: уже в первый день вторжения они видели массовые расстрелы молодёжи, изнасилованных девочек, костры, на которых террористы сжигали пленных, изувеченных и убитых детей, отрезанные головы и проч. зверства. Они, конечно, слышали о Холокосте, но до того никто из них Холокоста не видел. Теперь они его увидели — в доисторическом варианте. Они пойдут до конца, и я не представляю себе, что или кто может их остановить. Они освободят в Газе похищенных варварами израильтян. Расчёт врага на запугивание Израиля провалился.
Они уничтожат ХАМАС и за ценой не постоят. И размеры потерь врага их не остановят. Как не остановили нас и союзников в 1941— 1945.
Теперь деликатный вопрос: может ли уничтожение ХАМАСа быть релевантной целью сложной, опасной операции, не превентивной, а радикальной, предпринимаемой для изменения ситуации тотально, или иначе: необходимо и достаточно ли уничтожить ХАМАС, чтобы впредь наши и палестинские дети могли жить спокойно? Это вопрос не о цене, а о сущности дела. Ответ зависит от вашего понимания мысли, высказанной ещё в древности: «человек вторичен относительно идей». Уже тогда, в древности люди различали «естественное» и «искусственное», их неспроста интересовало отношение человека и идеи: по-видимому, оно (отношение) уже имело для них практическое значение.
Я понимаю это отношение как приоритет идеи («вначале было слово»): человек «вложен в идею», а не идея — в человека, идея поглощает человека, а не человек идею; идея управляет человеком, а не человек идеей. Значит, дело не в наличии носителя идеи, а в наличии самой идеи, и, значит, сколько ни уничтожай носителей — ХАМАС, полной победы не достигнешь никогда — каждый раз на освободившемся от человека месте «внутри» идеи будет возникать «заместитель уволенного» (в нашем случае, Джихад, Хизбола, недобитые террористы и проч. любители). И так будет продолжаться до тех пор, пока существуют идея и это место «внутри» идеи. Такой вывод подтверждают известные всем факты. Вспомним некоторые события из прошлого.
Каждое 9 мая мы отмечаем день «Победы над фашизмом», ставший одним из самых важных в жизни многих поколений. Но с некоторых пор мы видим странную картину. С одной стороны, фашизм живёхонек, цветёт в различных регионах, в том числе, нашем, он столь же наглый, бескомпромиссный и резвый, как 80 лет тому назад. С другой стороны, наша память о Холокосте, о фашизме, которую мы сохраняли как гарантию предупреждения новых Холокостов и возрождения фашизма, осталась сама по себе, а фашизм — сам по себе («они ничего не забыли и ничему не научились»).
Начинаешь вспоминать. После 1945 года «патриоты» затеяли увлекательную детсадовскую игру: кому принадлежит победа в этой войне — нам или союзникам, и на какой процент. Споры подняли авторитет власти и самооценку народных масс, но отвлекли внимание от вопроса — «кого победили». Тогда он казался странным, тем более что название праздника на него ответило, казалось, насовсем. Однако спустя 80 лет, приходишь к пониманию: в 45-м мы победили не фашизм, а фашистов. Побеждённых фашистов давно нет в живых — одни были уничтожены сразу после войны, другие исчезли по возрасту (всё же 80 лет прошло). Денацификация была понята как запрет нацистских организаций, нацистской идеологии и ограничение в правах бывших фашистов. Небыстро, методом «кнута и пряника» в Германии этот подход имел временный успех. Носители идеи фашизма ушли, и нам показалось, что вместе с ними ушли и их идеи…. Тогда откуда взялся сегодняшний фашизм?
Он не создался из ничего, он «проснулся». Где и как ему удалось сохраниться без тех, «аутентичных» носителей? Мы ошиблись? В чём?
Да, ошибка: нашего интеллекта не хватило, чтобы различить: фашистов — носителей идеологии и саму идеологию фашизма. Недолго думая, взяли и отождествили форму с содержанием. Откуда вытекла эта странная ошибка? Вы не поверите — из малозаметной, но очень простой вещи: из повсеместно распространённого и всеми любимого натуралистического мировоззрения [см. по ссылке; там же рассказано, где и каким образом фашизму удавалось выживать и сохраниться и будет удаваться впредь — до сих пор мы ничего не сделали, чтобы лишить фашизм таких возможностей]: в этом типе мировоззрения не различаются мир естественного и мир искусственного, стало быть, нет средств различения идеи и её материального носителя, и стало быть, руководствуясь, как обычно, принципом «наименьшего сопротивления» и уничтожая носителя («что видим, о том поём»), мы, вместе с ним, якобы, уничтожаем идею, но на деле — лишь одну из её форм существования. А содержание, глядя на наши потуги, усмехается: оно не беспокоится, что осиротеет — у него припасено много других (вредных для нас) форм явления: холокосты, революции, перевороты, геноциды. И оно не устаёт это доказывать почти в каждой точке мира. Так что, нам ещё придётся не раз чесать затылки, если не поймём, что расчёсываем наше самое уязвимое место.
Спасибо жизни, она нас поправила: остаются другие формы, на возможность актуализации которых мы закрывали глаза. Поймём это как УРОК ХОЛОКОСТА и применим его к сегодняшнему дню. Получается: действительно релевантной целью операции надо считать уничтожение не ХАМАСа, а его идеологии (хотя оставлять ХАМАС безнаказанным тоже не следует, но это уже другая задача — военная). Конечно, устранение только ХАМАСа — повод для ликования, но не означает победу и не гарантирует, что эта операция будет последней. Мы получим то, чего добивается ХАМАС — продолжение хронической формы непрерывной войны. Как уничтожать или блокировать идею, особенно, сверхценную, необязательно посылая её носителей на встречу с гуриями, — практический вопрос не уважаемым, которые на экранах ТВ «вершат мировой порядок», не соцсетям, но специалистам, например, в исследовательских службах нашего Генштаба. (Пока лишь очевидно: то, что мы называем «пропагандой», не влияет на состояние идеи ХАМАСа: противостояние «сверхценной идее»— задачка не для начальной школы).
Если попытаться представить себе ХАМАС не как Синвара с подельниками, не как население Газы с сочувствующими по всему миру, а как идею, и анализировать как идею, быстро обнаруживается, что эта идея стоит в одном ряду с немецкой нацистской сверхценной идеей превосходства — идеологическим основанием фашизма: те же претензии на мировое господство («Исламское государство», затем «Всемирный халифат»), те же намерения жить за счёт других («недостойных — неверных»), те же спутники: неограниченные силовые действия (соперничающие с Инквизицией — ничего не поделаешь: Восток), агрессия, преследования инакомыслия, недоговороспособность (нарушение договоров, в частности, последнего договора о перемирии) и лживая пропаганда.
Я говорю нашим руководителям: не повторяйте ошибку с фашизмом, не считайте «Уроки Холокоста» схоластическими упражнениями. Как бы ни было приятно обманываться («ах обмануть меня нетрудно — я сам обманываться рад»), не считайте уничтожение ХАМАСА конечной целью. Сегодня приоритетная для обеспечения безопасности Израиля задача: научиться работать не только с оружием, но с идеями.
Натуралистическое представление о человеке предопределило непонимание ситуации и наших задач по её преобразованию, навязало наивную тактику «борьбы с идеей»: прельстить палестинцев материальными благами и подарками к праздникам или «человеческим отношением к человеку». То, что такое решение закрепляет пассивную иждивенческую жизненную позицию палестинцев и ставит их в зависимость от любого «доброго» проходимца, по-видимому, не учитывалось. Это тактика взаимодействия с манкуртами или тактика воспитательницы в детском саду. Там она работает, но пока никто не подумал, работает ли она везде. В частности, в краю миражей и религиозных фанатиков сверхценных идей, задержавшихся где-то в Средневековье.
Поэтому нельзя рассчитывать на успех «дехамасизации» по образцу немецкой «денацификации»: проблема с палестинцами — не проблема техники манипулирования кнутом и пряником, это проблема дефициентности нашей онтологии (мироовоззрения), проблема, которая захватила все аспекты нашей жизни. Действия ХАМАСа лишь обнажили её мертвое лицо. Странно было бы считать случайностью тенденцию хаоса в одном месте, в то же время полагая, что в других местах той же самой системы всё в порядке. Так не бывает. Что после 7 октября эмоционально и выразилось в тоске по «Коренным изменениям».
Несколько замечаний о смыслах наших возможных действий в ближайшем будущем.
После Победы (хотя пока неизвестно, что официально будет считаться Победой) нам обещают «коренные преобразования» во всех сферах жизни, (наверно, традиционное наказание невиновных и награждение непричастных?). Пока же в ожидании этого чуда позитивный итог и пути его достижения представляются смутно — как виртуальный праздничный обед.
Конечно, эта эмоциональная формула «коренного радикализма» бессодержательна: на её основе, с её помощью никто не придёт к пониманию особенностей ситуации, не выйдет на разумные направления, способы и смыслы преобразовательной деятельности. Никто не овладеет технологиями анализа ситуации и постановки проблем: на пустом месте ничего «коренного» не состоится. Пока содержательной, хотя бы контурной, альтернативы, обеспечивающей грядущие преобразования ресурсами, и прежде всего, мыслительными, не предложено. Мы даже ещё не дозрели до постановки этого вопроса: мы всё ещё не учитываем, что, если хочешь молока, начинать надо с приобретения коровы. Что добавляет ещё один штрих к нашей ситуации: дефицит ответственности общественных субъектов и требует задуматься над «странным» вопросом о наличии и релевантности места и функции Общества в нашем государстве.
Что я имею в виду?
Слово утрачивает свою коммуникативную функцию: публичные выступления специалистов (психологов, политологов, экономистов, военных и т.д.) оставляют впечатления хорошей профессиональной подготовленности в предмете и — в то же время! — случайности, недосказанности, неуверенности, неосмысленности, непонятности деятельностных оснований говорящего (иногда даже сокрытия оснований). Отсюда возникает подозрение, что постоянное желание (почти ставшее национальной традицией) не завершать, подвешивать текущие дела, подменять анализ и проблематизацию ситуации сговорами и компромиссами («мы же свои люди…»), не разрешать проблемы, а заметать их под ковёр (чтоб следующему поколению жизнь мёдом не казалась), постыдное архаичное деление граждан на «наше стадо» и «ненаше», компенсация сомнительными способами провалов в управлении ради сохранении «хорошей мины», культ мангига (как форма компенсации своего интеллектуального ничтожества) — всё это признаки интеллектуального кризиса и его следствия — неустойчивости государственных структур, сформированных по партийному принципу. (Вы можете возразить: партийный принцип — это общепринятый способ представительства народа во власти. На что я тоже возражу: сегодняшние политические партии зачастую, кроме себя, реально никого не представляют). Такого — всеобщего — типа провалы говорят о системной ошибке и плохо сказываются на доверии власти. Ведь не зря момент для нападения был выбран тогда, когда состоялся раскол народа по поводу «судебной реформы». [Возможно, однако, и «позитивное» объяснение «национальной традиции»: у целого и завершенного есть неприятное свойство — превращаться в догму. А у нашего народа догм и без того хватает].
— «Коренные преобразования — это хорошо?»
— Все хором: «Да, хорошо!» — на абстрактный вопрос — абстрактный ответ: схема взаимодействия безответственной власти и безответного, загипнотизированного социальными сетями населения.
А в самом деле, какое новое содержание должны нам принести «Коренные преобразования»?
… В мировоззрении нашей власти приоритеты отданы политическому и социальному аспектам перед методологическим. О том, «что делать» в стабильной ситуации, она знает и понимает больше, чем о том, «как» и «зачем». Авральное «косметическое постфактум латание дыр» она предпочитает регулярному «капстроительству», «как бы день простоять да ночь продержаться» — последовательному разрешению проблем. Такие «особенности» могут говорить о дефиците способов и средств в управлении и организации (как почти во всяком интеллектуальном кризисе). Считаю это обстоятельство главным генератором наших проблем.
Сюда же: Кто и каким образом будет вводить «коренные преобразования»? Те же люди с тем же уровнем интеллекта, с теми же способами и средствами работы, что привели к необходимости «коренных преобразований»? Это значило бы «тушить пожар бензином»: углублять интеллектуальный кризис, заметая следы шумными эмоциональными разговорами о «Коренных преобразованиях». Но где взять других людей?
Выражение «необходимость коренных преобразований» пока лишь лозунг, он значит или будет (при определённых усилиях) значить, что мы осознаём: уровень нашего интеллекта оказался недостаточным для обнаружения, постановки и разрешения проблем организации и управления. И поэтому, первое, что предстоит — не откладывать дела до прихода Машиаха, не искать «умных мудрецов» или «решительных вождей» — их по определению, нет. Также не понимать предстоящие дела как осуществление мечты римского плебса или сегодняшнего ХАМАСа: «Хлеба и зрелищ!», а найти (подумать о) средствах, способах, формах, системах повышения общего интеллектуального уровня (просто по принципу «хочешь молока — заведи корову»). Ещё раз напомню тем, кто забывает прочитанное через 5 минут: других людей у нас нет. Это и есть ключевая наша проблема. Естественно, первым делом, следует обсудить возможности наличных систем образования и в случае их недостаточности, реформировать. На первый взгляд, этот путь может показаться утопией: нет ресурсов, нет времени — рутинная реакция на всё, с чем ранее не сталкивались, что до сих пор не было нашей практикой и не было нужды понимать и организовывать. Но в экстремальной, витальной ситуации («Быть или не быть — вот в чём вопрос») этих вещей всегда не хватает, и если человечество до сих пор не вымерло, надо признать: такого типа ситуации разрешимы. Надо только подумать, какие именно способы будут эффективны в конкретных обстоятельствах и за счёт чего. Успех этого «фокуса» будет означать, что необходимый уровень интеллектуального потенциала реально удостоверен (самим фактом успеха), и дело за тем, чтобы увеличивать его мощность, вовлекая в его сферу других людей включая их в реформированные системы образования, транслирующие вышеупомянутые способы.
— Простите, что вы сказали? Это же слишком долгий путь, а ситуация сегодня острая, требует всё и сразу.
— Вы правы, ситуация требует. Но заметьте, уже три послевоенные поколения были воспитаны в лоне этой «правоты», и к чему она нас привела?
Нужно так изменить ситуацию, чтобы «не она требовала от нас, но мы — от неё» (управлять ситуацией). И параллельно (а не потом) выползать из интеллектуального кризиса. Здесь суть дела не в каждом из названных процессов, а в их связке, поскольку результаты одного из них поддерживают другой процесс. Это, конечно, длительная серьёзная работа, но создающая устойчивые основания (до сих пор основания строятся умозрительно или по вдохновению) общественной жизни и безопасности. Она (работа), естественно, потребует немалых интеллектуальных усилий. На этот срок оперативное затыкание дыр, конечно, сохранится, но только как временный способ выживания. И обратите внимание: это будет работа совсем другого типа, незнакомого многим её потенциальным участникам: — «развитие»: она не в компетенции власти, назначения власти.
Здесь мы выходим на новую тему: почему террористы выбрали дату 7 ноября и что мы можем сделать, чтобы подобное не повторилось (щепетильный вопрос «кто виноват» оставим для Государственной комиссии).
Я буду исходить из того, что происшедшее есть производное от неверной оценки ситуации, которая стала неизбежной в условиях наличной идеологии и неадекватных представлениях о государствообразующих структурах — Власти и Общества.
Устройство Власти — структуры, процессы, подготовка персонала, действующие правила, инструменты, технология работ и проч. организационные моменты — всё это не произвольно, соответствует назначению (функции) Власти — поддерживать и защищать установленный порядок.: стабилизировать нормы деятельности, задающие этот порядок и непрерывно воспроизводить нормированную деятельность без ошибок. Власть существует как способ и средство организационного обеспечения процесса «воспроизводства», одного из базисных процессов нашей жизни, — «проживания повседневности». Поскольку внешние условия жизни непостоянны, необходимо непрерывно контролировать результаты воспроизводства и время от времени корректировать или полностью заменять нормы.
Кто устанавливает тот или иной порядок и задаёт его нормы (в том числе, нормы качества)? Очевидно, «потребитель порядка» — тот, кто больше всего в нём заинтересован — Общество. Альтернатива порядка — хаос. Хаос и Общество несовместимы. Определение и переопределение порядка есть акты другого базисного процесса — «развития». Инициировать, организовывать и проводить процессы развития — назначение Общества и его самозащита от экспансии власти.
Такая функциональная специализация образует механизм ответственного, разумного балансирования процессов воспроизводства (стабилизации) и развития (целенаправленных управляемых изменений форм, содержания и смыслов воспроизводства, выраженных в нормах), поддерживает все функции государства, позволяет объективно диагностировать назревающие проблемы и своевременно и безопасно их разрешать. [Обращаю ваше внимание на то, что сейчас мы вводим новое функциональное различение и разведение, принципиально иное, чем привычное техническое «разделение властей»].
Для проведения работ по реформированию можно использовать, например, технологию общественного программирования, где наращивание необходимого интеллектуального потенциала организуется во взаимообусловленности с его (потенциала) применением — тут же, не отходя от кассы (обсуждение этой идеи и подготовка к реализации — отдельная важная работа). Считаю полезным общественное обсуждение этих идей.
Вы, наверно, заметили, мы представляем себе Власть и Общество не как группы людей, занимающих определённые места в социальных структурах, а как общественно значимые функции. Такой приём абстрагирования от социальности — инструмент анализа, позволяющий не считать наличные формы государственного устройства вечными и увидеть кое-что новое и полезное, спрятанное за сегодняшними предметными представлениями социальных институтов.
Не так давно мы были свидетелями или участниками шумных манифестаций сторонников и противников Судебной Реформы. Разговоры (публичные и не) по поводу содержания этих событий состояли в обосновании или критике позиций одной или другой стороны. Но о смыслах действий сторон (зачем?) разговоры не велись. А ведь выяснение смыслов — одна из задач, решаемых Обществом в процессах выполнения его функций.
Если обратить внимание не на декларации манифестантов, а на их действия («по делам их узнаете их»), и вспомнить то, что несколько выше было сказано о функциях Власти и Общества, возникает странная картина смыслов действий сторон: группы оппонентов пытаются навязать Власти функции Общества, а группы, поддерживающих «реформу», — помешать Обществу выполнять свои функции. Что бы им ни казалось, объективно действия обеих сторон направлены на паралич управления в государстве. Я не вижу здесь тайную руку врагов Израиля, я вижу акт нашего интеллектуального недомогания.
Когда каждый не удерживает смыла позиции, которую он отстаивает и занимается не своим делом, когда он говорит одно, думает другое, а делает третье, деятельность вырождается в безответственные реактивные действия, и нет никаких оснований ассоциировать одну из групп с Властью, а другую — с Обществом. Скорее, это были стада актёров, рекрутированных то ли вызвать в государстве неустойчивость, то ли только продемонстрировать угрозу. Если захотите искать виноватых, не ищите их за границей, обратите внимание на тех, кто руководит системами образования в Израиле и тех, кто создаёт благоприятные условия превращению коллективов нормальных людей в стадо. Эти соображения могут стать основанием, задающими смыслы будущих «Коренных преобразований».
ХАМАС тактически не ошибся, посчитав эту ситуацию моментом слабости, удобным для реализации своих целей. Но просчитался стратегически, полагая, что можно устрашить и деморализовать Израиль, как какую-то небольшую странёнку третьего мира. Результат оказался противоположным ожидаемому.
Много молодых людей — граждан Израиля проживают в других странах: учёба, бизнес, семейные дела и проч., и как только началась война они повалили на родину. Никто их не приглашал и не мобилизовывал. Поток в Бен Гурион стал неуправляемый и массовый, подобно Dos-атаке на какой-нибудь интернет-сервер, но «эффект атаки» не повторился: прибывающие сходу вступали в действующую армию. А основной контингент в Израиле был спокойно, без паники отмобилизован за несколько часов. Случаи дезертирства не зафиксированы. Так наши граждане относятся к своей стране. Главная задача нашей власти уже поставлена: стать достойной этим отношениям.
Пока разумнее было бы смотреть не назад, а вперёд: сосредоточиться не на наказаниях виновных и награждении непричастных (этот подход бессодержательный — конструктивного результата быть не может: мы не получим ничего, кроме коммунальной кухни и сведения счётов), а на продумывании и подготовке к разработке и исполнению серии перспективных программ разрешения проблем государственной стратегии и эффективных форм участия общества в управлении — как способа повышения и удостоверения достаточности нашего интеллектуального уровня для этой работы. [Для справки. Программа — это не листок бумаги, исписанный корявым чиновничьим почерком, о том, что и кому надо сделать, а организованность, способная анализировать, проблематизировать, проектировать, планировать и реализовать проекты и планы, программа — это не «молоко», это — «корова», производящая молоко]. Должны быть программы не частные, не министерские, а общезначимые: в отличие от задач, проблемы обычно не признают административных, региональных границ. Игнорирование этого различения — родовой грех властных структур. Он приводит к упрощению и уплощению проблем, после чего попытки улучшить ситуацию, сделать хоть один шаг развития — безнадёжны, остаётся лишь латать дыры, которые мозолят глаза, и вращаться в порочном круге интеллектуального кризиса.
Отдельно ещё придётся решать задачу организации и управления принципиально новыми масштабными комплексными работами в нестабильных условиях.
Как всегда, теоретически, у такого рода радикальных решений есть альтернатива (вы увидите её, выглянув в окно. Пока).
Разработка должна быть поддержана не обычными способами вменения догматики — пропагандой демократии как синонима «всего хорошего и светлого в этой жизни», не защитой «прав человека» без указания субъекта этих прав и проч. чудесами, не подменами трудных решений возбуждением эйфории по поводу былых достижений, а серьёзным идеологическим и методологическим базисом (начинать придётся с не очень привычных и приятных работ, вроде самоопределения и ревизии наличных систем понятий). Тогда появится шанс получить инструменты для возвращения в реальность, прояснятся пути и способы избавления от реактивных действий, от разбаланса экономических, социальных и политических критериев в организации и управлении, от подмены деловой компетенции эффектным членством в какой-то партии, участвующей в транспорте ресурсов «под столом», от светлого будущего, в котором кухарка даже не управляет государством, а передаёт эту функцию своим помощникам (в обоюдных интересах). Избавление от этого и многого другого открывает новые реальные пути формирования позитивных целей, достижение которых оправдывают войну (коль скоро она уже идёт) как этап пути их осознания и достижения. Работа длительная, начинать нужно уже сейчас, не дожидаясь прекращения военных действий.
Если «работа над ошибками» состоится, кто/что должно стать предметом реформирования? Необходимо обратить внимание, в том числе, на состояние двух базовых процессов: воспроизводства и развития, а также на способ (структуры, процессы, механизмы, цели, критерии, инструменты) формирования наших центров власти — Кнессета и Правительства: конечно, этот способ «соответствует всем стандартам демократического государства», но в экстремальных случаях его «продукция» оказывается несостоятельной, а мы живём и ещё долго будем жить именно в зкстреме. Сегодня издержки «трудов» власти компенсирует общество (волонтёрство, материальная помощь армии, готовность на жертвы). В этом нет ничего удивительного: назначение власти — поддерживать процессы воспроизводства, а назначение всякого общества — делать то, чего никакая власть делать принципиально не может и не должна: ставить и разрешать проблемы через запуск и поддержку процессов развития. Удивительно другое: в Израиле это принципиальное различение функций и устройства официальных и общественных структур до сих пор считается академическими изысками или декоративным оформлением демократии, а не практическим руководством для реальных субъектов управления. В этой «идеологии» Власти и Обществу приходится либо заниматься не своим делом, либо блокировать действия другой стороны, претендующей на несвои функции. Это организационное извращение спровоцировало протестные демонстрации с обеих сторон по поводу «судебной реформы»: но в нашем убогом догматическом понимании «демократии» они выглядели, как легитимные диалоги конкурирующих мнений.
Что будем делать? Может быть, нужно просто перенести фокус внимания с перетягивания каната идеологических предубеждений на содержание и условия применения «функциональных» и «процессуальных» структур в государственном управлении. Может быть, начинать надо с анализа адекватности понятийного аппарата, которым мы пользуемся для понимания Власти и Общества? Может быть, вообще без понимания и учёта смыслов действий любых акторов не с кем и не о чем разговаривать?
Наш регион и мы с палестинцами в нём будем спать спокойно лишь после разрешения указанной онтологической проблемы — найти/разработать способы и средства приведения мировоззрения Власти и Общества в соответствие реальности.
Тогда вместо тупика мы получим новую ситуацию: снизится вероятность появления «заместителей» ХАМАСа (вместе с идеологией исчезнет то самое «свято место, что пусто не бывает»); резче проявится смысл различения террористов и населения Газы как разных объектов наших отношений и действий; вопрос о судьбе населения Газы, даже при его (населения) несомненной ответственности за поддержку ХАМАСа, снимается; и начинается «гуманитарное решение палестинского вопроса» — не для отчётов ООН, а по делу, в котором мы заинтересованы больше всех остальных. Но главный эффект избавления от хамасовской идеологии состоит, на мой взгляд, в том, что создаётся реальная гарантия нашей безопасности, не связанная ни с какими обязательствами лукавых «третьих сторон». Стало быть, в той же мере снимаются сомнения в возможности и необходимости для жителей Газы создания Палестинского государства, — конечно, если они захотят и смогут. Похоже, такое решение — консенсуальное, не компромиссное, а уж кому, для чего и как воспользоваться этим подарком, решить не трудно.
Конечно, развёртывать эти работы следует сразу после завершения текущей войны. А пока есть время сообразить, что и как сделать.
……»……
Сейчас в общественном дискурсе преобладает тема послевоенного общественного устройства и статуса Газы. Опубликовано несколько предложений, сформулированных по принципу «что вижу, о том пою», как бы, по здравому смыслу, но свалившихся с неба. Они различаются вариациями степени автономности (самостоятельности) Газы. Все предложения декларируют безопасность Израиля главной целью и предполагают действия, целесообразные в рамках неизменной наличной ситуации (пока ничего не известно о специальных аварийных системах на случай, если ситуация «пойдёт не так»), как будто в ходе реализации ситуация изменяться не будет. Беда ещё и в том, что простое декларирование безопасности как цели автоматически не влечёт понимания путей и способов её достижения. А как мы знаем, именно пути и способы решают судьбу любого дела. По умолчанию предполагается использовать прямую связь безопасности с неким контролем над жизнью почти 2-х миллионов недружелюбных милитаризованных, заражённых нацистской идеологией жителей. Не знаю, понимают ли авторы, что предлагают режим страны-тюрьмы. Такая связь, конечно, возможна, но полагаться на неё, особенно, в перспективе значит самим превратиться в тюремщиков и вечно жить в режиме военного времени. Я не говорю, что это аморально, я говорю: утопия. Двигаться в этом «эмпирическом» направлении нет смысла: релевантное, продуманное решение вряд ли окажется полезно, поскольку будет произведено тем же (!) интеллектом, который привёл нас к сегодняшней опасной ситуации.
Военная победа в Газе — это не только победа над ХАМАСом, это ещё и создание организационных, политических, материальных, интеллектуальных условий для дальнейших усилий по достижению стабильной ситуации в Газе — окончательной, прочной Победы.
Разрешение ситуации возможно, если начнём работать с идеей Хамаса, как обсуждали выше: устройство послевоенного ближневосточного мира (в т.ч. статуса Газы) должно быть таким, чтобы позволять и способствовать уничтожению/нейтрализации/блокировке идеи ХАМАСа. Если одной из целей войны провозглашено уничтожение политической власти ХАМАСа в Газе, то без избавления от идеологии эта цель недостижима. Победа в текущей войне = устранению идеологии ХАМАСа. Такой подход стоит развивать дальше в ориентации на продолжение войны в следующей фазе — «подготовки к миру», как бы парадоксально это ни звучало. Работа может включать проблематизацию скомпрометированных стратегий Израиля и формулирование новых государственных стратегических принципов обеспечения безопасности и взаимодействия с внешним миром. Характер такой работы — уникальная общественная акция, которая, в силу уникальности, не может быть выполнена в традиционных вырожденных «представительских» оргформах и институтах (партии, Кнессет и проч.), а в иных, например, в многопрофессиональной рабочей группе специалистов — социокультурологов, экономистов, юристов, историков, географов, военных, организаторов, управленцев, методологов, состав которой будет определён на основании профпригодности, а не политического цвета, харизмы, личных связей, социальной позиции или культурной ориентации. Деятельность и результаты группы должны смоделировать нас самих, реальных, — нашу силу духа, наши установки, надежды, видение будущего, чтобы понять, мобилизовать и активировать силы и возможности нашего интеллекта. При выполнении этих условий и надлежащей организации работ можно надеяться, что рефлексия результатов и групповой деятельности даст уникальные реальные решения организационных, психологических, и прочих проблем, сформулированных в ходе работ. Такая организация работ позволит увидеть объекты нашего воздействия во многих аспектах, но представлять в составе одного целого.
……”……
Взрывать мину, заложенную из «лучших побуждений» мировыми державами на Ближнем Востоке в 1948 году, научились многие, но, похоже, обезвреживать мину, кроме Израиля, некому. Мы должны меньше гордиться нашей исключительностью и богоизбранностью, а больше проявить эти качества на деле: осознать масштабы и значимость нашей ответственности за состояние дел в регионе — не только перед собой, но перед Миром.
13.10.23
